Спаси нас

Давайте по порядку. Во-первых, мое сердце сладко потянулось, стоило отцу моего ребенка провести незабываемый, умопомрачительный день в компании со своей дочкой. И пусть причина этого дня кроется в личной выгоде, я видела, каким настоящим Никита был рядом с Евой и как заботливо он относился к ней все то время, что мы провели втроем. Как настоящая семья. Кстати, об этом. Это то самое во-вторых, которое беспокоит меня больше всего. Мои чувства не только потянулись в сладкой истоме, но и окончательно проснулись, а вместе с ними и все остальное, вплоть до жаркого желания обладания мужчиной, что мне не принадлежал. Более того раскрошил в мелкую крошку мое сердце. То, что случилось на юбилее, безусловно было самой глупой ошибкой в моей жизни. Ошибкой, которую я готова повторять снова и снова, стоило только вспомнить, с какой настойчивостью длинные пальцы проникали в мою плоть. Эта ошибка спазмировала возбуждением внизу живота. Но чувство стыда притупляло буйное желание. Никита — не тот мужчина, которому можно вновь доверить свое сердце. Он четко обрисовал границы еще три года назад. Субботнее происшествие для него не больше, чем сексуальное дурачество. Знаете, типичный вечер выходного дня для завидного холостяка. Именно поэтому я избегала его с утроенной силой. Именно поэтому на работе все валилось из рук. Именно поэтому вся жизнь снова катилась в пропасть. Из-за моего глупого сердца. Открыв диалог с ним, я в сотый раз пролистала переписку, проклиная свою уязвимость. Я: *прикрепленное фото* Я: Не обращай внимание на цвет. Красный — ее любимый. Никита: То есть, вот таким меня видит Пуговка? Никита: Я действительно похож на кастрюлю с глазами? Я: Если выбрать правильный ракурс, то… Никита: О, серьезно? А если неправильный? Я: Не буду травмировать твое и без того уязвленное эго. Никита: Да нет, уж будь добра. Я: Обещай, что не будешь плакать? Никита: *эмодзи, закатывающий глаза* Никита: Смелее, Gatita, нашу дочь ты вряд ли переплюнешь. Никита: Gatita? Никита: Эй, ты куда пропала? Никита: Окей, обещаю сдержать слезы, если дела действительно плохи. Никита: Лера? Я: Доброй ночи. Никита: Погоди. Я что-то не так сказал? Никита: Доброй ночи. Я перечитывала его сообщения всякий раз, когда выдавалась свободная минутка. Глаза то и дело цеплялись за слова, где он, наконец, называет малышку Пуговкой. Да, пока без имени, но это уже большой прорыв в их с Евой отношениях. Но больше всего грело и разрывало душу другое… Нашу дочь. Боже, как только я получила это сообщение, глаза тут же наводнились, а грудь сдавило от счастья, облегчения и жуткой несправедливости. Глупое сердце изнывало от тоски по мужчине, который еще недавно ласкал меня своими пальцами и смотрел с жаром; по мужчине, который признает существование дочери и называет ее нашей; по мужчине, который никогда не будет моим. Нас не случится, и от этого глупое сердце захлебывалось в слезах. — Валерия Андреевна, — рядом с моим рабочим местом, как черт из табакерки, появилась Лиза, — Кирилл Александрович просит Вас зайти. — я киваю и закрываю чат с Никитой. Возле кабинета начальника слышу гневную триаду и не спешу заходить. Лучше не попадаться под горячую руку, когда Кирилл такой взвинченный, иначе во всех бедах буду виновата я. Такой уж у него характер… Отхожу к диванчику, и взгляд цепляется за рабочий стол блондинки, на котором красуется в лучах солнца пышный букет хризантем. — Красивый. — улыбаюсь я, кивая на цветы. Подхожу к букету и склоняюсь, чтобы втянуть нежный аромат. Бархатные лепестки приятно щекочут нос. Улыбаюсь и случайно цепляю во внимание бежевую записочку, какую обычно кладут в букеты, когда отсылают курьером. Глаза выхватывают текст, и желудок неприятно сжимается.

«С нежностью к тебе! ♥ N.»

— Люблю хризантемы. И как он догадался? — девушка искренне изумляется и тоже втягивает носом аромат, а я отшатываюсь назад. Он. Он. Он. N. Никита. В груди сжимается колючий комок, вонзается в каждую клеточку, доставляя болезненные ощущения. Я ведь видела их с Никитой переглядки. Разве он упустит из вида такую красотку? Ну, разумеется, нет. Только тактика совсем не его. Может, влюбился? А часто ты встречала мужчин, влюбленных в одних и трахающих пальцами других? — Господи… — Что? Вы что-то сказали? — А? — пялюсь на светящуюся от счастья ассистентку и неуклюже пячусь к двери начальника. Влетаю в кабинет Кирилла, судорожно сглатываю, стараясь не думать о гребаных цветах. Не выходит. Представляю, как Киоссе вышагивает по цветочному магазину в поисках подходящего букета. Сравнивает Лизу с каждым из цветков, пытаясь понять, какие лучше подойдут этой девушке. Разумеется, мягкие и нежные хризантемы. Дерьмо. — Что-то случилось? На тебе лица нет. — Что? — Я говорю, на тебе лица нет. Что-то случилось? — Не выспалась. — отмахиваюсь я, и мужчина доверчиво кивает. — У меня для тебя важное объявление. Но лучше присядь. Взволнованно поправляю пряди и сажусь, как было велено. В голову прокрадываются не самые приятные мысли, но не даю им почвы для прорастания и просто внимательно слушаю Кирилла. — На днях Беседин организует благотворительный вечер, посвященный скорому открытию садика и сбору средств для детей с ограниченными возможностями. От нас нужна полная боеготовность и приветственная речь. Хочу поручить этот вопрос тебе… — Мне? — Да. Боюсь, никто другой не справится с этой задачей. — Но почему я? Он молчит, пожимая плечами, и в этот момент дверь кабинета распахивается. Мы синхронном оборачиваемся на вошедшего. Челюсть медленно встречается с полом, когда на пороге появляется блондинка в длинной джинсовой юбке и ярко-розовом кардигане. Ее волосы мягко струятся по плечам и блестят в лучах солнца. Взгляд мечется от меня к Кириллу, а губы судорожно дрожат. Я гляжу на Машу во все глаза и не могу понять, правда ли это она или просто какая-то галлюцинация. Но вот девушка без приглашения проходит внутрь и встает напротив мужа, бросая на меня извиняющиеся взгляды. — Всем привет. — ее голос звучит неуверенно и надломлено, я хочу ее обнять и спросить, какого черта она так долго не объявлялась, но когда вижу болезненную гримасу на лице Кирилла, выхожу вон. — Это… — Лиза тычет наманикюренным пальцем в сторону кабинета и удивленно хлопает глазами. — Это не Ваше дело! Займитесь своей работой. — огрызаюсь я, на что девушка робко кивает и, извиняясь, садится на место. Взвинченная, я спешу к лифтам, чтобы купить воды в автомате и немного отдышаться. Не хотелось являться в «улей» и привлекать лишнее внимание. Зоя и без того не спускает с меня глаз. Не доставлю ей удовольствия уличить меня еще в каком-либо промахе. Приложив карточку к терминалу, я наблюдаю, как на большой пружине выезжает бутылка с водой и с грохотом падает вниз. Наклоняюсь, чтобы достать ее, и взгляд цепляется за черные лакированные лоферы. Медленно поднимаю глаза вверх, встречаясь с приветливым лицом мужчины, которого меньше всего хотела бы сейчас видеть. — Привет. — Никита прислоняется плечом к автомату и еле заметно улыбается. Его мальчишеская улыбка переворачивает внутренности и отбрасывает на несколько лет назад, когда мы вот так пересекались в коридорах университета и мило болтали об архитектуре и предстоящих экзаменах. После мы забивались в какой-нибудь темный угол и долго и непристойно целовались. От воспоминаний мое сердце нервно сжимается, и я возвращаюсь в реальность. Передо мной не тот юный красавчик с обворожительной улыбкой. Передо мной мужчина. Настоящий сердцеед. Подлец. Негодяй. Он не заслуживает моего внимания. Поэтому я просто киваю и достаю заветную бутылку. Уже собираюсь уходить, когда Никита произносит: — Я хотел бы извиниться за тот вечер… — он вытягивает руку, в которой держит маленький букетик белоснежных фрезий, отдаленно напоминающих розы. — Ты издеваешься? Я чувствую, как внутри вскипает буря из гнева, обиды и удушающей несправедливости. Пальцы нервно сжимают прохладную бутылку в руках. Мужчина непонимающе сдвигает брови на переносице и качает головой. — В каком смысле? — Решил всех цветами завалить? — Только тебя. — его ответ кажется правдоподобным, но я-то знаю, что он лжет. — Не стоило тратиться. Я не возьму. — я стискиваю челюсти, потому что чувствую, как горло обжигает обидой и разочарованием. Я вижу, как на нас косятся другие работники фирмы, и желаю скорее убраться, пока злые языки не доложат об этом недоразумении Зои, но Никита цепко хватается за предплечье и тянет на себя. — Почему? — А сам не догадываешься? Он тяжело вздыхает и, наконец, замечает, как наше выяснение отношений уже собрало немало зрителей. Что-то бурчит себе под нос, снова хватает за предплечье и уводит в свободный кабинет. Делает это настолько шустро, что я даже не успеваю воспротивиться. — Я признаю, что не стоило делать ничего такого, что поставило бы нас в неловкое положение. — Но продолжаешь ставить. — Не понял. — Не притворяйся. — я испытываю непосильную усталость рядом с этим человеком, и спешу убраться как можно быстрее. — Лучше давай откатимся назад и просто обо всем забудем? Мы оба работаем над проектом. Мы — коллеги. Не надо носить цветы и извиняться. Не надо больше никаких просьб. Не надо ничего, что хоть как-то выходило за рамки работы, ладно? Не надо ковырять мои раны. Я слишком уязвима, чтобы пережить утрату второй раз. — Д-да… — Никита неуверенно переступает с ноги на ногу и опускает взгляд. — Я и сам хотел предложить… — с его губ срывается вздох, и мне кажется, что это вздох облегчения. Молча киваю и ухожу, оставляя мужчину позади себя. Во всех смыслах.