Город, где не было чумы

      Впервые Фенвик видел свою возлюбленную в такой ярости. Она напоминала не паладина — берсерка. И обычно спокойные карие глаза еë полыхали кошачьей зеленью.       К счастью, гнев был направлен не только и не столько на него. Просто главный объект куда-то отлучился по своим хельмитским делам. Ну, так думал Фенвик. Предпочитал думать. Не подозревать же друга... — Это шшшто? — почти прорычала она и плюхнула перед ним свиток. — М-молитва, — растерянно промямлил парень. — В каком месте это молитва? Где обращение к Тюру? Его что, съели? — Кого, Тюра? — брякнул бедолага-священник, не иначе, с испуга. — Обррращение!!! Где оно, спрррашиваю? И почему ты позволил этому старому козлу писать за себя собственные молитвы, а? — Да я устал. Забегался. И он предложил... — Помощь? Понимаю, — нежным голосом пропела Арибет де'Тильмаранд. — Ты же у нас молодой, перспективный... Вот и нахватал выше головы. А то, что ты не железный, у тебя могут отвалиться ноги, заболеть живот, поехать крыша — ты подумал? Составил молебен — умничка, хвалю. Но раз составил — изволь переписывать самостоятельно, а не доверять его... кому попало. — Это не кто попало, — заспорил Фенвик. — Это Дестер Индалейн... — ... Твой друг, приятель и собутыльник. А то я не чую, что от тебя в последние дни винищем несëт. Ты же был трезвенником, растудыть твою налево! Он тебя банально спаивает, если уже не... Стоп. Евонные свитки. Живо тащи их сюда! Чует моë сердце...       Слово <<Евонные>> в исполнении образцовой паладинши добило Фенвика. Когда из Арибет лезет деревенская девчонка — значит, и впрямь происходит что-то из ряда вон.       Поэтому Фенвик безропотно полез на полку Дестера, сгрëб оттуда все свитки и приволок невесте.       Ночь застала их уже в комнате Арибет. Но они там занимались отнюдь не тем, что барды стыдливо прикрывают цветистыми фразами. Они разбирали ворох пергаментов.       Часть из них оказались магическими рецептами и заклинаниями. Притом, тëмными. — А мы тут чернокнижием балуемся, а не только винище хлещем? Ай-яй-яй, — промурлыкала леди Арибет. — Плохой мальчик. Очень плохой. То есть, дяденька? Ну, неважно. Эх, жаль, что мы оба порядочные люди и в чужие бумаги стесняемся смотреть. Если бы ты не накосячил, или я устала чуть больше... Понимаешь, любимый, одного этого хватило бы, чтобы навсегда лишить его сана. Но он как-то хитро шифруется, прячет от всех своë хобби. Как, интересно? Вся эта груда лежала у него на полке — бери, кто хочет! Он тебя, как видно, за идиота держал...       Красный, как малина, Фенвик ковырял пальцем дырку в тахте. — Перестань, из неë и так вата скоро посыплется, — одëрнула его Арибет. — Ну так вот, он сыграл на твоей доверчивости, попытался отвадить меня своими выходками от твоего дома. К счастью, у него не получилось, или для меня у него тоже было заготовлено какое-нибудь дерьмо. Так, давай-ка пересмотрим всë это повнимательнее, как это ни противно. Одного этого мало, я точно знаю, что тëмную магию преподают в Академии под видом боевой.       Они принялись в четыре руки сортировать свитки, разворачивать их. И тут Фенвика кинуло в другую краску. Он побелел. — Что-то нашëл? — с искренним участием обратилась к нему леди паладин. — Ари... Ты была права, — трепещущим голосом сказал священник. — Там... про Вопль написано... — Ох ты ж, блин горелый! Серьзно? — страшный свиток перекочевал в руки Арибет, которая через минуту сравнялась цветом лица с женихом. — Чëрт побери!       Чертыхаться было с чего. Вопль был одной из самых страшных разновидностей чумы. Летучая: достаточно просто поговорить с больным — и эта пакость окажется в твоëм организме. Стойкая: можно на одеяле переносить. Болезненная: человек, пережив инкубационный период и не получив лечения, падает на пол у всех на глазах, корчится от боли, орëт — потому что у него начинает болеть абсолютно всë, даже волосы и ногти. И когда боль отступает и стоны прекращаются — ни в коем случае не стоит расслабляться: не дашь больному особое лекарство — он полежит-полежит и начнëт гнить заживо. И тут уж всë зависит от того, какой орган первый откажет. Везло тем, у кого болезнь сразу отключала сердце, мозг или печень. В противном случае муки продолжались ещë несколько дней. Как и вопли.       Так вот, в проклятом свитке оказался план — как заразить Воплем целый город размером с Невервинтер. Подробный и чëткий, со всякими явками и паролями. Даже список переносчиков заразы, шпионов и внедренцев имелся. И это было особенно жутко. Ещë бы немного, и... — Давай ещë пороемся, авось найдëм чего, — севшим голосом изрекла леди паладин.       И они нашли. И немало. И этому уже совсем не удивились. На полке <<простого священника-хельмита>> обнаружилась погибель целого города, на свою беду, вставшего поверх другого, древнего и таинственного. И за спиной у Дестера стоял некий таинственный враг, а все нити вели... — В Лускан, — почти одновременно выдохнули оба.       По следам фальшивого священника кинулся весь орден Тюра.       Тот, разумеется, вернулся, обнаружил пропажу свитков и понял всë. План рухнул, его агенты сыпались один за другим, а сам он очертя голову улепëтывал... ну, в то, что раньше было монастырëм Хельмитов. Храм упомянутого Бога в Невервинтере пустовал уже давно — что-то там взорвалось, после этого молитвы либо не действовали, либо действовали наперекосяк, и вся городская беднота на безрыбье таскалась к Тюру на поклон в центр города. Это, кстати, тоже было в планах провалившегося агента...       А почему не в Лускан, к своему Господину? Ну, идиотом Дестер не был и понимал, что его там попросту уберут. За ненадобностью. Ибо — засветился и стал уязвимым.       Но в осквернëнном монастыре он был в относительной безопасности и мог дать бой. Мог бы. Если бы лорд Нашер не подстраховался и не утяжелил святых воинов и священников магами и городской стражей.       А неплохих стратегов в городе хватало. Включая саму леди Арибет, примерно представляющую устройство любого храма или монастыря, и на основе этого нарисовавшую неплохую картинку предстоящего боя. — Какая мерзость, — прокомментировала Арибет, глядя из укрытия на двор монастыря. По нему шатались...       Людьми можно было бы назвать только персонажей, одетых в платья, лишь отдалëнно похожие на монашеские. Зоркий глаз бывшей охотницы рассмотрел в нескольких углах замкнутого пространства корявые фигуры. Кадавры! И весь двор был усеян трупами, которые наверняка восстанут, случись что. Это было страшно и действительно мерзко, к тому же, стоило просто приблизиться к монастырю, небо сменило цвет и стало красным. Где-то был спрятан источник силы, поддерживающий эту нежизнь. И этот источник следовало обнаружить... — Фенвик. Томми. Касавир.       Касавир был дворянином, но не из богатых. В городе он жил с тех пор, как его посвятили Тюру, до этого обитал с родителями в глухом лесу в небольшом имении. Был он младшим сыном, поэтому наследство ему не светило, и он пользовался свободой — ровно до того момента, как заблудился, набрëл на монаха Тюра и вместе с ним разобрался с беспокойным могильником. Как говорится: его не ждали, он сам припëрся; но раз припëрся — получай благословение и благоволение. Тем более, кабы не он — монашек бы, возможно, и не справился...       Томми попался паладинам в Невервинтере. Попался буквально: взяли на кармане. Но ему решили дать шанс и вообще возможность выжить, ибо он сильно накосячил ещë в другом городе. Посему полурослика взяли с собой: квалифицированный вор мог бы пригодиться в здании, буквально напичканном ловушками.       А Фенвик... Для него было особое задание. — Кас. Твоя задача, чтобы эти ребята дотянули до святая святых... тьфу ты, как бы по-другому это обозвать? В случае чего — тебе же и сражаться, мало ли, какая дрянь там водится?       Паладин спокойно кивнул, но его асимарские глазищи сверкнули, как у кота, выдавая волнение. — Томми, ну с тобой всë ясно — замки взламываешь, ловушки разминируешь да в спину врагам, при необходимости, бьëшь. — Ладненько, — пискнул полурослик. — А ты, радость моя, целительством занимаешься, да боевые молитвы, при необходимости, используешь. Увидишь Дестера — попробуй отвлечь его внимание. Притворись предателем, что ли. Никто тебя за это казнить не будет — все вон стоят, слушают, как я тебя наставляю. Ты не паладин, тебе врать можно. А когда парни завершат... то, что надо завершить, все вместе атакуете Дестера. Колдун он явно не слабый, так что не расслабляйтесь. И если... Когда... Словом, возьмëте эту тварь — желательно живьëм — вывесьте в окно сигнальную тряпку какую-нибудь. К тому времени мы двор зачистим и всю нечисть из монастыря выманим. В некотором смысле, облегчим вам работу.       Ребята синхронно кивнули, Фенвик несколько затравленно стрельнул в невесту глазами — то ли опасаясь за неë, то ли просто боясь,— и они отправились к потайному ходу.       Зачистка шла ни шатко ни валко. Потому что блицкриг и героические смерти никак не входили в планы Арибет. Паладинов было не так уж много. Это тебе не воины и даже не маги. Это целый набор умений, дополненный комплектом свыше. Оттого паладины и не лезли на рожон. Они, как правило, выманивали на себя нежить, сгоняли еë в кучку по пять особей, и эта кучка уничтожалась. Обычно — мощным огнешаром или цепной молнией магов.       Когда зомби кончились, и даже страшные кадавры почти все полегли, некромантам поневоле пришлось вступить в бой. И началась магическая битва, в которой второй по важности задачей было опять же, выжить.       И брать пленных для показательной казни было совсем не обязательно, но тут повезло: молодой парень с красивым порочным лицом перепутал заклинание и наложил парализацию на самого себя. Остальных обнулили.       И когда трупы — как полуразложившиеся бедолаг-монахов, убитых приспешниками Дестера, так и свежие — самих приспешников — отволакивали к костру, Арибет подняла голову.       В окне колыхалась какая-то розовая тряпка...       <<Арибет была права>>, — думал Фенвик, отступая к середине зала. О том, что у него за спиной, он предпочитал не думать.       Переговоры ожидаемо зашли в тупик. Дестер обошëлся с бывшим другом, как с одноразовым орудием. Ему не нужны были свидетели, а эльф видел достаточно, и поэтому был опасен.       И торжествующий победу чернокнижник не заметил, как к нему подобрались двое раненых, но ещë способных сражаться бойцов...       Иными словами, Фенвика уже не могли сожрать никакие упыри — за отсутствием таковых. А вот Дестеру грозила реальная опасность быть убитым. То есть, это он так думал. Но и у Касавира, надвигающегося на чëрного мага с неотвратимостью голема, и у Томми, пританцовывающего за спиной чернокнижника, были иные планы.       Касавир, конечно, постарался: уложил всех упырей в зале. Но опасаться Дестеру следовало не его. И смазанного парализующим зельем кинжала в спину он точно не ждал.       Потом трое связали его и воткнули в рот кляп: проклятие было бы им сейчас очень некстати. И Фенвик, залечив раны товарищей, убедился в том, что создавать сигнальный флажок придëтся ему из собственной рубахи, так как одежда остальных пришла в полную негодность. Досталось им, что и говорить...       Поэтому священник на глазах у всех разделся, оставшись в одних подштанниках, и вывесил в окно рубаху. Розовую. С рюшечками. Он еë дико стеснялся, но расстаться с ней не мог: шëлк ласкал тело, в ней было прохладно в жару, да и шла она ему, что и говорить...       Дестер на суде наплëл семь вëрст до небес. Понимал, что его слово против слов двух (как минимум) паладинов и одного священника Тюра — чепуха на постном масле. Но жить хотел. Вот и нëс пургу. Дескать, во всëм виноват злокозненный Фенвик тире связной Джеф тире Маугрим, а он так, жертва обстоятельств. И Вопль он изучал, а вовсе не собирался выпускать. И магией занимался, не зная, что она запретная...       Упомянутый Фенвик от роли адвоката отказался сразу, как услышал обвинение в свой адрес. Понял, что мог запросто оказаться на дубе с петлëй на шее, и всë благодаря показаниям этого... бывшего друга.       Из Доков притащили эльфа по имени (или прозвищу) Сэнд. Тот вроде как шарил в юриспруденции и мог поработать адвокатом. К тому же знал Дестера, даже имел с ним какие-то дела по старой, лусканской памяти. Но тот, как узнал, во что его собираются втянуть, вытаращил глаза и дальше просто отбивал заплаченные деньги. Без души.       Зато прокуратура в лице Арибет разошлась. Припомнила ему всë. И мерзкие слова. И разносимые сплетни, стоившие карьеры многим приличным людям. И Вопль, и лусканские связи, и чернокнижие. А сама внутренне содрогалась: оказывается, в ней сидел дьявол, да ещë какой: так яростно она не ненавидела даже орков!       Итогом, весьма предсказуемым, стал приговор: костëр.       Тут Дестера затрясло, и он вывалил сверх уже имеющейся информации, пытаясь смягчить наказание. — Хорошо, но поздно, — отрицательно мотнул головой судья Олеф. — Прошёл бы ты с чистосердечным, вместо того, чтобы прятаться в своëм логове, мы бы, может, и подумали... А так я могу заменить большой костëр маленьким, только и всего. Примешь?       Издеваться паладины Тюра тоже умеют...       Кто-то горел на костре, кто-то висел на дубе, а Фенвик прятался в квартире у Арибет. Его одолели запоздалый страх и раскаяние: как же, чуть руку к гибели целого города не приложил, хорошо, что у Арибет проснулось любопытство... Героем он себя не ощущал, хотя его и чествовали наравне с другими.       Арибет сообщила в Храм: дескать, наш священник приболел, не иначе последствия битвы, и службу вести не способен. Ему нашли замену, но попросили не болеть слишком долго.       Теперь несчастный эльф видел на тахте, закутавшись в плед по самые уши, и лязгал зубами о край чашки с успокоительным отваром. — Война, — наконец, сказал он. — Будет война. Не хочу! — Никто не хочет, — ответила Арибет. — Ты пей, пей.       Тот послушно высосал отвар через зубы, удерживая чашку частично ими, частично руками. Его глаза замутились, поплыли. — В'йна, — повторил он. — Чë ты мне набулькала? — Валерьянки и пустырника. Мой бог, впервые вижу такую реакцию. Небось, опять выпил с горя?       Священник угукнул. — Завязывай с этой практикой. Бери себя в руки. А то и меня потеряешь, и место в Храме: кому нужен бухой священник, путающий Тюра, Торма и какую-нибудь бяку? — Аа ты м'ня бросишь? — Придëтся. У мамы сестра жила с выпивохой. Кабы не орки, он бы еë по пьяне зарезал... Или пропил вместе с домом. В общем, это настоящий ужас. И я на такое не пойду, даже во имя твоей любви. — М-дя. Жаль. Ну я тогда завяжу. А то пр'пью храм...       Арибет прыснула: — Такую махину, счастье моë, ты не пропьëшь при всëм желании. Но ради себя — брось. А война... После того, что мы знаем, она неизбежна. Придëтся смириться...       Итак, превентивный удар был неизбежен. Лускан перегнул палку так, что она сломалась. Как и терпение Нашера. Как и все его красные линии, постоянно наносимые и стираемые в разных местах.       Лускан спал, ел, магичил, плëл интриги и ненавидел сам себя скопом и по очереди, а Невервинтер собирал войска. От северных границ до южных. От Хайклиффа до Порт-Ласта. Даже затерянный в болотах форт Локк наполовину опустел: не так страшны квëлые мертвецы в могильниках и вялые разбойнички в сырых пещерах, как Лускан. Нашер понимал, на что посягнул. Но собирался идти до конца.       И, что удивительно, в большинстве своëм народ шëл охотно. Даже те, у кого в Лускане была родня. Уклонистов можно было по пальцем пересчитать.       Виной всему была репутация пиратского города. Честному человеку в нëм выжить было трудно. Он оказывался в уязвимом положении: сегодня тебя защищает один из Капитанов, завтра убивают головорезы другого. Потому там все, по возможности, старались вооружаться. Помогало слабо.       Потому люди, вступая в армию Нашера, думали: наведут порядок в Лускане — спасут своих близких. Даже не задумывались о том, что в таком городе эти близкие могут элементарно мутировать...       Ближе к концу зимы эта человеческая лавина стронулась с места... — Возьмëм за три дня, говорили они! Нас примут с цветами, говорили они!       Примерно так две недели спустя изъяснялись Арибет, кружа по шатру командования. — Извините, мой лорд, но у нас кончаются ресурсы, — чуть успокоившись, сказала она. — Скажите, кто нас гнал в атаку? Чего мы боялись? Почему именно зимой, а не весной? Вам людей не жалко? Нет, я не против блицкрига, я не против прихлопнуть это змеиное кубло одним ударом, но почему мы не подкопили жирка, так сказать? Или не подкачали мускулы? — У нас не было таких возможностей, — печально качнул головой лорд Нашер. — Мои шпионы... Точнее, ребята Аарина донесли, что у них имелся запасной план на случай провала Дестера. Более рискованный, потому что предполагал быстрое выполнение. Зато в случае его выполнения Невервинтер заразился бы уже магочумой! — Аарин, это правда? — обратилась Арибет к шпиону. Близкими друзьями они не были, являясь носителями кардинально разных мировоззрений, но уважали друг друга. — Хотел бы я соврать, но... Увы. Если бы они свой план осуществили, и мы бы прохлопали ушами... как чуть не прохлопали Вопль... Невервинтера бы просто не было. Был бы источник магической скверны. И лекарства от этой болезни ещë не придумали. Только молитвы...       Арибет помолчала. В голове крутилась дурацкое <<как верблюд в игольное ушко>>. Зачем верблюду лезть в игольное ушко, и как он сквозь него протиснется — было неясно, но этим верблюдом, похоже, и был Невервинтер. Слишком большой. Слишком уязвимый. И чтобы выжить, ему приходилось штурмовать пресловутое игольное ушко. — Сколько у нас времени до полного истощения? — спросила она Нивалля. Этот парень тоже был паладином, но не воином, а, скорее, мозговым экономическим центром. Его умная голова всегда знала, что, где и почëм, и стоит ли оно того. Финансовый гений, так сказать. — Дня четыре, — определил тот. — Потом придëтся отступить, не доделав дела. Результаты будут печальными для экономики Невервинтера. А Лускан... он себе новых ресурсов наворует. И новых солдат наловит. У них нет наших моральных проблем. Если уж добивать, то надо успеть за эти четыре дня...       В Лускан вторглись с моря, предварительно уничтожив большую часть кораблей. Теперь эти печальные остовы пылали, а четыре уцелевших несли смерть городу.       В Лускан вторглись с суши, взорвав стену. У любой крепости есть слабые места. А Лускан был большим городом, и внешняя стена у него была построена в основном для устрашения врагов. Найти в ней то, что тонко, и разорвать оказалось легче, чем думалось.       В Лускан вторглись с неба. Кто-то из магов сумел договориться с металлическими драконами, и двое этих зверей теперь кружили над Башней Хозяина, сбрасывая на неë магов. Те падали легко и грациозно под воздействием заклинаний, прикрытые невидимостью.       В Лускан вторглись даже через портал... — Маугрим! Берегитесь! — рявкнул кто-то, и небольшое войско раскатилось по залу.       Вошедший был человеком. Именно был. Когда-то. Лицо у него нынче напоминало подгнившую брюкву, а взгляд... такое у зверей точно не встречается. Те существа простые: поймали, убили, съели. А этот был чистым злом. Скопищем пороков. При этом взгляд был умным и даже мудрым, и это было ужаснее всего. — Не подходить близко! У него Вопль! — сходу опознал болезнь <<Хозяина>> Фенвик. — Замороженный, но от этого не менее опасный. — Так, господа маги. Пока мы отвлекаем чудищ, не высовывайтесь. Эту дрянь следует накрыть одновременно всем, чем можно. В чëм его фишка? — спросила Арибет — Этот пленник, Римардо, рассказал, что он умеет останавливать время, — сказал кто-то. — Значит, постоянно двигаемся, мельтешим. На всех не наложит...       И закипела битва!       Конечно же, Хозяин подготовился. Он натаскал откуда-то нежить высшего класса, теней, минотавров, даже парочку демонов, и всë это разношëрстное войско призвано было охранять его. Но: демоны ненавидели и презирали всех недемонов, минотавры ненавидели всех, кто меньше ростом, а нежить просто хотела кушать. И согласия в войске не было. При умелом руководстве взломать и разбить такую оборону было достаточно легко.       И вот вам картина: по залу носятся живые и неживые вперемешку, рассыпаясь на сражающиеся кучки, а Маугрим стоит одиноко, пытаясь то остановить время (и попадая по своим), то попросту ударить магической поганью (и опять же, попадая по своим), то дëргая за нитки, связывающие его с рабами... Что и говорить, ко всему был готов великий маг, кроме откровенного хаоса в исполнении абсолютно не хаотичных воинов Тюра!       И вот, когда у него что-то начало действительно получаться (кого-то заморозил во времени, кого-то вывел из строя магией), на него обрушилась сборная солянка огненных и молниевых заклинаний. Один колдун так и продолжал гвоздить его огнешарами, когда тот зашевелился и сплëл обгоревшие руки... Но тут по залу прокатилась волна благодати, а потом на почти произнëсшего заклинание чернокнижника рухнул световой столб...       Эльтура Септрил вошла в зал, когда всë было кончено. Нечисть и нежить валялась по всему залу, мëртвых героев — трëх паладинов, двух монахов и одного волшебника — готовили к выносу, а обгорелая куча, бывшая Хозяином, источала смрад. Чародейка поморщилась и запулила в неë заклинанием: — Не стоит оставлять тут этот источник болезни. Но и прикасаться к нему не стоит. Видела я тех, кто так воняет. Не здесь и не в Невервинтере, но всë же. И, кстати, этого авантюриста в своë время мы с Офалой почти заловили. Уникальный случай: Вопль, который не заражает, а просто сидит в теле, как замедленная бомба карликов. Наш <<Хозяин>> был не хозяином себе... — Получается, мы лоханулись? — высказался тот самый колдун, что до последнего фигачил по Маугриму файерболами. — Боддинок, я тебе удивляюсь, — покачала головой Эльтура. — Такой вежливый, интеллигентный, и такое брякнул. Ну чисто воришка из квартала Нищих. Но по смыслу ты попал в точку. Да, мы... промахнулись. Мягко говоря. Этот гениальный кукловод сам был куклой. И его ниточкой была чума. Он в любой момент мог умереть и этот момент оттягивал. А тот или та, кто заразил его этим... кхм... экскрементом тëмного бога, остался жив. И мы не знаем, кто это и за что ополчилось на Невервинтер. Рано или поздно это существо проявится, но как сделать, чтобы не поздно для нас... — И что делать? — подал голос Фенвик. — Следить в сотню глаз. Покоя нам точно не видать, — вздохнула архимагиня. — Пойдëмте отсюда, господа. Здесь нам делать нечего...       На этом печальные сюрпризы не исчерпывались. — Нашер получил по голове и потерял память, — после недолгого колебания сообщил Нивалль. Глава Невервинтера с перебинтованной головой сидел рядом с ним. Сидел вроде прямо, смотрел вроде ясно, спокойно поедал кулеш из миски и при этом ложку нëс не в ухо, а куда положено — в рот. Но что-то было в этом сильно не так... — Скажите, это правда, что Офала содержит бордель? — ни с того ни с сего спросил он у Арибет. — Я ведь вас откуда-то знаю... Может, вы и Офалу знаете? Не можете не знать...       Глаза у него были голубые и чистые, как у младенца. — Она моя подруга и отличный маг, — продолжал он. — Она талантлива, она может сделать карьеру волшебницы. Зачем ей бордель? И кому нужно на неë клеветать? — Едрëна кочерыжка, — выдал кто-то за спиной Арибет голосом Касавира. Голос был полон боли. Таак... Ещë один попался в медовую ловушку, надо спасать. Но не сейчас. Сейчас на кону судьба Невервинтера. — С этим мы разберëмся, — самым любезным тоном ответствовала леди де Тильмаранд. — Когда вернëмся в Невервинтер. — Да. Невервинтер. Он прекрасен, — задумчиво произнëс лорд Алагондар. — Попрощаюсь только с Куртом. — Курт погиб, — просветил его Аарин Генд. И шëпотом объяснил Арибет: — Он сам его и прикончил, когда обнаружил, что тот таскает в свою лабораторию девчонок и чëрт знает что с ними творит. Рассвирепел, как берсерк. И он ещë не знает о некоторых других его делишках... Словом, Курта он прикончил, но успел получить по кумполу от одного из его слуг. И теперь он Нашер Алагондар из Северной Четвëрки, но не лорд Невервинтера. У нас не просто проблемы — у нас, похоже, полный... — Пятиногий пëс*. Вроде бы, в него утгардцы верят, если я ничего не перепутала. И придëтся нам что-то с этим делать... Мой лор... В смысле, сэр Алагондар, пойдëмте, пожалуйста, отсюда. Наша миссия в этом месте завершена. А Курта похоронят честь по чести. Не стоит вам его видеть — зрелище просто ужасное! — вдохновенно заговорила Арибет. И вранья в еë словах не было. Курта она мельком видела. Зрелище действительно было омерзительное — вот к чему приводит неумеренное пьянство. — Хорошо, миледи. Пойдëмте, — смиренно согласился потерявший память правитель Невервинтера. И отвернулся. Похоже, он плакал.       Скорбной получилась победа. Лускан лежал в руинах, сломленный и утративший самостоятельность, но трупы, попадающиеся на каждом шагу, особенно трупы мирных жителей, которым не повезло попасть под удар , внушали уныние.       Своих мертвецов тоже хватало. И плохо утешала мысль, что, не ударь они первыми, их было бы больше в разы. Некоторых из них сожгли на привалах, и дальше ехали уже урны с прахом.       На привалах же формировалось временное правительство, созданное частично из Девятки, частично из командного состава войска. Эльтура Септрил утверждала, что случай Нашера не безнадëжен, со временем он всë вспомнит, но сколько этого времени понадобится?       Впрочем, отстранять временно недееспособного лорда не спешили. Более того, он должен был оставаться на троне — для чужих и тех, кто не в курсе. Увы, но он стал символом не меньшим, чем некогда лорд Невер. Поэтому ему на первых порах предстояло, как маленькому ребёнку, зачитывать чужие идеи с табуреточки и подмахивать документы. Грамоте он, слава богам, знал до сих пор.       А враг? Враг затаился. В одночасье потеряв тщательно создаваемое на протяжении долгих лет оружие, он должен был искать новое. Так что время у Невервинтера было.       Целых два года.