Сокрытое во тьме тайги

      Дом старосты класса казался разочаровывающе скучным. Не было ничего особенно или вычурного, по крайней мере в коридоре и в том, что виднелось на его конце. Ромка предполагал, что Катькин дом должен быть наполнен змеями, что могло вполне объяснить характер девчонки, но, по всей видимости, она была здесь лишь одна. Хоть сейчас от её былого характера не осталось практически и следа. Лишь некоторые отголоски виднелись в зелёных глазах, которые поблёскивали каждый раз, когда мальчишки говорили какую-то глупость. Очевидно, Катя боролось с тем, что хотела излить на них, выругать и принизить.       – Располагайтесь, а я сейчас осмотрю дом и попытаюсь найти для вас хоть что-то, чтобы вот так не спали, – Лилия Павловна почти скрылась за углом, но остановилась, вспомнив о важном. – Антон, Рома, не забудьте позвонить родителям, иначе это сделаю я и уже сама расскажу о том, где разыскал вас милиционер. Катя объяснит вам, как да что.       – Малость у тебя серовато, Катюха, – Ромка сразу же разинул рот в улыбку, как только Лилия Павловна пропала из виду.       – А ты на что рассчитывал? – с надутыми щеками она стянула с себя кожанку и протянула парню назад, заставляя его повесить куртку на крючок самому. Тот немного посопротивлялся, но лишь устало выдохнул.       – Наверное, нам стоило бы обговорить случившееся и составить план дальнейших действий, – встрял Антон, пока эти двое не начали междоусобную распрь. Если так можно было высказаться о конфликте двух групп, предводителем одной из которой была гадюка, а другой – хорёк.       – Тогда пройдёмте в гостиную, – Катя подтолкнула Ромку за руку, чтобы тот помог ей добраться до нужной комнаты, но он даже и не ответил. Она потянула его за рукав, и вновь Рома и словом не обмолвился. Пятифанов о чём-то размышлял, не давая Кате с Антом ни единой догадки на своём лице. На нём не было и капли эмоций.       – Ром, ну правда! Не доставай ты Катю хоть сегодня.       – Орать-то зачем? – буркнул Ромка, поймав на себе суровый взгляд старосты. Катя, поджимая побагровевшие губы, пыталась высмотреть в парне хоть капельку стыда, но наткнулась только на привычную легкомысленность, которую все называли просто и лаконично. Тупостью. – А маманя у тебя не станет залазить туда? А то мы будем обсуждать то, что взрослым не стоит слушать вовсе, – промямлил Пятифанов.       – Нет, не думаю. Только родителям своим позвоните, тогда уж вряд ли у неё будут к вам вопросы. Ну и болтать громко не стоит, – Катя начала загибать пальцы. Ромка приподнял бровь и нервно стал отбивать ступнёй по половице, ожидая, что у Смирновой пальцев не хватит на все её перечисленные правила. – Последнее – это...       – Да поняли мы, поняли! – он обессиленно вскинул руки вверх.       – На мороз спать пойдёшь, если хоть что-то нарушишь! Понял ли это? – Катя нахмурила светлые бровки, образовывая довольно миленькую и маленькую ямочку между ними. Так она делать не любила. Мама твердила, что так морщины рано появится, поэтому Катя постоянно протирала это место после того, как в очередной раз ловила себя на повторении этого действия. – А теперь отведи меня в гостиную! – с приказным тоном Смирнова мотнула головой вверх, глядя на Пятифанова как бы свысока. Она даже протянула к нему покрасневшую от холода ладонь, словно Ромка должен был как принц подхватить её под локоть и великодушно провести до нужной комнаты. Но в реальности её ждал вовсе не принц, а мелкий хулиган без манер и сострадательного сердца, который на такой жест вскинул бровь и разинул рот, обнажая хищные клыки.       – Поползёшь, если нужно, – фыркнул он и поплёлся в конец коридора, где, как ему показалось, должна была быть гостиная.       – Ром! – притормозил его Антон, крепко ухватившись за воротник спортивной кофты. – Ну не ссорьтесь! Катя не специально! Она просто... пошутить хотела! – первое и глупое, но единственное, что пришло на ум Петрова, чтобы хоть как-то заставить друга передумать.       – Может тебе записаться в профсоюз наш местный, а? – но Ромку это лишь разозлило. – Будешь к бабушкам домой похаживать или к деткам? Сколько ты ещё собираешься защищать эту змеюку с оправданиями "она так много пережила!", – Пятифанов театрально закатил глаза, но затем вновь вернул свой студёный, пристальный взгляд на Антона. – Напомнить, как она тебе ложно призналась, а потом подставила с журнальчиком, как бы это ты решил в отличники заделаться? – из-зо рта Ромы словно вырылся рык обозлённого зверя. Петров в ужасе наблюдал как бились его зубы при каждом слове, словно жернова стальной машины. По спине пробежал холодный пот. Антон полагал, что делает ошибку, отворачиваясь от хищника, но ему хотелось взглянуть на лицо Кати в этот момент и не поймать в её глазах желание вступить в схватку с Пятифановым. Но вместо этого обычно сверкающие зелёные глаза были мрачные и блёклые, как болотная тина. Смирново стыдливо опустила голову и мяла в дрожащих руках растрёпанную косу. – Надоело мне это, – Ромка развернулся и неизвестно от чего, даже ему самому, ухватился за грудь, сжимая кофту в тугой узел.       – Ты на него не сердись, он у нас вспыльчивый, – неловко начал Антон, беспокоясь, что ещё немного, и Катя может расплакаться. Ему поначалу не верилось в то, что их староста могла быть такой ранимой не понарошку. Позади послышался резкий шелест ткани, а затем громкие и резкие шаги. Ромка развернулся и, размахивая локтями, косолапо потопал в их сторону. Антон уже хотел было ухватиться за него всем своим телом, чтобы тот и на шаг больше не подошёл к Кате, но хулиган остановился аккурат возле неё, продолжая угрюмо молчать.       – Да пошли уже, – сухо выдал он, кривя брови в непонятные фигуры. Антон остолбенел, раскрывая рот в удивлении, но это был не последний Ромкин выкрутас. Он в привычной ему манере испортил всё. – Петров всё равно тебя не донесёт, а торчать в коридоре я всю ночь тоже не собираюсь. Поэтому хватайся, – Ромка протянул свою руку Кате. Но та продолжала оценивать его взглядом, не понимая, когда он резко отдёрнется назад, стоит ей только поверить этому и наклониться в его сторону. Падать ей явно не хотелось, ещё и на раненные колени. Ромка даже не смотрел в её сторону, отвернувшись лицом в нутро коридора. Антон мимолётом заметил, что уши у товарища были почему-то краснющими, как у залитого помидора. Возможно, на него так повлиял холод, но даже у Кати, чья кожа была белее фарфора, они уже давно отошли. На лице Петрова появилась ухмылка от мысли, что даже хмурый Ромка может смущаться из-за своих поступков, что вовсе неудивительно для двенадцатилетнего мальчишки. Хотя речь идёт о малолетнем преступнике, стоящем на учёте.       – Ладно, Ром, а то мы и правду тут всю ночь стоять будем! – Антон постучал по плечу Пятифанова, заставляя того отдёрнуться от дальних мыслей, где парень, как оказывается, всё это время находился.       – Пошли уже, змеюка! – завопил он тут же, стоило ему понять, что Катя ещё не ухватилась за него. На его крик обратила внимания и Лилия Павловна, по крайней мере, им всем так показалось. Она вышла из-за угла с пуховым одеялом и старой на вид одеждой, лежащей на верхушке.       – Нашла одно только, – из её рта вышел усталый вздох. Петров подскочил и достаточно легко перетащил груз к себе на руки, освобождая их классную от тяжести. – Спасибо, Антон. Чего это вы в коридоре до сих пор? Проходите, – Лилия Павловна раскрыла перед его лицом деревянные и уже повидавшие ни одно громкое, тяжёлое и с толчком закрытие двери. В мутных стёклышках, вбитых в их каркас, можно было слегка разглядеть внутренности гостинной комнаты, но за огромным и по-старому пахнущим одеялом Антон не смог бы сделать этого и при сильном желании. Даже когда двери отворились, он ничего нового не увидел. Одеяло неприятно почёсывало нос. Послышался приказ учительницы положить его на пол, что Антон выполнил это с огромным удовольствием, освобождая своё лицо от белой пелены. Но щёкот в носу не прекратился и он тут же чихнул, приподнимая пыль, копившуюся невесть сколько на одеяле, которое, скорее всего, Лилия Павловна достала из огромного древесного сундука с большими замками. – Я чайник поставила на плиту, так что сделаю что-нибудь вам горячее, а то ведь простыть ещё недолго так, – учительница подошла к дивану и принялась потягивать его за тканевые ручки, высвобождая из низа спрятанную часть. У Антона даже йокнуло в сердце, ведь он спал на точно таком же, когда они жили в городе.       – Лилия Павловна, да оставьте вы. Мы сами разберёмся как-нибудь, – Ромка своевольно вошёл в комнату, оставив Катю стоять в одиночестве, державшись за дверной косяк. – Дочь ваша, думаю, подскажет, как да что, – Пятифанов пытался улыбаться, как то делали прилежные ученики, но на его лице читалась всё та же борзость.       – Ладно уж, – выдохнула она. – Катя, проинструктируй их. И да, держи вот. Старая, конечно, но на один раз и такая сгодится, – Лилия Павловна протянула Антону один из комплектов. В голове обитал вопрос, откуда учительница смогла раздобыть приемлемую одежду, но он так и остался на устах Петрова. Тёмная пижама, которая ещё и странно пахла. То ли сыростью, то ли морозом. Ромка тут же вырвал её из рук товарища, кидая чуть ли не лицо Антона другую. Светленькую, с заплатками в самых стыдных местах. Пятифанов фыркнул со смеху, глядя на негодующего Антона, которому оставалось лишь поджимать губу и упрямо смотреть на хитрого вора.       Лилия Павловна вышла из гостиной, и Катя ловком движением прикрыла за ней двери, чтобы то, что они обсуждали, не дошло до ушей матери. Ромка тут же устало повалился на ещё не заправленный диван и потянулся руками вверх, совсем как кот на своей территории. Антон же уныло рассматривал свою никудышную ночнушку, которая походила скорее на тряпки. Уловив пристальный взгляд зелёных глаз, он подскочил, откинув одежду в сторону и помог Кате добраться до ближайшего кресла. По её лицу было видно, с какими трудом и болью ей давался каждый шаг. Но Ромка продолжал лениво наблюдать за ними, ни сколько не заботясь о том, что он мог бы без проблем донести Смирнову до нужного места и усадить, чтобы у той ещё сильнее не открывались раны. Пятифанов фыркнул себе под нос и отвернулся в другую сторону.       – Может попросить у твоей мамы водород? А то в участке как-то слабенько тебя подлатали... – Антон встал на колено около Катиных ног и стал внимательно рассматривать пластыри, которые им дал Тихонов. Те уже слегка испачкались и отклеивались от колен. Щёки Смирновой поалели от того, как непривычно для неё Антон сейчас вёл себя. В обычные дни он был с ней груб, хоть это и адекватное отношение к той, кто распускал про него неприятные сплетни. Пальцы вжались в сидушку кресла, как и боковые зубы в нижнюю губу.       – Я звонить пошёл, – Ромка подскочил с дивана и поплёся в коридор, но и двери не успел открыть, как его остановил несколько строгий голос Смирновой.       – Погоди! – Катя опёрлась на подлокотник, пытаясь самостоятельно встать на ноги. – Ты же не знаешь, где у нас телефон... – пискнула она, когда в коленях запульсировала очередная волна боли. До слёз неприятная и острая.       – Видал я, – Пятифанов положил руку на ключицу старосты и подтолкнул девчонку назад, сравнивая к земле все её усилия подняться без посторонней помощи. – Я быстренько метнусь и назад, – но Ромка встал на месте, нервно ёрзая руками в карманах кофты. Он явно оценивал, насколько хочет послушаться словам змеюки класса. Катя не поняла, смогла ли она вызвать в сердце хулигана хотя бы малейшую совесть, но Ромка протянул к ней руку и лёгким жестом, ничуть не напрягаясь, поднял старосту на ноги. – Пошли, пока не передумал, – как-то странно проговорил он, что заметила не только Катя. Антон с непониманием разглядывал своего друга, словно это был и не он вовсе. И только Петрову захотелось предложить свою кандидатуру в их прогулке до другого конца коридора, как Пятифанов повернулся к нему и отчеканил. – Останешься здесь. Пока диван раскладывай, – указал он пальцем, как то делают обычно собакам.       Антон помрачнел от такого жеста, но перечить не стал. Казалось, что Ромке необходимо, чтобы он сидел в этой комнате, а они с Катей в одиночку пошли туда, где их не услышат. В мыслях Петрова промелькнуло даже извинение перед старостой за недавнее поведение, хоть это и слабо представлялось из уст Ромки, который не смог даже Полину остановить, когда та нарекла их клоунами. Это пришлось делать Антону. Неужели ему настолько было сложно и стыдно сказать простое "прости" и поговорить по душам? Но Петров не понимал, что творилось на душе задиристого Пятифанова. Он мог рвать металл в клочья, в чём Антон не сомневался, но извиниться перед девочкой не в силах. Может, тогда помешал как раз Петров? И потому его оставили в этой комнате, чтобы Ромка, пусть и в своей привычной манере, но хоть как-то оправдался перед Катей? И Антон посмеялся от своих же мыслей. В каких бы то ни было фантазиях, Ромка навсегда останется Ромкой.       В коридоре Катя указала на телефон, приставленный к стене и прижатый книгами, чтобы пластиковый каркас не развалился и на ружу не вывалились внутренности аппарата. Ромка про себя заметил, что ещё чуть-чуть, и это действительно произойдёт, какие бы пристройки не устанавливала Лилия Павловна. Да и трубка сама по себе держалась из последних сил, чтобы не рухнуть. В этом случае даже спиральный кабель никак бы не помог, а лишь протянулся вниз, доставая ровно до земли. Пятифанов стал прокручивать диск и понял, что некоторые цифры были вовсе стёрты. То и понятно. Ромка прекрасно знал, что в их доме давно не было мужчины. С тех пор, как отца Кати не стало, они с матерью уживались вдвоём.       – Не берут, – сказал Ромка, ни сколько не удивившись. – Спят пади, хотя может их и вовсе дома нет, – Пятифанов начал почёсывать шею от неловкого молчания. Ему незачем было оправдываться, но было неприятно от мысли, что Катька могла надумать привычнее ей извращённые картины, которые позже образуются в сплетни.       – А если они искать тебя пошли? – взволновалась Катя. Всё-таки именно из-за неё Ромка остался у неё в гостях, а не пошёл к себе. – Может ещё раз попробуешь?       – Да куда там! Один раз не взяли, – так уже всё. Не надейся, – как-то сипло проплёл он, накручивая на палец спираль. – Я это... – неуклюже начал Рома, привлекая к себе внимание Смирновой. – Ненароком наорал, поняла хоть?       – Да... – всё, что смогла выудить из себя Катя, поразившись услышанному.       – Я знаю, что ты в жопе той ещё побывала, но я вспылил, признаю! Просто Бяша пропал, всё это разом окотило, – шнур намотался до предела, и Ромка откинул его в сторону. Катя слегка дёрнулась от резкого жеста Пятифанова. Он наконец повернулся в её сторону и заметил, с каким вытянутым выражением Смирнова смотрела на него. Ромка тут же ударил себя по лицу, от чего то стало моментально красным.       – Дурак что ли?.. – обомлела Катя.       – Сама дура! – крикнул пунцовый Пятифанов. Смирнова даже фыркнула, понимая, что этим ударом он пытался скрыть своё смущение в тёмной комнате, но лишь сильнее себя выдал. – Ты тоже виновата, поэтому извиняйся-ка! – процедил Ромка, скаля зубы.       – Да с какой стати?! – Катя не отступила и приняла вызов, вцепившись в зрительной схватке с Ромкой. Казалось, что между ними ещё мгновение и пробежит искра. Но не та, что бывает в девичьих романах, а натуральная молниеносная, поднимающая всё помещение в воздух, стоит ей взорваться. Но их двоих окотило холодной водой. Из конца коридора послышался голос Лилии Павловны. Кате почему-то стало так стыдно и неприятно от того, что она могла быть пойманной в одной компании с главных балбесом школы при классной руководительнице и матери. Кажется и Ромка почувствовал это напряжение и скрылся из виду, когда учительница наконец-то вышла на слабый свет мигающей настенной лампы. Он мог сгинуть лишь в одно место, и Катю распирал гнев от того, что Пятифанов, пусть и ненароком, но сунулся в её комнату. Ей тут же стало нелепо от происходящего. Словно их поймали за распитием алкоголя, а не разговором, который был вполне обычным для сложившейся ситуации. Тем более, что парни были обязаны позвонить по домам, что один из них и выполнял мгновение назад.       – Ты с кем говорила? – огляделась Лилия Павловна.       – С Ро... Пятифановым... – смутилась Катя, вновь принявшись мять косу. – Он в уборную... пошёл... – добавила она, увидев вопрос в глазах матери об отсутствии Ромки рядом с телефонной трубкой. Ей хотелось зарыться лицом в подушку и зарыдать от всей абсурдности ситуации.       – Он позвонил домой? – по голосу матери Катя поняла, что разговор она хотела окончить как можно скорее, потому ответила довольно пресно.       – Да... – Смирнова не соврала, но и не сказала правду. То ли в защиту Пятифанова, то ли свою собственную. Лилия Павловна продолжала настырно разглядывать дочь, заставляя её ожидать с тряской в коленях.       – Сколько мне тебе говорить, чтобы ты не ходила в лес? Особенно сейчас! Екатерина! – вонзила она в сердце Кати суровую молнию материнской строгости. – И не смей мне перечить! – Лилия Павловна пригрозила пальцем, заметив, что Катя уже хотела что-то сказать. А ей было стыдно. Что всё это прекрасно слышал он... – Доводишь мать, да? Можно, значит? Хоть представляешь, как я извилась, пока обзванивала весь посёлок?! – этот придавливающий к полу рёв, пожалуй, слышал даже Антон.       – Прости, – выдала Катя тихо-тихо, боясь настроить мать против себя.       – Что мне твои "прости"? – Лилия Павловна вскинула руки и затем сложила их на груди, продолжая грозно разглядывать уже съёжившуюся дочь. – Другие дети вон, не вернулись! Ты знаешь, как я вся извелась? – Кате казалось, что она проходится несколько раз по одному и тому же кругу, но вставать на его пути у неё не было никакого права.       Именно она ушла в лес. Нет, сбежала, стоило ей увидеть, как Антон мило шушукался с Полиной, а та невинно улыбалась ему в ответ. В то время как её он проклинал и правильно делал. "Лучше бы сгинула там", – внутренне просипела Катя, никак не подавая виду, что душа её рыдает. Лишь глаза покраснели, но при освещении коридора это, к счастью, нельзя было разглядеть. Лилия Павловна казалась крайне измотанной, и Кате было жаль маму. Она поступила как дурочка и эгоистка. Виновата во всём. Лишь недавно Катя была в объятиях рыдающей матери, а теперь под её гнётом строгих и разъедающих глаз. Ей казалось, что её тело было так мало по сравнению с высокой материнской фигурой. В страхе Катя продолжала мотать головой, всеми силами стараясь не выдать всхлип. Но стоило ей лишь осечься и замедлить на очередной вопрос, как Лилия Павловна захотела ухватиться за волосы дочери. Ей было не под силу контролировать свои эмоции, было лишь желание слегка проучить непослушную девчонку, но Катя резко, с громким писком отдёрнулась от матери, с животным страхом заглядывая ей в глаза. Она дрожащими руками прижимала косу к себе, словно то была не её мать, а то чудовище, затолкавшее в гараж.       – П-Прости, мне очень-очень жаль... – почти не открывая рта прошептала Катя. Она прикусывала губу чуть ли не до крови. Что угодно, только бы не зареветь.       – Милая, я... – Лилия Павловна прикрыла лицо ладонью, отводя взгляд в сторону.       Катя не смотрела на мать, в её глазах стояла тьма, а в ушах учащённо отбивалось сердце. И она не поняла, когда осталась в коридоре совсем одна.       Не хотелось признаваться, только рвать на голове волосы в истеричном плаче. Её должны наказать, так правильно. Но вместо этого Кате было подарено одиночество в поглощающей темноте. Изредка поблёскивал свет сломанной лампы, раскрывая на Катином лице всё больше боли и текущих слёз вперемешку с кровью от прикушенной до предела губы. Переступая с ноги на ногу, как только-только научившийся ходить ребёнок, она дрожащие пальцами вцепилась в ручку двери и зашла внутрь. Не сказав и слова, Катя опёрлась макушкой назад, тут же скатившись вниз на пол. В тишине раздавались лишь всхлипы и её прерывистые вздохи.       Рома и слово вставить боялся. Ему казалось, что Катя забыла про его существование и попросту вбежала в свою комнату, чтобы расплакаться без посторонних глаз, поэтому сталось стыдно от увиденного и услышанного ещё в коридоре. Того, что он не должен был видеть, но неожиданно для него Смирнова с ним заговорила.       – Я ужасный человек, да? – проревела она, поджимая больные колени к себе. Только эта боль возвращала к реальности и делала наименьшее среди всего того, что рвало её душу прямо сейчас. Рома молчал, не зная, что в этой ситуации стоит говорить. Он не мастер подбирать слова. Пятифанов продолжал смотреть в темноту, в сторону Катьки. – Не стоило идти меня спасать! Бяша бы остался в безопасности! – прокричала она, заставив Ромку дёрнуться. – Я полная дура и неудачница! А теперь и вас за собой тяну! – руки хаотично вытирали капающие обжигающие слёзы, но те продолжали литься по алым щекам, спускаясь к подбородку и падая на колени. – Хочу исчезнуть... – и комната погрязла в немой, холодной тишине. Катя шмыгнула носом, и Рома почувствовал на себе её взгляд. В этот момент исчезнуть хотелось не только ей. – Чего молчишь, Пятифан? – с мокрым от слёз смешком проронила Смирнова. – Я думала, что ты начнёшь кричать.       – Тебе так нравится людей доводить? – Ромка вскинул брови.       – Почему-то сейчас хочется, чтобы меня ненавидел весь мир, – в Катиных словах не было и капли сарказма, но звучали они именно так.       – Походу тебе эт хочется не только сейчас, – выдохнул Пятифанов, опираясь на ту же дверь, что и Смирнова.       – Наверное, – усмехнулась она, продолжая вытирать льющиеся без остановки слёзы. – Ведь всё-таки я намеренно доводила Антона...       – Чего это ты про него заладила? – на этот вопрос Катя вновь прикусила губу.       – Мы с тобой схожи в проявлении эмоций, только вот я не такая честная сама с собой. Да и с окружающими, – хотелось продолжать судорожно и до тряски реветь, но, казалось, что слёзы уже закончились. В глазах чувствовалась острая сухость, пусть те и были всё ещё мокрыми. – Не заслуживаю я и капли того, на что так надеялась... Думала, что если выживу благодаря какому-нибудь чуду, то не буду врать. Хотя бы ему... – Катя беспомощно уткнулась лицом в колени.       – Пережди-ка, – Ромка разинул рот. – Ты чего это?! В Тоху втюрилась?! – обомлел он, ухватившись за её плечо и тряся в ожидании ответа.       – А что в этом такого? – возмутилась Катя.       – Змеи могут любить?! – в не подставном удивлении Ромка отпрянул от Кати и с ужасом на лице заорал во всём горло. Смирнова недовольно фыркнула в его сторону, а затем ухватилась за нос, потянув на себя.       – Ай-ай! АЙ! – Ромка вцепился в старосту и с огромным усилием оттащил от себя цепкую, как наручники, руку. – Какая же ты... – продолжил он, протирая красный нос.       – Какая есть! – буркнула она, отворачиваясь от Пятифанова.       – Нет... – Рома стиснул зубы и улыбнулся, как то делают палачи перед казнью. – Я, в отличие от тебя, более удачливый. Полина разрешила проводить её до дома сегодня, прикинь? – засиял он, покачиваясь из сторону в сторону. – Я уж думал, что она меня возненавидит после того цирка, что мы с Тохой устроили, но он всё уладил. Хороший он всё-таки парень! Если бы не он, точно бы торчал у Полинки в чёрном списке, – улыбка не сходила с лица Ромы, что заразило Катю. Уголки её рта слегка приподнялись в какую-то непонятную гримасу радости за чьё-то чужое счастье. Но в сердце продолжало болеть. – Если не будешь такой змеюкой, то Тошик, глядишь, и поймёт тебя, – посмеялся он, подталкивая Катю локтём.       – Не знаю... – Катя отвела взгляд с невозможно радостного Ромы, устремив глаза в темноту комнаты. – Я уже признавалась ему, пусть и понарошку. Не думаю, что второй раз поверит.       – Он у нас каланча торможенная, о чём это ты? – на эти слова Катя рассмеялась, прикрывая рот, чтобы их никто не услышал. Особенно Антон. – Хотя мне всё равно кажется, что ты гонишь сейчас.       – Как хочешь, – Смирнова последний раз провела рукой по лицу, скорее из желания спрятаться, нежели протереть слёзы, которые уже давно перестали течь.       – Ладно, – Рома шлёпнул себя по коленке и одним скачком поднялся на ноги, протягивая старосте руку. – Пошли, а то, пади, Тоха подумал, что мы в коридоре потерялись.       – Да-да-да... – стоило Кате прикоснуться к его ладони, как она замерла. – Ты... – прошептала она. – Уверен, что у тебя всё хорошо с Полиной? – Ромка даже осёкся, но продолжал смотреть на Катю без злости.       – А что? Ничего хренового нет, значит, всё зашибись. Не думаешь? – широко улыбнулся он, и Катя ответила тем же. Ромкин позитив в каком-то смысле заряжал. Пятифанов не сдавался и продолжал нелепо, но всё же искренне добиваться распоряжения самой прилежной девочки школы. За ней бегал не только он, но ему было всё равно. Какая разница, сколько у тебя конкурентов, когда ты всё равно должен быть первым для этого человека? Катя так не могла. У неё болела душа от того, что Антон может разговаривать ещё с кем-то, проводить время и влюбляться. Хотя Ромка в какой-то степени ничем от неё не отличался. Они оба ревновали, но у Смирновой не было сил, чтобы признаться в этом даже самой себе.       – Пожалуй, – она ухватилась за ладонь, и Ромка поднял её. Хотелось уже поскорее забыться и отвлечься, но им предстояло столкнуться с пропажей детей и маньяком. Это явно не то, что должно успокаивать от слишком проблемных школьных романов.       Медленным темпом они приближались к гостиной, и Катя заметила, что там не горел свет. Антон был тем, кто больше всех настаивал на обсуждении дальнейших планов, и странно, что он лёг так рано. Тем более, что ему следовало ещё позвонить родителям домой. Рома настороженно открыл дверь и обомлел. Кате оставалось лишь смотреть на вытянувшееся лицо Пятифанова, пока зимний ветер сам не открыл дверь полностью, раскрыв перед ними пугающую и загадочную картину. Створки окна бились об края и казалось, что могут в любой момент разбиться от усиливающейся вьюги, загоняющей с каждым воем снег в комнату. Шторы бились и поднимались, пытаясь оторваться от карниза и скрыться во тьме тайги. И в центре студёного хаоса сидел с бледным, как его играющие с ветром волосы, лицом Антон. Глаза судорожно бегали по сторонам и даже не остановились на вошедших Катю и Рому.       Казалось, что зверь ворвался через окно, разбросал все вещи по сторонам, а затем затаился там, откуда и пришёл, оставив испуганного мальчишку сидеть со страхом в глазах. У Ромы то открывался, то закрывался рот. Он явно пытался найти хоть одно подходящее слово, но так ничего и не произнёс. Катя же в ужасе осматривала весь беспорядок, но взгляд то и дело останавливался на Антоне. Тот тихо бормотал под нос, как поняла она, старую детскую считалочку.