Спаси нас

Мне требовалась тишина и полное одиночество, чтобы как следует разобраться в том бардаке, который образовался в моей жизни за считанные мгновения, стоило одной проворной брюнетке вновь появиться в ней. Полная изоляция от общения с кем-либо, работа на дому и доставка еды — вот три кита, на которых я планировал и дальше плыть по течению, пока в квартиру ураганом не ворвалась мама. Не скажу, что был не рад ее видеть. Она была редким гостем в этой квартире (то есть, жизни), поэтому каждое ее появление здесь — маленький праздник для мальчика, все еще живущего внутри меня. Но сейчас ее внезапное появление скорее насторожило и даже немного раздражило меня, чем обрадовало. Мне не нравилось, определенно не нравилось, когда в мое пространство врывались без приглашения, да еще и без звонка. И я уже не говорю про телефон, скорее про дверной звонок. Мама открыла дверь своим ключом, и это бесконечно злило меня. Она привычно поправила прическу, глянула на себя в зеркало и заговорила будничным голосом о погоде и еще какой-то чепухе. Я закатил глаза и просто уселся на диван, включив телевизор. — Я говорила вчера с твоей сестрой… Вы поссорились? — Немного. — Немного? — мама удивленно вскинула бровь и села рядом, устремив в меня свой пытливый взгляд. — Мне так не показалось. Алиса впервые в жизни назвала тебя идиотом. Я фыркнул. Еще бы, она слышит это впервые, потому что у нее вряд ли когда-то хватало времени на собственных детей. Ладно. Одного конкретного ребенка. Меня. — Это пройдет. — Что между вами приключилось? — Не поделили жвачку. — недовольно буркнул я, не желая делиться с матерью истинной причиной нашей с сестрой ссоры. Во-первых, я никогда не откровенничал с этой женщиной, чтобы сейчас обнажать душу и рассказывать обо всем дерьме, что свалилось на мою голову за это гребаное лето; во-вторых, она вряд ли поймет мои стенания, а, в-третьих, я не чувствовал рядом с матерью того, что всегда должны ощущать дети — доверия. Мы были скорее просто родственниками, которые иногда делились теплыми чувствами. В минуты очень редкие и мимолетные. — Не время паясничать, милый. — она механически потрепала меня по волосам, и я отстранился, нахмурившись. — Я ваша мама и хочу все знать. Расскажи. — Так мило, что ты об этом помнишь. Я состроил недовольную мордашку и повернулся, натыкаясь на сверкающий обидой взгляд. Женщина неуверенно шлепнула губами и отвернулась, тряхнув идеальной прической. Если бы я не знал, как именно она ко мне относится, подумал бы, что обидел ее, задев материнские чувства. Но будем честны: материнский инстинкт отсутствовал, когда дело касалось меня. Точка. — Как твои дела? — тут же сменила она тему, и мне показалось, что голос ее надломился, хоть она и старалась держаться уверенно. — Лучше всех. — Как… — Зачем ты приехала? — я устало вздохнул и уставился на нее немигающим взглядом. Кажется, мой вопрос выбил ее из колеи. — Разве я не могу навестить своего сына? Нет, не можешь. Это никогда не случалось просто так. Всегда был какой-то повод. Моя мать не приезжала ко мне ради встречи и глупых семейных разговоров, какие бывают между детьми и их родителями. У ее визитов всегда был весомый повод. И, бьюсь об заклад, сегодняшнее ее появление в стенах моего дома не было исключением. Я ничего не ответил, чтобы избежать суровой правды, которую мы оба прекрасно знали. Женщина нахмурила светлые брови и тяжело вздохнула. — Боже мой, Никита, когда ты стал таким? — Каким? — Таким… настороженным, холодным? Я тебя совсем не узнаю. — она потянулась ко мне, чтобы вновь потрепать по голове, и я намеренно встал с дивана, когда ее рука почти коснулась волос. Послышался вздох. — Никита… Я шагнул в кухню, зная, что мама пойдем за мной. Она грациозно села за стол, буравя меня взглядом. Я предложил ей кофе, и она любезно отказалась. — Почему ты не заезжаешь к нам на ужин? — Больше не вижу необходимости устраивать клоунаду. — процедил я сквозь зубы, но тут же смягчился, заметив тоску в серо-голубых глазах. — Прости. Просто не хочу лишний раз пересекаться с отцом. — Порой, он бывает невыносим, — согласилась женщина, — но это не повод забывать про нас, милый. — она потянула руку, чтобы коснуться меня в непривычно ласковом жесте, но тут же передумала и сомкнула пальцы в замок. — Мы с отцом желаем для тебя только самого лучшего… Я окаменел. Эта фраза призраком следует за мной с самого детства. Они с отцом повторяли ее каждый раз, когда ругали меня, что-то запрещали или навязывали свое. Никогда не говорили, что любят меня или что гордятся мной, или верят в меня. Только снисходительное: «Мы желаем для тебя самого лучшего…» Какой абсурд. — Пожалуй, я уже большой мальчик, чтобы самому решать, что для меня самое лучшее. — брови свело от того напряжения, с каким я сдвинул их на переносице. — Конечно… Но родителям всегда виднее… — Я не буду с тобой спорить, потому что не вижу в этом никакого смысла. Если тебе удобно жить с такой идеей, живи, но не думай, что я и дальше буду прыгать по указке отца. Так ему и передай. Мама вновь с шумом вздохнула. От меня не скрылось волнение в ее глазах и что-то еще, чего я прежде еще никогда не встречал в этом взгляде. — Мы поругались с ним. Из-за тебя. — моя челюсть чуть не отвисла. — И почему это звучит, как обвинение? — Совсем нет. — тут же встрепенулась женщина, судорожно поправляя свою прическу. — Я вижу, что он очень давит на тебя, преследуя какие-то свои цели, но, милый, не забывай, что мы семья. Клянусь, я был готов рассмеяться в голос от этого заключения. Мы семья. Какая глупость. В семье над детьми не ставят эксперименты чувствами и не пытаются прогнуть под себя, чтобы сделать удобной куклой и управлять ею, как вздумается. Семья — это про любовь, доверие и тотальное принятие, чего у нас не было и отродясь. И когда я говорю «у нас», то имею в виду меня, отца и мать до появления в этой цепочки четвертого члена семьи — Алисы. Главного катализатора. Лакмусовой бумажки истинных родительских чувств. С появлением Пиявки я увидел, как могут любить ребенка, и тогда правда обрушилась на голову пятитонным булыжником. Я никогда не был желанным в их семье. Что уж говорить про любимого? Меня родили по какой-то случайности, иначе как объяснить весь тот холод, всю ту отстраненность и натужные улыбки, которые я впитывал все свое детство? Я случайный ребенок, на долю которого выпали жесткие требования отца и абсолютная не вовлеченность матери. — Я понимаю тебя… — прошептала женщина виноватым тоном, и я сдавленно выдохнул. Как бы ни складывались наши отношения, где-то в глубине души я все равно любил ее и желал ответных чувств. Я хотел внимания и заботы, хотел услышать, как нужен ей, как она мной гордится, как хочет быть рядом просто потому, что я ее самый любимый сын. И когда ее голос звучал так, словно она извинялась за все свои родительские промахи, мое сердце отчаянно сжималось и гудело в груди. — Зачем ты пришла? — снова повторил я, но уже нейтрально. — Проведать тебя. — она хлопнула блестящими виной глазами и часто заморгала, а когда ее взгляд вновь стал серьезным и отстраненным, призналась в истинных намерениях. — И напомнить, что в следующую субботу у твоего отца юбилей. Ты ведь помнишь? — К сожалению. Женщина шумно вздохнула и встала из-за стола, направляясь ко мне. — Сынок, ты не можешь вечность от него прятаться. — она обхватила мои плечи руками и стала массировать, как делала это детстве. Всего пару раз, но эти минуты были самыми волшебными. Я нехотя отстранился, вызывая на лице матери непонимание. Хотел бы я, чтобы эта женщина была куда внимательнее к деталями, которые упускала из виду. Я не прятался, я намеренно игнорировал отца, потому что устал сражаться с ним за право самому принимать решения. — Я отправлю ему открытку и подарок. — сказал я и открыл бутылку с соком, отпивая из горлышка, прекрасно зная, как сильно это взбесит мать. Она вздохнула и села на мое место, прожигая взглядом откупоренную бутылку. — Твое присутствие очень важно для меня, Никки. От ласкового детского прозвища свело внутренности. Я поперхнулся и прочистил горло, отворачиваясь к окну. Силуэт женщины проглядывался в начищенных до блеска стеклах. Женственная и до невозможного уверенная в себе. Она выжидающе смотрела на меня, и я чувствовал на себе этот взгляд. Обжигающий, серьезный, требовательный, с мелкими крупинками нежности. Те самые недостающие крохи, которые перепадали мне слишком редко. — Если это снова очередная уловка, чтобы сосватать мне дочь Самойлова, ты больше не увидишь меня в этом доме никогда. — хмуро ответил я, даже не обернувшись. Повисла пауза, после чего мама медленно кивнула, сказав: — Я позабочусь об этом. Только могу я попросить об одолжении? — Еще одном? — намекал я на свое присутствие на празднике. Мама снисходительно кивнула. — Валяй. — Больше никаких фокусов вроде той девчонки! — не удостоив ее никаким ответом, я зловеще ухмыльнулся, зная, какой сюрприз приготовить для отца.

***

— Ты рехнулся! — прогремел Платонов на весь салон своего авто. Мы ехали на объект, когда я в красках описал ему свою просьбу явиться на юбилей отца, захватив с собой Леру. Она стала бы отличным дополнением к подарку. Все мое семейство скрежетало бы зубами весь вечер, наслаждаясь прекрасной картиной, которую я прокручивал в голове вот уже второй день: банкетный зал, музыка, гости, снующие туда-сюда, самовлюбленный именинник, упивающийся своим превосходством и поздравлениями; все расслабленно ведут пустые беседы, когда их покой нарушаем мы — я и Лера, появившиеся на торжестве радостной «парочкой». Я уже вижу, как у отца сводит челюсти от напряжения, потому что более, чем уверен, что в свой юбилей он не упустит возможности снова женить меня на дочке завидного партнера. Только один его потерянный взгляд стоит этой авантюры. И я рассчитывал на помощь друга, но совсем не ожидал его бурной реакции. Он с пеной у рта защищал Казанцеву. — Мне казалось, ты ее терпеть не можешь. — насмешливо хмыкнул я. — Это в прошлом. — отмахнулся он. — Да? И что же поменялось? Непоседливый ребенок сумел растопить твое сердце? — я раздраженно фыркнул, поймав на себе недовольный взгляд мужчины. — Ты отвратителен! — выплюнул он и отвернулся. — Спасибо, капитан очевидность, я и без тебя это знаю. — Да что с тобой, Никитос? — мы остановились из-за небольшой пробки, образовавшейся на светофоре. — Окей, позицию насчет ребенка, с натяжкой, конечно, но я могу понять. Но почему ты не оставишь в покое Леру? Зачем нужно все это шоу с юбилеем отца? Кому и что ты собираешься доказать? Я закатил глаза. Очередная порция нравоучений от друга. Класс. — Я ничего не собираюсь доказывать. Просто хочу позлить отца. — Кирилл нервно хмыкнул. — Просто позлить? — он вперил в меня свой ошарашенный взгляд, будто я просил о чем-то запрещенном и нарушающем закон. — А ты подумал о ней? Что будет с ней? Ты и без того достаточно дерьма накидал в ее жизнь. Остановись. — от его слов волна гнева вперемешку еще с чем-то царапающим внутренности забурлила, достигая максимальной точки кипения. Я часто задышал, раздувая ноздри. — Ого. Вот, значит, как ты заговорил. А Маша в курсе, что у вас с ее подружкой настолько тесные взаимоотношения? Или она поэтому не появляется? — Что ты только что сказал? — Кирилл бросил руль и цепко схватил меня за воротник рубашки-поло. Его глаза почернели от злости, а челюсти нервно задергались, будто я надавил на больное. Не будто, мужик. Ты ударил ниже пояса. Друг удерживал мой взгляд до того момента, пока сзади не раздался сигнал клаксона. Пробка перед нами рассосалась, и мы единственные, кто тормозил движение. Платонов одним рывком отбросил меня назад и вернулся к рулю. Повисло напряженное молчание, разбавляемое звуками радио. — Мужик, прости, я… — почесав затылок, я пытался подобрать нужные слова, но они все никак не шли на язык. — Ты полный кретин! — процедил Платон. — И я искренне не понимаю, почему все еще дружу с тобой, но мой ответ — нет! Если так хочешь, сам попроси ее об одолжении. Но я в эти игры не играю.

***

Я три дня пытался завести разговор с Лерой и уговорить ее пойти со мной на юбилей, но всякий раз, когда я уже собирался с мыслями и решался подойти, рядом с ней то и дело маячил этот Дима. Разумеется, мне не составило бы труда указать ему на его рабочее место и остаться с Казанцевой наедине, чтобы выдать свою просьбу, но ноги не слушались, а все нутро покрывалось странным ощущением стыда. Кирилл прав. Я и без того подкинул в ее жизнь трудностей, поэтому лишать ее возможности заводить отношения с другими мужчинами и просто спокойно жить я не имел права. Стойте. То есть, в смысле, заводить отношения с другими мужчинами? Я уставился внимательным взглядом на болтающую парочку, замечая, как искрятся глаза мужчины, когда Лера что-то бурно и эмоционально ему рассказывает. Он кивает головой, как болванчик, и всем своим телом склоняется вперед. Его рука как бы случайно задевает ее руку, но болтливая Gatita даже не обращает на это внимание. Зато я еще как обращаю. Эта жертва протеина явно на что-то рассчитывает. И когда я говорю «что-то», то имею в виду секс. Ни один здоровый мужчина в здравом уме не будет слушать болтовню девушки с таким воодушевлением, с каким Протеиновый батончик поглощает каждое слово Казанцевой. И, быть может, было бы правильным разобраться, почему меня так сильно парят их «отношения» прямо сейчас, но у меня совершенно нет времени на такие глупости, потому что юбилей отца через несколько дней, а мой главный ему «подарок» еще не согласился на показное выступление. Я уже шагнул навстречу смеющейся парочке, как на моем пути встала Мисс мира. Ее лучезарная улыбка говорила: «Ты мне нравишься», а полупрозрачная блузка шептала: «Трахни меня», и, клянусь, от такого диссонанса моя голова раскалывалась на части. — Вы зачастили к нам. — Лиза кокетливо поправила волосы и уверенно шагнула вперед, сокращая дистанцию, но все еще соблюдая субординацию. — Ага. — у меня совсем не было настроения флиртовать с ней сегодня, и, кажется, девушка заметила это. — Передать что-то Кириллу Александровичу? Она цеплялась за последнюю соломинку, лишь бы поболтать со мной еще, я видел это по ее тоскливому взгляду. Только увы, красотка, все мое внимание рвалось в конец этой огромной комнаты, переполненной людьми, где возле кулера несносная брюнетка забавно прикрывала рот ладошкой, старательно сдерживая звонкий смех от, уверен, совершенно идиотских шуток Протеинового батончика, которые почему-то смешили ее. — Да, скажите, что я зайду к нему. Лиза кивнула, но прощаться не спешила. Ее пухлые губки открылись, как будто она собиралась сказать что-то еще, но тут же захлопнулись и растянулись в неловкой улыбке. Щеки покрылись розовым румянцем, и я на секунду задержал на ее красивом личике свой взгляд. Красивая, нежная, но совершенно не цепляющая. Безусловно, такие девушки меня привлекали, но не на столько, чтобы бросить весь мир к их ногам. Давай серьезно: тебя никто не привлекает настолько, чтобы бросить весь мир к их ногам? Почувствовав на себе взгляд, я оторвался от Лизы, встречаясь с голубыми омутами, обрамленными черными пушистыми ресничками. Ледяной взгляд, полный презрения. Ух, вот это да. Предстоит серьезно попотеть, чтобы уговорить ее пойти со мной. Зачем ты это делаешь, мужик? Так надо. Кому? Твоему отцу плевать, с кем ты придешь. А вот и нет! Я уже хотел подойти, только Лера, схватив Проетинового батончика под ручку, скрылась за дверью переговорной. Что ж, ладно…

***

Я ловил несносную девицу весь оставшийся вечер в офисе друга, каждый раз натыкаясь не на ту или не имея возможности переговорить наедине. Лера с очевидностью в сто процентов избегала встречи со мной. Забавно, потому что недавно тем же самым занимался я, стараясь лишний раз не попадать в ее поле зрения. Еще этот Дима. Он не отходил от нее ни на шаг. Все время терся рядом. Бесило ли это меня? Жутко раздражало! Тогда я спустился на подземную парковку и стал дожидаться девушку там. Ее желтое чудовище стояло в самом конце парковки, возле служебного лифта, занимая сразу два парковочных места. Я усмехнулся, вдруг живо представив себе картину сегодняшнего утра, как девушка в спешке въехала на паркинг, обнаружив шквал самых разных машин. Она опаздывала на работу, потому что, скорее всего, завозила ребенка в садик, а потом еще по пробкам тащилась сюда. Наткнувшись на пустующее место, решила занять сразу два, мало ли что… Я улыбнулся собственным мыслям, а затем обернулся на стук каблучков. — И почему у меня такое ощущение, что ты меня преследуешь? — Лера скривила носик и поравнялась со мной, но даже на своих каблуках ей приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть в лицо, а не дышать мне в грудь. — У тебя мания величия, Gatita. — А у тебя острая амнезия, потому что я уже говорила, чтобы ты не называл меня так. — девушка вспыхнула от злости, и ее щеки залил красный румянец, не имеющий ничего общего со стеснением. — Так что тебе нужно? — Ого, переходишь сразу к делу? — Незачем топтаться вокруг да около. У меня мало времени. — она бросила беглый взгляд на мигнувший дисплей телефона и кивнула каким-то своим мыслям. — Зачем ты здесь? — Мне нужна ты. — ее челюсть едва не встретилась с полом. — Вернее, твоя помощь. — Конкретнее. — Стань моей плюс один на юбилее отца. Пожалуйста. — а вот теперь ее челюсть точно отвисла, брови хмуро сместились к переносице, но замешательство тут же сменилось звонким смехом. — Боже мой, скажите кто-нибудь, что я сплю, иначе откуда это ощущение дежавю. — она посерьезнела в ту же секунду, как осознала, что все происходит взаправду и ее ответ меня не чуть не удивил. — Нет. Девушка достала ключ, сняла машину с сигнализации и попыталась прорваться к двери, но я стеной преградил ей путь. — Пожалуйста. — Серьезно? — она изогнула бровь и насмешливо осмотрела меня с ног до головы. — Киоссе, нет. Очередная попытка прорваться к машине не обвенчалась успехом. Я был настроен решительно. — Я очень тебя прошу. Пожалуйста, составь компанию. — Это какой-то розыгрыш? — она стала оборачиваться по сторонам, вызывая на моем лице смятение. — Откуда сейчас выскочат люди с дудками и хлопушками? Оттуда? — она указала на серебристый «Ниссан». — Или оттуда? — на черную «Сузуки». — Это не шутка. Мне правда нужно, чтобы ты пошла со мной. — Почему? — она раздраженно поджала губы. — Назови хотя бы одну причину, почему я должна согласиться? Потому что у меня масса поводов послать тебя в зад. Ее строгий взгляд был броней. Я видел, какой бездонный океан обиды и ненависти плескался на глубине этих омутов. И я заслуживал этого, как никто другой. И хотя я знал, что причин для ее согласия действительно не было, я не мог допустить, чтобы заявиться на бал к Сатане без очаровательной бестии, способной одним своим присутствием вывести отца из равновесия и дать ему понять, что я не буду жить по его указке. Больше нет. — Я выполню любую твою просьбу. Пожалуйста. — Нет. Отойди от машины. — Я не отступлю, пока ты не согласишься. Девушка смешно зарычала и сузила глаза так, словно хотела меня убить. — Почему я, Никита? Вокруг так много желающих сопроводить тебя на очередной маскарад и стать твоей плюс один. Почему я? Почему, черт возьми, снова я? — она была на взводе и тяжело дышала, и, наверное, я даже был готов отступить, пока на телефон не пришло очередное сообщение от отца с повелительным содержанием: «Заедь!» — Неужели ты упустишь возможность перекинуться парочкой «ласковых» с моей мамой? — я думал, говоря о матери, вытащу козырь из рукава, но судя по скривившемуся в отвращении лицу Казанцевой, я лишь вопспользовался еще одним аргументом в пользу отказа. Дерьмо. — Откажусь. Я терпеть твою семейку не могу. И последней встречи мне хватило с полна. Так что отойди от моей машины и поищи себе другую дурочку. — она приблизилась, чтобы отпихнуть меня, но я старательно выдерживал позиции и не подпускал ее к дверце машины. — Лера… — Отойди, я сказала! — Лер… — Лучше по-хорошему… — Твое согласие в обмен на встречу с Е… с Е… с… Девушка замерла настолько, что мне даже показалось, что она задержала дыхание в ожидании продолжения. А я… Не успел понять, как язык повернулся предложить такое. Но как бы я не старался, имя маленькой девочки не хотело слетать с моих губ. -… с ребенком. — наконец, выговорил я, а Лера качнулась на своих каблучках, ошарашено глядя на меня снизу вверх. — Пожалуйста.