Спаси нас

— Господи, ну какая же ты упрямая! — стонет Киоссе, когда я покидаю свою машину и подхожу к нему. Я вновь запретила заезжать за мной, потому что во-первых, в состоянии добраться до назначенного места сама, во-вторых, не желаю, чтобы родители увидели, с кем я собиралась провести вечер выходного дня в одном из лучших своих нарядов, а в-третьих, этого мужчины и без того было слишком много в моей жизни за последние дни, чтобы провести еще лишние часы в салоне машины и заставить глупое сердце биться чаще необходимого. — Сочту за комплимент. — ухмыляюсь я. Никита закатывает глаза. Я снова лишила его возможности побыть джентльменом. — Ну, войдем в жерло вулкана или так и будем топтать газон? — Я бы еще потоптался… Он выглядел взволнованным и нервным. Предполагаю, что появляться на празднике он желает ничуть не больше моего, поэтому мы какое-то время молча смотрим на горящие светом окна ресторана и выжидаем лучшего момента, чтобы появиться на празднике. — Спасибо, что согласилась пойти. — Спасибо, что подарил Еве замечательный день. — моя грудь от воспоминаний сжимается, а на глаза наворачиваются слезы, стоит только вспомнить, с каким восторгом дочка рассказывала бабушке и деду о своих новых друзьях и приключениях. Никита кивает. Проверяет время и шумно вздыхает. Его брови напряженно прыгают, челюсть слегка стиснута. Хочу его приободрить, но не знаю, как сделать это так, чтобы не взволновать бушующие чувства внутри глупого сердца. — Не хочешь идти? — Нет, но вынужден. — Почему? Он не отвечает. Протягивает локоть, и я молча принимаю приглашение, убеждая себя не лезть за пределы его личных границ. Мы не друзья. Не любовники. Мы просто родители маленькой девочки, которых кроме ребенка и совместного прошлого ничего не связывает. Входим внутрь. Зал огромный и светится огнями. Играет живая музыка. Все вокруг украшено живыми цветами. Круглые столы расставлены в хаотичном порядке, но в центре свободно. Обстановка кричит о лоске, богатстве и изысканности. Мужчины в лаконичных строгих костюмах, а женщины в дорогих и роскошных платьях. Они пьют шампанское и ведут светские беседы. Никто не обращает на нас внимание. Взгляд цепляется за именинника. Мужчина в бордовом костюме сдержанно улыбается супруге в серебристом атласном платье. Его левая рука прячется в кармане, а в правой он держит прозрачный бокал с янтарной жидкостью. Рядом топчется Алиса. Я узнаю ее по светлым волосам, водопадом спадающим на плечи. Аккуратные завитки покачиваются от плавности ее движений. Она пританцовывает и о чем-то болтает с семьей. Скольжу взглядом левее, на Юлию Владимировну. Серебристый ей к лицу, как и улыбка, украшающая лицо. Замечаю сходство с Никитой, когда она улыбается. Втроем они выглядят изумительно. Вздрагиваю, когда на мою талию приземляется тяжелая мужская рука. Смотрю на Никиту и не возражаю. Выглядит он потерянным и… одиноким. Он не спешит поздравлять отца с круглой датой, как и не спешит приветствовать родственников. Мне вообще кажется, что он медленно пятится к выходу. Алиса говорила, что у них в семье не все так хорошо… И сейчас я остро ощущаю это напряжение. — Все в порядке? — тихо интересуюсь я. — В полном. — кивает мужчина. — Никита! — слышится радостный мужской голос, и мы оба оборачиваемся. На нас идет улыбчивый мужчина лет сорока пяти, может быть больше, в серой рубашке и такого же цвета брюках. Его лицо мне кого-то напоминает, но я точно знаю, что никогда раньше не встречала его. Он по-свойски обнимает Никиту, затем переводит внимание на меня. В серых глазах плескался интерес, и мужчина дружелюбно улыбается. — Как зовут это очарование? — спрашивает он Киоссе, и тот произносит мое имя. — Валерия. — мечтательно повторяет он. — С латинского «здоровая, сильная». А с виду хрупкий цветок. — он берет мою руку и галантно целует ее, а я слышу, как справа от меня кто-то фыркает. Никита. — А я любимый дядя этого оболтуса. Юрий. — он кивает головой и улыбается, широко и приветливо. Мои глаза неприлично округляются, и мужчина смеется. Стыдливо отвожу взгляд, замечая, как все семейство Киоссе уже заметило нас и движется прямо сюда. Стараюсь игнорировать убийственный взгляд мамы-мегеры, но Юлия Владимировна уже расфасовывает мое расчлененное тело по пакетам. Никита крепче сжимает мою талию, и я понимаю, что он тоже их заметил. — Удивительная наглость — являться на праздник без приглашения! — шипит женщина. — На пару слов! — тут же встревает именинник, обращая суровый взгляд на сына. Никита показательно игнорирует его слова, обращаясь к матери. — И мы рады тебя видеть, ма-ма. — Выйдем! — повторяет Киоссе-старший властным тоном, что каждый волосок на моем теле встает дыбом. Я чувствую, как Никита каменеет всем телом, поэтому ласково касаюсь плеча и слегка сдавливаю, как бы говоря, что рядом. Он скользит по мне быстрым взглядом и придвигает ближе настолько, что приходится обвить свою руку вокруг его талии. Юлия Владимировна недовольно цокает, а Алиса удивленно хлопает глазами. Еще бы, ведь она в курсе, как сильно мы терпеть друг друга не можем. Ну, или не так сильно… — Предлагаю пройти к бару, дружок, и испробовать… — Юрий, заметив напряжение между мужчинами, пытается всех отвлечь, и ему удается. — С удовольствием. — не сводя глаз от отца, произносит Никита, затем переводит свое внимание на меня. — Тебе что-нибудь взять? На секунду теряюсь, после чего отрицательно качаю головой. Пить я сегодня не планировала. Мне еще домой возвращаться на своем «Жучке». Киоссе кивает и совершает действие, напрочь лишающее меня почвы под ногами. Он целует меня в макушку и уходит, оставляя на растерзание своей матери. — Как долго еще ты будешь таскаться за моим сыном? — Мама! — Алиса удивленно округляет рот, очевидно, пораженная бесцеремонностью своей родительницы. — Столько, сколько посчитаю нужным! — мой голос звучит легко и непринужденно, хотя внутри я чувствую себя беззащитной букашкой, которую могут раздавить в любой момент. Хоть мне и не приходилось в прошлом часто иметь дело с семьей Никиты, я знала, какой стервой может быть его мать, и какие гадости вертятся на ее языке, стоило мне только появиться в зоне видимости. И если раньше я хотела произвести впечатление и понравиться, то сейчас не имела никакого желания казаться доброй милой девочкой. Я больше не нуждаюсь в одобрении этого семейства, а значит фигушки вам, а не втоптать меня в грязь своими модными туфлями. — Тебе здесь не рады. — недовольно фыркнула женщина. — И это взаимно. — Так, так, так… — раздается стервозное пыхчение прямо за моей спиной, и судя по хрипловатому голосу, я уже знаю, кто подошел. — Девочка из прошлого. Рыжеволосая подружка Киоссе насмешливо осматривает меня с ног до головы и выгибает тонкую бровь, хищно облизываясь. Они с Юлией Владимировной обмениваются насмешливыми взглядами и принимаются атаковать в паре. — Я слышала, что Никита занялся благотворительностью, но чтобы это увлекло его настолько, никогда бы не подумала. Она кривит губы в гадкой ухмылке, а я понимаю, что под прицел насмешек попадаю я и весь мой внешний вид. — Понимаю, в твоем положении сложно смириться с тем, что кто-то не нуждается в дорогих тряпках, чтобы выглядеть привлекательно. — смотрю прямо в ее зеленые глаза и испытываю истинное удовольствие, когда они вспыхивают ненавистью. — Ты допустила так много ошибок в слове «не могут себе позволить». — пытается защититься та. — Это фраза. — подсказываю я. — Что? — «Не могут себе позволить» — это фраза, а не слово. — подмигиваю и хватаю с подноса проходящего мимо официанта бокал с шампанским. Хоть я и обещала себе не пить, потому что за рулем, но чувствую острую необходимость в простом успокоительном. Мои нервы на пределе. — Девочка, это неоспоримый факт. — вступается за рыжую бестию женщина, за что получает осуждающий взгляд от своей дочери. — Мама, прекрати. Лера пришла с Никитой… — Правда? — наигранно удивляется дылда. — И где же он? — Прямо за вами. — цедит Никита сквозь оскал, и я с удовольствием наблюдаю, как вытягиваются лица этих двух. Брюнет недовольно обходит мать и становится рядом со мной. Его рука негласным щитом ложится мне на талию и притягивает ближе. Я снова не сопротивляюсь, потому что нуждаюсь в его поддержке как никогда. Злые языки успели вывести меня из равновесия. Алена горящим от негодования прищуром наблюдает за рукой Киоссе и с ярко-красных губ слетает недовольное фырканье. — И почему я не удивлен, что ты тоже здесь. — обращается он к рыжей бестии. — Вместе с папой? — Нет, у него дела в Ереване. Но он передавал тебе привет. Они обмениваются натужными улыбками, а меня отчего-то злит эта ситуация. Я не должна испытывать ничего такого, что отдаленно напоминало бы ревность, но отчего-то испытывала. Мне не нравилось, что между этими двумя есть какая-то неизвестная мне история. И правда ли, что Никита взял меня сюда из-за отца, а не чтобы в очередной раз позлить свою стервозную подружку? — Он все еще рассчитывает на твою поддержку с кортом. Они с твоим отцом заключили сделку, все ждет только твоего согласия. — Алена грациозной кошкой подкралась ближе к мужчине и смахнула невидимые пылинки с его черной рубашки. — Если ты понимаешь, о чем я? — ее голос звучал ровно как у тех женщин из секса по телефону, и я в миг ощутила себя лишней на этом чертовом празднике. Никита, не мигая, разглядывал лицо подружки, а я с замиранием сердца следила, как бы его взгляд не задержался на расплывшихся в сексуальной ухмылке губах. Да что со мной? Я не хотела строить отношения с этим мужчиной, поэтому мне не было никакого дела до его личной жизни. Я сама решила оставить все в прошлом. Но меня злило все, что происходило между этими двумя: их загадочные речи, полувзгляды, неприкрытая неприязнь, которую я зачем-то считывала, как флирт. Тебя это злит, потому что он пришел с тобой. Только и всего! Точно. Меня это злит от того, что на этот вечер его спутницей была я. Никаких других объяснений жгучему чувству в груди не было. — Надеюсь, твоя давняя подружка не против, если ты пригласишь меня на танец? — Алена смерила меня насмешливым взглядом, очевидно, чувствуя превосходство, когда музыканты заиграли медленную композицию. — Танец? — по-глупому переспросил Никита, и мое сердце забилось в болезненных конвульсиях. Если он снова бросит меня, я уйду. — Прости, но все танцы я уже пообещал одной конкретной девушке. — он мазнул по мне взглядом, и его губы дернулись в полуулыбке, совершенно далекой от искренней. Сердце задрожало. Я должна была выдохнуть спокойно и весело, поблагодарить его за преданность, оказанную на этом кошмарном вечере, но в голове пульсировала одна едкая мысль: «Он не стал отрицать, что ты — давняя подружка!» Никита взял меня за руку и повел подальше от разыгравшегося фарса. Мы пересекли центр, скрываясь за большой колонной. Гостей было столько, что уединиться вряд ли удалось бы, но за щитом в виде колонны было спокойнее. Никита приобнял за талию и медленно закружил нас в танце. Его усталый взгляд цеплялся за что угодно, только не за меня. — Я должна знать, что здесь происходит? Потому что я чувствую себя полной дурой… — прошипела я недовольно. Брюнет, наконец, заметил меня. — Это совершенно нормальное чувство, когда оказываешься в эпицентре моей семьи. — Алена тоже одна из них? Я была готова побить себя за этот глупый вопрос, выдающий мои эмоции с потрохами, но Никита, ничего не заподозрив, округлил глаза и как-то странно хмыкнул. — Господи, слава Богу, нет. — Почему? Разве не ее ревность мы вызывали? — напомнила я о том самом вечере, куда он позвал меня в качестве нашего первого уговора. — Нет. Просто мне нравится злить отца. Алена здесь совершенно не при чем. — У вас с ним тяжелые отношения? — У нас с ним нет никаких отношений, кроме рабочих. — он нахмурился и слегка отстранился, когда я плотнее подобралась к нему. — Моя воля, и я бы с удовольствием пропустил этот вечер. — Почему? — Потому что это мой отец. Я на секунду зависла и уже хотела уточнить ответ, но мужчина вдруг остановился посреди танца и взглянул на меня горящим взглядом. — Как смотришь, если мы ненадолго скроемся от лишних глаз? Я совру, если скажу, что от этих слов мое сердце не пустилось в галоп. Ладони вспотели, а на губах фантомом пронеслось воспоминание о мягких губах брюнета. Я медленно кивнула, принимая приглашение вместе с протянутой рукой. Щеки залил румянец. Но я приказала себе держаться особняком. Он делает все не из-за высоких чувств, просто ему нравится злить родню, которая тебя на дух не переносит! Шагая по слабоосвещенному узкому коридору, мы свернули в закуток, погруженный в кромешную темноту. Отдаленно слышалась музыка, гул голосов и смех. — Куда мы идем? — спросила я, когда мы спускались вниз по лестнице в какое-то подвальное помещение. — Никита… — Сейчас все увидишь. Он прекрасно лавировал в темноте, будто спускался в это место сотни раз. Когда щелкнул выключатель, я зажмурилась от внезапно яркого света и оглядела помещение: бетонные стены, выступающие на контрасте с той роскошью, что творилась в зале над нами, бильярдные столы, цветные пуфы-мешки, огромная плазма на входе и мягкий ковер под ногами. Выглядело все подозрительно, и я покачала головой. — Это ресторан моего дяди. С ним ты уже познакомилась, помнишь? — Никита ослабил две верхние пуговички своей рубашки. — А это — его скоромное убежище. Я любил проводить здесь время, когда был подростком. Играла когда-нибудь в бильярд? — Ни разу. — Отлично. Тогда сыграем?

***

Никита объясняет правила игры и показывает, как правильно держать кий. На это уходит чуть больше времени, чем я рассчитывала. Палка до невозможного длинная и все время упирается то в живот, то путается в ногах. Я отчаянно вздыхаю, но не бросаю обучение на полпути. Когда кий удобно располагается в руках, Никита позволяет сделать несколько пробных ударов. Я внимательно гляжу на треугольник из шаров, наивно думая, что нет ничего проще, чем разбить их и закатить хотя бы один в лунку, но первая попытка разворачивается полным фиаско. Я промахиваюсь и ударяю мимо ударного шара. Никита по-доброму подтрунивает надо мной и советует для начала прицелиться. Я совершаю еще несколько неудачных попыток и лишь на пятый попадаю по нужному шару, который тут же скатывается в лунку. — Зато метко. — лукаво улыбается брюнет. — Я безнадежна. — фырчу в ответ и достаю шар, ставя его на поле. — Не будь так категорична к себе. Для первого раза вполне сносно. Он занимает удобную позицию, располагает кий на поле и метко бьет по шару, закатывая сразу три в лунку. — Сносно? Ну, спасибо. — я наигранно надуваю губки, а Никита тихо смеется и промахивается кием, когда совершает очередной ход. — Эй, а на что ты рассчитывала? — Минимум на комплимент. — Не в моих принципах врать. Бей, у тебя есть возможность загнать сразу два шара в лунку. — И без сопливых разберусь. — я показываю ему язык и склоняюсь над столом. Я никогда не отличалась особой меткостью, да и с расчетами дела обстояли так себе, чего не скажешь об азартности. Я не собиралась проигрывать самодовольному красавчику в игре, в которой он явно чувствовал себя победителем, потому что имел определенный навык. Я склонилась над столом и сузила глаза, пытаясь в голове просчитать траекторию проката каждого из оставшихся на поле шаров. Их было не так много, ведь все остальные по лункам разогнал Мистер-бильярдный-шулер. Я не готова сдаваться. Хотя бы один шар сегодня, но попадет в цель от моего удара. Заняв удобную позицию, я расставила пошире ноги, насколько позволяло мое платье, конечно, выпятив задницу назад. Когда послышался рваный выдох, мои руки покрылись горячими мурашками. Позади стоял Киоссе и внимательно следил, как я раскачиваю кий, чтобы сделать удар. Я чувствовала его взгляд на себе, и от этого теплая волна возбуждения прокатилась по всему телу. Я не спешу продолжать игру, потому что мне нравится другая. Взрослая и напряженная. От которой мои колени предательски подгибались. Послышались шаги, и надо мной нависло горячее мужское тело. Его парфюм проник в ноздри, заставляя бабочек наивно трепыхаться в животе. Коленки задрожали сильнее, когда уха коснулось теплое дыхание. — Чего же ты ждешь? — Пытаюсь прицелиться. — Получается? — Нет. — тяжело сглатываю, и взгляд плывет. — Давай помогу. Никита обхватывает мои руки и теснее прижимается сзади. Я ахаю, когда его возбужденный член упирается в ягодицы. Сильнее стискиваю кий в руках, хочу возразить, но губы не слушаются. Руки и шея мгновенно покрываются мурашками, а соски болезненно ноют. Как же долго, черт возьми, ко мне никто не прикасался. И когда я говорю никто, то имею в виду того единственного, кто трогал меня везде. Его. И только его. — Нужно только прицелиться. — жаркий шепот разгоняет кровь по телу и будоражит фантазию. — Занять удобную позу. — он прижимается еще теснее, и я с трудом сдерживаю стон. — Вот так. А теперь раскачивай кий. Мои руки — переваренная лапша, я не в состоянии пошевелить ими, поэтому раскачиваюсь сама. Навстречу возбужденному члену. Когда мои ягодицы вжимаются в разгоряченную плоть, Никита шумно втягивает воздух носом. — Попробуй еще. — я снова вжимаюсь в него, позабыв про бильярд напрочь. — Вот так, да. — Я безнадежна? — с трудом узнаю свой голос. Он пропитан похотью и не имеет ничего общего с моим будничным. — Я так не думаю. — А о чем ты думаешь? Никита обхватывает левой рукой мои бедра и вжимается резче. С губ слетает предательский стон, и я моментально закусываю их, продолжая двигать тазом, как похотливая кошка. — Как ты соблазнительно стонешь, когда я… — Когда ты? — Когда я касаюсь тебя вот здесь. Я не успеваю осознать, когда его пальцы проникают в мои трусики и надавливают на набухший клитор. Изо рта вырывается второй предательский стон, и Никита неровно выдыхает. Выгибаюсь в пояснице, позволяя ласкать меня там. И не обращаю внимание на боль от впивающегося бортика стола в мои косточки. Волна жара теплом разливается во всем теле. Я двигаюсь навстречу наслаждению, позабыв про вражду, разрыв и ужасное семейство. Все, что волнует меня сейчас — это Никита и его руки, творящие со мной настоящую магию.