Часть 1
12 июня 2023 г. в 03:31
Прошло три года с того рокового дня, как погиб Энакин. За это время столько всего изменилось. Без Вейдера канцлер Палпатин не смог осуществить свой план, и в Галактике, наконец-то, воцарился мир.
Падме родила близнецов, лишь только после гибели Скайуокера узнав, что она была беременна, а Асока, уйдя из Ордена стала заботиться о ней. Тано так сильно старалась помогать жене своего бывшего учителя и её детям, что это невероятно сблизило их обеих, со временем перерастая во что-то большее, но…
Сколько бы ни прошло времени, сколько бы всего тогрута ни сделала для Амидалы, она продолжала и продолжала прикладывать все усилия, чтобы бывшая супруга её мастера, после его трагической гибели, ни в чём не нуждалась.
Вот и сейчас, находясь в детской близнецов, Асока, которая уже три долгих года служила в охране Падме, весело возилась с малышами, что-то рассказывая им обоим, обучая управляться с игрушечными мечами, беря попеременно на руки и обнимая.
Тано так увлеклась столь ответственным занятием, что даже не заметила, как в комнату вошла Падме и мило улыбнулась. Амидалу всегда умиляло, сколь сильно тогрута любила детей, и очень трогало, как отчаянно она пыталась заботиться о ней самой после смерти Энакина.
— Возишься с малышами, дорогая? — ласково спросила сенатор, осторожно коснувшись плеча Асоки.
Тано слегка вздрогнула, но узнав мягкую ухоженную руку Падме, радостно обернулась.
— Они сегодня, как никогда активны. Чувствую, что вырастут отвязными сорванцами, — весело отшутилась Асока, опустив Люка, которого держала в данный момент на руках, обратно на пол, — А как прошёл твой день? — тут же поспешила осведомиться Тано, пристальным взглядом осматривая Амидалу.
— Сегодня в сенате было достаточно трудно, я так устала…
Только и успела бросить Падме, как тогрута поняла её без слов. За эти годы она научилась ощущать и угадывать почти каждое желание бывшей супруги своего мастера, и как никогда чуяла, что та хочет в данный момент.
Расслабиться…
Аккуратно и нежно взяв Падме за руку, Асока осторожно повела её в комнату.
— Давай, я сделаю тебе массаж.
Ловко оказавшись за спиной у Амидалы, Асока самовольно и достаточно настойчиво стала расстёгивать огромное количество изысканных пуговиц на её дорогом дизайнерском платье. Сенатор хотела было возразить, но в своей заботе к ней Тано была так непреклонна, что Падме иной раз не смела её останавливать. Она не понимала, почему тогрута так ухаживает за ней, и одновременно столь сильно ценила всё, что Асока для неё делает. Она стала тем единственным островком счастья, солнцем, которое освещало тёмный-тёмный мир Падме после такой огромной потери.
Тем временем Тано уже умело расстегнула её изящный изысканный наряд и, слегка коснувшись гладких плеч, заставила платье упасть к ногам Амидалы.
Сама тогрута уже давно была у её ног, в переносном смысле, конечно, но сенатору хотелось верить, что они до сих пор были равны.
Аккуратно расстегнув кружевной белый лифчик Падме, Асока услужливо повесила его на спинку кованного стула у трюмо и нежно, ласково провела пальцами, по светлой шелковистой спине Амидалы.
Не потребовалось лишних слов, чтобы Тано, как нельзя бережно, словно королеву, уложила сенатора на большую двуспальную кровать, ту самую, что была когда-то супружеским ложем любви Энакина и Падме, а затем принялась за дело.
Её изящные оранжевые руки мягко скользили по коже Падме, аккуратно касаясь в самых чувствительных местах, разминая каждую мышцу и огибая каждый изгиб позвоночника, даря расслабляющий покой и умиротворение, одновременно с тем дразня и взывая к самым приятным, нежным желаниям.
Амидала и сама не заметила, как под давлением заботливых рук она стала дышать чуть глубже и тяжелее, массаж дал не совсем тот эффект, которого она ожидала, впрочем, он дал куда больший эффект.
Приятное сочетание мягкого расслабления и лёгкого возбуждения. День в сенате был действительно трудным, и Падме сейчас требовалась куда большая разрядка, нежели просто массаж.
Амидала глубоко вздохнула, томно прикрыв глаза, а умелые ласковые руки Асоки скользнули под её стройное изящное тело, крепко, но не болезненно, чуть сжимая грудь.
Падме обернулась к Тано лицом, ощутив её нежные прикосновения на своих набухших от возбуждения розовых сосках, и чуть приблизилась в тогруте, максимально сокращая расстояние между ними.
Асока двинулась навстречу и мягко, глубоко, романтично поцеловала Амидалу в губы. Им не требовались лишние церемонии, они давно уже перешли грань дружеской заботы до чего-то большего.
Осторожно обнимая сенатора за спину, Тано, делая это, как сделал бы Энакин, уложила Падме обратно на кровать, и, переместив руки ей на грудь, стала нежно ласкать соски.
Амидала томно вздохнула от приятных, едва щекочущих ощущений в самых чувствительных зонах её тела, и с силой сжала белые простыни в своих пальцах.
Асока была бесподобна, она знала каждое желание Падме, с точностью изучила каждую её чувствительную зону, легко угадывала то, чего хотела сенатор в тот или иной момент.
Чередой поцелуев Тано спустилась губами к груди, и попеременно перемещаясь от одной эрогенной зоны к другой, стала ласкать их ртом.
Падме ещё раз глубоко вздохнула и выгнулась под Тано на кровати, мягко, нежно, романтично поглаживая её голову.
Тогрута как будто даже заурчала, когда сенатор коснулась её монтрал, это была наиболее чувствительная зона у их расы, но, сейчас, удовольствие стоило доставить Амидале, и в первую очередь Асока думала о ней.
Гладящим движением руки, при этом вернувшись к лицу сенатора и не переставая целовать и целовать её в губы, Тано спустилась кистью к низу живота Амидалы и аккуратно стянула белое дорогое бельё, проникая подушечками в самую глубь ещё одной эрогенной зоны.
Тогрута лёгким прикосновением прошлась по клитору сенатора, и Падме вся изнемогая закусила нижнюю губу.
Асока улыбнулась, она искренне радовалась, когда Амидале было хорошо, для неё не было большего счастья в мире, чем дарить счастье ей.
Слегка надавливая пальцами, Тано обвела контуры половых губ и клитора, нащупав самую чувствительную, до боли изученную, зону Падме и начала теперь уже эротический массаж, при этом не переставая ласкать свободной рукой грудь Амидалы, а губами соприкасаться сквозь жаркие, пылкие поцелуи с её губами, цвета и вкуса спелой вишни.
Падме стонала сквозь глубокие, романтичные поцелуи, чуть подаваясь тазом вперёд, навстречу умелым руками Асоки.
Тано гладила, ласкала клитор, игриво поддевая каждую чувствительную его зону, мягко проводила подушечками вокруг него, и, в определённый момент медленно трепетно погружалась чуть вовнутрь, во влагалище сенатора. Тогрута дела всё так чётко, всё так мягко и заботливо, что просто не почувствовать её любовь сквозь эти прикосновения было нельзя.
Она была прекрасна, она была столь трогательна, ухаживая за Падме, столь искренна и услужлива, угадывая каждое новое невысказанное желание Амидалы. И сенатор просто не могла не почувствовать обилие этого духовного и физического тепла, которое ярким потоком света исходило от Тано.
Возбуждение всё сильнее росло, разгораясь нежно-пылающим пламенем в самых чувствительных зонах женского тела, в какой-то момент оно достигло своего пика и буквально хлынуло через край, накрывая мягкой, приятной волной наслаждения.
Падме громко вскрикнула и как можно сильнее прижала к себе Асоку, сотрясаясь от трепетных конвульсий под её изящным натренированным телом.
Тано была прекрасна, она была так романтична и нежна, что Амидала просто не могла отрицать и не ценить этого. Она просто не могла быть ей не благодарна. И сенатору от всей души тоже хотелось сделать для тогруты что-то приятное, в ответ на то, что совершала столько времени она для неё.
— Ты так нежна со мной, Асока, я тоже хочу сделать тебе приятное, — сквозь глубокое дыхание и ласковый мягкий поцелуй, отозвалась Падме.
Тано не чувствовала необходимости отвечать ей хоть толикой заботы на её попытки быть нужной, но, раз Амидала так хотела, она не стала сопротивляться.
Теперь инициативу в свои руки взяла сенатор, впервые за три года, которые Асока ухаживала за ней. Аккуратно уложив Тано на спину, на мягкие подушки, Падме, глядящими, нежными движениями сняла с неё платье и простое чёрное бельё. Амидале очень хотелось, чтобы хоть на миг, тогрута почувствовала то тепло и заботу, которой окружала всё это время Амидалу, в ответ.
Нежно поцеловав Асоку в губы, затем в шею, сенатор спустилась к её груди, и романтично лаская тёмные бордовые соски ртом и языком, с наслаждением чувствовала, как они набухают от возбуждения под чередой её прикосновений.
Теперь уже Асока томно вздохнула и чисто интуитивно погладила Падме по спине, слишком хорошо ей было, пожалуй, впервые за долгое-долгое время.
Амидала хитро, заговорщицки улыбнулась и юрко скользнула рукой между стройных бёдер Тано, задорно, дразня, поддевая клитор. Тогрута была девственницей, да, до сих пор была, и для неё это было, пожалуй, впервые в жизни настоящее сексуальное удовольствие.
Сенатор знала об этом, а потому, старалась действовать как можно более романтично и нежно, чтобы Тано ощутила весь вкус этого приятого наслаждения.
Она настойчиво, но мягко массировала клитор, едва весомо поглаживала половые губы, и осторожно, чувственно проводила по кромке входа во влагалище, не проникая внутрь, а только дразня.
Всё это время, все эти годы Асока дарила заботу и наслаждение Падме, теперь была очередь Амидалы отдать в ответ ей часть своего несравненного удовольствия.
Мягкие подушечки пальцев сенатора умело скользили по промежности тогруты, с каждым мгновением она всё громче и громче дышала, выгибаясь под ловкими движениями Амидалы. Наслаждение росло в геометрической прогрессии, и вот мир взорвался тысячей красок, под волнами сокрушительного, первого в жизни Асоки и самого настоящего оргазма.
Тано позволила себе вольность и, крепко обняв Падме, в момент пика своего наслаждения притянула её к себе, взглянув в глаза в глаза и подарив финальный, глубокий и романтично-страстный поцелуй, скрепивший навсегда их нежное обоюдное удовольствие и их заботу друг о друге.
Ласковые солнечные лучи Корусанта, пробивающиеся, сквозь жалюзи панорамных окон встретили Падме прекрасным утром. Она ещё спала, когда, Асока проснувшись, успела привести себя в порядок, одеться, пойти на кухню и собственными руками приготовить завтрак.
— Просыпайся, дорогая, доброе утро, — нежно произнесла Тано, осторожно входя в комнату и ставя поднос на кровать рядом с Падме.
— Спасибо тебе, дорогая. Ты такая милая, ты так обо мне заботишься, — с искренней теплотой и любовью отозвалась Амидала на очередной жест ухода со стороны Тано.
Асока не стала отвечать, она лишь молча поднялась с кровати обратно на ноги и пошла прочь из комнаты Падме, стараясь ничем себя не выдавать и даже не смотреть Амидаде в глаза.
«Эх… Если бы она знала… Если бы она только знала, мою огромнейшую страшную тайну», — про себя печально и абсолютно обречённо подумала Асока, — «Она бы никогда не поняла и не простила меня, даже несмотря на всю заботу… Ведь это я, виновата в смерти Энакина!».