Снова и Снова. — Again and Again.

"Ненависть приобретается как добрыми делами, так и злыми.¹" "Никколо Макиавелли." – – Ноябрь 1981 года Он не понял, как это произошло, но Альбус Дамблдор был в панике. Он оставил юного Гарри Поттера на пороге дома Дурслей с приятным согревающим заклинанием и под сильным заклинанием сна, так что просто не имело смысла, что он мог встать и уйти, но Дурсли настаивали, что никогда не видели мальчика. Они нашли корзинку и письмо, но ни ребенка, ни одеяла не было. Они подумали, что все это какая-то дурацкая шутка и были не слишком довольны, когда неделю спустя Альбус Дамблдор пришел к ним на порог, когда его маленькие веретенообразные устройства сообщили ему, что установленные им чары не сработали. Его худшим страхом было то, что маленького Гарри Поттера похитили, и по мере того как очередное отслеживающие заклинание не срабатывало, его страхи росли и росли. Он должен был находиться за какой-то защитой, чтобы такое было возможно, а это означало, что он был с ведьмой или волшебником. Единственным утешением, которое у него было, было то, что его приборы все еще говорили ему, что юный Гарри Поттер жив. Январь 1982 года Он только что получил известие от гоблинов Гринготтса; доступ к хранилищу Гарри Поттера был открыт. Он поспешил в банк, чтобы задать свои вопросы, но результаты были удручающе ограниченными. Единственный способ, которым человек мог получить доступ к хранилищу без ключа, состоял в том, чтобы предоставить образец крови, который соответствовал их магическим записям для крови Поттера. И каким-то образом человек, вошедший в банк, сделал именно это. Но человек, который по словам гоблинов вошел в банк, был взрослым – или, по крайней мере, он казался взрослым. Гоблины отказались дать ему воспоминание о том, как выглядел этот человек. Они сказали, что в следующий раз, когда он войдет, они проведут одну из своих стандартных проверок безопасности этого человека, но это было все. Он хотел, чтобы они немедленно сообщили ему, если этот человек войдет, но они отказались. Это было возмутительно неприятно. Октябрь 1984 года Мужчина приходил и уходил в банк еще несколько раз, и это был единственный ключ, который был у Альбуса Дамблдора к продолжению существования Гарри Поттера. Его приборы все еще показывали что ребенок жив, но его заклинания слежения и провидения по-прежнему ничего не давали. Гоблины сообщили ему, что человек, который приходил в их банк и время от времени снимал деньги из хранилища Поттеров, вероятно находился под действием Оборотного зелья или, возможно, использовал чары. Каждый раз когда он приходил, он выглядел немного по-другому, но каждый раз он сдавал анализ крови и мог войти в хранилище. Он приходил не очень часто; не чаще двух раз в год, и как правило, снимал довольно значительные суммы – хотя и не такие уж большие, учитывая общий размер хранилища. Ровно столько, чтобы человек мог жить в относительном комфорте без необходимости работать. Вероятно, это была бы скромная сумма для одного человека, на которую можно было бы жить. Другой любопытной вещью было то, что человек о котором шла речь, всегда заставлял гоблинов переводить большую часть снятых денег в маггловские. Это было очень мало, от чего можно было отказаться, и он знал, что его беспокойство и разочарование были очевидны для других. Минерва все еще не простила ему потерю Гарри Поттера в первую очередь, и все еще часто раздражалась из-за того, что ему нужно было во всем признаться Министерству, чтобы они могли должным образом заручиться их помощью в поисках. Однако он не был готов сделать это. Министр Багнольд была не совсем плохим лидером, но, по правде говоря, она не очень ладила с Альбусом, а Альбус еще больше опасался человека, который, казалось, лидировал на следующих выборах. Последнее, чем он был готов рисковать, так это тем, что Министерство сует свой нос в воспитание Гарри Поттера. Но, возможно, Минерва была права – даже Министерство могло быть предпочтительнее таинственного человека, у которого сейчас был Гарри Поттер. Июль 1991 года Альбус Дамблдор, директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс, собрался вместе со своей заместительницей директора Минервой Макгонагалл в крошечной комнате в башне, где зачарованным пером были написаны адреса на конвертах для писем, которые каждое лето рассылались ученикам. Перо только что ожило, и начало с новых первокурсников. Имена магглорожденных были написаны синими чернилами, в то время как имена детей-волшебников — зелеными. Это был один из способов, с помощью которого Минерва знала, какой вариант письма включить, и следует ли навестить ребенка на дому. Они вдвоем стояли, затаив дыхание, пока перо пробиралось по алфавиту и приближалось все ближе к имени Гарри Поттер. Альбус знал, что он все еще жив – по крайней мере, так говорили все его заклинания, – и медленный вывод средств раз в два года продолжался все эти годы. Человек, снимавший деньги, продолжал маскироваться – каждый раз приходя в банк под другим именем, – и Альбус продолжал заходить в тупик в своих попытках выяснить, кто был этот человек или где был спрятан Гарри Поттер. За эти годы было несколько случайных появлений Гарри Поттера, и Альбус всегда спешил расследовать любое из них, но он никогда не мог быть уверен, были ли это реальные наблюдения, нежели люди жаждущие внимания, или люди просто воображающие вещи. И ни один из них никогда не приводил его к какой-либо полезной информации. Теперь оставалось всего два месяца до начала того, что должно было стать первым годом Гарри Поттера в Хогвартсе, и его единственной надеждой было то, что перо сможет теперь подсказать ему, где найти мальчика. — Альбус! — Минерва ахнула, когда перо начало выводить "Мистер Г. Поттер, Вероника Гарденс, дом 16, Стритем-Вейл, Англия." Он мог бы рассмеяться, настолько его переполняло облегчение. Если бы только он мог каким-то образом заставить это чертово перо сотрудничать раньше, но магия которая управляла им, была выше даже его сил. Это был древний и могущественный артефакт, созданный самой Ровеной Равенкло. Альбус схватил конверт и собрался уходить с ним в руке, когда Минерва остановила его, потащила к себе в кабинет, чтобы они могли положить настоящее письмо в конверт, а затем настояла, чтобы он взял ее с собой, чтобы она могла сама увидеть, каким вырос Гарри Поттер. Минерва бывала в Ститем-Вейл раньше, в то время как Альбус — нет, так что именно она аппарировала их двоих в ближайшее место по указанному адресу. Они появились относительно недалеко от станции метро "Ститем Коммон", а затем пара прошла через явно маггловские кварталы, пока не достигли Вероника Гарденс. Оказалось, что номер 16 занимал первый этаж в здании, в котором было шесть квартир – три на первом этаже и три на втором. Номер 16 находился в конце, с небольшим частным садом, и пара быстро направилась по узкой дорожке к входной двери. Альбус постучал и, затаив дыхание, стал ждать каких-либо признаков жизни за дверью. Прошло две долгих минуты, прежде чем дверь распахнулась и за ней появился молодой человек с затуманенными глазами, растрепанными черными волосами и в круглых очках в тонкой оправе, одетый только в пижамные штаны. Он несколько секунд моргал, глядя на них, прежде чем испустить довольно покорный вздох. — Мистер Поттер? — Спросил Дамблдор. — Верно. — Сказал мальчик, отступая назад и жестом приглашая двоих внутрь. Минерва и Альбус обменялись коротким взглядом, прежде чем войти внутрь. Гарри Поттер закрыл за ними дверь и лениво махнул рукой в сторону небольшого диванчика в открытой приемной, прежде чем пройти в маленькую кухоньку, которая была частью комнаты у задней стены. Судя по тому, что они могли видеть, это была очень скромная маленькая однокомнатная квартирка. Сразу за кухней были две двери, обе открытые, за которыми виднелись ванная комната и спальня. Бросив быстрый взгляд на кухню, Дамблдор был почти уверен что видит маленький волшебный котел, висящий над газовой плитой. — Мистер Поттер, я– — Хотите чаю? — Категорично спросил Поттер, обрывая его. — Ах... Да, пожалуйста. Спасибо. — Сказал Дамблдор, удивленно моргая от внезапности этой странной ситуации. Поттер потратил следующие несколько минут, расставляя маленький поднос с горячей водой, чаем, молоком, сахаром и печеньем, прежде чем принести его и поставить на маленький круглый столик между двумя креслами, в которых в настоящее время находились Альбус и Минерва. Ему пришлось убрать несколько кусочков мусора и несколько вскрытых писем, которые он затем отнес на кухню и положил на столешницу, а мусор — в мусорное ведро. — Сейчас вернусь. — Крикнул он, прежде чем исчезнуть в спальне и появиться мгновение спустя в мятой футболке и серых брюках. Он позволил себе тяжело упасть на диван, и просто посмотрел на двух профессоров с покорностью, написанной на его лице. Два профессора обменялись коротким взглядом, прежде чем снова обратить свое внимание на молодого человека перед ними. Дамблдор прочистил горло. — Мистер Поттер, ваш... Опекун свободен? — Нет. Дамблдор удивленно моргнул от такого резкого ответа. — Нет? Поттер только вопросительно поднял брови. — Эм... Когда один из них будет доступен— —Я живу здесь сам по себе. — В одиночку?! — Воскликнула Минерва. — Вы здесь по поводу Хогвартса? — Поттер сказал, нежели действительно спросил, игнорируя их очевидное замешательство и неверие в его ситуацию с опекуном. — Да, это так, — Нерешительно ответил Дамблдор. — Но— — Я уже знаю об этой школе. Мне не нужна помощь, которую вы оказываете магглорожденным, и я могу сам достать учебные принадлежности. Письмо у вас с собой? — Сказал Гарри, снова обрывая его. — Мистер Поттер, — Сказала Минерва несколько укоризненным тоном, — Пожалуйста, не перебивайте. — Мы искали вас очень много лет, мистер Поттер, — Начал Дамблдор, — И, боюсь, я должен настаивать на встрече с тем, кто заботился о вас все эти годы. — Вам не с кем встречаться. Я сам заботился о себе. — Вы же не можете всерьез утверждать, что жили здесь один? Какой срок? — Воскликнула Минерва. — Достаточно долго. — Холодно ответил Поттер. — У вас есть письмо? Два профессора на мгновение уставились на него, прежде чем обменяться еще одним молчаливым взглядом. Дамблдор полез в карман своей мантии, извлек оттуда тяжелый пергаментный конверт и передал его. Гарри сломал восковую печать, вытащил листы и бегло просмотрел письмо, прежде чем перейти к списку принадлежностей. — Вам нужен письменный ответ? — Рассеянно спросил он, читая список. — Прошу прощения? — Спросила Минерва. — Здесь сказано написать ответ до 31 июля, указав, буду ли я присутствовать, но поскольку вы двое здесь, будет ли достаточно моего слова, или вам нужен письменный ответ? — Вашего слова будет достаточно. — Запинаясь, сказала она. — Но нам все равно нужно было бы поговорить с вашим опекуном— — У меня его нет. Я живу сам по себе. — Вам всего десять! — До сих пор это не было проблемой. — Сказал он скучающим тоном. — Ну, теперь это проблема. Теперь, когда мы знаем где вы, вас нужно поместить в подходящий дом. — Серьезно настаивал Дамблдор. — Вы здесь не в безопасности, особенно в одиночку. — До сих пор я был в безопасности. — Ответил Поттер, изогнув бровь. — Вы не могли найти меня, не так ли? — Десятилетний ребенок не может жить один! — Резко настаивала Минерва. — Если вы попытаетесь заставить меня жить там, где я не хочу жить, я исчезну, и вы никогда не найдете меня снова. — Холодно сказал Поттер. — Если вы хотите чтобы я посещал вашу школу, вы предоставите мне делать то, что я хочу в течение двух месяцев в году, когда я не посещаю Хогвартс. Если вы будете настаивать на вмешательстве в мои личные дела, тогда я не буду посещать Хогвартс, и вы никогда меня больше не увидите. Оба профессора уставились на него, совершенно ошарашенные и немые. — Я останусь здесь до конца августа. Я расторгну договор аренды и сдам свою мебель на хранение, поскольку не вижу смысла платить арендную плату за квартиру, которая будет пустовать в течение десяти месяцев. Я буду жить в Хогвартсе в течение учебного года и, скорее всего, следующим летом сниму временную квартиру. — Заявил Гарри с чувством упрямой окончательности. — Вы не можете жить один целых два месяца! — Воскликнула Минерва. — Я могу и буду, если только вы не хотите чтобы я посещал вашу школу. — Вы не можете шантажировать нас, мистер Поттер! Позволять такому образу жизни продолжаться не только неэтично, но и незаконно. Десятилетний мальчик не может жить— Поттер резко встал, холодно глядя на них обоих. — Убирайтесь. — Что? — Минерва взвизгнула. — Вам не рады в моем доме, если вы собираетесь угрожать. — А теперь успокойтесь, мистер Поттер. — Сказал Дамблдор, умиротворяюще поднимая руки. — Я уверен, что мы сможем прийти к взаимопониманию без необходимости в угрозах. — Если бы я был кем-то другим, вас двоих бы здесь даже не было, и вы бы не обращали ни малейшего внимания на мои условия проживания. — Категорично сказал Поттер. — Но вы не кто-то другой. — Добродушно сказал Дамблдор. — Вы осознаете свое положение в волшебном мире, мистер Поттер? Есть определенные люди, которые хотели бы причинить вам вред, и я опасаюсь за вашу безопасность в этих условиях жизни. Мы беспокоимся только о вашем собственном здоровье и благополучии. — Я прекрасно осознаю свое "положение" в волшебном мире, и я принял достаточные меры предосторожности против любого, кто мог бы пожелать мне зла. Вы не могли найти меня, и у вас действительно были мои волосы и, возможно, даже немного крови. Если вы не могли выследить меня все эти годы учитывая такое сильное преимущество, вы действительно думаете, что какой-то старый Пожиратель Смерти, избежавший судебного преследования, сможет найти меня? И снова Дамблдор и Минерва, казалось, растерялись, не находя слов. — Возможно, мы могли бы достичь компромисса, по крайней мере, на оставшуюся часть летних каникул. Я мог бы приставить кого-нибудь наблюдать за вашим жилищем, чтобы убедиться, что вы в достаточной безопасности? — Не нужно. — Категорично сказал Поттер. — Вы бы даже никогда не узнали что они там были. Они были бы невероятно сдержанны. — У меня нет желания позволять совершенно незнакомым людям шпионить за каждым моим движением в течение следующих двух месяцев. Дамблдор побледнел. — Вряд ли они стали бы шпионить за вами, мистер Поттер. Они были бы своего рода телохранителями. В их обязанности входило бы наблюдать за территорией прилегающей к вашей квартире, на предмет любых признаков присутствия кого-либо, кто мог бы иметь дурные намерения. Поттер закрыл глаза и сделал несколько медленных, глубоких вдохов, как будто пытался обуздать свой темперамент. — В этом не будет необходимости. — Пожалуйста, мистер Поттер – ради меня и ради моего душевного состояния — я чувствовал бы себя монументально лучше, если бы знал, что вы в безопасности. Дамблдор посмотрел на него умоляющими, сверкающими голубыми глазами, выдерживая холодный пристальный взгляд десятилетнего мальчика стоящего перед ним, в течение нескольких долгих мгновений. — Нет. – – "Принц должен подражать лисе и льву, потому что лев не может защитить себя от ловушек, а лиса не может защититься от волков. Поэтому нужно быть лисой, чтобы распознавать ловушки, и львом, чтобы пугать волков. Те, кто хочет быть только львами, не понимают этого.²" "Никколо Маккиавели." – – Северус Снейп неохотно признавался – хотя бы самому себе, – что в его голове было много предвзятых представлений о том, чего ожидать от Гарри Поттера. Он еще даже не встречался с отродьем, и все же он уже был убежден, что мальчик будет точной копией своего отца. За последние несколько лет он приложил усилия чтобы держаться как можно дальше от всего, что связано с Гарри Поттером. Когда Альбусу каким-то образом удалось потерять мальчика-который-выжил, а затем он отправился в свой вечный крестовый поход, пытаясь разыскать мальчика, Северус все еще старался не вмешиваться. Конечно, он был вовлечен в некоторые моменты поиска – в основном, он был ответственен за то, чтобы незаметно следить и прислушиваться к любым слухам о том, что члены его старой компании заполучили его. Но после того, как прошло несколько лет без малейшего намека на то, где может быть мальчик, он фактически прекратил даже пытаться. Тот факт, что переодетый мужчина, но по-видимому крови Поттеров, получил доступ к хранилищу Гринготта, сказал Северусу, что мальчик явно не был в руках Пожирателей Смерти. Были шансы, что у отца Поттера был незаконнорожденный, о котором Альбус не знал, и который понял, что Петунья Эванс была ужасной сукой, и спас это отродье от непродуманного плана Альбуса оставить мальчика с магглами. По общему признанию, Северус был немного удивлен, когда впервые узнал, что это было предназначением Альбуса для ребенка. Если бы он честно знал об этом заранее – и если бы ребенок действительно добрался до места назначения и остался там – он, вероятно, поднял бы шумиху. Независимо от того, как сильно он презирал Джеймса Поттера, он не мог бы в здравом уме позволить сыну Лили воспитываться ее ужасной сестрой-стервой. Но вместо этого, он по-видимому был тайно воспитан каким-то неизвестным родственником Поттеров. Этот факт только укрепил ожидания Северуса, что мальчик появится в Хогвартсе, ведя себя так, как будто он здесь хозяин. Такой же высокомерный и несносный, каким был его отец. Причем прямиком в Гриффиндор. Ему суждено было стать любимым маленьким питомцем директора, и ему позволялось бы безнаказанно совершать убийства, пренебрегая правилами направо и налево. Когда Северус узнал что Альбус и Минерва нашли Поттера и нанесли ему визит, это только укрепило его в убеждении, что все их чрезмерно панические поиски были напрасной тратой времени, и он был рад, что прекратил свое участие на раннем этапе. Тот факт, что Поттер по-видимому отклонил их настойчивые требования о какой-то охране, только укрепил его веру в то, что Поттер был высокомерным маленьким сопляком. Конечно, Альбус проигнорировал отказ мальчика и собрал нескольких добровольцев из Старой Компании и отправил их присматривать за домом мальчика, только чтобы найти его пустым. И снова Альбус потратил смехотворное количество своего времени, разыскивая мальчика, снова и снова. Конечно, он не нашел его, и теперь он был в панике, убежденный, что Поттер даже не приедет в Хогвартс. Северус, напротив, решительно игнорировал всю эту нелепую драму и вместо этого сосредоточился на подготовке к новому учебному году, как и подобает директору. Так что, когда наконец наступило первое сентября, Северус был полон решимости даже на мгновение не думать о проклятом мальчике-который-жил-для-того-чтобы-чрезмерно-усложнить-его-жизнь. Альбус, конечно, отправил кого-то на Кингс-Кросс следить за любыми признаками мальчика и сделал вид, что испытывает огромное облегчение, когда получил известие, что Гарри Поттер появился и сел в Хогвартс-экспресс. Но все же Северус не собирался позволять этому занять главенствующее положение в его сознании. Когда студенты пришли тем вечером, и он обнаружил, что сидит за главным столом, наблюдая, как Минерва ведет первокурсников гуськом, он не стал искать мальчика в толпе, потому что ему было чертовски все равно. Когда его взгляд случайно упал на него, усмешка инстинктивно скользнула по его губам, поскольку его встретили именно так, как он ожидал. Миниатюрный Джеймс Поттер, видимый во всех возможных отношениях. Растрепанные черные волосы и очки; те же черты лица, что были у Поттера на первом курсе; то же самое во всем. Ну, кроме его глаз. Но с того расстояния, на котором сидел Северус, было довольно легко игнорировать до боли знакомые глаза, когда все остальные черты явно преобладали. Мальчик явно тоже был таким высокомерным, как он и ожидал. В то время как его сверстники с благоговением и изумлением разглядывали Большой зал, Поттер на самом деле выглядел скучающим. Выражение его лица было замкнутым и холодным, что, как признал бы Северус, было не тем выражением, которое было бы у Поттера-старшего в этот момент. Этот сопляк ухмылялся бы как напыщенный придурок, и, вероятно, смеялся бы над чем-то за чужой счет. Вероятно, он даже попытался бы подставить кому-нибудь подножку, когда они проходили мимо него чтобы сесть на табурет и распределиться. Потому что он был именно таким ублюдком. Но Поттер никогда не смеялся и даже не улыбался никому из других детей. Выражение его лица оставалось скучающим и безразличным в течение всей первой половины сортировки. Он ни разу не заговорил ни с кем из других детей стоявших в очереди, и казалось даже не обращал внимания на то, как распределялись его одноклассники. Когда прозвучало его имя, зал наполнился возбужденным шепотом, и все студенты вытянули шеи и наклонились в разные стороны, пытаясь разглядеть знаменитого Мальчика-Который-Выжил. Голова Поттера оставалась высоко поднятой и высокомерной, как всегда, когда он шагал вперед, не утруждая себя даже признанием тех, кто был рядом с ним, кого он явно считал неуместными. Он сел на табурет, и Минерва опустила шляпу. Северус ждал, ожидая быстрой сортировки прямо в Гриффиндор. Поэтому, когда шляпа начала двигаться, и прореха на ее боку открылась чтобы заговорить, менее чем через десять секунд после того, как ее надели на голову мальчика, Северус нисколько не удивился. Однако он был удивлен, когда шляпа крикнула. — Слизерин! Это было так, как будто мир только что треснул и разлетелся вдребезги. В зале воцарилась оглушительная тишина, если не считать нескольких вздохов шока. Затем раздались аплодисменты. Но только со стола Слизерина, и только с определенных его частей. Некоторые были полны энтузиазма и надувались от гордости за то, что приобрели знаменитого Мальчика-Который-Выжил для своего дома, над которым часто насмехались, но было также совершенно очевидно, что некоторые из сидящих за зеленым и серебряным столом хмурились довольно сильно, а некоторые другие выглядели просто сбитыми с толку. Однако наиболее ошеломленными выглядели остальные столы. Очевидно, никто не ожидал, что Гарри Поттер окажется в Слизерине. И меньше всего — Северус Снейп. Поттер встал спокойно и грациозно, передал шляпу ошеломленной Минерве, а затем так же спокойно направился к все еще аплодирующему слизеринскому столу. Он сел рядом с Дафной Гринграсс и напротив Драко Малфоя. Затем он продолжил демонстративно игнорировать всех. Это продолжалось на протяжении всей остальной сортировки, а затем продолжалось еще дальше, на протяжении самого пира. Он посмотрел на нескольких человек, которые обращались к нему с вопросами, и казалось, время от времени кивал. Один или два раза он даже, казалось, заговорил, но это всегда был очень короткий обмен репликами. Очевидно, он не считал ни одного из своих новых соседей по дому достойным его внимания. Надменный маленький сопляк. Северус определенно не проводил весь свой ужин, наблюдая за появлением Поттера, потому что ему все еще было наплевать на это отродье. И ему, безусловно, было наплевать, даже если этот маленький засранец теперь был его обязанностью. На самом деле, он демонстративно не думал о том факте, что теперь он был главой факультета мальчика, потому что эта мысль была ужасной. Кто-то мог подумать, что ему понравилось бы иметь такую власть над мальчиком, но Северус серьезно относился к своим обязанностям декана. Когда дети были в его доме, они были его ответственностью. Он был их родителем в течение десяти месяцев в году, пока они были в Хогвартсе, и хотя он, конечно, не был тем, кто нянчился с ними, он все еще заботился о них. Он вкладывался в каждого из них, независимо от того, как это выглядело для остальной части школы. И он не хотел, чтобы его вкладывали в Гарри Поттера. Квиррелл предпринял несколько неуверенных попыток вовлечь его в разговор во время еды, но Северус был слишком разочарован идиотским заиканием мужчины, чтобы долго терпеть это. Минерва, казалось, немного замкнулась – без сомнения, она была ужасно разочарована тем, что не взяла под свою опеку последнего отпрыска Поттеров, – но она все равно была лучшим собеседником, чем заикающийся дурак. Наконец с едой было покончено, и Альбус произнес свою ежегодную приветственную речь. Эта речь включала предупреждение всем студентам держаться подальше от третьего этажа, если они не хотят умереть ужасной смертью. Это вовсе не означало, что это приведет к катастрофе – Не-ет, конечно, нет. Никогда не было плохой идеей указывать детям, куда не следует ходить, угрожая опасностью и приключениями. Северус был бы удивлен, если бы к концу недели у них не было по крайней мере одного или двух ужасно покалеченных гриффиндорцев. Они, вероятно, были бы идентичны, и у них были бы рыжие волосы. Наконец студенты были распущены, и Северус наблюдал, как его новую группу слизеринцев выводили новые старосты пятого курса этого года. Пятнадцать минут спустя Северус вошел в Общую комнату Слизерина в подземельях Хогвартса и обнаружил что стоит перед группой крошечных одиннадцатилетних детей, большинство из которых выглядели по крайней мере несколько напуганными. Те, кто не выглядел напуганными, явно все еще были, но старались не показывать этого. Ну, Драко не выглядел испуганным. Он выглядел самодовольным. Как будто он уже знал, что это место принадлежит ему. Черт бы все побрал, но Северус знал что его крестник доставит ему неприятности. Люциус был гордым человеком и был тверд в воспитании своего сына, но Нарцисса ужасно избаловала мальчика. Черт, даже Люциус избаловал его. Никогда не было такого, чего Драко хотел, и чего бы он не получил. Поттер был единственным другим исключением. Он не выглядел испуганным, при этом он ни в малейшей степени не выглядел ошеломленным или запуганным. Он все еще выглядел... Скучающим. Это было довольно бесяще. Северус решил, что на данный момент он просто проигнорирует Поттера и даст себе несколько ночей чтобы попытаться выяснить, как именно он хочет подойти к этому последнему неожиданному осложнению в своей жизни. Поэтому он произнес свою стандартную приветственную речь, дополненную угрозами жалкого содержания под стражей за чистку котлов для любого, кто достаточно глуп, чтобы быть пойманным с одним пальцем ноги, не соблюдающим линию, любым из других профессоров. Наконец он отпустил их всех и удалился в святилище своих личных покоев с бокалом крепкого бренди. – – "Благоразумный правитель не должен хранить веру, когда это противоречило бы его интересам и когда причин, заставлявших его связывать себя обязательствами, больше не существует. Если бы все люди были добрыми, эта заповедь не была бы хорошей; но поскольку они плохие и не соблюдают свою веру по отношению к вам, то и вы не обязаны соблюдать веру по отношению к ним.³" "Никколо Маккиавели." – – Драко Малфой наблюдал как Поттер спокойно прошел через их новую комнату прямо к кровати, перед которой теперь были сложены два его одинаковых чемодана, и достал свою палочку из рукава. Простой взмах его палочки, и один из сундуков отъехал в сторону и распахнулся. Он сунул руку внутрь и вытащил... Кусок пергамента? Глаза Драко сузились, и он подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть эту новую загадку. Поттер повернулся лицом ко всей комнате, подождав всего мгновение, прежде чем довольно громко прочистить горло. Тео встал с того места, где он склонился над своим собственным чемоданом, и Винс с Грегом повернулись, чтобы непонимающе посмотреть на него. Блейз, как и Драко, уже с любопытством наблюдал за Поттером. — У меня есть предложение. — Заявил Поттер холодным, спокойным тоном. — Предложение? — Эхом повторил Блейз с недоверчивым весельем. Поттер ногой вышвырнул свой закрытый чемодан в свободный центр комнаты, а затем взял кусок пергамента, который держал в руках, и положил его поверх него. — Я предлагаю, чтобы то, что происходит в этой комнате, оставалось в этой комнате. Это магический контракт. Он вступит в силу только в том случае, если мы все подпишем его. Я попросил своего адвоката составить его, чтобы убедиться, что там нет петель – вы все, конечно, можете прочитать его, прежде чем подписывать. Это не так серьезно как нерушимая клятва или даже магическая клятва. Вы не умрете и не потеряете свою магию если нарушите ее, но вы испытаете боль, если попытаетесь нарушить соглашение, и если вы полностью нарушите его, ваша кожа позеленеет, вы сильно заболеете и на вас появятся болезненные нарывы. — Соглашение гласит, что то, что любой из нас слышит, видит или воспринимает каким-либо образом находясь в уединении этой комнаты, является секретным и не может быть передано никому, кроме жильцов этого общежития. Ни учителям, ни другим ученикам, чтобы не сплетничать, ни прессе, ни каким-либо правоохранительным органам. — И почему, собственно, кто-то из нас хотел бы подписать что-то подобное? — Недоверчиво спросил Нотт. — Потому что прямо сейчас я только теоретически знаю, что у четырех из ваших отцов есть татуировки на предплечье. Конечно, ничего такого, что могло бы иметь значение в суде. Однако мы собираемся делить эту комнату в течение следующих семи лет. Вы действительно хотите жить десять месяцев в году, в течение семи лет, в постоянной паранойе из-за того, что я могу стать свидетелем чего-то компрометирующего? Или подслушаю как вы говорите что-то, чего я не должен подслушивать, и повторяю это не тому человеку? Вы хотите провести следующие семь лет, пряча какие-либо запрещенные принадлежности? Какие-нибудь книги по Темным искусствам? Любые сомнительные артефакты? Вы хотите скрывать это, когда празднуете праздники или солнцестояния, потому что боитесь, что кто-нибудь из нас может донести на вас в Министерство? Нет, конечно, нет. Жить так было бы отстойно. Это наше общежитие. Мы все должны чувствовать себя здесь в безопасности, комфортно и надежно, зная, что пока мы находимся в этой комнате мы в безопасности. В безопасности от любого скрытого шпионажа или от того, чтобы за нашими действиями наблюдали и сообщали другим. — Так в чем же тогда выгода для тебя? — Спросил Драко, глядя на Гарри прищуренными глазами. — Звучит так, будто это защищает нас от того, что ты можешь настучать на нас, но что ты с этого получаешь? Мне кажется, что тому, кто предложил бы нечто подобное, есть что скрывать. — Конечно, выгода для меня тоже есть. — Протянул Поттер, закатывая глаза. — Но это также означает, что я защищен от любого из вас, кто продает мои фотографии, сделанные, когда я в штанах, или раздает личные сплетни обо мне прессе. Мне не нужно беспокоиться о том, что вы продаете информацию обо мне ради внимания, денег или шантажа. Конечно, все, что происходит за пределами этой комнаты, по-прежнему остается честной игрой, но по крайней мере, мы все знаем, что находясь в этой комнате, мы в безопасности. Драко продолжал смотреть на Поттера с подозрением, но постепенно на его лице появилась ухмылка. — Знаешь, я подумал, может быть, Шляпа спятила, когда распределила Гарри Поттера в Слизерин, но я думаю, что она все-таки могла знать, что делает. Поттер лишь дерзко приподнял одну бровь, прежде чем опустить голову к пергаменту на своем чемодане. — Собираешься прочитать? Драко издал что-то вроде насмешливого звука, но подошел и поднял его. Было очевидно, что это было сделано профессионалом. Драко и раньше видел магические контракты, составленные адвокатами его отца. На самом деле... Он поднес его к свету и увидел слабый водяной знак на пергаменте, вызвав фырканье и еще одну ухмылку на своих губах. Это была та же фирма, в которой брал услуги его отец. Поттер явно знал, что делал, если нанял их. Тем больше причин перечитать его еще раз, внимательно. Поттер открыл свой второй чемодан и вытащил еще несколько листов пергамента, сказав остальным, что это дополнительные копии, которые они могут перечитать, но только на оригинале будут их подписи. Каждый из них взял их с некоторой долей осторожного недоверия, и мальчики принялись молча перечитывать контракт. Грег и Винсент пробормотали что-то в замешательстве и попросили Драко пояснить несколько слов, которые были слишком сложными, чтобы они могли их понять. В конце концов, Драко решил, что в контракте нет никаких скрытых люков или петель, которые Поттер мог бы использовать, чтобы нанести им всем удар в спину. Он не был уверен, что действительно хотел, чтобы ему помешали рассказать другим – особенно своему отцу – о том, что Поттер делал, находясь в их комнате, но, честно говоря, насколько это могло что-то изменить? Он все еще был бы в состоянии говорить обо всем, что он видел, как Поттер делал, когда не находился в их комнате в общежитии, и было бы здорово не быть таким чертовски параноидальным по поводу того, что его соседи по комнате видели или слышали, как он делал или говорил. Не только Поттер, но и любой из них. Однако он не был уверен, что с его стороны было хорошей идеей подписать этот документ, не посоветовавшись сначала с отцом. Но потом Поттер подошел и пробормотал что-то о том, что Драко сам себе хозяин, или что он просто собирается всю жизнь держаться за имя своего отца и власть. Драко знал, что он покраснел от гнева при этих словах. Он знал, что им, вероятно, манипулируют. В любом случае, это не изменило того факта, что вскоре после этого он подписал документ. Грег и Винсент последовали за ним мгновение спустя. Затем Тео Нотт сделал то же самое. Блейз колебался дольше всех, но в конце концов даже он подписал его. Как только Поттер подписал его, он засветился синим, выпустив маленькие огоньки на каждого из них, которые вспыхивали лишь на самые короткие мгновения, прежде чем исчезнуть, а затем пергамент исчез. Поттер разрешил каждому из них оставить копии и приложил лист с подробным описанием того, в какую фирму они должны были написать, если хотели запросить просмотр оригинала. Очевидно, он хранился бы там для сохранности. В части контракта говорилось, что они могут открыто говорить о существовании контракта, поэтому, если кто-нибудь когда-нибудь задаст Драко вопрос о Поттере, на который он не сможет ответить, потому что это была бы конфиденциальная информация, он, по крайней мере, все равно сможет объяснить им, почему он не может ответить. По-видимому, это было даже допустимой причиной в суде для того, чтобы не давать показаний о чем-либо. Один из законов Министерства запрещает принуждать кого-либо свидетельствовать о том, что он дал нерушимую клятву или подобную ей, которая может поставить под угрозу его здоровье или магию, если он ее нарушит. Это был один из последних пунктов, который достался Драко. Теперь он мог буквально использовать незаконные Темные Искусства прямо перед носом Гарри Поттера – при условии, что он делал это в пределах их комнаты в общежитии – и совсем не беспокоиться о том, что об этом доложат директору или Министерству. И не важно, насколько ужасный поступок совершил Драко, Поттер ничего не мог с этим поделать. Он не мог никому рассказать. Драко действительно думал, что поступил довольно умно, подписав контракт. Вплоть до того момента, когда Поттер полез в свой второй чемодан и достал маленький стеклянный аквариум, поставил его на угол своего стола и вытащил крошечную змеюку, с которой затем продолжил беседу. На парселтанге. Гарри Поттер был змееустом, и Драко не мог рассказать об этом ни единой живой душе. Все, на что Драко мог надеяться, это на то, что в какой-то момент Поттер заговорит с существом за пределами безопасности их комнаты в общежитии, потому что он знал, что его отец будет в ярости на Драко за то, что тот не рассказал ему о таком огромном открытии. – – Дорогой Отец, Мне приятно писать вам с ожидаемым результатом, что меня распределили в Слизерин. Не то чтобы на этот счет когда-либо были какие-либо сомнения. Что было некоторым значительным сюрпризом, так это то, что Гарри Поттера тоже распределили в Слизерин. Гарри Поттер теперь мой сосед по комнате на следующие семь лет. Вы бы видели выражение лица директора, когда шляпа назвала Слизерин. Весь Зал был глупо шокирован. Это было смешно. Однако у меня действительно есть потенциальная проблема, в которой я должен признаться. Войдя в нашу новую комнату в общежитии после приветственной речи дяди Северуса, Поттер обратился к остальным пятерым из нас, чтобы сделать "Предложение". У него было профессионально составленное магическое соглашение, в котором говорилось, в основном, что то, что происходит в комнате общежития, остается в комнате общежития. Это не позволяет никому из нас рассказывать о конкретных событиях, которые были засвидетельствованы, услышаны и так далее, в уединении нашей комнаты в общежитии, кому-либо за пределами нашей группы, по любой причине. Должен признать, то, как он это преподнес, было весьма привлекательно. Он произнес это так, как будто делал это только ради того, чтобы помешать нам продавать личную информацию о нем прессе, распространяющей сплетни, или студенческому сообществу в целом. В конце концов он знаменитость, и мне показалось что это что-то такое, из-за чего он был бы разумно обеспокоен. В обмен на то, что его фотографии в шортах не будут проданы еженедельнику "Ведьма", нам была бы гарантирована безопасность, если Поттер когда-либо в течение следующих семи лет станет свидетелем или подслушает что-то противозаконное, в чем может быть замешан кто-либо из нас. Это означало бы, что я мог бы выполнять личные субботние ритуалы в уединении своего общежития, не беспокоясь о том, что об этом доложат Дамблдору или, что еще хуже, Министерству. Это означало бы, что мне не нужно было бы быть таким параноиком по поводу чтения потенциально сомнительных книг в уединении моей кровати. Наличие Гарри Поттера в качестве соседа по комнате, очевидно, ставит меня в немного раздражающее положение, насколько комфортно я могу чувствовать себя в своей собственной комнате. Так что предложение показалось мне весьма привлекательным. Я довольно долго и внимательно читал контракт, выискивая любые потенциальные лазейки. Это довольно герметично и, по-видимому, не приносит Поттеру чрезмерной пользы каким-либо вообразимым образом. Это равная защита для всех нас. Адвокатская фирма, которая составила его для него, - "Додж, Э." и "Додж, Э. Р." – та же фирма, которой пользуетесь вы сами, так что я знаю, что это солидно. Вы можете написать им и запросить копию этого документа, а также проконсультироваться с ними, чтобы узнать их мнение по этому поводу. Вот тут-то, должен признаться, я сейчас и обеспокоен. Полагаю, мне действительно следовало проконсультироваться с вами, прежде чем подписывать его, и я прошу вас не слишком расстраиваться из-за меня. Я думал, что вы будете гордиться тем, что я принял такие меры предосторожности, однако теперь я беспокоюсь, что вы на самом деле можете быть разочарованы. Я не могу сказать много – на самом деле, простое прикосновение моего пера к пергаменту в этот момент вызывает у меня небольшую головную боль – однако Гарри Поттер, похоже не такой, каким я его себе представлял. Теперь, уже повидав кое-что, я сильно сомневаюсь, что его единственной причиной вручения нам контракта было желание защитить себя от сплетен и репортеров. У него есть секреты, отец. Большие секреты. И теперь я нахожусь в таком положении, что не могу сказать вам, что это такое. Только то, что вам следует обратить внимание на Гарри Поттера. Он не такой человек, каким его ожидают видеть люди. Если когда-нибудь я смогу рассказать тебе что-нибудь о том, что происходит за пределами комнаты в общежитии, я расскажу это немедленно. Пожалуйста, не слишком сердись на меня, отец. Я всего лишь делал то, что, как я думал, защитит тебя, себя и нашу семью. Передай маме мою любовь. Скоро я напишу снова. Драко. – – Северус Снейп покинул прохладный комфорт подземелий и направился на четвертый этаж, где располагались учительская и конференц-зал. Прошел месяц с начала нового учебного года, и им всем снова пришло время собраться, чтобы посплетничать и похвастаться друг перед другом своими учениками. Он усмехнулся в предвкушении того, как сильно он возненавидит следующие несколько часов. Он всегда презирал эти собрания. Он скорее предпочитал не говорить о своих слизеринцах и их проблемах с другими профессорами. В случае, когда он обнаруживал у одного из своих учеников признаки домашнего насилия или какую-либо другую подобную проблему, он незаметно обсуждал это с Альбусом с глазу на глаз или не обсуждал вообще, а просто шел прямо к родителю, чтобы тайно высказать свои угрозы. Проблемы Слизерина решались внутри факультета. Он не видел смысла вывешивать грязное белье своих змей среди коллег. Он также редко видел большой смысл в попытках похвастаться ими, поскольку все остальные учителя были предубеждены против слизеринцев и, казалось, никогда не обращали на него никакого внимания, когда он пытался. Но опять же, он предположил, что в этом году у него был один студент, о котором остальные, вероятно, будут много говорить. Он вошел в комнату и обнаружил, что она уже в основном заполнена, и сел на пустой стул между Минервой и Филиусом, и, к сожалению, напротив Квиррелла. От запаха чеснока слезились глаза, и это было совершенно неприятно. В эти дни он старался проводить в обществе этого человека как можно меньше времени, но начинал подозревать, что с этим человеком что-то определенно не все в порядке. Одно дело, когда он возвращался из многолетнего творческого отпуска, беспричинно напуганный всем, но были и другие вещи, которые не совсем устраивали Северуса. Прошла всего минута, прежде чем последняя из них, наконец, вошла в комнату – Трелони всегда дольше всех добиралась на их встречи. Казалось, она была настроена провести остаток своих дней в этой башне, и Северус, честно говоря, был совершенно счастлив, если бы она осталась там и никогда не выходила, спасибо ей большое. Альбус призвал собрание к порядку, и, как было обычно, оно началось с четырех глав факультетов и обсуждения того, как их новые первокурсники адаптировались к жизни в школе-интернате. Помона пошла первой и, как это тоже было принято, потратила довольно много времени на разговоры о том, кто из новых хаффлпаффцев больше всего плакал у нее на плече от безвкусной тоски по дому. Другие поделились бы своими наблюдениями о членах ее факультета – в основном упоминалось очень мало, хотя некоторые отметили, что Захария Смит оказался немного мелким хулиганом, и Помона, возможно, захотела бы присмотреть за мальчиком. У Гриффиндора снова был очередной урожай заурядных придурков для мальчиков, насколько Северус был обеспокоен. Он сообщил Минерве, как жалко выступали ее львы в его классе, сделав особый акцент на том, сколько котлов Невиллу Лонгботтому уже удалось растопить. Уизли был немалым разочарованием. Как бы Северус ни ненавидел его братьев-близнецов за их чрезмерную склонность создавать проблемы, он должен был признать, что они были раздражающе блестящими зельеварами. Перси Уизли, который в этом году стал старостой, также был весьма успешен в учебе. Северус не сказал бы, что у мальчика был какой-то особый талант к зельеварению, но он был адекватен и старался изо всех сил – если возможно, немного слишком сильно. Биллиус и Чарли также оба были, по крайней мере, достаточно сведущи в своем предмете, но, похоже, Рональд даже отдаленно не был заинтересован в попытке. Он был просто ужасен. Минерва поморщилась, когда был упомянут мальчик Уизли, и признала, что он, по-видимому, не был самым склонным к учебе в ее группе — по большому счету, – но, по крайней мере, он, казалось, не был склонен попадать в такие же неприятности, как его братья-третьекурсники. Она сказала, что опасается, что он чувствует себя в тени своих многочисленных братьев, и ему потребуется значительное поощрение на курсах. Что касается Лонгботтома, она подозревала что Августа Лонгботтом была довольно сурова к мальчику и его самооценке. Мальчик определенно был совсем не похож на своего отца Фрэнка. Северусу не совсем нравился этот человек, но он никогда не был придурком. Филлиус в основном сиял и прихорашивался по поводу своего нового урожая равенкловцев. Он думал, что все они обладают огромным потенциалом. Северус думал, что все они были заносчивыми маленькими сорванцами с чрезмерно раздутым чувством собственного интеллекта, просто потому, что их распределили в факультет для "умных учеников". Это была чушь собачья, и все сотрудники знали это. Пребывание в Равенкло определенно не делало тебя умнее своих сверстников. Черт, эта надоедливая маленькая дурочка Грейнджер из Гриффиндора, вероятно, была умнее даже, чем все второкурсники Равенкло, вместе взятые! Но никто не мог превзойти собственный дом Северуса по чистому блеску, и как бы ему ни было неприятно это признавать, но самым вопиющим примером этого был, на самом деле, Гарри Поттер. Когда обсуждение, наконец, дошло до Поттера, всем не терпелось поделиться своими наблюдениями, и Альбус, совершенно очевидно, тоже горел желанием слушать. Он был такой тихий. Такой правильный. Такой умный. Вундеркинд, сказал Филлиус. Естественно! Мальчику не было задано ни одного вопроса, на который он не мог бы ответить правильно, и все же мальчик никогда не поднимал руку, когда задавали вопросы. Северус рано обнаружил это – если Поттер собирался внести свой вклад в урок, Северусу самому пришлось бы попросить его сделать это. Он никогда не вызывался добровольцем сам. Никогда не поднимал руку по собственному усмотрению и никогда добровольно не демонстрировал что-либо в классе. Не то что дурочка Грейнджер, которая поднимала руку при каждой чертовой возможности и трясла ею с маниакальной интенсивностью, вызывавшей у Северуса головную боль от отвращения. Как бы сильно Северус ни ненавидел саму идею начисления очков проклятому отродью Поттера, он также узнал, что это был удивительно простой и эффективный способ набрать горы очков Слизеринскому факультету. Они уже были значительно впереди, и никто не мог обвинить Северуса в несправедливом фаворитизме. На самом деле, он разработал прекрасную систему расспросов: задавать вопрос сначала Уизли или Лонгботтому, прекрасно зная что они понятия не имеют каков будет ответ, и когда они не могли на него ответить, он задавал тот же вопрос Поттеру, который отвечал правильно, а затем продолжал в том же духе, задавая все больше и больше вопросов все возрастающей сложности, пока не набирал почти пятьдесят очков на свой факультет. Честно говоря, это было вполне удовлетворительно, и от этого лицо Уизли приобрело самый ужасный оттенок красного. Как ни странно, Поттер, казалось, не упивался вниманием и даже не гордился им. Он никогда не пытался выпендриваться, как Северус ожидал от мальчика. Как сделал бы его отец. Вместо этого он всегда был подавленным, и часто ему было скучно. Но Северус заметил веселый блеск в глазах Поттера после того, как Северус в третий раз повторил ту же схему в классе со своими вопросами к гриффиндорцам, а затем к Поттеру. Оказалось, что Поттер точно знал, что делает, и находил это несколько забавным. Момент удовлетворения, полученный Северусом, был быстро омрачен его собственным сильным желанием не любить мальчика, несмотря ни на что. Остальные заметили, что Поттер часто выглядел крайне скучающим в классах, и все упомянули об этом. Они боялись что ему недостаточно сложно³ и что стандарты его работы могут отстать, если ему станет слишком скучно. Или, что еще хуже, он мог бы разыграться, если бы его не постоянно ментально стимулировали. Его письменная работа до сих пор также была безупречной, и Северус мысленно отметил, что было ясно, что мальчик писал пером много лет. На самом деле у него был лучший почерк чем у некоторых взрослых, которых он мог себе представить, не говоря уже об одиннадцатилетнем ребенке. Другие отмечали вещи, которые указывали бы на то, что он явно вырос в волшебной среде. Некоторые даже предположили, что у него должны были раньше быть частные репетиторы, потому что независимо от того, насколько блестящим учеником является, было просто ненормально каждый раз правильно выполнять каждое заклинание с первой попытки. Некоторые движения были просто слишком сложными чтобы выполнять их плавно, пока человек не разовьет надлежащую мышечную память – что происходило только после многократного выполнения движений в течение многих лет. У Поттера была такая мышечная память. Даже Северус, который всего лишь обучал мальчика зельеварению, смог это увидеть. На самом деле, Поттер был одним из немногих учеников, наряду с Драко, которым он разрешал использовать свою палочку в своем классе. Как правило, он считал слишком опасным для любого из них даже иметь доступ к своей палочке во время варки. Но были определенные заклинания, которые действительно облегчали процесс приготовления – автоматические таймеры, заклинания перемешивания, магически контролируемые датчики температуры пламени и так далее, – с которыми Поттер был явно знаком. Альбус определенно выглядел обеспокоенным всем тем, что преподаватели говорили о Поттере – глубоко обеспокоенным. Он спросил их, как дела у Поттера в социальном плане, а не только в учебе, и общее мнение было таково, что мальчик был интровертом. Он просто не разговаривал с людьми. Насколько можно было судить, у него не было ни одного друга, хотя Северус видел, как он достаточно дружелюбно беседовал со своими товарищами по общежитию. Это было примерно так же дружелюбно, как многие слизеринцы когда-либо общались друг с другом. Никогда не было никакого настоящего доверия – ограниченная дружба – дружба знакомых, – но только в той мере, в какой договоренность была выгодна обеим сторонам. По крайней мере, он, казалось, не пренебрегал своими соседями по общежитию. И что довольно любопытно, они тоже не пренебрегали им. Ну, некоторым девушкам казалось, что вначале Поттер сделал что-то, очень рано, что принесло ему уважение его товарищей по общежитию. Что это была за штука, он понятия не имел и, по-видимому, никогда не узнает, если то, что сказал ему Люциус, было правдой. Северус подумывал поднять вопрос о Контракте, который Поттер обманом заставил подписать своих соседей по комнате, с Альбусом, но пока решил этого не делать. Это только усилило бы паранойю у старика и усилило бы контроль над мальчиками-первокурсниками и их общежитием. Несмотря ни на что, Поттер и его товарищи по общежитию все еще были под защитой Северуса, и он не продал бы их так легко. Насколько он знал, в любом случае беспокоиться было не о чем. Чары, которые он сам установил в общежитиях, предотвращали нахождению слишком незаконных вещей в общежитиях без его уведомления, и ничто в двух чемоданах Поттера не сработало ни на одну из его сигнализаций. У чемодана Гойла чары сработали, и он уже поговорил с мальчиком о том, чтобы быть более осторожным с тем, что он носил с собой в школе. Альбус попросил учителей попытаться побудить Поттера быть более общительным со своими сверстниками – возможно, они могли бы попробовать больше групповых заданий и попробовать распределять Поттера с разными людьми в надежде найти хорошую пару, которая могла бы перерасти в дружбу. Северус был скорее уверен, что все это было бы напрасными усилиями. Поттер просто ни с кем не хотел дружить. Когда стало очевидно, что они больше не могут тратить свое время на одного единственного первокурсника, Альбус был вынужден переключиться на другие вопросы, но час спустя, когда встреча наконец подходила к концу, Альбус попросил Северуса и Минерву задержаться еще немного, и обсуждение снова вернулось к Гарри Поттеру. На этот раз по более личным вопросам. Альбус, по-видимому, не оставил своих попыток узнать секреты, стоявшие за последними десятью годами жизни Поттера, но в конечном счете ничего не нашел. Он все еще понятия не имел, кто воспитал мальчика, и следовательно, понятия не имел, в соответствии с какой идеологией этот мальчик мог быть воспитан. Был ли он сторонником света? Был ли он сторонником тьмы? Кто учил его? Чему они его научили? Как он получил палочку таким молодым и не был замечен за ее использованием? Ибо это было единственным разумным объяснением его продвинутого уровня. Он спросил их обоих, могут ли они предпринять попытки завоевать доверие мальчика. Северус насмехался при одной мысли об этом, но Альбус был настойчив. Северус теперь был главой факультета для мальчика, и кем-то, к кому мальчик должен был иметь возможность обратиться. Минерва не была уверена как именно она могла достучаться до мальчика, – в конце концов, она не была его главой факультета, — но Альбус предложил ей попробовать рассказать о своих отношениях с его родителями. Возможно, мальчик хотел бы получить о них больше информации? Он также предложил этот маршрут Северусу, который громко отказался от этой идеи. Очевидно, он был последним человеком, которому следовало рассказывать Гарри Поттеру о Джеймсе Поттере. Альбус и Минерва оба согласились, однако он был хорошим источником информации о Лили. В конце концов, Северус знал Лили еще несколько лет до того, как они поступили в Хогвартс. Это предложение ему совсем не понравилось, но он также обнаружил, что не в состоянии огрызнуться каким-нибудь резким возражением, чтобы отвергнуть это предложение. Он все еще не думал, что это сработает. Он не думал, что Поттер был настолько глуп, чтобы им манипулировали, заставляя выдавать деликатные секреты, просто потому, что ему предлагали обрывки информации о его давно умерших родителях. Как бы Северусу это ни было неприятно, он должен был признать, что у него сложилось довольно высокое мнение об интеллекте отродья Поттера. Он также давно перестал сомневаться в разумности решения Шляпы отправить мальчика в Слизерин. Он Слизеринец. Отрицать это было просто невозможно. Это был факт. Заручившись неохотными обещаниями Северуса и Минервы попытаться избавиться от холодной, как скала, внешности мальчика и сформировать какое-то подобие доверительных отношений, Альбус тяжело вздохнул и отпустил их, бормоча о том, как все могло пойти совсем не так.