И имя ему - Сказитель

Где-то на зеленеющих просторах мира расположилось большое королевство - Инадзума. Государство это многие годы не знало горя и печалей, а люди, даже самые бедствующие, никогда не унывали и умели наслаждаться жизнью сполна. На лицах жителей сияли искренние улыбки, а мирное существование дарило ощущение умиротворения. Но пришло несчастье к их мудрой королеве. Могущественная колдунья, которую правительница посчитала простой шарлатанкой и не согласилась принять ее на службу при дворце, прокляла молодую государыню. Но это проклятье, страшное и опасное, передалось не госпоже, а ее ещё нерожденному дитя. Уже во чреве будущий наследный принц таил в себе темную силу, способную уничтожить мир и расколоть саму ткань мироздания. Тьма, нашедшая пристанище в теле ребенка, пугала народ уже тогда, стоило новости о проклятии разлететься по улочкам государства. Роды королеве дались тяжело - она едва не погибла от страшнейших разрывов! - но дитя в итоге смогло явиться миру. Миру злобному и уже тогда отвергшему будущего правителя королевства. Будучи совсем маленьким, наследный принц ещё мог найти тех, кто возлюбил его среди своего народа, но когда в возрасте трёх лет он по страшной случайности загубил жизни пяти придворных слуг на глазах у сотен людей, их не осталось. Больше в этом мире не было ни единого человека, способного испытывать к нему что-то помимо всепоглощающего страха и ненависти. Народ по прежнему счастлив и улыбчив, а солнце ярким светом заливает просторные улочки, вымощенные камнем. Но теперь к прежнему умиротворению прибавились невиданные прежде гости - страх и ненависть. Она сочится отовсюду, стоит королевской колеснице проехаться по площади. Или, что хуже, самому наследному принцу пройтись неспешным, полным надменности шагом. Единственное, что в нем красиво, так это его внешность. Он действительно чрезвычайно прекрасен и лицом, и телом. Про таких, как он, обычно говорят: «ни в сказке сказать, ни пером описать». Но не обманитесь его внеземной красотой, ведь принц, насколько красив, настолько же и беспощадно жесток. Он не испытает сочувствия пред бедняком, не поможет нуждающимся, не скажет слова доброго. Всё в нем источает чернь и яд, которым он делится с миром. Принц способен небрежным взмахом ладони или пышных ресниц отсечь головы сотням неугодных ему людей. И делает он это без веской на то причины - ему просто хочется. Хочется больше крови, больше страданий, больше боли и несправедливости. И каждый раз, стоит ему появиться на главной столичной площади, как народ, побросав все дела, в страхе застывает, склонив головы в поклоне. Они его боятся и ненавидят также, как измождённый бегом от смерти заяц боится голодного и разъярённого волка. Когда же Его Высочество, презрительно оглядев площадь, скрывается из виду в сопровождении четырех слуг, шепотки, гневные и испуганные, волной пробегают меж застывших каменными изваяниями людей. Кто-то его боится, кто-то - ненавидит, но большая часть предпочитает третий вариант - дуэт этих двух ставших единых чувств. А наследный принц, таящий смертельную тьму в себе, продолжает день изо дня сеять страх по всему королевству с едкой ухмылкой на губах. И имя ему - Сказитель. *** — «...И имя ему - Сказитель...» - с выдохом произносит паренёк в зелёном берете, съехавшем набок. - Сколько ни прочитываю эту легенду, всегда появляется ощущение, будто в первый раз вижу. Темные косички по бокам вздымаются, когда их обладатель падает на спину на залитой солнцем поляне. — И ты ей веришь? - светловолосый паренёк рядом, прочищающий меч, устало вздыхает. - Венти, тебе не кажется, что люди больше попусту выдумывают, дабы больше страху посеять? — Конечно верю! - Венти, резко сев, удивлённо округляет глаза, когда встречается со скептичным взором напротив. - Разве ты ни разу не слышал, как Его Высочество изничтожает людей? Ни разу не ощущал той... той зловещей ауры, исходящей от него по всем уголкам Инадзумы? — Нет... Венти, мы не живём в столице, нам не дано лицезреть эти россказни воочию. Наследный принц по близлежащим деревням и сёлам не гуляет, - блондин, в последний раз проведя куском ткани по блестящему лезвию, откладывает оружие с колен на расстеленный специально для меча тонкий шерстяной покров подле. — Ну ты, Кадзуха, и... дурак! Разве можно не верить в то, о чем тайно глаголит вся общественность? Это тебе не просто сказка для непослушных детей - это целая легенда, написанная пером истины! - глаза юноши изумрудного цвета вспыхивают огоньком воодушевления. Венти - лучший друг Кадзухи с рождения. Они были вместе, сколько помнят себя. Венти всегда был желанным гостем в доме Кадзухи и почти что частью его самого. Так сложилось, что в семилетнем возрасте Венти потерял обоих родителей, когда по королевству начала распространяться опасная хворь. Семья Каэдэхары приютила его и мать Кадзухи уже считает его вторым сыном, тогда как сам Венти не может воспринять новую матушку как матушку родную и никак не отделается от уважительного «тётушка», обращаясь к ней. Он, будучи самопровозглашенным местным бардом, любит распевать песни в тавернах и сочинять оды, восхваляя благородных рыцарей из легенд. Кадзуха же, в свою очередь лелеющий нежную любовь к поэзии, на пару с ним частенько сидит у берега озера, сочиняя стихи. Они вместе не разлей воды всегда, но сегодня Кадзухе придется покинуть родную деревушку. — Сегодня и узнаю, правда это или вымысел, - Кадзуха потягивается, разминая затёкшие руки. Взгляд его друга тут же мрачнеет, тускнеет, а голос понижается. — Ты... все ещё не отказался от этой идеи, верно? - он печально ухмыляется. - Я до последнего надеюсь, что ты отбросишь эту заведомо неудачную затею. Разве не понимаешь, что оно того не стоит? — Венти. Моя... Наша мама больна, а эликсир, способный вылечить ее, стоит столько, что нам и за всю жизнь не получить, работая здесь. Отца болезнь давно унесла, я не могу ещё и маму потерять... Это ведь хорошая возможность раз и навсегда вылечить матушку от хвори, - голос Кадзухи ломается, когда разговор сворачивает на больную тему. Его глаза, следуя примеру друга, наливаются мрачностью. - Может, ты и прав, и через несколько дней наследный принц просто убьёт меня за ненадобностью, но если я не попытаюсь поступить на службу, то буду винить себя в этом всю оставшуюся жизнь. Ты видел, сколько он платит? Двух месяцев будет достаточно, чтобы заработать и на лекарство, и на хорошую жизнь на пару лет вперёд. — Но это опасно! Ты же идёшь в пасть волка с повинной! Этот... этот тиран просто убьёт тебя! Не ходи! Я не хочу, не хочу, не хочу терять ещё и тебя!... - глаза Венти увлажняются, и он с дрожащим голосом приваливается Кадзухе к плечу. - И без того семьи лишился... Если ещё и ты умрешь - я точно с ума сойду. Мы ведь можем найти другой способ... Кадзуха притягивает друга к себе плотнее, поглаживая по плечам. — Ну-ну, не переживай. Откуда нам знать, настолько ли опасен принц? Может, вся эта легенда - действительно сказка? Но Кадзуха точно знает, что не сказка. Знает, но не хочет верить. Возможно, так его мозг защищается перед грядущим будущим. Где-то в глубине души он понимает, что Его Высочество наследный принц - опаснейшее существо, которое только видывал свет. Но ведь всему должно найтись рациональное объяснение... Наверняка он неспроста столь беспощаден. Здесь точно кроется что-то бо́льшее, чем врождённая жестокость... Природное чутьё подсказывает, что тут точно что-то есть. — Н-не сказка это, я точно знаю. В п-прошлом месяце, когда я р-ради поиска вдохновения на два дня из дому ушел, я смог забраться на т-тот в-высоченный холм. Оттуда столицу, как на ладони видно, - сквозь обуреваемые слезы и страх Венти говорит отрывисто. - И н-недалеко королевская к-карета проезжала. Вдалеке ее видел, метров пятьдесят. Но даже оттуда я я-явственно ощутил убийственную ауру принца. О-она тяжёлая, черная, могущественная. Смертельная. М-меня тогда обуял такой страх, что я тотчас же ринулся д-домой, - парень утыкается, как котенок, в ворот холщовой рубахи друга и ещё сильнее заливается слезами. - Он опасен. О-очень опасен, Кадзуха. Пожалуйста, не бросай меня... Кадзуха молчаливо поглаживает его по плечам и голове, успокаивая. Так в детстве всегда делала мама и это всегда неизменно помогало ему. В его груди поселяется смутная тревога и маленький червячок страха. Может, Венти прав? Может, у них есть иной выход, который они пока не нашли? Стоит ли поискать лучше? — Все будет хорошо, Венти. Я обещаю. Даю клятву на мизинчиках, - и, нашарив рукой, он сцепляет их мизинцы. Произносит по-детски бессмысленно: Клятву я даю И нарушить не смогу. А коли не сдержусь, Мизинца я лишусь. Венти на это отвечает смехом сквозь слезы в складках рубахи. Он по прежнему дрожит, но, кажется, чуть меньше. — Это, конечно, глупо, но теперь я чувствую уверенность, - Венти отстраняется и, взглянув заплаканный и очами в алые, как сам закат, глаза, негромко произносит: - Хорошо. Я тебе... верю. Наверное... Но всё ещё не хочу отпускать. Кадзуха мягко улыбается, поправляя зелёный берет на голове друга одной рукой, второй же стирая дорожки слез на щеках. — Тебе придется, а иначе Пурпурная ведьма заберёт тебя в свое логово и сварит из тебя зелье. — Ха-ха, хорошо. Но в ведьм из детских с-страшилок я не верю, - на лицо барда наконец возвращается прежнее выражение света и лучистости. - Думаю... Стоит пойти домой и попрощаться с тётушкой. Кадзуха проводит пятерней по лицу с напряжением. — Это самая сложная часть. Она же не верит, что я взаправду решил отправиться на службу под крылом Его Высочества... - Кадзуха поднимается с земли, отряхивает колени от прилипших соломинок и зачехляет оружие в ножны. - Надеюсь, что она не станет слишком сильно упорствовать... Венти лёгким зайцем вспрыгивает следом, словно гравитация ему нипочём. Он подбирает с земли потрепанную книгу со сборником легенд и воздушной походкой следует за другом. — Интересно, а для чего принцу понадобился личный рыцарь? Он ведь без особых усилий способен переломать кости любому высококлассному магу, и пальцем не поведя. Самый могущественный во всем мире вдруг нуждается в защите простого смертного? - Венти, рассуждая вслух, оглядывает кроны деревьев, сквозь которые лучи солнца ярким морем заливают лицо. — Да кто ж его знает. Может, это и не для защиты вовсе, а, например, для... - Кадзуха прикладывает пальцы к подбородку, глядя перед собой. Но закончить мысль не получается - ничего дельного и подходящего не приходит на ум. Что может понадобиться королевской крови, у которой и власть, и сила, и деньги водятся в избытке? — Вот и я о том же. Это ведь как-то подозрительно... Он ведь и ищет-то подходящих, а неугодных либо из замка выпинывает, либо... — убивает... - заканчивает Кадзуха, ёжась от резкого порыва ветра. Смерть в этом случае многократно возобладает. - Что ж, теперь я в полной мере осознаю, в какую ловушку иду. — Правда?! - глаза цвета драгоценного изумруда на мгновение вспыхивают надеждой, но неизменное выражение друга и последующее молчание забирают хорошее настроение с собой. - Да ладно... Ты не передумал? Может, всё-таки стоит... — Нет. Венти, мне девятнадцать, я имею право на собственные решения, - не терпящим возражений тоном отвечает Кадзуха, отодвигая кустовые ветви. За ним стоит их старенький, но до теплоты в груди родной дом. — Ну ничего... Может, сам от него сбежишь. Тебе, доброму и светлому, делать нечего в обители зла и крови. Как бы этот тиран не замарал твою чистоту. — Не преувеличивай. Свои принципы я строго закрепил в сознании ещё с десяти, так что никакое смертельное зло не изменит их, - Кадзуха взбирается по трёхступенчатому каменному крыльцу и отворяет деревянную дверь. В доме стоит приятный запах шалфея, который сразу ударяет в нос стрелой, пропитывая собой одежду и кожу. В последний раз он видит родной дом и матушку. И неизвестно, сколько времени он пробудет на службе: может, полгода, может, год, два, пять, а может, что вернётся через пару дней... ...или не вернётся вовсе. Эта мысль пролетает мимо, куда-то в сторону открытой двери. Незаметная, она вскапывает душу и сеет туда маленькое семя сомнения. — Сыночки! Дитятки мои! Вы уже вернулись с прогулки? - матушка выходит из тени за печкой, исхудавшая, ссутулившаяся, с нездоровым зеленоватым оттенком кожи. В руках она держит соломенного цвета жесткое полотенце. — Тётушка, здравствуй! - Венти светится изнутри своим природным свечением. — Матушка... Я сегодня отправляюсь, - с ходу бьёт Кадзуха. Венти косится на него за это неодобрительно. — Куда? - удивляется та, всплеснув руками. — На службу в королевский дворец, матушка, - Кадзуха склоняет голову, словно перед королевой. Для него мать - своя личная королева, дарящая тепло и любовь все эти годы. И если до этого некоторые сомнения и летали в голове пчелиным роем, то сейчас их не осталось вовсе. Лицо матери, покрытое старческими морщинами, вытягивается, мутноватого серого цвета глаза округляются, а сухая рука прикладывается ко рту. — К-как - в королевский дворец? К этому чудовищу? На службу? Как так-то, сыночек?... Защити тебя Бог, что ты такое говоришь? Кадзуха жалобно морщится. — Мам, это необходимо. Нам нужны деньги, иначе мы не сможем тебя вылечить... - Кадзуха ощущает, что вина, незримо тянущаяся за ним последние несколько часов, становится ярче. — Ежели ты там сгинешь, я же попросту без тебя тут не смогу, сыночек. Я стара совсем, сердце давно не девичье. Меня ж хворь сильнее прихватит, ежели ты уйдешь. Женщина начинает медленно оседать на пол, залитый косыми солнечными лучами через помутненное стекло. Венти стрелой бросается к ней, подхватывает под локоть и усаживает на ближайший стул. — А я говорил ему, тётушка, говорил! Но он ведь баран упёртый, слушать никого не желает! - вспыхивает Венти. — Кадзу, родненький мой, сдался тебе этот эликсир? Мне уж без недели пятьдесят, я и без этого скоро слягу в могилу. Не от хвори, так от старости окаянной. — Мама, не говори так! - Кадзуха подаётся вперёд. - Ты ещё много лет проживаешь, вот увидишь. Мне надо только денег подзаработать... — Тётушка, полно тебе. Ты же знаешь, что он ни в какую от этой идеи не отделается. Он ведь с детства такой - раз цель наметил, от нее не отцепится, - Венти помогает ей вновь, когда женщина спешит встать со стула. — Ну... Сыночек, ты только пиши хоть изредка, матушка твоя волноваться будет, - женщина, прихрамывая, подходит ближе и берет сына за руки. Его ладони - теплые и гладкие, ее - прохладные, сморщенные, старческие, не лишенные надлежащей сухости. Эта картина тисками сжимает сердце молодого юноши и он сильнее убеждается, что его затея не бессмысленна. — Обязательно, матушка, обязательно. Без писем никуда, - Кадзуха склоняется к ней и бережно обнимает. Женщина что-то неразборчиво шепчет одними губами - наверное, молитву - и секунд десять спустя отстраняется. — Пиши часто. Каждый день. Нет, дважды в день - утром и вечером, - Венти, как жидкое вещество, вешается и растекается на друге. - А ещё лучше писать трижды - утром, днём и вечером. Или сразу пять раз, - утром, перед... — Понял, я понял, Венти. Но ещё неизвестно, продержусь хоть день ли я. — Очень надеюсь, что нет, - недовольно бурчит Венти в мочку уха Кадзухи. — Я всё слышу. — Ирод... - тихо ругнувшись, Венти нехотя отстраняется. Кадзуха под нависшую тишину натягивает красный плащ, подаренный матушкой на четырнадцатилетние. На него она копила, как выяснилось, полгода. Тогда она ещё была здорова, а отец только начал хворать. Они всегда жили небогато, даже можно сказать бедно. Родители работали плотниками, а после начали заниматься изготовлением глиняной посуды. Доход был мал и нестабилен, но тогда у них хоть что-то было. А сейчас, после смерти отца и внезапной болезни матери, всё держится на Кадзухе и Венти, который время от времени помогает в кузнице и в домашних обязанностях соседям. Вагнер, кузнец, старается платить побольше, но исходя из своих скудных доходов выходит сумма на редкость малая. Этого хватает на небольшой запас продуктов. А хозяева домов и того меньше дают - разве что на хлеб да соль. Вот Кадзухе платили уже больше - он и кузнецом, и плотником, и конюхом, и стольником в таверне работал. В общем, мастер на все руки. Венти же такой ловкостью, усидчивостью и выносливостью не обладал, а потому и работал меньше. Кадзуха не замечает, как оказывается за порогом дома, под светом солнца. Руку протяни - и окажешься дома, в родном обиталище. — Ох, как тяжело-то отпускать тебя... - тихо причитает матушка, качая головой. — Всё хорошо будет, мам. Не волнуйся, я справлюсь. — Только бы этот монстр тебя не сгубил, сыночек. Надеюсь, что этот дьявол треклятый сгинет в аду. Устал наш народ от его злодеяний, ох как устал... Венти стоит рядом, облокотившись о дверной косяк. Его взгляд упёрся в каменную кладку стены, как в самое интересное зрелище на свете. И глаза его стеклянны, без эмоций. Но Кадзуха знает, что внутри у него творится целый ураган. — Мир не без справедливости. Всё будет хорошо, - Кадзуха делает шаг назад, шаг назад от семьи, от дома, от тепла и защиты. Смотреть тяжело на мать с трясущимися руками и дрожащей губой. — Матушку береги, Венти. Венти не отвечает, но Кадзуха все равно уходит - точно знает, что друг его услышал. Позади осталось все, что он любил и ради чего шел на верную смерть. А впереди - та самая смерть, переплетенная с нитью тусклой надежды крепко-накрепко. И Кадзуха уверен, что надежда в конце концов одолеет тьму.