Firebird Fledgling [Птенец жар-птицы]

На следующее утро Эмбер попрощалась с Синдер, и с Рейвен, правда, вырвав у Синдер обещание написать ей при первой же возможности. Утро выдалось ярким, но холодным, и Эмбер весело помахала им на прощание, когда они с лошадью направились вглубь атлантских лесов. После того как Рейвен и Синдер поели, девушка наконец-то смогла насладиться зимними фруктами, которые Эмбер привезла с собой, и она ими насладилась. Зимние фрукты, благодаря близости к геотермальным бассейнам, впитывали в себя всевозможные питательные вещества и соли, отчего внешние слои мякоти внутри разноцветных массивных плодов становились солеными. Но при этом мякоть переходила в липкую, невероятно кисло-сладкую середину, которая во многих отношениях вполне могла сойти за еду, и Эмбер дала и Синдер, и Рейвен по мешку этих огромных фруктов. Они закончили завтрак, Рейвен выпила чашку кофе и приложила кожуру зимнего фрукта к ране. Синдер не понимала, что именно она делает, но по стиснутым зубам и набухающей вене на шее Рейвен поняла, что процесс может быть только очень болезненным. После этого Рейвен и Синдер стали идти дальше, к побережью, к маленьким рыбацким деревушкам, из которых их могли доставить на Аргус, а оттуда - в сам Мистраль. Синдер была откровенно счастлива - конечно, Зимний фрукт был частью ее радости, но девушка чувствовала, что искренне пробует воздух, - и наслаждалась чувством свободы, которое пронизывало их двоих. Только Рейвен и она, только они вдвоем, только лес, деревья и окружающая их природа. Она даже не раз смеется, подбрасывая снег в воздух и наблюдая, как он падает вниз. Она так далеко от Атласа, что даже огни города уже не видны, и это ощущение так освобождает ее. Она так далеко от Стеклянного Единорога, что они не смогли бы найти ее, даже если бы захотели! Но... эта мысль заставляет задуматься о другом: почему Рейвен не поправила капитана, когда он поверил, что ее похитил Тириан? Почему она не сказала Айронвуду, что Рейвен забрала Синдер ради ее же безопасности? Желание спросить в конце концов приводит к долгому молчанию, в котором нет ни игры, ни танца, и это, должно быть, задевает бледнолицую Рейвен, потому что женщина в конце концов заговаривает. "В чем дело, маленькая змея?" Синдер замирает: она снова пыталась быть сдержанной, и ей не удалось быть сдержанной, не удалось сосредоточиться на чем-то другом, вместо этого она уставилась на Рейвен, как на ту, с которой они вчера сражались. Она тщательно подбирает слова и, наконец, сдается. "Почему... почему ты не рассказала Айронвуду обо мне?" Рейвен останавливается на снегу, переводит взгляд на маленькую девочку, а затем подзывает Синдер ближе к себе. Рейвен опускается на одно колено и осторожно проводит рукой по подбородку Синдер. "Законы Атласа неумолимы к сиротам и усыновленным. Мадам и ее потомки имеют доверенность на тебя до того дня, когда тебе исполнится 17 лет. Это значит, что они могут контролировать все стороны твоей жизни. Я не желаю такого развития событий, и Саммер не оставила бы тебя. Это, в сочетании с твоей сущностью и ужасными условиями жизни, заставило меня взять на себя смелость и вырвать тебя из их рук". Синдер смотрит, как Рейвен закрывает что-то в своих руках. Она чувствует податливую, мягкую природу шестеренок и холодный, твердый центр украшения. "Я взяла на себя смелость забрать это у твоих бывших братьев и сестер прямо перед тем, как мы отправились сражаться с Тирианом. Мы не могли найти тебя, но полагали, что ты не оставишь это, особенно на их попечении, добровольно. Саммер хотела, чтобы он был у тебя, и когда ты сбежала из отеля, мы оба предположили худшее". Синдер смотрит на украшение из перьев в своей руке и изо всех сил старается не заплакать. Красивые сине-черно-зеленые перья с твердым ограненным драгоценным камнем в центре - это первая вещь, которую она получила в качестве настоящего подарка, не являющегося едой. Она помнит, как Саммер сжала его в руках, помнит, как Саммер просто подавила ее протесты и сказала, чтобы она приняла его как подарок за свое освобождение. "Я рада, что и ради нее, и ради себя самой, мы можем вернуть его тебе. Держи его поближе, хорошо?" Синдер кивает головой, дрожа и задыхаясь, стараясь не заплакать. В конце концов, ей это не удается, так как эмоции, которые вызывает это маленькое украшение, преодолевают ее ментальные барьеры, и она начинает рыдать, уткнувшись в плечи Рейвен. Счастливая и печальная, облегченная и раздавленная, она рада, что у нее есть это маленькое украшение, и в то же время какая-то ее часть с полной уверенностью знает, что Саммер уже никогда не станет прежней. Рейвен неловко обнимает ее на мгновение, а затем пожилая женщина сама крепче обхватывает Синдер, прижимает к себе, легко поднимает ее на руки и продолжает их путь к побережью. Рейвен говорит тихо, возможно, она думала, что Синдер ее не услышит, но она услышала. "Все будет хорошо". Возможно, Рэйвен думает, что Синдер не услышит, как плачет пожилая женщина, возможно, она думает, что капли, падающие из ее глаз, она примет за снег, но когда Рэйвен плачет, Синдер чувствует себя ближе к ней в этот момент, чем до этого момента. Рейвен - суровая женщина, грубая, бескомпромиссная, но... в такие моменты Синдер чувствует себя желанной, чувствует, что мир не просто хочет ее заполучить. Она чувствует себя как дома, Рэйвен чувствует, что наконец-то может плакать рядом с Синдер. Что она наконец-то может выразить ту искреннюю, глубокую и болезненную потерю, которую она испытала от рук фавна-скорпиона Тириана. Тириан. Глаза Синдер затуманиваются, ее лицо темнеет над плечом Рейвен. Она чувствует, как ее губы оттопыриваются в оскале, а рыдания переходят в кипящую, бурлящую, мощную ярость, которая проникает сквозь нее и заставляет ее еще крепче сжимать Рейвен. Тириан. Это он во всем виноват, он сломал Саммер, он причинил боль Рейвен, и он чуть не забрал Синдер ради какой-то цели, о которой она даже не подозревала. Часть Синдер вздрогнула от осознания того, что если бы у нее была сила Рейвен... она смогла бы не допустить подобного впредь. Рейвен... Рейвен спасла ее вместе с Саммер. Рейвен солгала капитану Айронвуду и, более того, поклялась своей защитнице. Синдер не знала, почему она так хотела бросить вызов Айронвуду, даже с учетом того, что сказала Рейвен, это казалось ей слишком большим риском, и ей это не нравилось, но... если бы она могла уменьшить этот риск? Если бы она могла облегчить жизнь Рейвен, тогда... тогда мир принадлежал бы ей. Она могла бы уменьшить боль, через которую прошла Рейвен. Она могла бы довести дело до конца и обрести силу, но ведь это еще не все, верно? Рейвен говорила, что если человек могущественен, это еще не значит, что он силен... Что именно это значит? Синдер заговорила, ее голос дрожал от слез, гнева и страдания. "Ты сказала мне, что люди, обладающие силой, не являются сильными. Что ты имела в виду?" Ответ Рейвен сразу же сообщает Синдер несколько вещей. "Сила - это способность, сила - это моя способность рубить гримм, убивать всех, кто мне противостоит, и побеждать своих противников. Стойкость... это совсем другое". Ее голос силен, сложен и богат, она перестала плакать. Она отвечает на вопросы Синдер, неся ее вперед, и отвечает на любопытство девочки твердой, жесткой верой. "Стойкость - это способность жить для других, а не для себя. Жить ради тех, кто тебе дорог, жить, прежде всего, ради тех, ради кого ты должен жить. Таких, как твоя семья, твои друзья... и твои возлюбленные". Голос Рейвен затихает ближе к концу, и Синдер понимает, что Рейвен и Саммер не были... просто друзьями. Она не задумывалась об этом раньше, но Клов и Айрис говорили о таких вещах. Они всегда были уничижительны, всегда пренебрежительно относились к другим, и теперь девушка поняла, что у Рейвен и Саммер было что-то сродни тому, что было у ее родителей. Ее лицо окрасилось в яркий красный цвет, когда она поняла это, и румянец не исчезал, пока Рэйвен продолжала. "Именно Саммер научила меня разнице между ними. Именно Саммер, как ни странно, научила меня тому, что имеет наибольшее значение. Потому что, маленькая змейка, сила человека не в его способности разрушать. А в способности любить и смеяться. Саммер была полна смеха, и я хочу, чтобы ты была такой же, по крайней мере, рядом со своими друзьями". Синдер кивает. Она не совсем понимает это, да и как она может понять? У нее не было ни любви, ни смеха, как хотелось бы Рейвен, пока... пока Рейвен не появилась в ее жизни. Ее лицо покраснело, и она поняла, что смеялась и улыбалась не только в присутствии другого человека. Но этот человек видел и признал это. Синдер нельзя назвать девушкой, у которой в жизни было много событий. Но в этот момент, яростно краснея и неся на плечах Рейвен, она искренне, спокойно осознает, что редко была так счастлива, как с Рейвен. Достаточная ли это причина, чтобы продолжать следовать за ней? Синдер не уверена. Она не хочет доверять Рейвен, не хочет ставить себя в такое положение. Должна ли она поклясться себе, что убежит при первых признаках такого поведения, как у мадам? Она не знает, почему, когда она даже озвучивает эту мысль внутри себя, ее внутренности скручиваются в узлы. Красная дева солгала Айронвуду ради нее, солгала, чтобы защитить Синдер, чтобы спасти ее от ненавистной домашней жизни. Чтобы спасти ее от Айрис и Клов, которые могли бы унаследовать контроль над ней. Рейвен сделала это по какой-то причине, которая до сих пор не понятна Синдер, она решила поставить себя в уязвимое положение. Решила поставить себя в такое положение ради... чего? "Маленькая змейка... задай свой вопрос. Ты опять замолчала". Синдер вздрагивает на плечах Рейвен, ее ноги слегка переставляются, когда женщина смотрит на нее, эти красные глаза закатываются почти до затылка, чтобы встретиться с глазами Синдер, даже когда девушка, смутившись, ярко вспыхивает. "Почему...?" Проходит мгновение, и она замирает, ужас, который вызывает Рейвен, даже если она сейчас ведет себя хорошо, все еще проходит через Синдер, и ее мысли возвращаются к бою, к полной отрешенности на лице Рейвен. Она уже убивала, и Синдер поняла это с некоторым удивлением, когда женщина опустила ее на землю. Рейвен положила Синдер на землю осторожно, и все же рука Синдер слегка задела обнаженное запястье женщины, когда ее одежда сместилась, а ноги попали в грязь. То, что она почувствовала, привело Синдер в ужас. Рейвен болела, ее кожа была холодной и липкой, а под ней текла горячая кровь, которая была слишком горячей на фоне ее кожи, вены выглядели болезненно, темно-фиолетовые отростки на синем фоне. Ее глаза мгновенно расширились, когда Рейвен выхватила у нее запястье и быстро прикрыла его. Тон женщины был язвительным и холодным, но при этом она шипела. "Не стоит беспокоиться. Я в порядке". Но это было не так, и это становилось очевидным, когда Синдер медленно наблюдала за тем, как двигается ее импровизированная сиделка. Рейвен была глубоко больна, рана продолжала ее беспокоить, но разве охотницы не должны были заживать быстрее? Разве это не то, что дает им их аура? Быстрое и эффективное исцеление!? Разве не так действовали ценные подразделения ACE-OPS Атласа? Далеко за линией врага и с заданиями, которые обычные солдаты и не надеялись выполнить? Почему, черт возьми, это происходит? Это из-за яда? Разве аура не должна действовать на яд? "Со мной все будет в порядке. Просто его яд действует немного дольше, чем я ожидала". По тому, как плотно сжаты губы Рейвен и как она держится за бок, Синдер понимает, что она лжет. Она лжет Синдер, так же как лгала Айронвуду, пытаясь удержать девочку от паники, от того, чтобы она не потеряла рассудок и не привлекла Гримма. Синдер знала, что в принципе нельзя выделять одного человека среди тысяч. Но... такова была плотность населения, а здесь, в глуши? Единственными людьми были разведчики, которых держало коренное население Атласа, Эмбер и они сами. Гримм учуял бы их за много миль, почувствовал бы их с такого расстояния, что они даже не могли рассчитывать скрыть свое присутствие. "Что насчет..." Рейвен прервала девушку легким движением руки, зажавшей рот Синдер, и оттащила ее за ближайшую сосну. Синдер чувствует, как под ними дрожит земля, чувствует, как что-то приближается, и смотрит на Рейвен с широко раскрытыми глазами, в которых застыл ужас, и видит, как лицо женщины становится мрачным. Что-то приближается, что-то большое и неприятное, и Рэйвен не уверена, что сможет победить это, Рэйвен вообще не уверена, что сможет бороться с этим. "Маленькая змейка. На севере, к побережью, есть деревня. Ищи красные линии на снегу. Отправляйся туда по моему сигналу, и не расспрашивай меня здесь, девочка. Тебе нужно время". Синдер кивает, широко раскрыв глаза. Она чувствует, как в нутрии у нее все переворачивается, и это переворачивание заставляет ее вынести вперед ужасную правду. Правда. Рейвен считает, что может умереть здесь. Правда. Рейвен выигрывает ей время. Правда. Рэйвен жертвует собой ради нее. Так же, как Саммер пожертвовала собой ради Рэйвен. Истина. Саммер бы этого не одобрила. Синдер покачала головой, она не уверена, откуда она это знает, она просто знает. Это промелькнуло в ее голове, даже когда она выхватила свое полукопье, деревянная кромка которого была еще больше заточена. Еще более острым было это ощущение, когда оно подошло ближе. Шаги по земле, вибрация, отдающаяся в ногах Синдер, инстинкты, кричащие ей, что надо бежать. Она поворачивается, чтобы посмотреть на Рейвен, и видит, как глаза женщины загораются пурпурно-красным ярким огнем. Вытянув глаза наружу, словно крылья из чистого пламени, Рейвен активировала свою силу девы, и вокруг нее, казалось, приостановилась сама природа. Синдер следит за едва уловимыми движениями, за тем, как сами деревья наклоняются ближе к Рейвен, как она сосредотачивается, а затем, обернувшись к Синдер, кричит. "БЕГИ!". Рейвен с удовлетворением отмечает, что Синдер мгновенно бежит, и какая-то часть ее души дергается от ее милосердия, от ее готовности отдать свою жизнь за эту девушку. Она говорит себе, что ей просто нужно, чтобы Синдер была подальше от этого места, чтобы она ушла, чтобы она оказалась вне зоны взрыва ее катаклизмически мощной силы девы. Рэйвен взмыла в небо и, обернувшись вокруг сосны, встретила своего врага. Ее встретила тройка огромных мамонтов - гримм гнева. Рейвен ухмыльнулась, почувствовав, как лопнули пересохшие губы и на язык попало несколько капель горькой крови. Она мысленно выругалась: должно быть, яд успел распространиться гораздо дальше, чем она думала. Если яд уже циркулирует в крови в таком количестве, что отравляет ее кровоток, то ей понадобится еще припарка, и побыстрее. Жаль только, что эти гримм, скорее всего, вычислили присутствие ее подопечной по тому, что девушка поняла, насколько Рейвен больна. Старшую женщину это не волновало: в прошлом ей довелось пережить ранение в кишки и оторванную конечность. К счастью, на этот случай у них под рукой был настоящий целитель. Ее взгляд стал грозовым, она вспомнила самого сильного биокинетика, с которым когда-либо сталкивалась, девушку, от которой пахло хвоей и старыми историями. Она погибла во время катастрофы на горе Гленн. Гримм учуял нотку грусти, и Рейвен кивнула сама себе: так они будут следить за ней, а не за бегущими шагами Синдер. Ее маленькая змейка. Часть ее сознания понимает, что странно называть девочку "своей" после столь короткого времени, но девочка в некотором роде сыграла важную роль в бою, она была явно сильна и выжила насквозь. Она была сильной, и в ней так ярко проявилась та, кого Саммер отчаянно прятала под своей добротой и искренностью. Рэйвен выхватила клинок, в ней вспыхнула энергия, и она позволила буре пронестись сквозь нее - обычная аура делает человека в той или иной степени сверхчеловеком, и сама Рэйвен знала пределы своих возможностей. Но когда девы пели вместе с ней, когда сам дух весны струился в ее крови, это была сила и свобода, подобных которым не было. Женщина метнулась вперед, двигаясь с такой скоростью, что свинское подобие мозга в черепе мамонта за доли секунды успело понять, что происходит, пока Рэйвен танцевала вокруг него, паря в воздухе и позволяя своему клинку резать его шкуру как масло. Костяные пластины ломались, а плоть, истекающая кровью, распадалась с криками агонии и ярости. Мамонты, все ученики Гримма Гнева, ревели, и на мгновение Рейвен охватила эта звериная, первобытная, убийственная ярость, на мгновение она потакала ей, нанося удар клинком вниз и отсекая конечность мамонту, возглавляющему стаю. Теневая конечность быстро рассеялась в слабый дым, который стал окутывать поле боя. В ней бурлила ярость - та, от которой выпучивались глаза и накачивались мышцы, та, что пела в ямах Мистраля и на самосудах Атласа. Такая ярость, которую было совершенно неправильно ощущать в себе. Поэтому Рэйвен сосредоточилась и выкачала ее из организма, как только ее клинок поднялся по щелчку запястья. Мамонт, пытавшийся раздавить ее одним из своих бивней, был жестоко удивлен, когда на бивне появилась женщина. Рейвен открыла глаза и, бросившись вперед, впустила из себя ярость бури. Здесь не было ни бури, ни природной ярости, подавляющей ее спокойствие и заставляющей эмоции вырываться на поверхность, здесь была только она и песня давно умерших дев. Рэйвен пролетает мимо одного из мамонтов, ее клинок прочерчивает линию на его боку, она тяжело дышит, а огромное существо восстанавливает конечность и закрывает раны на боку, поворачиваясь к ней с чем-то близким к растущему уважению. Затем его маска треснула, и Рейвен скорчила гримасу, когда из клыков начали прорастать колючки. Черт. Альфа. Гримм эволюционировал с возрастом, это знал каждый охотник, и самыми опасными были альфы, но такие альфы в худшем случае были редкостью, а в лучшем - встречались крайне редко. Этот, должно быть, только что достиг своего порога. Рэйвен отклоняется в сторону, но ей не хватает скорости, чтобы уклониться от удара: два соотечественника альфы с новой силой заявляют о своем возвращении в бой, а в их глазах застыл жестокий, пытливый ум. Альфа сделал других гримм умнее. Но в каком смысле это зависело от эмоций альфы? Ужас делал их хитрее, Одержимость - лучше преследовать, но Гнев... Гнев делал их лучше мыслить в бою. Рейвен ненавидела альф Гнева. Ее форма раздробила сосну, пробив ее насквозь, но, даже приземлившись, она откатилась в сторону - тяжелый бивень мамонта вонзился в то место, где секунду назад лежало ее тело. Эта схватка стала намного, намного опаснее. Альфы Гнева были настолько же опасны, насколько опасен был зверь, из которого они образовались. Мамонты, и без того сильные гриммы, становились еще более смертоносными в стае, а уж во главе с альфой - тем более. Не зря стандартным решением проблемы с ними был пролет корабля класса крейсер флота Атласа. И не менее весомой причиной было то, что за ними следила команда из двенадцати или более охотниц и охотиков. Рэйвен зажмурилась, когда дерево, к которому она подкатилась, взорвалось, разлетевшись на куски коры и пропитанной соком древесины. Обломки облепили ее лицо, когда ее клинок парировал удар второго клыка, отсекая его часть, которая быстро начала трескаться и восстанавливаться. "Проклятый Кров. Чертово проявление". Рэйвен отпрыгнула назад и бросила короткий взгляд через плечо; тонкий изгиб губ показал, что Синдер бежит, словно за ней гонится стая адских псов. Губы быстро нахмурились, когда Рейвен заметила тени, преследующие Синдер, троих и малолетнего Беовульфа. Глаза опытной охотницы сузились, даже когда она подпрыгнула в воздух, чтобы примерно через три секунды понять, почему это было ужасной идеей. Альфа бросил в нее дерево. Рейвен не была атлезийским крейсером, покрытым броней толщиной в метр и мощными щитами. У нее не было пушек точечной защиты, способных разрушить такую штуку, поэтому вместо этого она сфокусировала свою ауру и шторм вперед, зарядив ауру электрическим разрядом, достаточно мощным, чтобы имитировать молнию. Но этого оказалось недостаточно. Даже когда аура Рэйвен ярко мерцала, поглощая удар, даже после того, как она выпустила вперед взрыв чистой молнии, даже после того, как он пробил часть ствола, женщина все равно приняла удар на себя. Рейвен врезалась спиной в дерево, к счастью, на этот раз она пробила кору и смогла достаточно хорошо держать себя в руках, чтобы вылететь на свободу, замедлить скорость и искать... Еще одно дерево, вырванное из земли и подброшенное в воздух. Это дерево было направлено туда, куда, по его мнению, она двигалась. К несчастью для альфы, Рейвен уже успела переместиться туда, и на этот раз ее клинок вовремя взметнулся вверх, и она разрубила дерево пополам ударом Омена, который на скорости отправил пылающее дерево к земле. Стиснув зубы, Рэйвен почувствовала, как в ней снова закипает ярость, и ей потребовались сознательные усилия, смешанные с бешеными рывками в воздухе, чтобы умерить этот кипящий гнев. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать ярость, и она получила еще один удар бивнями мамонта, когда снова нырнула под кроны деревьев, чтобы сразиться с ним в очередной раз. Она убьет их, она должна была это сделать. Синдер бежала, ее шаги набирали скорость, глаза находили места, которые не обрекали ее на неприятное падение и быструю смерть от рук преследующего ее Беовульфа. Она увидела их сразу же, как только вырвалась из-под прикрытия деревьев: трое, молодые, из уроков Рейвен об этих существах, их костяные шипы еще тупились у кончиков, а красный отблеск в глазах был скорее оранжевым, чем темно-малиновым, каким он мог бы быть, если бы они сильно постарели. Синдер пригнулась за камнем, доставая копье и вспоминая уроки Рейвен, которые та бормотала у костра последние несколько ночей. Беовульф охотился по запаху в непосредственной близости и с помощью тех же способностей к восприятию эмоций на большом расстоянии. Сильнее всего их притягивал сильный голод, который не обязательно был связан с жаждой пищи. Это может быть жажда чего угодно. Они ассоциировались с жадностью и питались обжорством своих убийц. Чем сильнее был голод убитого, тем сильнее становился беовульф, питаясь им. Они были территориальными и подчинялись сильнейшему в стае. В этой стае их было три, и один из них был крупнее... должно быть, он недавно питался. Эта мысль подтвердилась, когда ветер переменился и на Синдер, как автобус, обрушился резкий запах. Стая кормилась совсем, совсем недавно. Если верить ее предположениям, то в течение последнего дня. А это сулило катастрофу для деревни, на поиски которой ее послала Рейвен. Но. Эта эмоция дала ей ясность, она могла думать. Ее жажда власти, ее жадность привлекут их достаточно близко, это будет маяком для молодого, чтобы он смог добраться до нее. Это будет ее гибелью. Синдер сосредоточилась на своей жажде власти, на том, как бы ей хотелось обладать тем, что было у Рейвен, даже сейчас, когда раскаты грома и треск дерева сотрясали воздух за ее спиной на опушке леса. Как бы это было свободно, как бы сильно она хотела... Достаточно, когти обвились вокруг камня, и Синдер нанесла удар. Она притянула к себе проявление, притянула силу и вложила ее в острие копья. На этот раз ей нужен был не концентрированный объект, а тепло, и быстро. Копье выровнялось и вонзилось в теневую плоть беовульфа. Он закричал, а Синдер прыгнула вперед и побежала за ним. За ужасным воем она едва различила что-то еще. Высокий вой. Это было странно... почему...? Ее глаза расширились: мука на кухне, искра! Синдер бросилась вниз, поспешно закрывая уши руками. Громкий, пронзительный звук POP возвестил о детонации наконечника копья. Девушка обернулась, чтобы со звоном в ушах посмотреть на остатки трех беовульфов. Один из них дергался, половина его бока была разорвана и осталась в виде обнажившегося месива из теневой плоти и костей. Остальные просто перестали существовать. От них ничего не осталось. Синдер поняла, что тот, кто, казалось, выжил, начал рассеиваться на ветру. Она бросила взгляд на лес, и когда сделала шаг вперед, из живота ее вырвалась обжигающая, ослепляющая, яростная боль. Она упала, ее ноги мгновенно превратились в желе и выскочили из-под ног, пока она пыталась удержать содержимое желудка внутри себя. При слабом взгляде на запястья и кисти рук она увидела черные линии, извивающиеся по ее плоти, линии пылающей, жгучей агонии, от которой она вцепилась руками в снег. Она обожглась... как это возможно... От места взрыва копья шел пар. В этот момент Синдер понимает, почему Рейвен хочет, чтобы она никогда не использовала свое подобие. Она невосприимчива к жару, невосприимчива к генерации, но вряд ли она невосприимчива к перегретым воздушным потокам, пару и побочным эффектам. Стоило им соприкоснуться с ее кожей, как они тут же обжигали ее, потому что у нее не было ауры, чтобы защитить себя. Теперь все стало понятно, но было очень больно осознавать, что она в очередной раз потерпела неудачу из-за своей самонадеянности. Уверенность Синдер в своей силе, в том, что она никогда не причинит ей прямого вреда, стала ее гибелью. Линии, прочертившие ее руки, глубоко врезавшиеся в ее плоть, глубоко прожженные в коже, резали ее, как жаркое мясника. Она должна была идти дальше, должна была идти еще дальше, даже если деревня мертва, там может быть... нет, там должно быть лекарство. Она видела слабые клубы дыма, поднимающиеся сейчас в глубине лесов на севере, она чувствовала тепло, которое могла там найти. Поэтому Синдер поднялась на ноги, не обращая внимания на струйки крови, стекавшие по обожженным рукам, и побежала изо всех сил. Рэйвен резко вздрагивает, когда первый из мамонтов падает на землю. Нацелив Омен, она наносит последний удар, и мамонт коротко вздрагивает, когда Омен поджигает следы огненной пыли, оставшиеся на теневой, лоскутной плоти существа. Линии следов воспламеняются сразу, прожигая тысячи путей сквозь тварь, быстрее, чем она могла бы регенерировать даже рядом со своим альфой. Мамонт рухнул, превратившись в обгоревшие куски быстро иссушающейся плоти. Рейвен поморщилась от запаха и прыгнула вверх, выше следующего мамонта, когда он устремился к той слабой, открыто присутствующей поляне, на которую она заманила первого. Второй мамонт был поврежден, на его плоти остались следы ледяной и огненной пыли, которые она активировала слишком рано. Но это замедляло его, замедляло настолько, что, когда клыки снова настигли ее, Рейвен оскалилась и бросилась влево, позволяя силам девы петь вместе с ней, и поморщилась, чувствуя, как медленно, осторожно высасывается память. Она больше не помнила, каков на вкус хлебный пудинг Крова. Проклятье. Дева, исполнительница весны, воительница свежего дождя и нового роста, встала во весь рост и направила свое оружие на надвигающегося мамонта. На ее лице появилась маниакальная, дикая ухмылка, и она ринулась вперед. Клинок, выхваченный из ножен Омена, был яркого, виридианского зеленого цвета, и когда он вонзился в гримма, Рейвен сильно прикусила губу, почувствовав вкус крови. Клинок вырвался со звоном разбившегося стекла, и Рэйвен, тяжело дыша, повернулась, чтобы увидеть, как второй гримм быстро борется с натиском огромных розовых лоз, усыпанных шипами больше, чем ее голова. "Бедное тупое создание. Все еще слабое и жалкое, даже с помощью своего альфы". В голосе Рэйвен звучала лишь холодная, расчетливая злоба, когда ее клинок отсек голову мамонта от тела огненной пылью. Яркая вспышка пламени пронзила его, не давая даже подобию регенерации овладеть его быстро распадающимся трупом. Над деревьями раздался трубный рев альфы, и Рейвен пригнулась за одним из них, прижимая руку к ране, вновь открывшейся в боку. Она чувствовала, как тепло спускается к бедрам и глубже, окрашивая темную ткань нижнего белья в алый и черный цвета. Она подняла Омен и поняла, что сам клинок намного, намного тяжелее, чем он имел право быть. Массивное оружие не было тяжелым, кристаллы гравитационной пыли, рассекаясь и преломляясь, давно уменьшили его массу, и все же сейчас он казался таким же тяжелым, как в тот день, когда Саммер передала его ей, все эти годы назад в Биконе. Она улыбнулась этому воспоминанию, и улыбка эта стала еще шире, когда яростный рев альфы стал еще больше. Охотничьи гримм больше всего на свете ненавидели любое проявление позитива в бою. Поэтому Рейвен сосредоточилась на этом воспоминании, она помнила все, что было в тот день: и пятна копоти, и слабые ожоги на руках Саммер, и прекрасную форму ножен, и пыльные клинки, и блестящий взгляд ее возлюбленной, когда они с Таем смотрели на Рейвен с чем-то сродни гордости. Альфа набросился на ее дерево, и Рейвен посторонилась. Она не стала призывать силы Девы, она могла бы их использовать, но они грозили в своей песне разорвать еще большую часть ее сущности, и, судя по тому, как Эмбер говорила и смотрела, Рейвен содрогнулась при мысли о последствиях. Контроль был самым важным уроком в использовании сил девы, силы Рейвен проявлялись как песня, как хор всех предыдущих дев, поющих как единое целое. Ей стоило больших усилий не поддаться потоку этих голосов. Отпрыгнув в сторону, когда альфа-мамонт пронесся сквозь дерево, снова превратив кору в щепки, Рэйвен выхватила клинок и направила свою ауру в центр ледяной длины металла и пыли. Она почувствовала, как меч запульсировал, а затем нанесла им длинный, вызывающий удар по мамонту. Пыльное лезвие один раз завибрировало, а затем взорвалось, разлетевшись ледяными брызгами и осколками, оставив после себя лишь тонкий металлический стержень. На этот раз рев альфы был истошным и задыхающимся, лед впился в его плоть, погрузившись в колючие формы, такие злобные, что Рейвен чуть не вздрогнула, но вместо этого она вновь вскинула Омен и отклонилась в сторону, чтобы избежать слепого удара бивней мамонта, которые могли бы раздробить ее грудь в кровавую пасту. Омен щелкнул и зашипел, и Рэйвен почувствовала, как изменился вес: в рукоять впилось лезвие из темно-фиолетовой и черной пыли. Она пригнулась и крутанулась, бивни огромного Альфы просвистели над ее головой, когда она позволила своим рукам выхватить Омен, а затем, бросившись вперед, глубоко вонзила лезвие. Номинально, Альфа Гримм имел достаточно толстую костную пластину, чтобы полностью нейтрализовать острие клинка. Номинально то, что только что сделала Рейвен, было самоубийством. Если бы она была в Биконе, Саммер дала бы ей пощечину. Она была не в Биконе, не была самоубийцей и не использовала обычный клинок. Лезвие Омена, изготовленное на заказ из гравитационной пыли, рассекло костную броню, глубоко вонзилось в кишки альфы, а затем, со зловещим воем, лезвие начало казнь существа. Вот и все, что можно было сделать, скрываясь от шпионов Айронвуда. Рэйвен бросилась прочь, выставив вперед ноги и изо всех сил толкаясь, пока Омен отсоединял клинок и убирал его в ножны. Рейвен бежала, потому что знала, что будет дальше. Гравитационная пыль, манипуляции с плотностью и силой, удерживающей их на якоре, и самое опасное, если его не остановить. Она едва успела выбраться из-под деревьев, как вой достиг крещендо, а затем раздался звон разбитого стекла, и с последним, звериным криком мамонт умер. Рейвен едва успела броситься на снег, как в лесу на мгновение расцвело второе солнце. Времени едва хватило, чтобы заткнуть уши, едва хватило, чтобы врезаться всем телом на три фута в сугроб. Она надеется, что Синдер успела отойти достаточно далеко, иначе все это будет напрасно. Синдер чувствует, как волна давления сначала ударяет ее, заставляя закладывать уши, а затем волна палящего, обжигающего жара проносится над ней, выбивая ветер из легких. Девушка наполовину поворачивается в сторону леса, но все инстинкты кричат ей, чтобы она бросилась вниз. Синдер повинуется и лишь мельком видит второе солнце, расцветающее в лесах Атласа, прежде чем ее настигает огненная волна и она зарывается головой в снег. Она кричит, она знает, что кричит, но по мере того, как пламя омывает ее и прохладный воздух обдувает ее покрытую волдырями и ожогами кожу, она, шатаясь, поднимается на ноги и видит пятидесятифутовое пространство леса, совершенно опустошенное. В самом центре на кратчайшее мгновение мелькнула чистая тьма, а затем она исчезла, и Синдер увидела, что какая-то фигура выпрямляется и встает. Рейвен, поняла Синдер, и ее ноги тут же устремляются к другой женщине, она бежит и бежит, разрывая снежный покров вокруг себя, на скорости врываясь в бок женщины и тая в ее хватке. Она не знает, когда начала плакать и как Рэйвен обнимает ее крепко-крепко, но она счастлива, она чувствует облегчение и прилив сил от того, что выжила. Ведь Рейвен снова пережила то, что должно было ее убить. Багровая дева смотрит на Синдер с усталостью и заботой в равной степени, ее рука надежно лежит на плечах Синдер, притягивая ее к себе. Затем она заговорила, и ее слова пробрали Синдер до костей. "Нас преследует человек, который убил Саммер". В этот момент Синдер хочется запаниковать, она не понимает, почему он до сих пор не напал на них, и снова на ее вопросы отвечает Рейвен, ее тон тверд и мягок. "Он посылает за нами Гриммов, он решил заставить меня тратить мое самое мощное оружие, притупить мои когти, прежде чем он сомкнет их для убийства. Мы должны добраться до деревни". Она кивает в сторону клубов дыма вдалеке, и у Синдер не хватает духу сказать ей, что она почти уверена, что деревня захвачена и убита Гриммами. Вместо этого она крепко вцепилась в руку Рейвен и позволила той идти с ней. Она снова поворачивается к лесу, и Рейвен сухо усмехается. "Мощное оружие, но неэффективное и не заботящееся о союзниках. Оно просто разрывает на части все, во что вонзается". Она указывает жестом на массивный клинок, и Синдер видит, что механизмы на нем загрязнены, скручены и растянуты в форме, которая не может быть естественной. Сама Рэйвен предпочитает просто гримасничать. "Гравитационная пыль". Как будто это объясняет то, чему Синдер только что была свидетелем. Она бросает взгляд, ясно выражающий, что она чувствует, и подавляет болезненное выражение лица, когда добродушное хихиканье Рейвен быстро переходит в болезненный кашель, и женщина хватается за живот. Теперь она еще бледнее. Синдер нахмурилась, но Рейвен отвлекла ее, подхватив девочку на руки, посадив ее себе на плечи, и начала говорить об этом. "Гравитационная пыль нестабильна в кристаллическом виде. Если связать ее с металлом, то эта нестабильность может быть заключена в форму стазиса, как лед, что не позволит ей сделать то, что вы только что наблюдали. Но... как только эта связь нарушается, он начинает разрывать себя и все вокруг на части". Рейвен показывает на скрученные, вытянутые и растянутые механизмы рукояти клинка, и Синдер видит, как перекручиваются эти тонкие механизмы. Девушка достает из сумки свое копье, рукоять которого теперь представляет собой не более чем расколотое и обугленное дерево, даже когда Рейвен показывает на свое оружие. "Подобие, да?" Синдер кивает, а женщина переводит взгляд на травмы Рэйвен, которые проявляются в виде скрученных и разрезанных кусков ткани, наспех обвязанных вокруг глубоких синяков и, вероятно, раздробленных костей. Синдер вздрагивает от осознания того, что рука Рейвен болтается на одной стороне, а левая нога двигается скованно и медленнее, чем раньше. Она делает движение, чтобы пригнуться, пытаясь соскользнуть с плеч Рэйвен, но воительница снова фиксирует ее железной хваткой, прежде чем она заговорила. "Ты напоминаешь мне Саммер". Синдер вздрагивает, а Рейвен продолжает, не останавливаясь. "Ты спрашиваешь меня, почему я делаю все это ради тебя, почему я спасла тебя, почему взяла тебя с собой, почему сражалась с альфа-гримм ради тебя". Рейвен поднимает на нее глаза. "Потому что ты напоминаешь мне о Саммер, и ее последней просьбой было уберечь тебя. Уберечь тебя от беды". У Синдер не нашлось слов для таких слов. Но она все равно вздрагивает, когда тон Рейвен понижается, переходя на октавы опасности. "Я поклялась выполнять ее просьбы, а она была самым близким человеком для меня, не считая отца моего ребенка. Я победила - я не могу оставить другого". Синдер поднимает бровь, и Рейвен, словно почувствовав это, вздыхает. "Да. Я сделала что-то ужасное, я никогда себе этого не прощу". В голове Синдер возникает вопрос, и она толкает его вперед. А что, если она это сделала? Но девочка молчит, только слушает, как Рейвен продолжает рассказывать ей свои истории. Рассказывает о Рейвен и Саммер в их юности, о том, как девушка была робкой и настороженной, как ее пугала жажда крови, и как Рейвен, по ее собственным словам, была "колючей" и с ней было трудно ужиться. Как она чувствовала себя настолько оскорбленной присутствием робкой и слабой девушки, что решила довести ее до предела. И когда этот переломный момент наступил, Рейвен проиграла так жестоко, что об этом заговорил весь класс. Как ее рейтинг в боевом зачете класса в одночасье резко упал до 4-го места. Синдер даже не помнит, как она заснула в объятиях этой женщины, только то, что она заснула. ЗАМЕТКМ: Гримм гораздо, гораздо опаснее в этой обстановке, особенно в присутствии альфы~! В любом случае! Комментарии и лайки меня подпитывают, а следующая глава будет опубликована 17-го числа~! Доброго утра, дорогие читатели!