Сосед

      Если раньше утро для Тэхена было сродни медитации, сейчас же оно больше похоже на хождение по минному полю.       По минному полю своей нервной системы.       В один момент он зависает, вспоминая полуголого сонного соседа, в другой – заливается краской от воспоминаний о той провальной встрече, в следующий – загоняется от мыслей о собственной репутации и добивает себя в конце коронным "неважно, что говорят крысы за спиной у кисы". Дружба с Пак Чимином не прошла бесследно.       Время едва перевалило за пять утра, как будний рабочий понедельник во всей красе показал своих верных слуг – офисных работников. Точнее одного конкретного.       Чон Чонгук боролся с ремнем, который никак не хотел продеваться в шлевки, разговаривал с кем-то по громкой связи и надеялся доесть свой завтрак в квартире и не тащить крошки от сэндвича в машину. Незастегнутая рубашка, взлохмаченные волосы и широкая улыбка – все это вызывало у Тэхена то ли бабочек в животе, то ли головную боль. Тошнотворное состояние неопределенности, желания, злости и умиления одновременно сводило с ума. Поплотнее закутавшись в домашнее любимое кимоно, Ким направился на кухню.       – Нужно сварить кофе. Голова не варит, потому что организм еще не получил свою дозу кофеина. Да, точно. И включить полы. Верно, у меня озноб от этого чертова холода!       Чимин бы точно осуждающе цокнул и обозвал его наивным. Но Тэхен считает себя скорее несдающимся. Ему ведь уже не пятнадцать лет, чтобы вот так просто влюбиться в таинственного сталкера, загадочного альфу, который по утрам так прекрасно смотрится в окне напротив в одних трусах. А еще в его квартире стоит орхидея, которую подарил Тэхен. Не подарил, конечно, а впихнул силой, но это не так важно!       Тэхен запускает кофемашину, больно ударяется мизинцем о табурет, матерится и, понимая, что ноги окончательно замерзли, спешит к панели умного дома.       Чонгук на секунду замечает движение в окне напротив, но не придает этому значения. В пять утра и сам сатана может померещиться.       – Хочешь сказать, он просто всучил тебе горшок и скрылся в закат?       Юнги на другом конце провода уже едет в офис и вовсю смеется с субботней истории Чонгука. Неловкие ситуации друга лучше любого утреннего радио.       – Скорее, в рассвет. Я же тогда только вернулся. Утро было.       – Капец он странный. Может, очередной тайный воздыхатель?       – Не думаю, что они используют в речи такие выражения и тонны мата.       Чонгук наконец справляется с ремнем и приступает к рубашке.       – Да черт знает, что они могут. Твои омеги никогда особо мозгами не отличались.       – Какие омеги, Юнги? – смеется Чон. – Может, ты еще в курсе, когда у меня последний секс был?       – Ну не в этом году точно.       – И не в том.       – Что?       – Что?       Юнги затихает на несколько секунд, Чонгук криво улыбается и слегка выпускает рубашку из-под брюк.       – Знаешь, друг, мне тебя как-то жаль, – подает голос Юнги.       – Да брось, – отмахивается Чон и тянется к сэндвичу, оставленному на подоконнике. – Словно это какая-то проблема.       – Ну так-то да...       – Ну так-то нет. Единственная проблема сейчас – это орхидея, которая точно сдохнет, находясь в моей квартире.       Чонгук завтракает, смотря в окно напротив. Точнее залипнув на нем без задней мысли.       – Зато у тебя скоро будет собственный гербарий, как в детстве.       – А потом твой Чимин обязательно предложит его раскурить.       Помимо того, что Юнги – личная заноза в заднице, то есть лучший друг Чонгука и ведущий юрист в его компании, он еще и альфа Пак Чимина. Именно омега, подслушав однажды телефонный разговор своего возлюбленного, посоветовал Чону их жилой комплекс и даже достал все необходимые номера, благодаря чему Чонгук в кратчайшие сроки обзавелся своим жильем.       Юнги смеется на другом конце провода и возвращается к рабочим вопросам.       – Твоя сестренка не сильно ругалась, что ты так резко решил сменить направление?       – Никто ничего не менял, ты же знаешь. Расширили ассортимент, выстроили новое партнерство, не более.       – Ну да, сначала сохранили раритетный рецепт краски для традиционных домов, а потом добавили в каталог изготовленные по новомодным технологиям холсты для всратого творчества современных художников. Ты прав, почти одно и то же.       – Боже, даже моя сестра не была настолько занудной.       Они еще какое-то время обсуждают изменение каталога, возможные рекламные стратегии и факт того, насколько оба далеки от искусства, как традиционного, так и современного. Юнги с самого детства любил один только гольф, а познания Чонгука в чем-то высоком ограничивались ремонтом на скорую руку.       Они познакомились в старшей школе и быстро сдружились после двух драк за последнее место на дополнительный курс по экономике. Чонгуку он был жизненно необходим для дальнейшего поступления, а Юнги активно доказывал родителям-юристам, что не пойдет по их стопам и будет работать где-нибудь в банке. И, как видно, Мин проиграл.       В один день, уже после итоговых экзаменов в школе, но перед вступительными в университет, Чонгук едва не загремел в больницу с истощением. Юнги тогда не отходил от друга ни на шаг, возмущаясь, какого черта Чон так себя изводит. Учеба, подготовка, какая-то странная работа, которая занимает все свободное время и не приносит дохода, и снова учеба. А Чонгук не привык рассказывать о трудностях и жаловаться в целом. Чон Суён своим примером демонстрировала, как должен жить и вести себя человек, у которого есть цель в жизни и дело его семьи. Вот и Чонгук держался до победного, пока после очередной бессонной ночи и жалкого бутерброда на завтрак едва не свалился на асфальт от головокружения. Получив ультиматум "либо мы сейчас идем в Макдональдс, и ты рассказываешь, что у тебя, черт возьми, происходит, либо я лично силой тащу тебя в ближайшую больницу под капельницу", Чонгук выбрал меньшее из бед и выложил Юнги всю историю про отца и семейный бизнес. В тот день, заказывая на кассе дополнительную порцию картошки фри, Юнги решил, что не так-то уж плохо будет не становиться белой вороной в своей семье, и уже через неделю писал вступительную работу по направлению юриспруденции.       – Ладно, я уже на месте, – Чонгук слышит, как Мин громко хлопает дверью машины. Дурацкая привычка. – Я заберу все документы, поэтому приезжай сразу на производство.       – Спасибо, – улыбается Чонгук и снова замечает движение в окне напротив.       – Спасибо в карман не положишь. С тебя обед. Все, пока.       Юнги отключается, не дождавшись ответа. Чонгук смеется и возвращает свое внимание к окну напротив.       Сердце пропускает удар.       Оттуда, через два толстых стеклопакета, на него смотрит тот самый сосед, про которого Чонгук готов говорить часами. В домашнем халате, с чашкой чего-то горячего в руках, его объект обожания хмурил брови и никак не двигался.       "Ну не могут быть люди такими красивыми", – проносится в голове у Чонгука.       Ситуация стремительно становится неловкой, и у Чона нет идей лучше, чем поднять руку в приветственном жесте и громко крикнуть "Доброе утро!", словно сосед его обязательно услышит. Но в ответ на его действие в окне напротив только закатили глаза, покачали головой и скрылись в другой комнате.       Чонгук так и застывает с поднятой рукой. Все еще обижается? Думает, что он нагло продолжает за ним следить? Или поднятая вверх ладонь теперь означает какой-то дурной жест?       От размышлений Чонгука отвлекает очередной звонок. ***       Тэхен продолжает греть ладони о свежесваренный кофе, который еще невозможно пить, и садится за стол на кухне. Тянется за мобильным и открывает диалог с Чимином.       "Он не следил за мной. Это я не заметил, что он смотрит в мое окно всякий раз, как разговаривает с кем-то. Надеюсь, по телефону, а не сам с собой. У него даже взгляд пустой в такие моменты. Это была не слежка, а простая привычка".       Тэхену впервые не стыдно за ту утреннюю сцену. Ему грустно, тоскливо и почему-то безразлично. Уже не играет роли, что о нем могли подумать, ведь о нем, как оказалось, не думали с самого начала.       Злое "Прекрати писать мне в пять утра, ебаный жаворонок!" остается непрочитанным. И впервые за долгое время Тэхен не садится с утра за мольберт. ***       Пять рабочих дней пролетают в один миг. Заканчивается вторая неделя декабря, и на улицах понемногу начинают появляться люди с подарочными пакетами. Каждый готовится к грядущим праздникам по-своему: кто-то уже повесил огоньки на окна и расчехлил прошлогодние украшения, а кто-то планирует за пару дней до Рождества напиться в баре с друзьями и проспать все выходные.       Тэхен был готов начать пить уже сейчас.       Все пять дней после злосчастного утра понедельника он уходил работать на кухню, игнорируя утренние ритуалы в виде рисования. Холст уже начал покрываться пылью, но Ким даже не заходил в комнату, ожидая заказанные в интернете занавески. Чему пришел конец – силе воле, терпению или ожиданиям – неизвестно, но заказ обещали доставить в выходные.       Едва проснувшись, Тэхен, как и каждое утро на этой неделе, сразу идет на кухню, запускает кофемашину и открывает ноутбук. Включаться в работу сразу же после подъема – так себе идея, но это единственное, что отвлекает Кима от навязчивых мыслей.       Ни Чимин, ни записи в личном дневнике, ни разовый звонок своему старому проверенному психологу, с которым Тэхен переживал разрыв с бывшим, не помогли понять причину внезапной апатии. Точнее причина была понятна – сосед не следил за ним все это время, но вот почему это так расстраивало, было до сих пор неизвестно. Хоть психолог и намекнул на возможное чувство симпатии к новому загадочному персонажу в жизни Кима, последний только отмахнулся, поблагодарил за сессию и обещал, еще покопавшись в себе, обязательно перезвонить. Не перезвонит.       Тэхен не хочет принимать в расчет возможную влюбленность и продолжает анализировать.       – Загоняешься на пустом месте, – бросил в четверг вечером заглянувший в гости Чимин, а позже написал в Kakao: "Его, кстати, Чонгук зовут".       Чонгук. Чонгук. Чонгук.       Тэхен буквально тонет в его имени, как и в своих мыслях. ***       Чонгук не находит себе места и невольно начинает возвращаться домой пораньше. Он максимально контролировал себя всю неделю и каждый раз, подходя к окну, фокусировался на соседской квартире, а не на разговоре или своих мыслях. Он не видел соседа с того самого утра понедельника. Тот ни разу не промелькнул в поле зрения, и, казалось, даже орхидея на его подоконнике слегка повяла.       – Юнги, кажется, я его чем-то обидел, – поделился как-то Чонгук с другом. – Если вдуматься, я же правда мог нагрубить в тот день.       – Меня сейчас стошнит, Чон. Ты пару часов назад отвесил словесных пиздюлей целому отделу, а сейчас ноешь, как омега во время течки. Давай я передам трубку Чимину, он поймет твой словесный понос при умственном запоре.       – Ой, иди на хуй.       Чонгук каждый вечер видел свет в окне напротив, который доходил из другой комнаты. Значит, омега был дома, но словно старательно его избегал. Нужно было что-то делать. Утром пятницы, впервые не разбирая рабочие вопросы и не разговаривая ни с кем по телефону, Чонгук решается на важный и, по его мнению, гениальный шаг. Он несется на кухню, хватает горшок с еще чудом живой орхидеей, наспех протирает рукавом пыль с листьев и торопится в спальню. Смахнув скопившиеся на подоконнике бумаги, ставит цветок так, чтобы его точно было видно из окна напротив.       – Наблюдай, – зачем-то наказывает растению Чон и довольный собой уходит на работу. ***       Ближе к обеду Тэхен по традиции созванивается с папой, который рассказывает, какой чудесный цветочный магазин недавно открыли рядом с их домом.       "Цветы", – мелькает в голове у Кима. Он не поливал их уже пять дней.       Закончив разговор, Тэхен торопится в центральную комнату и с облегчением выдыхает, обнаружив, что его растения в порядке. Любовно поливая капризную орхидею, Ким невольно вспоминает о своем подарке и все-таки смотрит в сторону соседского окна.       – Какого... – замирает Тэхен.