Цикл "Рахидэтель". Арка 1 "Закон Долга". Книга 5 "Север"

Родительский дом, при всей камерности и скромности, производил сильное впечатление. Тут всё пропиталось историей, казалось, что попал в созданный с любовью краеведческий музей. Классы дышали тишиной, на полках стояли аккуратные, хоть и немногочисленные, книги. Карты, самодельные наглядные пособия, образцы – коллекцию учебницы пополняли не только учителя, но и талантливые ученики. Отдельная зала-музей была жемчужиной этого строения. Ира наконец-то воочию увидела реликвию дайна-ви – Полотно поминовения. То самое, с вышивкой. И сглотнула от мысли, что в перспективе её история тоже рано или поздно на нём появится. Стены залы не могли вместить всей длины полотна, и край, «уходящий в прошлое», был собран в аккуратный рулон. Страшно становилось от мысли, что самое начало, спрятанное в центре рулона, вышивали аж три тысячи лет назад. На письма, отправленные домой, Лэтте-ри смотрел, пряча глаза. Самое подробное написал он, и теперь бумага с его почерком лежала на столе среди святынь. Помимо Полотна и писем здесь находилось множество интересных вещей, и Арай-ди вызвался лично провести экскурсию для Иры, переговорщиков и, теперь уже друзей народа, нир-за-хар и влари. Даже ящеры с интересом рассматривали чужой быт, хотя при их звериной сути он был им в какой-то мере чужд. Но, как объяснил Ире Варн, это часть поведения, принятого в семье, – знать, чем живут друзья. На собрание явились все заинтересованные лица. Арай-ди вызвал командующего гвардией, многих Щитов рассвета, старших по хозяйственной части. Мастер Киб пришёл сам, как вольный слушатель. Ванерия оказалась единственной эйуна на всём болоте и тоже желала узнать о собственной судьбе. Пришли несколько амелуту из числа местных. Причём, как объяснил Лэтте-ри, половина из них представляла именно рабов, а вторая – свободных, детей ведьм и их потомков, родившихся на Болоте, или потомков рабов, которые не знали иной жизни. Ира совсем не удивилась, увидев Карру с Минэ, хотя предпочла бы, чтобы последний пришёл один, так как в дипломатических способностях Карры откровенно сомневалась. Но барачная стая и их близкие выбрали своим голосом проверенных вожаков. После экскурсии Арай-ди повёл всех желающих в большой класс. Дайна-ви споро сдвинули парты и скамейки, освобождая место. Вот так просто, без всякого официоза и красных дорожек. Старший-среди-Отцов первым взял слово: – Не буду томить. Главное, ради чего собрались мы здесь, – судьба пленных. Вы ждёте от меня речи казённым языком и, как мне кажется, бумаги, подтверждающей то, что я скажу. У нас так не принято, но дабы мои слова имели для вас вес, сделаем по старинным правилам. Мой помощник, – он кивнул на пожилого эйуна из Щитов, – сегодня утром посмотрел старые книги и нашёл… Он составил бумагу, я подписал. В принципе, достаточно и просто моего слова. Отныне рабовладельческая эпоха завершена. Все ловушки в Пограничном лесу будут уничтожены, ловцы отозваны. Все рабы, прежде живущие на Болоте против их воли, свободны и могут покинуть Болото в любое удобное им время. Специально не говорю об отмеренных днях. Если кто решит задержаться, мы берём на себя обеспечение этих амелуту. И тебя, Ванерия, – тоже. Рождённые на наших землях никогда не теряли свободы, и это их право решать – хотят они остаться или желают пересечь границу. Раздался шумный выдох видного загорелого до черноты мужчины. – Спасибо, Отец, – с чувством произнёс он. – Я с утра вдалбливал в голову нашим, что никто не погонит, что не придётся присягать чужому королю и лезть в чужие традиции. Но разве ж этим упёртым разъяснишь! Теперь смогу с чистой совестью говорить от вашего имени. А то дневного цикла не прошло, а из меня душу чуть не до Чертога вынули! – У вас нет желания вернуться к своему народу? – мрачно спросил барон. – Нет, господин хороший. Ни у меня, ни у тех, кто живёт здесь. На кой? Родились тут. Здесь наш дом. А жён наших мы к вам и сами не пустим. Знаем про традиции и не хотим, чтобы в спину им плевал каждый, кому не лень. – Вы… каких традиций вы не придерживаетесь? – осторожно спросил Каю, почуяв неладное. – А то не видели? Нет, многих жён у нас нет, как-то не прижилось. Но половины эти ваши женские, покрывала, колокольчики, цепи на во́рот – не знаем мы этого. И правды ради, не хотим знать. Женщины наши лица не закрывают, руки имеют работящие и постоять за себя могут. Нас учили. Нам запрещено участвовать в вылазках против себе подобных, быть ловцами, но в ближнюю Топь мы все ходим. И дети наши, и женщины, и мы сами умеем держать в руках оружие. Так что нет. Не поедем. И так проблем хватает, чтобы ещё каждый шаг мерной верёвкой мерить. – А как же поклонение Сёстрам? Женская молитва? Неужели… – вскинулся Каю, но мужчина перебил его. – Знаем мы это. И молитвы, и правила, и Божественный закон. Чтим и следуем. А что до мелочей: не до того. Да и… – мужчина нахмурился, – последние годы были уверены, что Сёстры оставили нас. Сейчас, конечно, иначе. И голос Сестры слышали, что по Долине громыхал, и, главное, командир Лэтте-ри вернулся. А ему мы верим. На лицо барона набежала туча. – Вы рождены свободными, - задумчиво произнёс герцог, – кто же вы? Кем себя считаете? Амелуту? Как они говорят, «каково ваше подчинение и положение как обязанного короне». – Мы зовём себя ана-аханна . «Те, кто на этом берегу». Не амелуту. Наш народ не знал королей, ни прошлых, ни нынешних, и присягнул на верность Старшему-среди-Отцов. Мы благодарны ему за возможность покинуть Болото и увидеть жизнь предков, старшего народа, от которого мы произошли. Но верные долгу, остаёмся поднимать эту землю. Возможно, со временем, когда станет легче, и съездим. Нам интересно узнать, каков мир снаружи, поглядеть на его диковинки и большие города. Но сейчас земля просит рук. Хотя в нашей общине уже слышны голоса, что в Каро-Эль-Тан надо ехать уже ближайшим летом. Ана-аханна должны увидеть Сестёр собственными глазами. Да и ваш король должен узнать о нашем существовании. Может, он и не рад будет нас видеть. – Мы не поднимаем меча на переговорщика, – отчеканил Каю, но после вздохнул. – Однако вы правы, до того как ана-аханна увидит наш король, вашим женщинам лучше не ступать на наши земли. Горячих голов хватает. – Понимаю, – спокойно ответил его собеседник, – кстати, меня зовут Райлик. Я глава ана-аханна на Мрекском болоте. – Каю Бирет. Советник его величества Варина Раслинга. – Наслышан, – ответил Райлик. – Кстати, о границах, – подал голос помощник Старшего-среди-Отцов. – А что скажут по этому поводу нынешний тану прародителей и король амелуту? Отпустить рабов мало. Если на землю ступает эпоха мира и взаимного изучения, то как быть с насущным. С землёй. Ведь насколько я понимаю, все мы ходим под волей богинь, Рахидэтель едина. Но мы сейчас в том же положении, что и сквирри, да хранят их Сёстры, что и влари, друзья наши отныне, что и ведьмы, наши союзницы многие века. Все те, кто охраняют свою землю, давая или не давая право на неё ступить. Годы войны показали, что амелуту и эйуна не считают Мрекское болото нашим домом. Год за годом мы гоняли карателей из Пограничного леса. Что скажут переговорщики об этом? – его тяжёлый взгляд требовал от Каю и Альтариэна немедленного ответа. – Мне тоже хотелось бы услышать ответ на этот вопрос, – сказал внезапно Линно-ри. – Ваша светлость, на дуэли в Карраже моя душа рвалась к другу, который с мечом отстаивал наше право опираться на закон. Но верный привычке, вашу речь я слушал внимательно. Насколько велика вероятность, что ваш народ вслед за вами признает Мрекское болото, Долину, что лежит за ней, и Пограничный лес нашим домом «по праву военной удачи и приложенного труда»? Ведь именно так вы выразились в Карраже. – Варин Раслинг отозвал карателей. Надолго? – кинул вопрос вдогонку Лэтте-ри. – «Военная удача», – зло выплюнул гвардеец. – Так вы это называете, да? Мы не считаем это «удачей». Пограничный лес и всё, что за ним, – наш дом. И мы всегда с оружием доказывали истину этого утверждения! Перемены могут затронуть многое, но после всего, что вы сотворили с нами, мы и саги нашей земли не отдадим! Оба переговорщика пропустили мимо ушей грубость – она была ожидаемой. Задумались, подбирая слова. – Давайте смотреть объективно, – выдал в итоге барон. – Наши сведения устарели на много сотен лет. Вместо горстки кровожадных выживших, как писали в наших военных учебниках, два немаленьких независимых народа, оба из которых никогда не приносили присяги кому-либо за пределами родной земли. Один из этих народов под покровительством Сестёр. В союзе с ведьмами, связанный с ними узами крови и родства. Кроме того, Каменная Империя теперь ваш друг. Не знаю, как насчёт дружбы в буквальном её понимании, но торговля вполне вероятна. И меня до сих пор волнует та часть рассказа Ириан, которая гласит, что вы ведёте дела с перевёртышами. Не мне говорить за короля, но как советник, я не смогу не выразить ему опасений насчёт того, что не уступить в такой малости, как узкая полоса леса и зе́мли, на которые амелуту никогда не претендовали и не стремились обрабатывать, в данном случае будет… неразумно. Но я не он. Я могу отвечать лишь за свои слова, что выскажу в лицо, и за те, что напишу в письмах. Чтобы заключить полноправный договор о мире, необходима встреча моего повелителя и вас, Старший-среди-Отцов. Когда представится такая возможность, решать вам. Однако зная Варина Раслинга не только как короля, но и как молочного брата и друга, позволю себе предположить, что этот вопрос будет одним из наименее простых в списке требующих решения. Намного меньшим, чем ана-аханна, желающие ступать по землям предков и не чтущие обычаи, предписанные нашим священным законом. Намного меньшим, чем ненависть и страх амелуту, не готовых принять меняющийся мир. – Что касается моего брата, – подхватил Альтариэн, – ему достаточно воли Сестёр. Против неё он не пойдёт никогда. Его набожность за последние три тысячи лет достигла новых высот. Да, многие его советники весьма нетерпимы к вашему народу, многие осудили и моё вмешательство в Карраже. Но пока мой брат на престоле, я его регент и жива Латнерия, его мать и советчица, не менее яро чтящая Сестрино слово, так и будет. Несогласных много. И да, всё, о чём мы сейчас говорим, требует договора, который окончательно заставит их замолчать. – Что-то не помню я из летописей, чтобы набожность Кальтаэна Законотворца помешала ему уничтожать наш народ и принять закон об изгнании из городов! – резко сказал гвардеец. – Зато я помню, как брат раз за разом отклонял закон об очищении огнём, – спокойно возразил Альтариэн. – Выжечь болото? – тихо уточнила Ира, но тишина мгновенно стала глубже. – Да. – Чудом отклонял, – едва слышно сказал за спиной Изаниэн, но его услышали. – Вы что-то хотите добавить об этом законе, о котором мы не слышали, солдат? – спросил его Арай-ди. – Вы здесь не дома. Выскажитесь смело. Мы слушаем. Изаниэн бросил взгляд на герцога, и когда тот чуть заметно кивнул, нахмурился и, не повышая, голоса, сказал: – Я происхожу из рода, который прославился среди нашего народа участием из поколения в поколение в ударном отряде «Струны цавги». Того самого, про который говорят, что их атаки ударяют так же болезненно, как внезапно порвавшаяся струна. Меня тоже готовили рано или поздно присоединиться к их числу. Мой род пострадал от шейба-плетей в бою. Четверо меченых до сих пор живы, и даже руки одарённых не могут снять старые раны с их тел. Они одни из первых стояли в рядах советников, что доказывали Свету Лару необходимость покончить с вами раз и навсегда. Выжечь болото. Стереть границу. Уничтожить полосу Пограничного леса, что защищает вас. Сотни лет мои отец, мать и дядя раз за разом отстаивали это решение. И если бы не Сестрино слово, это продолжалось бы до сих пор. – Вы не единственный, чьими поступками управляет месть, – спокойно сказал Арай-ди, глядя в глаза, что в этот момент в самой глубине зрачков полыхали гневом. – Таких историй много и у нас. Гордые имена и те, кто носит славу героя не за пустые слова. Памятные события и скорбь по убитым. Мы не разбрасываемся жизнями на дуэлях, но и нам не чуждо чувство справедливости и отмщения. Вы видели поединок Терри-ти и Приходящей топи. Поверьте, он не единственный, кому есть что вспомнить. Мы знаем «Струны цавги». Поимённо. И я могу поимённо назвать тех из жителей Долины, кто видит во снах, как вырывают вам сердце и вскрывают живот. Но собрались мы здесь для того, чтобы понять, будем ли бесконечно кормить клячу или прервём этот поток и раз и навсегда завершим Эпоху Первой болезни. – Старший-среди-Отцов, этот вопрос решить раз и навсегда не в нашей власти, – сказал Каю. – Мы можем забрать рабов по домам и помочь им после. Но договорённости – дело повелителей. Я готов передать своему весть о необходимости личной встречи. Договор потребует освещения в Каро-Эль-Тане, чтобы Сёстры благословили мир. Как раз недавно был подписан таковой между нами и эйуна. Готовы ли вы встретиться? Готовы ли ехать? – Не сейчас, – ответил Арай-ди, почти не думая. – У дайна-ви тяжёлые времена, всем надо перестроиться и научиться жить с новыми знаниями. Я не могу бросить жителей Долины в такой момент. Ни свой народ, ни ана-аханна. Мы выберем время, но не ранее следующего лета. Если же вашему королю всё бумажное, казённое понадобится срочно, то мы готовы принять его у нас. Обещаем безопасность и проводников. Разве что не сможем дать роскошного приёма и парадности, к которой вы привыкли. Арай-ди красноречивым жестом обвёл классную комнату. – Иной раз важные бумаги подписываются в походных шатрах, – пожал плечами Каю. – Свету Лару я также передам ваше решение, – сказал Альтариэн. – И дай Сёстры, чтобы это лето стало самым важным за всю прошедшую эпоху. – Будет. Мы от своих слов не отказываемся. А что скажут ваши повелители – ещё услышим в своё время. Что же касается пленных… Самое безопасное время для переправки – когда встанет лёд. Болото стынет достаточно быстро, а снег уже покрывает Долину. Не пройдёт и двух декад, как оно вымерзнет полностью. В прошлом году вестница Ириан именно так покинула наши земли. Я рекомендовал бы дождаться этого времени. Мастер Киб, насколько вы и ваши... – он задумался, подбирая слово. – Мастера, – проскрипел влари. – …мастера хотите задержаться на Мрекском болоте? – До весны. Многому научить надо. Многое починить надо. И тоннель в Пограничном лесу. Лучше вскрывать по сухой земле. – Мы счастливы видеть вас своими гостями. Но это значит, что и чудо-машины тоже останутся. И вам, – он посмотрел на переговорщиков, – действительно лучше дождаться плотного льда. Тогда, при наличии проводника вы легко пересечёте болото. Это безопасно даже для детей, если знать, какие бедовые места обходить. А детей с вами пойдёт достаточно. Многие из пленных решили увести с собой чад. Сразу скажу, не все отбудут с вами. Часть мужчин решила проведать край ведьм, чтобы проститься. Им придётся уходить отдельным караваном. – Я тоже не еду, – резко сказала Ванерия, – мне надо на Север. Альтариэн вопросительно поднял брови. Он был уверен, что его подруга детства рванёт с болота восстанавливать то, что потеряла за эти годы. Арай-ди же на высказывание маркизы только кивнул. – Я отбуду с пленными, – сказал барон, – многим из них понадобится помощь. Придётся говорить со старшими мужчинами семей, из которых происходят пленницы. И надо убедиться, что всех их примут дома. И что дома ещё стоят. А дальше мне надлежит вернуться в Гая. Мой король уже давно ждёт вестей, переданных лично. После того, что я увидел, уверен, что Ириан у вас в безопасности под присмотром Рах-на-Варна и… командира Лэтте-ри. Мне нет необходимости задерживаться дольше. – Я планировал свозить Ириан на Север. У нас там есть незаконченное дело, – сказал Лэтте-ри. Барон удивился, но вопросов задавать не стал. – Тогда, пожалуй, я тоже поеду с вами, – задумчиво произнёс Альтариэн. – Мне спешить пока некуда. – Караван в горы отбудет примерно в то же время, что и караван в Низины. Мы предупредим Почитающую о новых лицах, что хотят прибыть, но я не могу вам сказать, ответит ли она согласием, – пояснил Арай-ди. – Сами знаете, ведьмы весьма ревностно относятся к посещению их территорий без разрешения. – Ломиться в ворота нет необходимости, Отец, – сказал Линно-ри. Арай-ди поднял бровь. – Линно-ри, ты настолько уверен, что ведьмы примут гостей? – Сомневаюсь, что они откажут в гостеприимстве вестнице. В их истории ещё не было такого случая, чтобы вестника не встретили как дорогого гостя. Они любопытны, и их интерес к силам и законам, что исходят не от Сестёр, весьма велик. Что касается остальных, то я приглашаю всех, кто будет сопровождать Ириан, воспользоваться гостеприимством моего дома. Мы пошлём посланца к Почитающей, а пока будем ждать ответа, моя семья позаботится о гостях. Арай-ди кивнул: – Тебе лучше знать обычаи ведьм. – Ириан, а вы точно хотите ехать? – уточнил Каю. – Путь нелёгкий, а вы и так в дороге уже многие недели. Она кивнула и обернулась к отряду. Дёрнулась, увидев в дверном проёме знакомую фигуру, но прежде чем успела окликнуть, та скрылась. Потребовалось усилие, чтобы вернуться к разговору. – Я никого не неволю. Но если есть те, кого не позовёт служба и кто хочет составить мне компанию, пусть пакует сумки. Всегда мечтала посмотреть на настоящих ведьм! Совет продолжался ещё пару часов, несмотря на то, что самые важные моменты решились буквально вначале. Рабов отпустят, договор о мире заключить прямо сейчас невозможно. Арай-ди лишь пожимал плечами, когда герцог и барон рассказывали о «сложностях» и «деталях», и совершенно не понимал, зачем столько проволочек. В Долине для решения всех проблем достаточно было его слова, причём подкреплять его бумагой было совсем не обязательно. От повелителей столь многочисленных народов, какими были эйуна и амелуту, он ждал столь же крепкой власти, но на деле выходило, что его слово куда более непререкаемое. Во всяком случае, так показалось Ире со стороны. Её тоже часто привлекали к беседе. Арай-ди, так же, как и Варин Раслинг в своё время, захотел услышать Ирин рассказ и увидеть её непредвзятый взгляд на события. Он попросил подробнее рассказать о реакции тану и короля на их народ, ведь она когда-то видела её лично через волшебный шар Илаэры. Совместными усилиями вплоть до буквы восстановили речь Альтариэна на дуэли: помощник Отца только успевал записывать его замечания. Правитель дайна-ви хоть и не собирался прямо сейчас покидать Долину, но явно готовился к предстоящей поездке и хотел знать, чего можно ожидать. Старший-среди-Отцов желал знать о законах, действующих в данное время, интересовался изменениями в кодексах, тщательно запоминал новые имена, проговаривая их беззвучно губами. А переговорщики только успевали едва заметно дёргать плечами, когда кто-то чином помладше вступал в диалог, не дожидаясь дополнительного приглашения, споря даже с Арай-ди, не говоря уже об остальных. Вспышки гнева пока аккуратно гасились вышестоящими, позволяя диалогу длиться, не перетекая в ссору. Колкие моменты старались обходить. Когда Старший-среди-Отцов вытащил из Иры всё, что посчитал нужным, и увёл беседу в другое русло, она откровенно заскучала. Нет, всё сказанное было важным, каждое слово, но… Её натура рвалась за пределы дверного проёма. Совет или совещание – неважно как назвать то, что происходило в этой комнате, длился тягуче и неспешно. Ира разрывалась между ответственностью «здесь и сейчас» и желанием немедленно бежать искать ответы на свои вопросы. И едва дверь открылась, выпуская удушливый воздух и уставших переговорщиков, она рванула в неё, только и успев бросить Лэтте-ри за плечо: «Не волнуйся, я скоро». Куда же она могла пойти? Ведь явно стояла под дверью, слушала! Ира затормозила, восстанавливая в голове нехитрый план Родительского дома. Почему-то показалось, что в других классах искать бесполезно. На жилую половину на последнем этаже не позволяло без разрешения сунуться воспитание, кладовки и служебные помещения представлялись мало приспособленными для комфортного времяпрепровождения. Ноги сами понесли её в музей. Дверь была чуть приоткрыта, и Ира уже не сомневалась, кого увидит за ней. Она толкнула её плечом и вошла, заставив тоненькую фигурку вздрогнуть. Да и сама она застыла памятником, наблюдая, как тонкие пальцы вышивают что-то на реликвии дайна-ви. Первый порыв был тут же одёрнуть, но Ира лишь напоролась на абсолютно спокойный взгляд, и паниковать сразу перехотелось. Белки глаз мастерицы покрывали яркие росчерки сосудов, а нижние веки висели тёмными мешками, выдавая то ли бессонные ночи, то ли долгие слёзы. – Ириан, – прошелестел тихий голосок. – Здравствуй, Маяти. Давно не виделись. Девушка отложила длинную иглу с таким видом, словно боялась пораниться. Реакция показалась Ире странной. Конечно, они впервые говорят вот так, но ей всегда казалось, что у них с Маяти могли бы быть хорошие, если не дружеские отношения. – Здравствуй. Зачем ты пришла сюда? Ира неуверенно сделала несколько шагов вперёд. – Как зачем? Я не понимаю. Мы ведь… нет, не общались, но мне казалось, что… ты так хорошо ко мне относилась, мечтала сказать спасибо, а ты почему-то прячешься. Почему, Маяти? Я чем-то обидела тебя? Что-то не то сделала? Девушка вскинулась. – Что ты! Нет, конечно. Я тоже рада тебя видеть и рада, что ты теперь можешь разговаривать. И как ты защитила меня – не забыла. Просто… – и она замялась, судорожно ища слова. Ире от этой картины стало не по себе, и она, не думая, выпалила догадку: – Маяти, мы приехали добиваться вашего освобождения. И уже добились согласия. Скажи… Тебя что, кто-то удерживает насильно?! Ты кого-то боишься? – Нет! – вскрикнула девушка испуганно. – Никогда! Никогда никто не держал, – договорила она уже шёпотом. – Тогда почему? Да ты вся дрожишь! Маяти глубоко вздохнула, задержала дыхание и плавно выдохнула, силой беря себя в руки. – Я обязана тебе, Ириан. Если бы не ты, я не знаю, что сотворил бы Минэ. У него рука тяжёлая. Не передать словами моей благодарности. Потому расскажу. Меньшее, что могу сделать. Пообещай мне только одну вещь. – Какую? – Не вмешивайся. Никто и никогда не держал меня насильно на Мрекском болоте. Дело в другом. Я амелутка. И не хочу отсюда уходить. Это моё желание, ясно? – Нет, не очень. В чём проблема? Рилея с Радимом тоже решили остаться. Их никто не прогоняет. – Знаю. Меня тоже никто не прогоняет. Но меня могут захотеть увезти. Ира почесала в затылке. – В смысле? Да объясни толком! И кстати! Тебе тоже спасибо. Если бы не ты, я бы окончательно пала духом. Ты очень помогла мне. Я бы чувствовала себя неблагодарной, не найдя тебя и не поблагодарив как полагается. Обыскалась по всей Долине, думала уже плохое. Девушка не ответила. Встала напротив, глядя глаза в глаза. Ира только сейчас внимательно рассмотрела её. И осознала, что совсем ничего не понимает. Она привыкла считать девушку рабыней. Но сейчас видела перед собой добротно одетого человека. От шерстяного ворота до мысков сапожек из плотной кожи. Тёплая шерсть, юбка с украшениями по подолу, вязанная туника с оформленной талией – ни одна амелутка такую не носила! Она из ана-аханна? Тогда к чему были цепи? На одежде ни пятнышка, свидетельствующего о грязной работе. Запястья, мелькавшие из-под рукавов, не имели следов от железа. Гладкая кожа. Ещё тогда, на Утёсе её удивляло, что браслеты Маяти не имели цепей. Она их носила, будто они ничего не значили, как украшение. Следов нет. Залечили? Или руки не нагружали так, чтобы осталось что-то несводимое? Но почему? – Кто ты? – шёпотом спросила Ира. – Заметила, да? Я часто помогала на Утёсе, но рабыней никогда не была. А браслеты носила… из чувства общности, что ли. Меня это примеряло с совестью, когда приходилось трудиться вместе с другими пленными из моего народа. Для них это, конечно, ничего не значило и ненависти не уменьшало. Просто моя совесть спала крепче. Понимаешь? Я не рабыня. – Одна из ана-аханна? – Нет. Именно амелутка. – Но как?! Маяти тяжело опёрлась обеими руками на стол и вскинула голову к потолку. – Я была ребёнком, когда отец, воспитывающий меня в одиночку, взял мне новую няню. Она учила меня рукоделию, преподавала Божественный закон и женское служение Сёстрам. А потом, завоевав доверие отца, вызвалась сопровождать в гости к родственникам. Отец тогда не смог поехать. Естественно, он договорился об охране, обратился к стражникам, нанял двоих на несколько дней. Вот только на пустой дороге на нас напал отряд детей деревьев. Мой ночной кошмар не имел имени по закону, но сам себя называл Бурат Мясник и требовал обращаться к нему именно так. Его долго не могли поймать, потому имя стало известно по деревням. А он ещё смеялся, что даже в этом сумел обойти закон. Мол, даже если его убьют, то забвению его дела уже не предашь. Как и его выдуманное имя. Стражников убили. Может, и хорошо, что отец не смог поехать. Я бы не пережила. А потом узнала, что всё это было заранее подготовлено. Моя «нянюшка» оказалась женой Бурата, похищавшей детей. У этого изверга связь с клоакой Гая, где такие, как я, – девушка вздрогнула, – использовались для подпольных домов удовольствия. Ира провела рукой по шее, стирая пот. – Сколько тебе было? – Семь. – Боже! «Как Лоппи! Такая же малютка…» Маяти криво усмехнулась. – Мне, можно сказать, повезло. Да, я натерпелась страху у Бурата, но он берёг моё тело, не ломал. В отличие от прочих, не столь «дорогостоящих» захваченных. Да и боялась я так, что в голову не приходило сопротивляться. Слушалась. А потом он приказал отправить меня в Гая. Для девочки, не знающей мира, выделили одного головореза и «нянюшку» в провожатые. Мужчина несколько раз за всю дорогу пил. Видимо, пользовался тем, что никто не следит. Женщина за мной смотрела в оба глаза, когда он был не в состоянии. Не сбежишь. Когда он решал напиться, то уходил подальше в лес. Мы с ним: няня путей не ведала. Пару раз мне от него доставалось тумаков. Женщину своего главаря он трогать опасался, а на мне… заживёт, пока дойдём. И однажды, в подпитии, зашёл дальше, чем нужно. Напился, опять орал, бил. Это привлекло внимание ловцов дайна-ви. Они услышали, что кричит ребёнок, и решили проверить, пересекли границу. Поняв, что происходит, пьяницу убили, а нас с няней увели на болото. И уже тут разбирались с тем, кто мы и откуда. Поначалу я молчала: страшно было. Одни пленители сменились другими, да и дайна-ви детей пугают с детства. Но меня никто не трогал, не обижал. Мастер Раян-ги выходил, а Терри-ти сумел разговорить. Уйму времени убил. Узнав правду, дайна-ви поступили с «нянюшкой», которую попервости отправили работать вместе со всеми, по своему закону. Высадили живой в Топи. А после, узнав мою историю, гостившая здесь Ойа Буреждущая, не терпящая издевательств над детьми, лично взялась призвать моего обидчика к ответу. Они потом с Тером поругались. Ойа поступила по обычаям Клана и приволокла мне в утешение голову Бурата. Я потом от такой «радости» пару лет спать нормально не могла. А после моей судьбой заинтересовалась покойная матушка Старшего-среди-Отцов. Она оставила меня при себе, а я, когда подросла, заботилась о ней до самой смерти. Замечательная была женщина. Она заменила мне мать. От холода ушла. Сама понимаешь, дайна-ви не могли вернуть меня родным, а делать ребёнка рабом им не позволял обычай. Они вырастили меня. А я полюбила этот народ и здешних жителей. Маяти говорила простыми словами, часто делала паузы, её рассказ резал прямо по сердцу. Ну почему, почему, в стране, где слово «честь» не пустой звук, так достаётся детям! – Маяти, я даже не знаю, что сказать. – Ничего не говори. Это прошлое. – И всё равно не понимаю! Да, это очень грустная история, ты прижилась тут, дайна-ви заменили тебе семью. Но разве это повод прятаться? Кого ты так боишься? – Потому что я амелутка! – практически выкрикнула Маяти. – Женщина! И по закону земель, на которых родилась, не имею права голоса! Его имеет отец! Мир только-только начинается! Эта земля так истосковалась по нему! Но стоит отцу узнать, что я здесь, он попытается забрать! Он сделает всё для этого! Поссорится со Старшим-среди-Отцов, потребует помощи своего командира! А я… Я лучше всю жизнь буду тосковать по нему, но не уеду отсюда! А если попробуете применить силу, то я… – Стоп! Ира вскинула руки, и Маяти замолчала, но сжала кулаки так, будто вот-вот полезет в драку. «А она может», – сделала открытие Ира, заметив, как одна из ног девушки неосознанно скользнула по полу, принимая более устойчивое положение. Нет, конечно, с таким противником, каким был в тот год Минэ, ей не справиться. Скорее всего. С её слов выходит именно так. Но эти движения, столь заметные Ире теперь, после уроков Линно-ри, слишком говорящие. Её учили. Учили защищаться. Девушка-не-рабыня, воспитанная дайна-ви. Правда, сейчас чутьё Иры разрывал диссонанс. Язык тела Маяти кричал: «Не подходи, укушу!» и выдавал зрелое создание. Мимика же, глаза – принадлежали запуганному ребёнку. Что-то подзабытое шевельнулось в памяти. Ира поимённо вспоминала свой отряд. Отец. Где-то среди них есть её отец. Кто же? Вакку и Доваль не семейные, все в своих одарённых заботах. Римл женат, но не похож он на родителя, сражённого горем утраты. И он бы сказал об этом Карре, да? Стоп. Утрата. Потеря. «Сколько тебе было?» – «Семь». – «У меня была дочь-семилеточка…» Ира вытаращила глаза, а Маяти, осознав, что та догадалась, резко отступила закрываясь. – Ты пропавшая дочка Рикана?! Девушка дёрнулась, услышав имя отца, и поникла. – Да. – Но это же замечательно! Ты не представляешь, как долго он искал тебя! Мы вместе ездили в Каро-Эль-Тан, и там Илаэра пообещала, что он обязательно тебя найдёт. Маяти, он так скучает по тебе! В путешествие это непонятное, небезопасное поехал, пренебрегая отдыхом, только потому, что считал, что найти тебя можно, только если не сидеть на попе ровно. Если Сёстры так думают, значит, вы должны встретиться! Но как Ира ни старалась, она не могла увидеть радости в глазах напротив. Наоборот, казалось, что Маяти вот-вот грохнется в обморок. Губы превратились в белёсую ниточку, вся кровь отлила от лица, а вместо счастья – глубочайшая тоска. – Ему пообещала Великая Мать? – еле выговорила она. – Ну да. Маяти схватилась за столешницу. – Ириан, я не могу. – Да почему?! – Это правда, что ты и командир Лэтте-ри теперь спутники? – спросила она внезапно. – Да, правда, а при чём тут… – Я такая же, как ты. Отдала своё сердце дайна-ви. Ира открыла и закрыла рот. Наверное, сейчас она выглядела не лучше рабов, когда им рассказали о свободе. Есть факт, но последствия никак не хотят ложиться в голову. Не осознаются. Потому первая реакция оказалась ожидаемой – она брякнула глупость: – Но ты же уже взрослая! Ты же сама можешь выбирать. – Это у тебя дома так? – с понимающей и грустной улыбкой спросила Маяти. – Ну да, – Ира растерялась, – восемнадцать лет и сама. Всё сама. – А у амелуток нет такого возраста. Забыла? Мы всегда под опекой. И то, что меня занесло на болото, не отменяет того, что у меня есть отец. И он имеет право голоса в решении моей судьбы. Ира помяла пальцы. И правда, проблема. Все договорённости и так держатся на ниточке, не хватало только стычки между солдатом амелуту и кем-то из дайна-ви. Тем более что Рикан – человек скорый на действия, преданный традициям. Он и не станет спрашивать мнения дочери, по закону она «его». Но Илаэра… И сам Рикан. Неужели он заслужил остаться в неведении, не увидеть родное дитя? – Слушай, Маяти, это, конечно, твоё дело, но Рикан – замечательный человек. И мне больно видеть, как он страдает. С тех пор как съездили в Каро-Эль-Тан он не находит себе места. Послушай. Мы сейчас на землях дайна-ви. Гости. Переговорщики. Тут не действует амелутский закон. Может, это ваш шанс поговорить? Ведь никто не заинтересован в том, чтобы всё испортить. Тут его командир. Барон Бирет строгий человек, но он командует, а твой папа солдат. Он не даст ему на эмоциях повредить тому, что с таким трудом добывается! Вряд ли у тебя будет более подходящая возможность всё обсудить. Никто никуда не заберёт тебя силой. Здесь не амелуту хозяева. Но тебе нужно поговорить с отцом! Он слишком много выстрадал, чтобы от него скрывали правду. Маяти вдохнула так резко, что закашлялась. Ира кинулась было помочь, но вздёрнутая рука остановила этот порыв. Девушка не хотела, чтобы к ней прикасались. Удушливый кашель отпустил не сразу, но когда она подняла голову, её лицо светилось решимостью. – Хорошо. Я поговорю. И ты, вестница, будешь присутствовать при разговоре. Я также прошу тебя позвать вашего барона. И ещё – расскажешь ему всё сама. Не уверена, что хочу снова вспоминать. – Без проблем! Позвать прямо сейчас? Или дать тебе время прийти в себя? – Нет. Зови. – Хорошо! – Ира пулей вылетела из комнаты. Она надеялась порадовать старика. Какое удивительное совпадение! Они же папа и дочка, неужели не найдут общего языка после долгих лет? Она про себя подбирала слова, которыми сообщит эту радостную весть. А то ведь у Рикана ещё и возраст, сердце там… В комнате в это время Маяти, тяжело вздохнув, опустилась возле стола прямо на пол. Внезапно плотный серый ковёр, закрывавший одну из стен, отодвинулся, и оттуда вышли двое вооружённых гвардейцев дайна-ви. Подошли и присели рядом на корточки. – Ты отлично справилась, – сказал один из них, – для амелутки совсем неплохо. Скоро ты встретишься с одной из теней, что терзают тебя по ночам. И победишь. – Спасибо за тёплые слова, наставник, – прошептала девушка, заглатывая готовую вырваться наружу истерику. И в самом деле, чего это она? Словно забыла всё, чему наставляли столько лет. Хотя всё равно очень страшно. Этот разговор вынул из души то, что она считала давно и глубоко похороненным. – Мы защитим вас, – твёрдо сказал второй. – Даже не думайте о плохом. Никто не заберёт вас насильно. – Да, – Маяти кивнула, – и не только вы. Ириан тоже не даст. Я ей верю. – Уверены? Она вестница, но мне трудно представить, что её слово что-то значит. На совете она в основном молчала. Хотя сейчас я готов подписаться под каждым её словом. Поддержать умеет – не отнять. – Наставник, я прямо сейчас дрожу перед вами, слаба на занятиях, но разве моё слово – пустой звук для вас? Мужчина покачал головой. – Как можно! После всего, что ты сделала для Долины? – Я тоже нечасто вмешиваюсь в дела. Молчу. Скорее всего, Ириан поступает так же. Не лезет в разговоры тех, кто опытнее или знает больше. Её сила в другом. Как и моя. Маяти окончательно отдышалась и поднялась. Взгляд блеснул остриём. – Позовите Отца, – сказала чётко. Мужчины тоже поднялись. Тот, которого она называла наставником, кивнул, а второй отдал честь по обычаю дайна-ви. К тому моменту, как Ира нашла барона, её энтузиазм сдулся, как воздушный шарик. Она перебирала в уме разные слова, но ни одно из них не казалось ей достаточно деликатным для предстоящей беседы. Какими словами донести до пожилого человека, что внезапно найденная живой и здоровой дочка не хочет ехать с ним домой? Потому, увидев Каю Бирета, она с облегчением выдохнула. Вот уж у кого нет проблем с изложением мыслей. – Каю! Мне нужна ваша помощь! Барон сразу подобрался, насторожился. Ира отдышалась, бегло оглянулась и, не обнаружив посторонних ушей, выпалила: – Я нашла дочку Рикана! Глаза барона выкатились на лоб. Резко посерьёзнев, Бирет судорожно сделал молитвенный пас руками. – Слава Великой Матери, – пробормотал он глухо. Ира только сейчас осознала, что у неё на глазах сбылось божественное пророчество. Барон уже вертел головой, порываясь пойти искать подчинённого, но Ира схватила его за рукав. – Каю, у нас с этим проблемы. Маяти не хочет возвращаться в Низины. Категорически. Она уже не семилетняя девочка. И нашла здесь любимого человека. И это не амелуту и не ана-аханна. Каю продолжительно выдохнул. – Ириан, вы хоть иногда попадаете в ситуации, где не требуется идти против традиций и нарушать законы? Ира вскинулась обиженно, но Каю было уже безразлично её поцарапанное душевное состояние. Он ушёл в себя, продумывая последствия. – Вы знаете, о ком из дайна-ви речь? Девушка… уже сошлась с ним? Она с ним живёт? – он скривился и, наконец, задал вопрос прямо: – Они делят брачное ложе? – Нет, она не называла имён. И извините, Каю, но я достаточно воспитанна, чтобы не лезть с подобными вопросами! – возмутилась Ира. – Знаю. Я лишь надеялся, что в разговоре между двумя женщинами это могло проскользнуть. От этого многое зависит. Вы уже достаточно знаете наши обычаи, чтобы понимать, что в первом случае мы говорим о благочестивой дочери, а в другом – о дочери деревьев. – Мы в обоих случаях говорим о хорошем человеке, который много перенёс и заслужил право на счастье! – отчеканила Ира. – Маяти практически вытащила меня из того отчаяния, которое испытала я здесь, будучи в плену. Я никому не позволю её обидеть! Гнев клокотал внутри, и она дала ему гулять по венам. И ещё больше он вырос, когда она поняла, что для барона её слова – не аргумент. – Она подданная короля амелуту, – как ребёнку объяснял он ей. – Я понимаю ваше желание помочь и также понимаю, что с каждым из тех, кто был здесь когда-то пленным… – Она не была. Дайна-ви спасли и воспитали её. Маяти не рабыня. – Неважно. Ириан, поймите. Мужчины свободны в своём выборе, судьбу женщин решают Сёстры. И никто из них даже мысли не допускает о том, чтобы пойти против обычая. Люди вернутся к своим обязанностям и службе. Единственное исключение – Радим и Рилея. Но на счастье или на беду, их давно считают покойниками. Потому то, что они решили остаться, ничего не меняет. Никто не будет рваться через болото проверять, правда ли это. Но Рикан Бальтан – верноподданный Варина Раслинга, и если сейчас нам не удастся решить дело миром, то в его праве – подать прошение напрямую его величеству. А неудовлетворение его просьбы, это уже совершенно другое. Связь вассала и сюзерена двусторонняя. Если вассал клянётся в верности и служении, то сюзерен – в защите. И это как раз тот случай. Король не сможет оставить такое прошение без внимания, это поднимет смуту в умах подданных. Ведь одно дело, когда идёт военное столкновение. Тогда жертвы, пленные, убитые, раненые неизбежны. Другое дело, если говорим о мире. Если все причастные не найдут общего языка, то это будет выглядеть так, будто дайна-ви имеют право решать, кого оставить, а кого отдать. Вопреки закону и всякому обычаю об обмене пленными. Я не говорю, что не хочу помочь вам, Рикану или этой девушке. Я лишь говорю, что результат не обязательно устроит всех. Особенно если вспомнить Сестрино слово. А оно звучало очень неоднозначно. Ира напрягла память: – Что-то там про «примешь правильное решение – обнимешь своего ребёнка»? Вы имеете в виду, что Рикану предстоит какое-то испытание? – Боюсь, оно предстоит всем нам. Ещё раз! Ириан, что вы уже знаете? Думайте! Это важно! Что успела рассказать девушка? Ира понимала – барон прав. Нельзя ходить со своим уставом в чужой монастырь. Именно разумность сказанного позволила гневу внутри улечься. Да, ей не нравилось, как рационально подходил барон к чужому горю, раздражало, что сделать счастливыми всех, скорее всего, не удастся. Но именно этот человек способен свести последствия к минимуму. Потому она действительно напряглась, вывалив на барона всю историю Маяти, вспоминая всех, кто поучаствовал в её судьбе. – Значит, вы не знаете, о каком конкретно дайна-ви речь? – Это настолько важно? – Да. Вот смотрите. Рикан Бальтан – простой солдат. Для него есть слово «приказ». И несмотря на все личные заслуги, это правило неизменно. Если сейчас не удастся разрешить ситуацию, я могу велеть ему подождать. Даже в таком личном вопросе, ибо дело идёт о государевом интересе. Придётся договариваться, решать проблему выше, думать, в каком статусе и где будет пребывать его дочь, пока всё не закончится. Но это даст отсрочку, возможность не лезть в пекло сразу. На стороне дайна-ви всё выглядит точно так же. Если неизвестный возлюбленный – простой солдат, то мы можем договориться со Старшим-среди-Отцов о судьбе обоих, решить проблему сверху, сверившись с законами и приняв взвешенное решение. Он может отдать ему приказ, например, не играть свадьбы или повременить с совместной жизнью. Если же речь идёт о ком-то заслуженном, с кем Арай-ди считается, то тут всё намного, намного сложнее. И ещё сложнее, если свадьба или союз уже были осуществлены в спальне. Не говоря уже о том, что, если я правильно понял, судьбой девушки интересовались ведьмы. С них станется взять под защиту. Редкость, конечно. Но исключать нельзя. Тем более что Ойа Буреждущая уже показала, что ради этой вашей Маяти готова на кровавую расправу. – Нет, к сожалению, она не говорила, кого любит. Я бы запомнила, – буркнула Ира, внутренне морщась от рассуждений барона. Выслушав и сделав какие-то выводы, о которых не соизволил распространиться, Каю ухватил Иру за плечо, будто она собирается сбежать от него, и поискал глазами кого-нибудь из солдат. Не найдя, потащил её за собой. Вскоре они увидели Рикана со своей неизменной тетрадью, но первым барон свистнул гуляющего тут же Римла. – Ты мне нужен. Буду говорить с Риканом. Убереги его от глупостей, – обрисовал Каю задачу. Римл нахмурился, но кивнул, обеспокоенно глядя на сослуживца. Ира поёжилась. Она помнила, как легко Римл скрутил Карру. Неужели барон считает, что потребуются даже такие меры? Они втроём подошли к мужчине, воодушевлённому любимым делом. Однако он моментально спустился на твёрдую землю, стоило увидеть их обеспокоенные лица. – Что-то случилось, господин барон? – Да. Слушаешь спокойно, насколько это будет возможным. Ясно? Мужчина нахмурился, но кивнул. – Твоя дочь здесь. На секунду Ире показалось, что Рикану плохо. Он резко перестал дышать, глаза выкатились, зрачок налился чернотой, руки ослабли, выпустив вещи. В какой-то миг пальцы даже потянулись к сердцу. Римл моментально возник за спиной, страхуя, готовый в любую секунду подхватить и поддержать. – Где? – прохрипел Рикан единственное слово, на которое его хватило. – Здесь. На болоте. – Что с ней?! Почему её нет среди пленных? Как вы её нашли? Вы уверены? – вопросы полились как из рога изобилия, но барон остановил этот поток и подтолкнул Иру вперёд. – Говорите! – приказал он. Ира сглотнула. – Рикан, помните, я рассказывала о доброй девушке, что спасла меня от печали и помогла прижиться здесь? Это и есть Маяти. Она вас узнала. Мужчина рванулся и будто клещами вцепился в её ладони. – Где она?! Ириан, что значит «узнала»? Она… моя девочка видела меня и… почему она не вышла? Где?! Кто её держит? Её кто-то обидел?! «Моя девочка». Очень много вложено в два слова. «Моя» – как вердикт, как печать на бумаге. «Девочка». И это самое сложное. Он не понимает. – Рикан, ответьте мне на один вопрос, – Ира чуть потянула руки, но освободить их не смогла. – Сколько лет вашей дочке? – Семь, – сказал воин. Его безумный взгляд натолкнулся на спокойный Ирин. Она всё ждала, когда он осознает. Понадобилось несколько долгих минут. – Девятнадцать… – Рикан, – она снова качнула руками и, наконец, смогла их освободить. Запоздалый страх от скованности на мгновение заледенил сердце, но она подавила его, возвращая всё внимание тому, кому нужны были слова. – Рикан, она выросла. Не у вас выросла. Её приняли и воспитали здесь. Дайна-ви не пленяли вашу дочь, они спасли ей жизнь. И просто в силу того, что не пересекают границу, – не смогли вернуть домой. Они выходили её. Вылечили. Вырастили. Свободной. Такой, как ана-аханна. Имеющей право говорить и выражать свои желания. Она не хуже вас знает амелутский закон. Потому, как бы ни плакало её сердце, не хочет идти под чью-либо руку. Даже вашу. И вопрос лишь в том – сможете ли вы принять это. Сможете ли считаться с её решением? Сможете ли осознать, что ваша дочь выросла по-настоящему свободной? Как женщины эйуна, как ана-аханна или сквирри. Не зная женского покрывала. И не желая узнавать. Выражения калейдоскопом сменялись на лице старого солдата. Потрясение. Благодарность. Осознание. Ненависть до скрежета зубов и чёрное отчаяние. – Моя девочка… Моё воспитанное как полагается дитя не знает покрывала?! – Эта девочка осталась в прошлом, Рикан, – тихо произнесла Ира, не находя в себе слов, чтобы добить старика окончательно новостью о выборе дочери. – Но Сёстры же говорили, – Рикан запнулся, а потом решительно произнёс: – Великая Мать предрекла, что я должен выбрать правильный путь, чтобы обнять собственное дитя. Это же на поверхности! Я должен поговорить с ней. Убедить. Убедить вернуться на путь служения Им, как того требует обычай! И тогда мы снова будем вместе. Ириан! Отведите меня к дочке! Я должен поговорить с ней. Ну же, что же вы стоите?! Каю и Ира переглянулись. И она могла поклясться, что за стеной спокойной позы барон мысленно рвёт на себе оставшиеся волосы. Хуже и быть не может. – Рикан Бальтан, – резко сказал Каю. – Вспомни, к кому ты обращаешься. Госпожа вестница тебе не служанка, чтобы приказывать и гонять с поручениями! К тому же всё не так просто. Твоя дочь выросла на чужой земле и обязана жизнью дайна-ви. Ты уже знаешь их закон. Долг за жизнь. – Да разве ж может женщина платить?! Я готов сделать это вместо неё. Хоть топливом, хоть руками, хоть… да! Мечом тоже готов! Только верните мне Маяти! – Рикан! Отношения с дайна-ви, взятыми под защиту Карающей, ныне дело государево! Не забывайся! Мы готовы помочь тебе увидеться с дочерью, но мы тут не хозяева. Мы гости. И переговорщики. И не можем нарушать правил, не можем пойти против слова Сестёр и королевского. – Да какие правила! Моя девочка! – Твоя дочь выбрала себе мужчину! – рявкнул Каю. У Рикана подогнулись колени. – Как… она стала… дочерью деревьев? – кровь отлила от его лица. – Не знаю. В разговоре с Ириан она не упомянула об этой детали. Лишь сказала, что её выбор – остаться под его рукой. И ради этого выбора она жертвует прошлым. Потому и не вышла к тебе, опасаясь, что мы попытаемся вмешаться, поступая по нашему закону. А мы не можем, – отчеканил он последнее слово. – Мы не можем ссориться. И дело твоей кровиночки придётся решать не волей отца, а договорённостью, хорошо, если не его величества с Отцом Арай-ди. Понимаешь? Если, конечно, у тебя ещё осталось желание вернуть её под свою крышу после всего сказанного. Думай, Рикан. Прямо сейчас думай! Готов ли ты встретиться с ней, зная обо всём этом? Права голоса в отношении её судьбы у тебя не будет. Рикан впервые на памяти Иры посмотрел на своего командира с ненавистью. Тот выдержал его взгляд, оставляя последнее слово за собой. И Рикан сломался. Он взревел, бросился к ближайшему строению и начал со всей дури стёсывать об него кулаки. Римл подорвался было следом, но его за плечо ухватил Каю. – Десять. Девять. Восемь, – тихо считал он, а после отпустил плечо, и Римл сорвался с места, скрутил Рикана, на лице которого не осталось ни одной чёрточки вменяемости. Каю оказался прав. Выкричавшись, получив отрезвляющую порцию боли на стёсанных об дерево руках, сбросив напряжение в ударах, через пару минут мужчина обмяк в руках Римла и повис на них тряпочкой. Если бы его не держали, то он стёк бы на землю. Каю подошёл и, глядя сверху, сказал: – Всё, что творится на этом болоте, идёт вразрез с нашими правилами. Нам придётся это принять. И возможно, это правильная судьба для твоей дочери – остаться здесь. Дослушай! Ты правда готов взять её туда, где каждый будет шептаться у неё за спиной и поносить? Клеймо, оставленное этим местом, смыть под силу только Сёстрам. – Она может поехать вместе с остальными женщинами! – Но не хочет. Чтобы смыть позор, надо признать его и покаяться. Она сделала свой выбор. И тут не помогут даже богини. Твоё оружие сейчас – твоя речь. Способность убеждать. Отцовское чувство. Потому что силой никто никого забирать не будет. Всё, чего добьёшься, – добьёшься словами. Спрашиваю ещё раз: ты хочешь её увидеть? Такую? Рикан опустил голову. – Я ждал этой встречи двенадцать лет, – прошептал он. – Это моя дочка. Я буду говорить. Буду умолять вернуться. Сёстры простят мою девочку, я уверен! «Простят. Он так ничего и не понял», – подумала про себя Ира. Каю сделал многое, поставил вопрос ребром, но всё происходящее ещё может закончиться плохо. Рикан не принял его слов. Он до сих пор считает, что его долг, долг мужчины, долг отца вернуть в стадо заблудшую овцу. Как бы грубо ни звучало, но Маяти сейчас для него именно она и никто больше. Старый воин не слышит. Не принимает, что её слово имеет вес. – Рикан, – позвала она его, – я отведу вас к ней прямо сейчас. Она ждёт. Однако вам придётся дать мне слово. Я знаю, что для вас вестники – это серьёзно. Мне странно это слышать, я не привыкла к такой ответственности, она для меня неожиданность. Но ради Маяти, ради человека, душевное тепло которого помогло мне сохранить собственное «я», воспользуюсь этими полномочиями. Вы дадите мне слово, Рикан. Ваше слово. Слово честного человека, слово амелуту. Мне. Не Ире-не-пойми-откуда, а Ириан. Вестнице. Поклянётесь всем святым, что существуют для вас, в том, что какие бы слова Маяти ни сказала, вы примете это. Поклянитесь мне, что её решение будет принято вами, хотя по закону амелуту оно не имеет веса! Поклянитесь не увозить её с Мрекского болота силой и не причинять вреда тому, кого она выбрала в спутники. Поклянитесь! И я отведу вас. Прямо сейчас. Рикан замер. Он не мог поверить, что его заставляют дать такую неподобающую и такую противную всему закону человеческого рода Рахидэтели клятву. В отличие от барона, на Иру он смотрел без ненависти, но на его лбу неоном блестело: «Вы понимаете, о чём просите?!» И с каждой минутой до него доходило, что это странное, невозможное происходит именно с ним. И именно его губы должны произнести страшные слова, противные воспитанию и вере. Но слова не могли стать препятствием для того, кто ждал двенадцать лет, чтобы обнять родное дитя. – Клянусь! Тени с вами, клянусь! Клянусь долгом и всей своей честной жизнью. Клянусь верой и призываю Великую Мать в свидетели! Я приму любое решение дочери. Не подниму руки на того, кто стал ей дорог, а также на любого из жителей Мрекского болота, кто помог ей выжить и кого она называет другом. Ириан. Веди… Отведите меня к ней. Прошу вас. Скорее… Она кивнула и махнула рукой в сторону Родительского дома. Её остановил барон, давая своим знак «идите, догоним». – Ириан, вы понимаете, что сейчас произошло? – Вы о клятве? Считаете, не надо было этого делать? – Нет, тут вы всё сделали правильно. Не ожидал. Я о другом. Здесь и сейчас вы прилюдно приняли свой статус. Этого не забудут. Римл и Рикан не станут молчать о таком. Вы уверены, что готовы? Ира на секунду задумалась. Не уверена. Страх не вернуться домой, увязнуть в новом мире никуда не делся. Но с глубинной ясностью пришло понимание – а по-другому никак. Чтобы что-то решить, в проблему надо окунуться. И чем серьёзнее проблема – тем глубже. Ей не удастся остаться в стороне. Особенно учитывая то, что неясно, где искать ответы и косяки в системе. В её багаже статус – один из самых тяжёлых грузов. Но он, как и прочее из её сумки, – не бесполезен. И пришло время учиться его применять. – Если тебе доверились, «иду вместе со всеми» – уже не ответ, – процитировала она Енну. Барон поднял бровь, а Ира, пожав плечами, побежала за Римлом и Риканом. И не увидела, как Каю Бирет воздел глаза к небу и сквозь зубы прошептал: «Ну, слава Сёстрам!» У дверей музея их встретил караул. Не абы кто. Гвардейцы. Две штуки. Ира удивилась: раньше музей не охраняли. Даже при их посещении никакого парада и официоза не было. И ещё страннее казалось то, как недобро сверкали глазами охранники. – Госпожа ждёт вас, – тихо сказал один из них, как показалось, с угрозой. Не дожидаясь ответа, воин открыл дверь и кивнул проходить. В комнате оказалась только Маяти. Нет. Госпожа Маяти. Надежда барона на то, что её покровитель окажется кем-то из обычных солдат, с каждой секундой испарялась туманом под солнцем. Обычных так не охраняют и не чествуют. Рикан не сдержался, прорвался вперёд, чуть ли не растолкав всех, замер. Римл только и успел, что притормозить его, поймав за рукав. Старый воин и молодая девушка вцепились друг в друга взглядами. Ира сделала несколько тихих шагов в сторону, чтобы лучше видеть, и старалась считать со взглядов, тел и еле заметных движений возможную угрозу. Коктейль из эмоций поднимал мурашки по позвонку. Счастье. Чистое, незамутнённое. Соскучились-то как! Чёрточка за чёрточкой – как изменили годы? Двенадцать долгих лет. Первое неприятие – открытое лицо, неприлично длинные волосы, непокрытая голова. Осуждение – взгляд прямой. Маяти видела эти капли дёгтя. Её плечи опустились, словно ушла вся надежда. Окончательно складывая картинку для своего отца, она заговорила первая: – Здравствуй, папочка. Рикан прищурился. Перед ним стоял чужой человек, который по какой-то нелепой случайности вырос из его маленькой дочки-семилеточки. Малышки, которую он мог качать на руках. Он узнал её, несмотря на прошедшие годы. Какие-то отдельные черты, движения, вот это звонкое «папочка». – Дочка, – прошептал он, – как же ты выросла. Теперь похожа на покойную матушку. Никто из них не двинулся друг другу навстречу. – Да. Немного. Совсем. Я рада это слышать от тебя. Сама плохо её помню, – она едва заметно улыбнулась. – Тебе ведь рассказали? – Да. Поверить не могу, – «как ты могла?» вовремя проглотил. Но девушка услышала этот вопрос в интонации. – Так получилось, отец. Я тоже очень скучала, – сказала она, поднимая глаза к потолку и кусая губы. – Очень. Не было дня, чтобы не вспоминала. Не было ночи, чтобы не возносила благодарности Сёстрам за то, что тебя не было рядом в тот момент, когда погибла моя охрана. Я мечтала об этой встрече. И боялась её. Надеюсь, тебе сказали почему. – Мне сказали, что ты обязана жизнью дайна-ви. Без подробностей. – Обязана. Няня передала меня Бурату Мяснику. Женой ему была. При переправке в Гая меня спасли дайна-ви. Я Ириан рассказала. Не хочу второй раз. Спроси у неё, если хочешь подробностей. – Где она?! – недобро прищурился Рикан, на секунду снова увидев в Маяти беззащитную девочку. – Там, откуда нет дороги. Её казнили в топи. Я обязана жизнью ловцам. Покойной Старшей-среди-Матерей – матери Арай-ди, за воспитание, любовь и тепло. Наставникам за умение защищаться и выживать. Терри-ти за сохранённый разум и желание жить. Ойе Буреждущей за голову моего обидчика. – Дочка! Ты амелутка. Не пристало нашим женщинам платить и защищаться. Этот ужас кончился! Ты можешь вернуться домой. Тебе не придётся брать в руки оружие – твой отец сможет защитить тебя и утешить твои печали. С твоими друзьями и защитниками я расплачусь, понадобится, последней рубахой, я… – В этом нет необходимости, – перебил его один из гвардейцев. – Маяти за все годы жизни здесь для многих стала крохой тепла у сердца и многое сделала для Долины. А столь рьяного ухода, который получила в последние часы Старшая-среди-Матерей, да зачтёт ей Великочтимая все дела её и заслуги, не мог бы дать никто из нас. – Это не уменьшает моей благодарности, – сказал Рикан, – и я найду способ отплатить. Жаль, не смогу отблагодарить попечительницу дочери. Хоть и привила она ей недостаточно достойное воспитание… – О чём ты говоришь, амелуту? Что значит, недостойное? – снова перебил гвардеец. – Честность, взаимовыручка, доброта, трудолюбие, умение слушать и говорить, грамота и многие другие науки и качества. Нет в Долине того, кто получил бы более достойное воспитание. – Грамота? Науки? Умение владеть оружием? Женщине? Ей не нужно ничего из этого! Как ей теперь с этим жить в родном доме? Как жить ей, не знающей основного женского правила – служения Сёстрам? Не знающей покрывала и принятия судьбы? – Ты не сказала ему? – резко спросила Маяти Иру обернувшись. – Сказала. И я сказала, и господин барон сказал. Он знает, Маяти. Девушка прищурилась, посмотрела на отца, вздёрнув подбородок. – Ты знаешь, отец. Тебе сказали, что я выбрала себе спутника. Почему ты молчишь об этом, будто это несущественно? Будто этого нет. – Не хочу верить. Не хочу верить, что тебя испортили настолько, что ты отринула всё, чему тебя учили. Отринула обычаи родного дома, чтобы стать дочерью деревьев! Молю! Скажи, что это ложь! Скажи, что ещё можно всё исправить и что ты… не легла с ним! Я так мечтал, чтобы мы вместе вернулись домой, навестили могилу твоей матушки. Чтобы ты снова освящала мои дни и наш дом молитвой. Скажи, что ещё не поздно, Маяти! Девушка сжала кулаки. Лицо закаменело, и Ира увидела. Сейчас. Последняя капля. До сего момента шанс на компромисс оставался. Маяти за двенадцать лет не забыла родного дома, где прошло её детство. Она боролась с виной, ведь бросить измаявшегося отчаянием престарелого отца ей не позволяли ни совесть, ни воспитание. Может, и не поехала бы она к людям, но приезжать в гости Рикану никто бы не запретил. Можно было договориться, особенно теперь, когда это стало возможным. Но слова отца полностью отринули для Маяти путь в родной дом, в семью. Отвечала ему уже не маленькая девочка, а воспитанница дайна-ви, рубя слова, как кирка породу. – Нет. Не легла. Но уже поздно. Я не еду. Остаюсь здесь, чтобы быть рядом с тем, кого выбрала. Гвардейцы выросли у неё за спиной, готовые при первой необходимости прикрывать в один миг озверевшего воина. – Ты амелутка! Кто бы тебя ни вырастил! Моя дочь по закону! – На Мрекском болоте не действуют законы амелуту, отец. – Рикан, вы поклялись! – вставила своё слово Ира, чем только подлила масла в огонь: Римл уже с усилием держал того за плечи, не давая двинуться. И как последний градус в точке кипения, дверь открылась, пропуская Старшего-среди-Отцов. – Тепло моего сердца, ты звала меня? – спросил он с порога, а увидев полную картинку, повысил голос: – Что здесь происходит?! «Шах. Мат. И коробочку от шахмат захлопнуть погромче», – подумала Ира. – Арай-ди! – Маяти рванулась к нему, прижалась, пряча перекошенное лицо на груди. Не разрыдалась только усилием воли. Лицо властителя дайна-ви стало жестоким. – Что происходит? Тепло моего сердца, кто посмел тебя обидеть? – его руки метнулись, прижимая, закрывая от всех бед. – Каю Бирет, Ириан! Отвечайте! Ира с щелчком вернула челюсть на место. Вряд ли обращение «тепло моего сердца» можно было понять неправильно, равно как и этот однозначный жест. Не укладывалось в голове. Она смотрела на Арай-ди, дайна-ви возрастом за 400 лет, и молодую девушку, прильнувшую к его груди. Красивая пара, кстати. Несмотря на разницу. Тем более что у амелуту разница не играет такой роли, как у неё дома. Однако мысль о компромиссах можно прямо сейчас скрутить в трубочку и засунуть… выкинуть на свалку. Отобрать у Старшего-среди-Отцов любимую? Кто рискнёт? Выходи по одному. Рикан тоже стоял ни жив ни мёртв. И судя по выражению лица, готов стать первым в очереди. – Простите, Арай-ди, – сказала Ира. В конце концов, это она настояла на этой встрече, ей и расхлёбывать. – Позвольте представить. Этот мужчина Рикан Бальтан, отец Маяти. Он много лет искал пропавшую без вести дочь. Илаэра обещала ему встречу. Когда я узнала, что Маяти дочка Рикана, то уговорила её поговорить с отцом. И вся суматоха, потому что Рикан мечтает увидеть её дома, а она не хочет уезжать. Владыка дайна-ви притянул к себе девушку ещё ближе, кладя широкую ладонь ей на голову, не давая шевельнуться. Оба мужчин молчали, практически пожирая друг друга взглядами. Первым не выдержал Рикан. – Маяти! Что всё это значит? – в его голосе впервые за всё время их знакомства прорезались незнакомые Ире повелительные нотки. Жестокие, требовательные, не терпящие возражения. Маяти тронула ладонью руку Арай-ди, та мгновенно ослабла, давая ей возможность чуть повернуть голову и посмотреть на отца. Лицо мокрое, причёска растрепалась, глаза красные, взгляд злой, как у того хусса, что Ира поймала прошлой зимой. Готовый биться до конца. – Это Арай-ди, отец. Тот, кого я выбрала себе в спутники жизни. И повторюсь: я не еду домой. – Дайна-ви! – И что? Он и другие стали мне семьёй. Заботились обо мне. Я люблю его, всем сердцем! Уже не один год. Для меня нет разницы. Уже давно нет. – Старик! Ты хоть представляешь насколько он тебя старше?! Тебя же обучили грамоте, несмотря на все божеские законы. Рабовладелец! Презираемый всеми! – Бывший рабовладелец! Или ты не видел, как живут на болоте? А возраст не имеет значения. За границей леса и совсем дряхлым девочек в дом отдают. И там никто не может сказать слова против. Но здесь – мой выбор! – Ты никогда не сможешь сочетаться с ним законным браком! Тебя не примет ни одна амелутская семья! Такую судьбу ты себе хочешь? Быть дочерью деревьев, блудницей и наложницей?! – Попридержи свой язык, амелуту! – взревел Арай-ди. – Маяти не наложница, а счастье моего сердца, единственная! Я никогда не прикасался к ней. И абсолютно не важно, что скажут у вас, потому что здесь её любят и уважают все до единого! Рикан аж посинел от этой отповеди. – То, что ты до сих пор её не тронул, не значит, что не тронешь в будущем! Ведь именно этого ты добиваешься! – Не смей так говорить, отец! Арай-ди любит меня! Сколько раз я умоляла его сделать меня женой по обычаям дайна-ви. Я добивалась его внимания с тех пор, как мне стукнуло шестнадцатое лето. Мечтаю родить ему детей. И никому не позволю говорить о нём плохо! – Детей? Никогда на всей земле рахидэтельской не случалось такого, чтобы амелутка зачала в противном всякому естеству союзе с потомками Первых. Никогда! И тебе не познать материнства, ты понимаешь это? – К теням! Значит, да будет так! – Довольно! – рявкнул Арай-ди. – Не смейте оскорблять мою женщину! Будущее ведомо только Сёстрам. Будет их милость – будут и дети. Рикан Бальтан, я признаю, что вы тот, кому я обязан своим счастьем. Именно поэтому продолжаю говорить. Любого другого обидчика уже давно вышвырнули бы в топь. На Мрекском болоте никто не смеет противиться свободному выбору спутника. Это наш закон, единый для дайна-ви, ана-аханна и даже во все прошлые годы – для рабов. У меня в мыслях нет лишать Маяти семьи. Я просто хочу, чтобы она стала моей спутницей жизни. Это решение полностью взаимно. Для нас, для дайна-ви, уже достаточно и этого. Если вы хотите видеться с ней, да даже жить вместе – всё это возможно. Но никто не заставит мою женщину поступить против её собственной воли! – Остаться? И каждый день видеть, как дочь ходит, не прикрывая лица? Знать, что каждую ночь она ложится с мужчиной, который даже мужем ей не является?! Может, у вас такое в порядке вещей, но нет! Лучше пусть… – он всхлипнул, не сдержавшись, – лучше пусть у меня не будет дочери, чем такой позор! Рикан выплюнул эти слова, и в ту же секунду сам испугался их. Прежде чем кто-либо успел вставить слово, он из последних душевных сил воззвал к разуму дочери: – Маяти, девочка моя. Любимая и единственная. Я так мечтал, что ты когда-нибудь найдёшься. Что выйдешь замуж за достойного мужчину, что у тебя будут ребятишки. Что наш старый дом огласится смехом моих внуков. Что мы собственными глазами увидим наше будущее. Своим поступком ты навсегда закроешь себе к нему дорогу. Ты понимаешь это? Маяти тяжело вздохнула. – Мой достойный мужчина уже рядом со мной, – сказала она. – Рикан, – подала голос Ира, – ваша дочь многое выстрадала. Как и вы. И тоже заслужила право на счастье. А не очередное расставание с любимым. Не очередную потерю дома. Я как никто понимаю, каково это. Потому и взяла с вас клятву. Может, подумаете? Если Старший-среди-Отцов может сделать её счастливой, разве не стоит оно того? – Я сделаю всё для этого, – уже без всякой злости, спокойно добавил Арай-ди. – Мы многое прошли вместе. Я долго не мог поверить, что она искренне меня любит, считал причудой юности. Но сейчас в Долине нет того, кто сомневался бы в её зрелости, преданности или пытливости ума. Для меня честь, что выбор такой девушки пал на меня. И естественно, её отец – всегда желанный гость в моём доме. Если, конечно, он не желает зла нашей семье. – Желать зла собственному чаду? – криво усмехнулся Рикан. – За кого ты принимаешь меня, дайна-ви? Это ты, потомок Первых, поиграешь, похоронишь в срок, много короче своего, и будешь жить дальше. Лишив её права на благочестивую жизнь и честное имя. А я? Нет. Не желаю. И видеть этот «брак» у меня желания тоже нет. И прежде чем кто-либо успел ему возразить, он скинул с плеч руки Римла, развернулся и стремительно вышел из комнаты, оттолкнув охранника. «Вот и поговорили», – ругнулась про себя Ира. Маяти, уже не скрываясь, плакала, Арай-ди нежно гладил её по волосам. Любому зрячему было ясно, что их любовь крепка и взаимна. «Чтоб эти все их обычаи с предрассудками приподняло и шлёпнуло!» – Римл, проследи, – сказал барон, и мужчина, кивнув, поспешил уйти. – Арай-ди, вы же понимаете, что он подаст прошение его величеству? – Понимаю. И буду отстаивать свою семью. У меня есть время, чтобы найти убедительные доводы. Или выкуп. Сомневаюсь, что за прошедшие тысячелетия ваш народ разлюбил деньги и ценности. То, что у вас можно купить почти всё, мы запомнили ещё со времён войны. Не удастся договориться – поторгуемся. Не удастся поторговаться – отобьём. – И вы готовы поставить на карту будущее народа ради личной прихоти? – Дайна-ви не бросают своих. А Маяти уже давно своя в Долине. Вам не понять. За неё встану не только я. Ни один дайна-ви не позволит, чтобы её неволили хоть в чём-то. У нас основная ценность – тепло. Личное, душевное и самое обычное, что греет в зиму. Тому, кто им делится, не отказывают во взаимности. Приравнено к долгу за жизнь. Многие только ищут повод, чтобы отдать его моей женщине. Поверьте, они его не упустят. Тепло – суть жизнь. – Вы сейчас говорите, как мой одарённый. Который слуга Рити. Вся эта образность... Сомневаюсь, что смогу верно донести ваше мировоззрение до своего короля. Ваш разговор лёгким не будет. Мой молочный брат может и тень уговорить не мучить ночью, но всё же предпочитает чёткость и ясность. Без туманных речей. Конечно, то, что Ириан взяла с Рикана клятву принять решение Маяти Бальтан, каким бы оно ни было, и не мстить её избраннику, тоже сыграет свою роль. Арай-ди удостоил Иру глубоким кивком. – Спасибо, Ириан. – Знаете, Отец, – сказала она. – Я понимаю любовь и выбор Маяти, но Рикан тоже хороший человек. Пусть наше знакомство и недолгое, но его уже хватит, чтобы понять, что он честный и добросовестный, каких мало. На границе Руин-Ло он спас мне жизнь во время обстрела. Мне жаль его. Я не одобряю амелутские обычаи, но его желание дать всё лучшее дочери, в его понимании конечно, мне ясно. К сожалению, не в моих силах исправить эту ситуацию. Однако на вашем месте я бы задумалась над его словами. Я всего лишь вестница, а не законотворец. Но может, вы, владыка, облечённый властью, сумеете найти выход. Рикан хочет не так уж и много. Может, у вас и получится найти решение. – Пока выхода я не вижу. Наши традиции столь разнятся! Если мы, в силу свободы мыслей и общения, ещё можем спокойно пойти на уступки, то амелуту слишком упёрты в своих убеждениях. И ни шага не отступят от своих правил и священных текстов. Можно попросить заступничества Сестёр, но когда мы окажемся у порога Колыбели? Я привязан к Долине до следующего лета. Потом переговоры с королём и тану, если они изъявят такое желание. А после снова осень. Маяти я одну не отпущу, ей небезопасно появляться на землях амелуту. А посланникам Сёстры не всегда дают ответа. Испокон веков известно, что пред богами со своей бедой предстать надо самому. Ира покачала головой, не собираясь сдаваться: – Линно-ри из народа дайна-ви и его жёны из числа ведьм нашли решение. Придумали обряд, который устроил всех. И если я правильно понимаю, заключили что-то типа династического брака, объединившего оба народа. Что мешает поступить так же? Ведь Рикан хочет одного – законности и честного имени для дочери среди соплеменников. Если она станет гарантом мира, то так и будет. Хотя она же не знатная... Ну, хотя бы прецедентом. Образцом. Примером. Что может быть достойнее? – Гарантом мира? Династический брак? Ириан, о чём вы? – спросил барон. Ира хлопнула себя по лбу. Ну конечно! Как она могла забыть разницу в общественном устройстве?! – Каю, в моём мире одарённых нет. И был достаточно длинный период, тёмный с точки зрения науки. Когда люди не понимали, что браки между родственниками рано или поздно приводят к печальным последствиям у потомков. У вас такого нет, ваша знать может жениться и выходить замуж без оглядки на происхождение. А у нас в те времена высокородные связывали себя браком только с себе подобными. Когда два правителя хотели упрочить мир между странами, частым решением становился династический брак. Жених происходил из одной страны, а невеста из другой. Вместе они становились гарантами мира. В вашем случае, когда нет оглядки на родовитость брачующихся, такое событие могло бы стать ещё одной весточкой мирного времени. О том, чтобы Маяти, дочь солдата, приняли как гаранта, речи не идёт. Но ярким примером новой эпохи – запросто! Только нужно согласовать брак на высшем уровне. При личной встрече, тщательно обговорив все традиции, обряды и условия. Что может быть более ярким знаменем конца Эпохи Первой болезни, чем создание такой семьи? Только надо растрезвонить об этом по всем городам и деревням. Каю и Арай-ди переглянулись, даже Маяти перестала всхлипывать и подняла голову. – Сложно, – резюмировал Каю, подумав, – особенно в отношении обрядов. Но вашу мысль и опыт вестников я до его величества донесу. В конце концов, ему удалось с нуля выстроить военную реформу. Возможно, что и из вашей идеи удастся выжать полезные соки. А сейчас, извините, мне нужно идти к своим людям. Рикана уважают в отряде, волнения сейчас не нужны никому. Старший-среди-Отцов, я приношу извинения за своего человека. Он был резок и несдержан. – Я понимаю, – ответил Арай-ди. Каю вышел не прощаясь. – Спасибо, Ириан, – тихо сказала Маяти. – Ты была права. Этот разговор, какую бы боль ни нёс, оказался нужным. Жаль, что окончился не так, как все чаяли. – Жаль, – ответила Ира, а про себя подумала: «Всемогущая Илаэра выдала Рикану предсказание. Отбрось он рамки, сейчас праздновали бы счастливое воссоединение. Но он не смог. И пророчество, выданное богиней, исчезло предрассветным видением. Она говорила, что среди всего веера возможностей видит самые вероятные. Но оказалась не способной сделать старого солдата счастливым. Ключевым стало решение его самого. На бога надейся, сам не плошай. В действии. Значит, ничего не предопределено. И в конечном итоге человеку решать свою судьбу самому».