8000 дней без тебя

Мальбонте. Последние дни все наперекосяк. В баре какая-то лажа, постоянные проверки, последняя из которых и вовсе закончилось погано — на складе проверяющие нашли коробки с разбавленной водкой. И, что самое интересное, они шли туда намеренно, словно им кто-то подсказал, где что лежит. Я очень хорошо спрятал, и к самим бутылкам не подкопаться — они точь-в-точь как в магазинах. Похоже не то на подставу, не то на происки конкурентов. Как бы то ни было, сотрясать воздух уже поздно, факт остается фактом. Теперь мне грозят закрытием, а у меня и так долг перед Ребеккой. Хотел побыстрее от него избавиться, а только проблем нажил еще больше. Кстати, об Уокер-старшей. В День рождения Вики она написала мне сообщение: «Надеюсь, ты поздравил мою дочь как следует — ушел из ее жизни». Даже отвечать на этот бред не стал. Пусть захлебнется своим ядом. — Тук-тук, я вхожу, надеюсь, ты там голый. Что за убогие шуточки? Это кто еще? Не Вики. Грубее голос. — Соскучился? — в дверях показывается высокая блондинка в классическом костюме на тонких шпильках. Твою мать. Ребекка. Она экстрасенс что ли?! И что ей вообще надо? В этом месяце я уже отдавал деньги. — Не особо, — вот не разговаривал с ней уже довольно долго, только деньги перечислял, и было так спокойно. Какой черт ее сейчас принес? — А я вот скучала, — бесцеремонно встает прямо напротив меня, тянется своими длинными наманикюренными пальцами к лицу. Сразу же пресекаю эти попытки дотронуться до меня, был уже опыт. — Какие мы нервные. Моя дочь тебя не удовлетворяет что ли? Вот дура. — Я не намерен это слушать. Говори, за чем ты пришла, я очень занят. — Что, даже чай не предложишь? — вальяжно и чересчур величественно садится на мой кожаный диванчик, закуривая. — Ребекка. — Да уж, ну и сервис, — перекидывает ногу на ногу, закатывая глаза. Актриса такая, пиздец просто. Мое терпение на исходе. Нет никакого желания ни смотреть на этот спектакль, ни тем более участвовать. — Ты говорить будешь, что тебе нужно? Вижу, что колеблется: то ли продолжить нести всякую ересь, то ли наконец уже выдать то, что хотела и не делать мне мозги. — Слышала, у нас тут проблемы. — Не у нас, а у меня. — Проверки, разбавленный алкоголь, штрафы. Не такой славы ты хотел своему бару, не так ли? — Тебя это никак не касается. Деньги я тебе отдаю исправно. — Не в деньгах дело. Я могу решить все эти проблемы одним звонком, — прищуривается. — Не стоит решать тебе мои проблемы. Сам разберусь. — Не думаю, что тебе это будет под силу, — снова щурится и так мерзко хмыкает, что до меня доходит... — Подожди. Это все твоих рук дело? — Не все. Но основное, да, — встает с дивана, тушит сигарету в пепельнице, достает из сумочки помаду. — Так что без меня тебе не справиться. — И чего ты добиваешься? — Я могу лишить тебя всего, Мальбонте. Как помочь с баром, так и забрать его. Пока что эти проверки и подставные поставщики алкоголя — только цветочки. По-крупному я с тобой еще не играла. — По-крупному это посадить за махинации с разбавленной водкой? — Нет, ты слишком красивый для тюремной камеры, — щелкает тюбиком. — Сначала лишу лицензии на алкоголь, а без алкоголя бар — не бар, ты же понимаешь. Такими темпами ты совсем скоро станешь банкротом, и потеряешь все, к чему так долго стремился. — Какая же ты сука... — Сочту за комплимент, — улыбается и проводит красной помадой по губам выверенным четким движением. — Что ты хочешь? — У меня одно условие: ты бросаешь Вики. Полный ступор. Ощущение, что со всего маха ударился о землю, да так, что не чувствую ничего, меня просто нет. — И больше никаких проверок и проблем. Скажу даже больше — я прощу тебе весь оставшийся долг, расторгну договор и ты будешь свободен. Причем, во всех смыслах. Я, наверное, до конца так и не понимаю, что она только что произнесла. Словно рядом взорвалась граната и меня контузило. Практически ничего не слышу. — Ты подумай, хорошее предложение, — Ребекка подходит близко, смотрит надменно прямо в глаза. — Даже время мне даешь? Какая великая честь для моей скромной персоны, — во мне столько отрицательных эмоций, что только сарказм поможет с ними справиться. — Не ерничай, совсем не та ситуация. Ты как-то побарахтаешься еще в течение нескольких ближайших месяцев — за счет постоянных посетителей — и все. Ты ведь умный мальчик, все понимаешь. Связи у меня по всему городу. Это всего лишь вопрос времени, когда я заберу свою дочь. Но чем больше ты сопротивляешься, тем будет больнее. Причем обоим. Тихий прессинг, без повышения голоса и угроз. Словно она разговаривает о погоде. Меня интересует лишь одно: — Зачем тебе Вики? Тебе же на нее плевать. — Жениха ей нашла. Побогаче. Правда, она у меня теперь б/у, после тебя-то, но и это не проблема, за деньги все решаемо. Б/у? Это она так о собственной дочери? Дно окончательно пробито. Премия «Мать года» заслуженно присуждается Ребекке Уокер. Отвратительно. — Тебе очень повезло, что ты женщина и я тебя не трону. — Сделаю вид, что не услышала этого, — проводит ладонью по плечу, словно стряхивая несуществующю пылинку. — У тебя трое суток. Она покидает кабинет, хлопая дверью. Словно пощечина. А мне хочется завыть от того, что произошло. В кабинете гробовая тишина. Только секундная стрелка часов оповещает о какой-то жизни вокруг. «Я же тебя люблю» — вдруг бьет в виски признание Вики. Я даже зажмуриваюсь, не в силах вздохнуть. Горло сжимает спазмом, воспоминание туманит голову. Любит. А я? Можно ли вообще полюбить за такой короткий срок? Ведь однажды я уже полюбил, причем с первого на нее взгляда. Мне двадцать, для «галочки» и спокойствия мамы я учусь в колледже на экономиста, а все остальное время являюсь постоянным участником и местной «звездой» гонок на мотоциклах: меня все знают, а новенькие чуть ли не в рот заглядывают. Наша банда называется «Éclair» . И со смыслом, и звучит вкусно. У вышки гремит музыка из колонок. На обочине ревут моторы байков — кто хвастается, кто разогревает свой агрегат перед предстоящей гонкой. Парни громко разговаривают между собой и ржут, а девчонки привычно визжат и вешаются на шеи своих мужчин. Со мной то и дело кто-нибудь здоровается. Заряжаясь привычной атмосферой, этим гвалтом и свободой, закуриваю. Осматриваюсь, выпуская из легких дым. Сегодня все «свои», за исключением той компании у колонн. Два пацана и одна девушка, байк спортивный, хороший, не рухлядь. Но почему мот только один? Девушка неожиданно для меня громко хлопает, привлекая к себе внимание. А вот это уже интересно. — Кто из вас Мальбонте Гевара? Все тут же показывают на меня. Взгляд незнакомки останавливается на мне. Смелый, дерзкий, с неприкрытой гордыней. Она в коротких джинсовых шортах, белой футболке и косухе. Темные волосы в высоком хвосте. На ногах черные грубые ботинки. Много кожаных браслетов, в ушах кольца. — Как насчет гонки, звезда? — это обращение ко мне. Я же стою, не двигаясь. Думаю, в тот самый момент я и пропал. Сразу, не зная о ней ничего, даже имени. С первого взгляда, с первой фразы. — Какие условия? — спрашивает мой кореш из банды, видимо, заметив мое оцепенение. — Если выиграю я, я становлюсь полноправным участником вашей банды. — А если Маль? Что однозначно будет так, — по территории раздаются смешки. — А если он, — новенькая прищуривается, наклоняет голову вправо. — То он сам выберет свой приз, — произносит томным голосом, акцентируясь на последнем сказанном слове. — Это... — Я согласен, — наконец, я отмираю и обрываю друга, не дав договорить. — Поехали. Своим призом я выберу ее. Она усмехается, даёт отмашку одному из своих «парней», и тот катит ее байк на стартовую линию. — Выручай, — нагло улыбаюсь, обхватив пальцами плечо друга. — Кожанку сегодня оставил. — Хочешь впечатлить красотку? Понимаю. Держи, — снимает с себя защитную куртку. — Ты ее сделаешь. Больше всего я ценю здоровый соревновательный азарт, мелькающий разделительными белыми лентами асфальт под колёсами и чистую, честную победу. Если я и хочу кого-то впечатлить, то исключительно самого себя, побив собственные рекорды. Доказывать что-либо кому-то мне совершенно не нужно. Прикатив мотоцикл к старту вслед за моей сегодняшней соперницей, слышу оповещающий свисток. Ещё пара минут. Предстартовая готовность. Рёв разогреваемых двигателей. Оседлав моего железного коня, бросаю взгляд на нее. Она — на меня, все также дерзко. Сигнал старта. Срываюсь с места, наслаждаясь прыснувшим в кровь бешеным адреналином. Я всегда гордился тем, как чувствовал под собой байк, как чувствовал дорогу под его колесами, как легко понимал, на каких поворотах и насколько нужно сбавить скорость, чтобы вновь выжать газ в погоне за первенством. Думаю, я был для этого рожден. Но я не сразу этому научился. Поначалу я, как и все, ошибался и лажал. Поставив себе четкую цель, делал все необходимое для ее достижения, и в конечном итоге стал побеждать, приходить первым. Мое превосходство стало заслуженным. И воспринимается теперь вполне естественно. Вот и сейчас, когда мимо проносятся чёрные стены тоннеля, разбавленные яркой и бесконечной от скорости полоской огней, я воспринимаю как должное то, что вырываюсь вперед. И при этом чувствую бесконечный восторг и азарт. Чувствую на себе сопротивление ветра, прорезая его, как острый нож режет тонкое полотно бумаги. На секунду задумываюсь, где же девушка, бросившая мне вызов. Быстро обернувшись, замечаю ее позади себя, отстающую метров на триста. Для гонок это много, у нее нет шансов. Пожалуй, выиграть ей может помочь только чудо. Мысленно прокрутив в голове, что я с ней сегодня сделаю, вижу впереди заветную полоску финиша, слышу гул толпы и понимаю, что что-то не так. Поворачиваю голову налево и вижу, как сумасшедшая девчонка выжимает газ на полную. К слову, наш тормозной путь финиша заканчивается бетонной стеной и она едва успевает затормозить, останавливаясь в развороте перед самой бетонкой. Падает на неё одним плечом, а другой рукой показывает мне средний палец. Охуеть. Естественно, компания зрителей, и я в том числе, взорвалась криками — кто брани, кто восторга. Она снимает шлем, глушит мотор. Я делаю то же самое. По правилам мы должны пожать друг другу руки, независимо от того, кто победил. — Амелия, — протягивает мне свою тоненькую ручку. — Мальбонте, — отвечаю, еще не до конца осознавая, что она меня сделала. Я проиграл девчонке. Первый раз в жизни. — Принимай в банду, красавчик. — Ты могла разбиться, ты в курсе? — Я всегда оцениваю риски, расслабься. — Ты хоть на секунду задумалась, что могла оставить свои мозги распластанными по стене? Какая оценка рисков? Ты просто сумасшедшая! Что я несу? Какое вообще право имею?! — Я знаю, — достает из кармана сигарету, закуривает. — Мы в этом похожи, не так ли? А я пялюсь на ее губы, выдыхающие дым, в форме такой манящей буквы «О». Как чертов маньяк. Хочу впиться в них, как изголодавшийся зверь. Происходит какая-то неведомая херня. — Я думаю, нам еще предстоит это узнать, принцесса. — Сам ты принцесса, — она звонко смеется и проходит чуть ближе. — Давно ты этим занимаешься? *** — Помнишь, как мы познакомились? — Такое разве забудешь? Ты сделала меня на глазах огромного количества людей. — Ну я не виновата, что ты так легко сдулся, — смеется все также звонко, как и в тот вечер. — Я не сдулся, тебе просто повезло. И еще ты чокнутая. — Ты такой же. Обнимаю Амелию крепко. До хруста костей. Она из-за своего роста макушкой мне до груди только дотягивается. Наклоняюсь, чтобы поцеловать такие манящие губы. — Мы два года вместе. Ты веришь вообще в это? — С трудом, ты мне сначала вообще не понравился, такой надменный хмырь, — чуть отстраняется от меня, смеясь. — Прекращай меня так сжимать, задушишь. А я смотрю на нее и не могу насмотреться. Как в первый раз. Мой взгляд на нее никогда не меняется. Влюбленный дурак. — Я люблю тебя. — И я тебя. Только твое имя не буду наносить на тело, ладно? А я нанес. Почти сразу после знакомства набил себе букву «А» на руку рядом с розой, посвященной маме. Две самые любимые женщины в одном месте — и в сердце, и на коже. — Конечно. Твое тело прекрасно без рисунков. Она целует меня в уголок губ и устраивается в моих объятиях, прижавшись спиной. Я кладу руки ей на плечи, глажу вверх-вниз, словно делая легкий массаж. — Красиво. Перед нами открывается действительно потрясающий вид — рассвет на склоне в лесном массиве, который стал для нас очень значимым — здесь у нас случился первый секс, был откровенный разговор про отношения и здесь же я первый признался Амелии в любви. Буквально через месяц. Ей же для этого понадобилось гораздо больше времени. — Как и всегда. — Помнишь, когда мы впервые были в Нью-Йорке, я показывала тебе место у Катскильских гор? Мы там тогда тоже рассвет встречали. — Помню. — Очень похожие местности, правда? Тихо, спокойно, безлюдно. А буквально час езды — и ты в городе с шумными улицами, билбордами и кишащими на каждом углу барами и ресторанами. Здесь кажется, что всего этого будто бы и нет. — Да. И там, и здесь просто хорошо, можно отдохнуть от забот и просто стоять наслаждаться покоем. И единением с природой. — Когда мы переедем в Нью-Йорк, будем часто ездить туда. Да даже на пикник. А может быть, купим домик неподалеку. Вся городская суета — точно не для меня. Я обхватываю ее за плечи, целуя в макушку, и соглашаюсь со всем, что она скажет. Хочет переехать в Нью-Йорк — переедем. Хочет жить в домике на берегу — да легко. Все для нее. Я не видел жизни без Амелии. В двадцать лет я встретил ту, которая стала любовью всей моей жизни и отчаянно верил, что так будет всегда. А, когда она стала лишь моим прошлым, я зарекся никогда больше не влюбляться. Потому что это чертовски больно. Из воспоминаний меня вырывает Аарон, нагло вломившийся в мой кабинет. — Мальбонте! Вот ты где! Чего трубку не берешь? Администратор мне сказал, ты у себя. Даже не реагирую, так и стою на месте, поглощенный мыслями сразу обо всем. Дела поганые. Что делать — ума не приложу. — Ты прикинь, девка одна заявляет мне тут, что беременная. А я же не дурак, предохраняюсь всегда. Но мало ли что, может накосячил где. Поехали вместе на УЗИ, а там оказалось, что нет ничего. Это она так привязать меня к себе захотела. До чего же коварные эти женщины. Я уже думал, поседею или облысею от таких-то новостей. В другой раз с удовольствием бы послушал увлекательные истории про многочисленных женщин закадычного друга, их беременности и прочее, но не сегодня. Аарон смотрит на стену, куда я уставился, потом на меня. — Гевара, что случилось-то? Отмираю, поворачиваюсь к нему, достаю из кармана сигареты. — Помнишь я рассказывал тебе про бабу, которая мне оставшуюся сумму давала на бар? — Ну, да. — А девушку мою, Вики, помнишь? — Как забыть такое сокровище. Пропускаю это мимо ушей, сил нет выяснять, с хера ли он так лестно о ней высказывается. — Так вот, Вики — дочь Ребекки. — Этой, что деньги дала? — Да. — Так. Только не говори, что ты мамку трахнул. — Дебил. Нет. — Фух. Что тогда? — Шантажирует меня. Условие поставила — либо я бросаю ее дочь, либо она жизни мне спокойной не даст, бар заберет, лицензий лишит. — Чудные дела. Точно женщины — коварные создания, я же сказал. — Наверное. — Эй, эй, друг, ты завязывай. На тебе лица нет. Может, напьемся? — Было бы неплохо. А что делать-то? Бар...это моя мечта. Отказаться от мечты? Не могу. Ситуация патовая. Пиздец полный, если простыми словами. Позади меня Аарон шарит по шкафам, находит бутылку коньяка, два бокала, ставит все на стол. Потом выходит из кабинета, откуда-то появляется шоколадка и нарезанный лимон. — Так, давай иди сюда. Реанимация подъехала. Выпиваю залпом, совсем не чувствуя вкуса. — Ну и что там еще? — Любит она меня. — Кто? Мать? — Вики. — А, тьфу ты. А ты что? Молчу. Аарон разливает, снова пьем. Мысли путаются, логической цепочки никакой. Друг наливает, а я пью, рассуждая вслух. Кто-то заглядывает в кабинет, но сразу уходит. Сколько проходит времени — в душе не ебу. — Ты понимаешь, мне хорошо с ней, до одури хорошо. Она прям по всем фронтам мне подходит. И внешне, и по характеру. И в постели. Бля, что она вытворяет в постели... Снова выпиваем. — А еще я пиздецки ее ревную. Даже к прошлому. Сука, как представлю, что ее кто-то до меня трогал, аж зубы сводит. Аарон застывает с бокалом в руке, я чокаюсь с ним, вливаю в себя янтарную жидкость. Слегка пошатываясь, иду за второй бутылкой. — Ну ты попал, брат. Я еще тогда это понял, когда твоя красотка с нами вышла знакомиться, ты чуть меня взглядом не убил. И заодно всех присутствующих. — Сам в шоке. Распечатываю новую бутылку, движения слегка заторможенные, но в голове ясно, как белый день. — Сука, как так-то, — бью кулаком по столу так, что бокалы подпрыгивают. — Вот и я говорю, все они суки. Наливай. До такой степени я загружен всем происходящим, даже не сразу доходит, что мы почти уговорили уже вторую бутылку. — Маль? — М? — Ты что-то решил? — Наверное. Надо ехать. — Куда ехать? — К Вики. — Куда хоть? Со стороны все это наверняка выглядит очень забавно, как два взрослых пьяных мужика общаются заплетающимися языками, допивая вторую бутылку коньяка. Слишком быстро нас развезло, без закуски особо. — Я готов, — смотрю на Аарона, тот стоит в куртке, надетой на одно плечо, к тому же наизнанку, достает из шкафа новую бутылку. — Сейчас запрягаем лошадей — и в путь, хоть по бездорожью, хоть на Аляску. Я с тобой, друг. *** У дома Вики отпускаю таксиста, заплатив по двойному тарифу, потому что по пути пришлось будить уснувшего Аарона и завозить его домой. Стучусь в дверь. Ключи-то у меня есть, но боюсь, в замочную скважину я в таком состоянии не попаду. Она открывает дверь, заспанная, в пижаме. Разбудил ее что ли? А который сейчас час вообще? — Ууу, как все хорошо-то у нас, — Вики жестом пропускает меня в дом, закрывая за мной дверь. — Что за повод? — Сколько у тебя было мужчин до меня? Так сразу в лоб. Не люблю ходить вокруг да около. Да и количество выпитого спиртного развязывает язык. Я не свожу с нее взгляда. Вики сглатывает, смотрит в упор, не понимая, шучу ли я и стоит ли отвечать. Но, видя, что я на полном серьезе стою и гипнотизирую ее — скрещивает руки, подперев неосознанно тем самым свою охуительную грудь. — А сколько у тебя было, Мальбонте? Сотня, две? — язвит. — Пришел он мне тут права качать. — Я задал вполне обычный вопрос. — Тогда я тоже. — Я мужик, для нас ебля мало что значит. Смеется, но как-то...нервно. — Хорошее оправдание обычной неразборчивости в половых связях, — морщится как будто с отвращением. — Так сколько? — Это так важно? — Ты же задал мне такой же вопрос. И да, это важно, — приподнимает подбородок. — Много, — вижу, как моментально меняется ее настроение, гладит себя по плечам. — Какая разница вообще? — Большая. Ты перетрахал огромное количество баб и смеешь еще заявляться ко мне со своей блядской ревностью? — Не ругайся. — Буду! — глаза мечут молнии, сама краснеет, ноздри раздуваются в ярости. — Тройнички еще наверное, групповухи? Не удивлюсь, если ты во всем участвовал, ты же еще тот кобель. Молчу. Реально участвовал. И в том, и в другом. Видимо, по моей физиономии и молчанию она все понимает. — Фу, какая мерзость, — разворачивается и только делает шаг, как я ее останавливаю, притягивая к себе, резко, сильно, как примагничиваю. — Отпусти меня. Перехватываю ее покрепче и склоняюсь к пылающему лицу. — Отпущу, как только ответишь на мой вопрос. — Двое! Ясно тебе? У меня было всего лишь двое! А теперь отпускай, иначе я закричу. — Кричи. Обожаю, когда ты кричишь, — хрипло шепчу и накидываюсь на Вики с поцелуем, сразу же сплетая наши языки. Прикусываю слегка нижнюю губу, тут же проведя по месту укуса языком. А Вики...обвивает мою шею, притягивая ближе и царапая ее ноготками. Ощутимо больно, но мне плевать, эта боль только сильнее возбуждает. Подхватываю ее за ногу и закидываю себе на бедро, упираясь возбужденным членом, слышу тихий стон и понимаю, что наше безумное желание обоюдно. Втягиваю носом столь обожаемый аромат, тот, которым, кажется, пропитан я сам, и мне окончательно сносит крышу. Сдвигаю нахрен никому не нужные пижамные шортики, расстегиваю ширинку и вхожу на всю длину, вырвав из ее груди тихий всхлип. Сильнее сжимаю бедра, врезаюсь жестче, один раз, второй, толчки очень глубокие, наполненность сводит с ума. Поднимаю Вики футболку, соски торчат, стискиваю один, перекатываю между пальцами, она стонет, закатывая глаза. Нащупываю клитор и массирую его, Вики разводит ноги шире, насаживается сама. Одно дыхание на двоих. Общее сумасшествие. На грани. — Маль... — Тш-ш-ш...я знаю... Вики сжимается, желая усилить ощущения, выгибается и стонет мне в шею. Я прижимаю ее к себе крепче, шумно выдыхаю и кончаю ей на живот, помечая собой. Вики стоит как кукла — красивая, обездвиженная, когда я eе вытираю. Влажные салфетки всегда лежат у нее в коридоре на тумбочке. А мы ведь даже никуда не ушли, страсть охватила прямо на пороге. После того, как убираю с неё свои следы, она поправляет пижаму. Приглаживает взъерошенные волосы и поднимает на меня взгляд. — Если ты думаешь, что я положу тебя рядом с собой, ты ошибаешься. Будешь спать на диване. Ты меня выбесил, — и направляется наверх, в свою спальню. — Тем более, сегодня на твоем месте спит Кир. Я становлюсь уязвимым. Привык жить в броне, отключать чувства. Привык быть хладнокровным. А с Вики моя броня дает трещину. С ней я становлюсь зависимым. Все вокруг это уже замечать стали. Мне это совершенно не нравится и не нужно. До появления в моей жизни Вики я не вел себя как псих. Мне было ровно. На все и на всех. — Ты что, правда не поднимешься? — слышу тонкий недовольный голосок со второго этажа. Усмехаюсь. Горько. Правда, ведьмочка. Сегодня это выше моих сил. — В душ схожу только. Выжидаю какое-то время, чтобы она уснула. Анализирую все то, что себе надумал. Убеждаю скорее сам себя, что так будет лучше. Для нас обоих. Буду мудаком до конца. В глазах многих именно им я и являюсь. Так для чего стараться быть лучше? Решаюсь все-таки подняться, хотя это решение дается мне с огромным трудом. Вики спит. У нее в ногах лежит лабрадор. Стараясь не шуметь, подхожу к ней, целую в лоб, невесомо касаясь нежной кожи. — Надеюсь, ты меня простишь, — и на цыпочках покидаю комнату, оставляя на тумбочке свой дубликат ключей.