…Где из крови прорастают розы…

За окном на солнце ярко зеленела листва могучих деревьев, переливающаяся на свету из-за легкого ветерка. За стеклом автомобиля вдали мелькали деревенские дома; на большом поле, усеянном пшеницей, бродили немногочисленные люди. Начало лета радовало своей благоприятной погодой и теплом. Егор, ведущий машину, свернул на проселочную дорогу, у которой значился указатель «Малиновка, 3,4 км». — Подъезжаем, — оповестил он. — О жилье можете не беспокоиться. Вам согласились дать приют. Разве что я не говорил о ваших терках, так что ведите себя прилично. — Терках? — переспросила Серафима, сидя сзади. — У нас все в порядке. — И именно поэтому вместо того, чтоб как обычно мешать мне вести машину своими разговорами, вы оба промолчали все три часа? Не смешите. Тимофей продолжал оживленно смотреть в окно. В деревне он не был ни разу. А Клыково, отстроенное после войны, больше походило на самый настоящий городок.  — А на сколько мы здесь? — поинтересовался он. — Месяц. До конца июня. В первую очередь займетесь нашим безумцем, а уже потом будете выяснять свои отношения. Тимофей отвел взгляд от пейзажа и с вопросом посмотрел на отца. — Ты нас сюда вдвоем для этого отправил, что ли? Не думаешь, что это необдуманно с твоей стороны? — Так значит, я прав? У вас в последнее время и правда что-то не так? Тимофей прикусил язык. Такими темпами он выболтает абсолютно все. Егор даже не догадывался, насколько у них все запутанно. Да Тимофей и сам не мог подумать о том, что спустя полтора года дружбы они столкнутся с такой проблемой. Любовь. Он, чтоб его черти побрали, нравился Серафиме. Долмацкая призналась в этом прямым текстом. Но его успокаивало то, что она сама оттолкнула его куда подальше. Поэтому он мог бы продолжить просто её игнорировать. Хотел бы он так сделать. Но теперь ему стало кристально ясно, из-за чего Серафима так поступала. А по ее поведению что в больнице, что у неё на квартире было понятно, что ее саму не радовал этот расклад. Все ее слова намертво засели у него в голове. Все, что она наговорила ему, ошибочно приняв за Тимура, ни в какую не покидало голову Тимофея. Напротив, Зверев постоянно думал над этим. И, по правде говоря, лучше б он и дальше оставался в неведении и ломал голову над причиной, чем наконец узнал её. Теперь он совершенно не знал, как себя вести. Хотел бы он это игнорировать, жуть как хотел. И игнорировал бы, не будь Серафима ему дорога. Даже все ее попытки оттолкнуть его не увенчались успехом, как бы она тогда ни думала. Тимофей решил сыграть по ее правилам. Но, как оказалось, он даже не догадывался, что делал на самом деле. «…Я не могу выносить его присутствие. А сейчас уж тем более, когда он смотрит на меня, как на… Я даже не знаю, как на кого! Я ему отвратительна!…» Тимофей думал, что её кто-то шантажирует. Предполагал, что провинился где-то сам, пусть и не мог понять, как именно. Но все оказалась до того просто, что Зверев, когда узнал, выпал в осадок на несколько дней. Нет, не просто. Даже с шантажом или собственным косяком было бы легче разобраться. Сколько Тимофей прошатался под ливнем, не открывая зонт, после откровения Серафимы, Зверев не знал. Но за все его бессмысленное брождение по улице ночь успела смениться на утро. Когда он завалился домой, напрочь позабыв про бутылку, которую осушил почти залпом, то не на шутку перепугал Ангелину, к которой приехал на выходные, чтоб встретиться перед её очередной командировкой. Хорошо, что Ангелина была понимающим человеком. Она не устроила ему выволочку, не стала мучить расспросами. Она просто уложила Тимофея в кровать и не трогала вплоть до того момента, пока он не проснулся. А когда Тимофей сказал, что не хочет говорить о произошедшем, лишь попросила заверить её в том, что он ни во что не вляпался. И Тимофей заверил. Хотя лучше б вляпался. Да что угодно было б лучше, чем это! От мыслей его прервало торможение автомобиля. Тимофей вздрогнул, а Егор уже вышел из салона. Подростки последовали его примеру. Похоже, они были в центре села. Среди деревянных домов стояли старые продуктовые магазинчики, а неподалёку, кажется, была пекарня - уже отсюда чувствовался аромат свежеиспеченного хлеба. Егор вытащил из багажника их набитые под завязку рюкзаки и всучил каждому. Тимофей и Серафима даже не взглянули друг на друга.  — Здравствуйте, Тамара Витальевна! — бодро поздоровался с кем-то старший Зверев и, легонько толкнув подопечных в спины, направил их вперёд. — Вот, привез вам новые рабочие руки! Тимофей поднял голову и увидел миловидную старушку. Женщина невысокого роста, чуть выше его плеча, одетая в сарафан с цветами, приветливо им улыбалась. Когда они приблизились, Егор встал чуть спереди, и Тамара Витальевна порывисто заключила его в объятия. — Как вымахал-то, Егорка! Сколько лет я тебя не видела, хоть бы навещал почаще! — Бросьте, — смутился мужчина. — Не столько времени прошло, я заглядывал к вам месяц назад. А это, — он указал рукой на молчащих подростков. — Мой сын Тимофей и его подруга Серафима. В огороде впахивают на ура, если научить их, что и как делать. Схватывают быстро. — Здравствуйте, — вразнобой поздоровались Серафима и Тимофей. — Бедные дети, устали в дороге! — Тамара Витальевна уперла руки в бока. — Ну ничего, я дома уже и пирогов напекла. От голода они у меня точно не помрут! — Верю, — засмеялся Егор и повернулся к ребятам. — Тамара Витальевна - моя троюродная бабушка. Прошу вас, не выносите ей мозг также, как и мне. — Я сама кому угодно его вынесу! — беззлобно усмехнулась старушка. — Ну всё, Егорка, давай, езжай. А я займусь устройством твоих детишек! — Если что, звоните, — Егор вздохнул. — Они до жути неугомонные. — Брось ты, зря наговариваешь!… Тимофей не смог сдержать улыбки. Егор начал давать Тамаре Витальевне распоряжения, и Зверев украдкой покосился на Серафиму. Долмацкая теребила лямку рюкзака, тоже с теплой улыбкой наблюдая за взрослыми. Её густые волосы были собраны резинкой в неряшливый пучок, белый топ сочетался с черными шортами на высокой талии. Если Тимофей увидит какие-то новые цвета её гардероба, помимо этих, он точно упадёт в обморок. Серафима чуть поправила лямку, и Зверев заметил красный след на её оголенном плече. — Тяжело? — негромко спросил он. Серафима вздрогнула и посмотрела на него. Секунда, и она отвернулась, убирая руку от рюкзака. — Нет, нормально. Воспользовавшись тем, что Серафима на него не смотрит, Зверев молча взялся за верх и чуть потянул, не прикладывая особых усилий. Долмацкая охнула от неожиданности, а парень, осознав, что та стоит на чистом упорстве, безаппеляционно заявил: — Давай сюда. Серафима неуверенно потопталась, и Тимофей сам стянул рюкзак с её спины и закинул себе на свободное плечо. Его-то был полегче, поэтому Зверев спокойно таскал свой рюкзак на одном. Егор направился к машине, напоследок пригрозив обоим, что головы им открутит, если услышит хотя бы одну жалобу в их адрес. Тимофей с Серафимой махнули ему руками, и Лексус понесся в сторону выезда из Малиновки. Тамара Витальевна повернулась к ним и хлопнула в ладоши. — Поглядите, какой джентельмен! — довольно воскликнула она. — Девочка моя, как тебе с ним повезло! Тимофей сначала не понял, о чем сказала старушка. Но понял, когда Серафима покраснела и пролепетала: — Вы неправильно поняли, мы не… — Все, не пытайтесь от меня что-то скрыть, у меня глаз в амурных делах наметан! Давайте за мной, пока вы в собственном вранье не утонули! Дом Тамары Витальевны находился на окраине деревни у леса. Всю дорогу бабушка щебетала о том, где что находится, и её спутники с любопытством поглядывали по сторонам. Им то и дело встречались жители Малиновки, и почти с каждым Тамара Витальевна здоровалась. Правильно говорят, что в деревне все всех знают. Все загорелые, жилистые. В основном здесь проживали пенсионеры, по словам Егора, но Тимофей чаще замечал людей возраста, близкого к сорока-пятидесяти годам. Пару раз даже дети пробегали. — Пришли! Егорка помог мне перестроить дом, так что жить будете в комфорте. — поймав шокированные взгляды, Тамара Витальевна хихикнула. — Что, уже настроились жить в развалюхе? Дом был двухэтажный с двухскатной крышей из бордовой черепицы. Территория была ограждена не старым, но уже потрепанным деревянным заборчиком, а позади, на спуске, виднелся огород. И увидев его масштабы, Тимофей не на шутку перепугался. Если он настолько огромный, насколько кажется, то сколько ж Тамара Витальевна в нем работает?! — Скотины у меня нет. Но если вам захочется с ней познакомиться, то я могу договориться, чтоб вас пристроили на ферму. Построили новенькую недавно, просто загляденье! Изнутри дом был отделан бежевыми обоями. На кухне располагалась газовая плита и белокаменная печь, стол, стоящий у окна, чуть ли не ломился под весом пирогов, накрытых сухим полотенцем. Тамара Витальевна побежала туда, а сама указала на лестницу. — Я сплю внизу, так что туда почти не заглядываю. Ваши комнаты там, занимайте, какую хотите. Но если не спуститесь в ближайшее время, я все-таки не постыжусь и выпровожу вас оттуда! И так совсем тощие, так ещё и от еды бегать собрались! — М-мы и не собирались! — выпалил Тимофей. Спасибо Марьяне и его бабушке, сформировали ему боязнь готовящих женщин! Серафима лишь прыснула и первой пошла наверх, Тимофей направился следом. В узком коридоре они сразу заметили две открытых двери и, подойдя, увидели две одинаковых небольших, но уютно обставленных комнатки. Одноместные пружинистые кровати стояли у окна, на тумбочке рядом находились светильники. У стен расположились стеллажи с потрепанными книгами и журналами. Серафима, недолго думая, зашла в первую, и Тимофей, войдя вторым, положил её рюкзак на кровать. — Спасибо, — поблагодарила его Долмацкая, даже не поворачиваясь и оглядывая книги на полках. Тимофей поджал губы. — Сим, я понимаю, что я как-то косякнул, — заговорил он, тщательно подбирая подходящую ложь. — Но давай на время это отложим. Нам нужно найти маньяка. Серафима ему не ответила. И Тимофей, не дожидаясь ответа, направился к себе. Этот месяц будет тяжелым. И Тимофею казалось, что для него он выйдет тяжелее, чем Серафиме. Потому что мало того, что она ему призналась. Так и ещё это странное чувство внутри, из-за которого Тимофей не может её отпустить. Серафима Долмацкая вцепилась в его мысли мертвой хваткой и отказывалась их выпускать. Не нужно было тогда заходить к ней домой. Потому что размышления той ночью поселили в нем сомнения настолько пугающие своей природой, что Тимофею становилось страшно. У него была Лиза, и они, как Серафима тогда и сказала, действительно любили друг друга. Но почему же тогда он продолжал хвататься за эту девушку-мороку?