Будь тише

      Парень вяло перекатывается с носка на пятку, шатаясь туда-сюда. В глаза льёт яркий свет от позднего весеннего солнца, что просачивается сквозь стёкла окон. Облокачивается о подоконник, устало вздыхая. Вертит в руке телефон, с надеждой посматривая на экран, в ожидании сообщения, но на него и намёка нет. Трёт переносицу, в мыслях уже находясь дома, чувствуя мягкость собственной постели. Вот только вряд ли родители оценят такой ранний приход, а может и устроят очередную истерику на тему того, сколько же у их сына двоек намечается.       Конечно, Серёжа не хотел, чтобы те расстраивались по этому поводу или вообще знали про его оценки, но классная вцепилась в него клещами, с криками докладывая тем по телефону, какой же их сын непутёвый и таким темпами может быть и вовсе отчисленым. После таких новостей его конечно же ждал долгий разговор на тему, как важно получить нормальное образование и не остаться на улице с голой жопой. Акума не отрицает их правды в словах, но когда те объявили о том, что ему срочно нужен репетитор, который сможет подогнать парня по предметам, рот Серёжи невольно упал на пол. Любые разговоры по поводу того, что он сам сможет взять себя в руки были просто пустыми. Родители больше не верили в это, как и в то, что их сын сам в кои-то веки сядет за книги.       Найти репетитора было довольно легко, ведь лучшая подруга матери Акумы предложила на эту роль своего сына, что учился на этом же факультете, что и Серёжа, только на курс страше. О, Акума помнит его. Курседа можно было смело охарактеризовать, как того самого сына маминой подругой. Впрочем, кем он и являлся. Прилежный парень без единой четвёрки, кого не раз можно было встретить в стенах института на всяких мероприятиях. Кто занимал первые места на олимпиадах? Правильно, Курсед. Чьё имя звучало из уст преподавателей, когда речь заходила про лучших студентов? Верно, Курсед. И так было всегда. Честно, сказать Акуму от него даже подташнивало. Весь такой идеальный, что блевать тянет.       Они пересекались не так часто, ведь Акума не являлся одним из тех, кто смотрел парню в лицо, разинув рот от восторга. А таких было не мало. Иногда он приходил к ним домой со своей матерью, но их общение не было увлекательным. Серёжа никогда не пытался завязать с ним в такие моменты диалог, а тому было как-то всё равно. Мать Серёжи не раз говорила сыну о том какой Курсед чудесный парень и что ему стоит брать с него пример. На такое Акума лишь вяло кивал головой, мысленно сблëвывая от такого примера для подражания. Ещё чего не хватало.       С загруженным расписанием Курседа им приходилось встречаться не так часто, но все те и минуты, которые они проводили вместе в стенах студенческой библиотеке — Акума буквально возненавидел. Честно, ему даже казалось, что Курсед испытывает нереальный кайф, когда упивается тупостью парня на очередном вопросе. В такие моменты на его губах сверкала снисходительная и чуть самодовольная улыбка, которую так и хотелось стереть своим кулаком. Бесит.       Но как бы то не было, а объяснял Курсед материал хорошо. Он вникал в самую суть, разъясняя отдельные и малопонятные моменты. Порой, они могли провести за такими занятиями несколько часов в библиотеке, пока сон не брал своё, а сизое небо не гнало домой. Ладно, Серёжа готов признать, что он согласен, что этот парень умом точно не обделён, только это всё равно не отменяло того, что этот человек оставался для него не самым приятным.       И вот очередной день, когда они встречаются в стенах института, планируя просидеть какое-то время в обществе друг друга. Акума раздражённо выдыхает, нервно топая ногой, не переставая посматривать на время, что медленно утекало понапрасну. Хмыкает, вспоминая о том, как сам же Курсед тыкал его носом по поводу пунктуальности, приговаривая, что это основа основ. Сейчас от такого хочется смеяться в голос, ведь это не Серёжа опаздывает уже на пятнадцать минут. «Тоже мне мистер идеальность» — фыркает, складывая руки на груди, решая подождать ещё минут десять, а там уже не его проблемы.       Уловив краем уха чужие шаги, он с ехидной усмешкой оборачивается, завидев быстро идущего к нему Курседа, что придерживал в руках какие-то разноцветные папки. Его крашенные волосы чуть растрепались, а пару пуговиц на белоснежной рубашке были расстегнуты, открывая вид на бледный участок кожи. «А так ему даже больше идёт» — невольно проносится в голове парня, но он во время приходит в себя, прогоняя прочь подобные мысли.       — Прощу прощения за моё опоздание, но увы, собрание студенческого совета нельзя было отменить, — Курсед поправляет свободной рукой переносицу круглых очков в тонкой тёмной оправе, хлопая себя по карману чуть зауженных брюк.       Спустя пару секунд он достаёт маленький металлический ключ, вставляя в скважину замка, отпирая дверь библиотеки.       — И позволь узнать, кто доверил тебе взять его? — Акума хмыкает, с недоверием посматривая в сторону Курседа, что вольяжной походкой пересёк порог.       — Таким ответственным людям, как я обычно доверяют и не такое, — снисходительно улыбается, заставляя парня закатить глаза. — Но тебе вряд ли такое знакомо.       Внутри всё закипает от таких слов, но он лишь стискивает кулаки, проходя следом. Ничего, ещё каких-то пару часов он точно выдержит в обществе этого кретина. Наблюдает за тем, как Курсед скидывает все папки на один из столов, оставляя какую-то записку, а после машет рукой, уходя в глубь зала. Они проходя меж книжных стеллажей, занимая уединённое место, где смогут сосредоточиться на занятиях. Курсед присаживается за стол, а Акуме ничего не остаётся, как сесть рядом, извлекая из рюкзака исписанную тетрадь. «Всего пару часов» — мысленно напоминает себе, выдавливая из себя скупую улыбку, когда тот смотрит на него. Может Курсед и чувствует в ней фальшь, но помалкивает, доставая из своей сумки какие-то книги и тетради с пометками из кислотных закладок.       — Так на чём мы остановились, — задумчиво произносит старшекурсник, пролистывая конспект Акумы, неосознанно надавливая кончиком карандаша себе на нижнюю губу. — Всё, вспомнил. Записывай сегодняшнюю тему.       Серёжа запоздало кивает головой, часто моргая, покрываясь красными пятнами. Больше не смотрит на чужие пухлые губы, сосредотачиваясь целиком и полностью на словах парня. Синие чернила потихоньку заполняют страницу за страницей, не оставляя пустых мест. Пальцы невольно сводит из-за продолжительной работы, а брови сходятся на переносице. Серёжа раздражённо пыхтит, когда Курсед всё не перестаёт диктовать, точно не чувствуя усталости. Откидывается на спинку стула, складывая руки на груди, откидывая ручку в сторону. На такие выпады Курсед лишь хмыкает, но не упрекает, понимая, что они занимаются без остановки уже почти два часа. Надо же, они опять засиживаются.       — Хорошо, отдохни немного и продолжим дальше, — примирительно произносит Курсед, поправляя переносицу очков, мельком поглядывая на время.       Серёжа благодарно кивает, радуясь хоть какой-то передышке, ибо по ощущениям ему кажется, что собственные руки давно потеряли чувствительность.       — А о чём было то собрание на которое ты ходил? — тихо спрашивает Акума, ловя на себе удивлённый взгляд.       — Я удивлён, что тебя такое интересует, — хмыкает, поправляя мешающие пряди волос. — Оно было по поводу студенческой весны и предстоящего бала. В прошлом году мы не смогли его организовать, но сейчас я не упущу эту возможность.       Акума тихо смеётся, вызывая недоумение на чужом лице.       — Надеешься найти там себе подружку? А я-то думал, что у тебя уже есть опыт, — хихикает, а после уголки губ расползаются в ехидной усмешке, а глаза сверкают озорством. — Или ты совсем без опыта? Неужели, нашему «Мистеру Идеальности» ещё никто не дал?       Но договорить ему не дают, одним быстрым и резким движением скидывая его со стула, вжимая поясницей в деревянный стол. Серёжа рассеяно оглядывается по сторонам, а после натыкается на до жути спокойный взгляд карих глаз, только вот на самом дне этих зрачков бушевало нечто иное. Теперь становится как-то не до смеха, когда его руки буквально пригвождают к поверхности стола стальной хваткой. Тупит взор, нервно хихикая, но тот всё так же непроницаем на эмоции. Акума в этих объятиях дёргается, но всё тщетно, чужая хватка была крепкой. Сглатывает ком в горле, с ноткой неуверенности посматривая на того.       — Эй, отпусти меня… — начинает свою речь, но вновь не успевает высказаться, давясь воздухом.       Шокированно округляет глаза, чуть приподнимаясь на носочки, когда чужое колено вклинивается между собственных ног. Возмущённо пыхтит, запрокидывая голову назад, стоит только горячему дыханию мягко пройтись по оголённой шее. Запинается на полуслове, теряя весь свой пыл, судорожно вздрагивая.       — Знаешь, иногда ты так много говоришь, — устало выдыхает Курсед, а после железной хваткой поворачивает к себе лицо Серёжи, пронзая того насмешливым взором. — Мне кажется, что ты не только не учился на парах, но и твоим поведением тоже никто не занимался.       Акума хотел бы покрыть того отборным матом, но может лишь беспомощно заскулить, когда алые губы столкнутся его собственными, сминая в грубом поцелуе. Хочет укусить, да побольнее, но колено между ног надавливает ещё сильнее на пах, вынуждая шире открыть рот. Курсед особо с ним не церемонится, проникая языком, оглаживая ротовую полость, не давая тому одержать вверх в этом. Целует быстро, неряшливо, заставляя давиться собственными стонами покрасневшего парня.       Мысль о том, что сюда может войти кто-нибудь в любой момент резко бьёт в голову, вынуждая Акуму сильнее извиваться, что Курсед явно не оценил, грубо сжимая тёмные волосы на затылке. Оттаскивает того от себя, как непослушного щенка, оценивая покрасневшие губы, поплывший взор и яркие пятна по всему лицу, что плавно спускались на шею.       — Прекрати… Кто-нибудь нас увидит, — хрипит Серёжа, чувствуя, как сильнее бьётся в груди ранее спокойное сердце. Всё горит, а в ушах белый шум.       На такое Курсед лишь смеётся, а после грубо сажает того на дубовый стол, вклиниваясь между раздвинутых ног, укладывая собственные ладони на чужие бёдра. Поглаживает, замечая, как тот ещё сильнее заливается краской, с опаской поглядывая на дверь.       — А теперь твой первый урок на сегодня, — мягко проговаривает почти на ухо, цепляя мочку губами, чуть оттягивая вниз. — Старших всегда нужно слушаться.       Серёжа чувствует, что стены библиотеки едва ли не сужаются, а воздуха катастрофически не хватает. Он до сих пор не может поверить в то, что такой с виду прилежный парень, как Курсед, может так просто вытворять подобные вещи в таких местах. Хрипит, жалостливо заламывая тёмные брови, стоит только чужой ладони опуститься на его пах и пару раз мягко пройтись. Его буквально плавит на месте. Перед глазами густая пелена, в голове ураган мыслей, но зацепиться хотя бы за одну непосильная на данный момент задача.       — Будь тише, если ты не хочешь, чтобы кто-нибудь увидел, как ты тут бессовестно течёшь, — шепчет на ухо, спускаясь поцелуями-укусами вниз по шее.       На чужих губах появляется невольная усмешка, стоит только заметить, как Акума судорожно кивает головой, прикусывая нижнюю губу. Награждает того очередным касанием, что вырывает новый стон. Акума лихорадочно облизывает губы, нахмуриваясь, когда длинные пальцы лёгкими движениями принимаются за его ширинку. Хочет остановить, но почему-то медлит, слушая стук собственного сердца.       — Давай, приподнимись немного, — дыхание Курседа сводит с ума, гоняя тысячи мурашек по коже.       Акума мог бы возмутиться, но лишь сглатывает очередной ком, приподнимая таз, а джинсы вместе с нижним бельём летят прямо на пол. Краснеет, пытаясь свести ноги вместе, но Курсед не позволяет, крепкой хваткой удерживая бёдра на месте, кидая на того предупреждающий взгляд, от которого Серёжа едва не скулит в голос. В данный момент старший был слишком горяч, особенно с этой рубашкой, чьи рукава открывали вид на чернильные рисунки, а пару пуговиц так и манили прикоснуться к тонкой шее. Про очки в тонкой оправе он и вовсе старается не вспоминать, чтобы не потерять себя окончательно.       — Хороший мальчик, — мягко произносит Курсед, надваливая тому на грудь, вынуждая лечь спиной на поверхность стола.       Задирает чужой лонгслив наверх, открывая себе вид на налившиеся кровью соски, что так и манили прикоснуться к себе. Ведёт ладонями по груди, мягко очерчивая выпирающие рёбра, точно пересчитывая каждую косточку. Акума почти не дышит, завороженно смотря на Курседа. Выгибается в спине, стоит только подушечке пальца нежно надавить на алую вершинку, принимаясь массировать круговыми движениями. Прикрывает пылающее лицо ладонью, пытаясь сдержать невольные стоны. Курсед дразнит его сознание, умело играя с его телом, зная, как можно заставить стоны стать ещё громче.       — Да… — на выдохе срывается с искусанных губ Серёжи, когда горячий язык быстрыми мазками ложится на горошину соска.       Мечется по поверхности стола, сгорая в этих ласках, совершенно забывая про стыд, потираясь пахом о чужие бёдра, наверняка оставляя на тёмной ткани белёсые разводы. Вот только Акума плевать на это хотел, упиваясь сполна тем наслаждением, которым его одаривают мужские губы и руки. Льнёт ближе, слезящимся взором смотря в тёмные зрачки, будто умоляя о чём-то. Как назло, руки Курседа больше не притрагивались к его члену, словно это не Акума всем своим видом кричит о том, как он сейчас нуждается в прикосновениях.       — Постарайся сейчас действительно быть потише, — Серёжа уже хотел бы огрызнуться, что он и без того старается контролировать свой голос, но тут же замолкает, когда видит, как тот достаёт из сумки тюбик, придназначение которого хорошо знакомо.       — Ха, и ты у нас каждый день расхаживаешь со смазкой на учёбу? — запыхавшимся голосом проговаривает Серёжа, подавляя дрожь во всём теле.       — Нет, но ты особый случай, — сердце невольно делает кульбит от таких слов, вынуждая покраснеть ушами.       Хочется послать ещё какую-нибудь едкую фразочку, но Курсед одним движением ещё шире разводит чужие ноги, чуть приподнимая над поверхностью. Нежно проводит дорожку пальцами до самых щиколоток, оставляя кроткий поцелуй на коленной чашечке. Целует внутреннюю сторону бедра, чуть покусывая бледную кожу, обдавая жарким дыханием. Акума едва ли не скулит от того жадного взгляда, каким его награждает Курсед, смотря из-под оправы своих очков. Нет, быть таким горячим точно незаконно. В отличие от самого парня, тот оставался полностью одетым, заводя бедного Серёжу ещё сильнее.       С губ невольно срывается тихое шипение, когда мокрые фаланги кружат по сжатому колечку мышц, холодя кожу. Курсед склоняется чуть вперёд, вновь терзая шею своими губами, плавно вторгаясь одним пальцем в податливое тело. Отчётливо ощущает, как парень сжимается вокруг, исходясь дрожью, жмуря глаза. Успокаивающе целует, медленно двигая пальцем, усмехаясь, слыша первый чувственный стон.       — Вот так, ты хорошо спаравляешься, — от очередной похвалы перед глазами всё кружит, а сердце сжимается. Он определённо сходит с ума.       Скулит в ответ, чувствуя, как толчки становятся более быстрыми, заставляя терять себя в этом водовороте чувств. Тяжело дышит, стоит только второму пальцу плавно войти в него, растягивая ещё больше. Прогибается в спине, царапая короткими ногтями поверхность стола, запрокидывая голову назад. Подставляет шею под натиск горячих губ, уже самостоятельно насаживаясь на фаланги. По запястью Курседа медленно стекает струйка смазки, заставляя непроизвольно проронить тихий смешок.       Ускоряет движения, буквально втрахивая парня в поверхность стола своими пальцами, в один момент задевая комочек нервов. Акума на такое судорожно стонет, уже забывая про тишину и прочее. Они сталкиваются зубами, жадно целуясь, точно дорвавшиеся до воды странствующие путники. Утопают в бешеном танце языков, разнося по библиотеке хлюпающие звуки. Курсед ни на миг не перестаёт делать глубокие толчки, медленно подводя Серёжу к той самой грани.       — Курсед… — умоляющее хрипит Акума, слыша в ответ тихий рык, а после интенсивыне толчки, что попадают прямо по простате.       — Давай, кончи для меня, — рычит на ухо, кусая хрящик, слыша, как смазка громко хлюпает.       А Акума не смеет ослушаться, сжимаясь вокруг пальцев, кончая с гортанным стоном на губах. Устало откидывается спиной на стол, мутным взором смотря в потолок. Тяжело дышит, а после чуть приподнимается, наблюдая за тем, как Курсед мягко улыбается, а после переводит взгляд на пятно, что осталось на брюках.       — На следующем занятии мы ещё поработаем над твоим поведением, — а Серёжа не возражает, лишь нахально усмехается.