WINGS

      Окончание школы не превратилось для Чонгука в событие со значением, на которое так многие уповали. Празднование пролетело в один миг, и больше запомнились не вездесущие камеры, сопровождавшие их для создания контента в ресторане, а тихие посиделки с родителями, приехавшими навестить его в тот день из Пусана.       Для мамы это всё же стало СОБЫТИЕМ и с этим приходилось считаться. Она много плакала и обнимала Чонгука в тот вечер, да так сильно, что парень в какой-то момент даже начал шутливо отбиваться под заливистый смех отца и брата. Она была безумно счастливой, словно вопреки всему.       «Дело не в мировом признании», — выразилась мама Чонгуку уже когда они собрались в тесном семейном кругу за столом в арендованной квартире. — «Мой сын — личность, а не достояние Республики. И я счастлива видеть его личные успехи, в том числе и в учёбе».       «Что тебе нравится, Чонгук-и?» — спрашивала она, беспрерывно касаясь его. То трепала волосы на макушке, то поправляла толстовку, то брала под руку и прижималась к нему боком. — «Чего хочешь лично ты, а не ваша компания и фанаты?»       Разумеется, в её словах угадывалась та зыбкая истина, которую Чонгук так отчаянно пытался нащупать. Порой это становилось безумно сложно — работа съедала время, которое хотелось посвятить себе, поэтому окончание школы прошло мимо. Он даже не планировал сдавать сунын, в отличие от остальных старшеклассников.       А между тем, в стране, где Чонгук жил, от образования зависело слишком многое. Работодатели предъявляли высокие требования при подборе персонала и, если потенциальные кандидаты не закончили престижный университет, им было очень тяжело попасть в хорошую компанию. Фактические знания тут играли не такую большую роль. Баллы сунына определяли, попадет ли ученик в университет и, если да, то на какие ВУЗы он вообще может рассчитывать.       Ко дню экзамена эмоциональное напряжение по всей стране достигало пика, но у Чонгука этот пик так или иначе отмечался едва ли не каждый месяц во время работы. Ему было несложно понять такое напряжение — старший брат сдавал этот экзамен, и родители нервничали едва ли не больше. На детях сказывались недосып, хроническая усталость, вкупе с давлением учителей и семьи… У Чонхёна это вылилось в попытку выучить всё в последний момент, а уже после экзамена Чонгук, переживавший за брата, с ужасом следил за новостями о том, что статистика подростковых самоубийств сделала резкий скачок вверх.       Но сейчас всё это будто проходило параллельно, словно он находился в роли, в каком-то другом фильме. Чонгук часто ловил себя на мысли, что разделял свою жизнь на некие условные островки. Работа, как островок, где он пытался показать себя с лучшей стороны. Мемберы, как островок семьи, как люди, с которыми ему весело и комфортно. Родная семья — те, кто был «за него» априори, кого он уважал и ценил безраздельно, вне всяких условностей. Ну а фанаты или арми — миллионы людей по всему миру, которых невозможно сосчитать — для них он был готов продолжать двигаться через пот, слёзы, кровь и боль.       Эти островки скадывались в архипелаг из которого состояла нынешняя жизнь Чонгука. Он перемещался между ними, сам не замечая, как снимает одну маску и надевает другую. Неудивительно, что мамины вопросы так глубоко засели в его душе — они вскрыли тревогу, которая жила с ним бок о бок всё время.       Что ему нравится?       Чего он хочет?       В этом заключалась огромная проблема, потому что Чонгук не мог ответить с ходу или даже подумав какое-то время. Сомнения растворялись за трудоголизмом, но становились яснее по ночам, из-за бессоницы от усталости или во время долгих перелётов, когда надоедали фильмы и музыка, а от строчек из книги перед глазами всё плыло.       Чонгук перемещался между островками жизни, как белка в колесе, периодически замирая и чувствуя собственное сердцебиение.       ТУ-ТУК. ТУ-ТУК.       Оно учащалось, иногда сливаясь с музыкой и звуками собственного голоса, как на концерте в Сантьяго, где они выступали в рамках тура по Южной Америке. ТУ-ТУК-ТУ-ТУК-ТУ-ТУК-ТУ-ТУК.       Грудь словно распирало изнутри, но Чонгук продолжал танцевать на автоматизме, перемещаясь с места на место, сосредоточенный на правильности происходящего. Он ни в коем случае не хотел подвести фанатов с другой части планеты, которые, возможно, видели их первый и последний раз.       «Это очень важно, ребята. Это же мировой тур», — слова менеджера перед началом выступления отпечатались в мозгу, как на рентгеновском снимке.       И потому он танцевал, как заведённый. Пел, даже несмотря на сухость в горле из-за жары. По затылку градом катился пот — он собирался на пояснице, впитываясь за пояс джинс и приносил жуткий дискомфорт. Перед глазами слегка плыло от яркого света со сцены, Чогнук щурился, опасаясь, что случайно заденет кого-то из мемберов, и едва видел специальные отметки для контроля перемещений на полу.       Одно из движений заключало в себя резки наклон вперёд — Чонгука неожиданно повело, и он едва успел выставить перед собой ладонь для удержания равновесия. Однако эта песня была последней, и он решил, что справится несмотря ни на что.       В какой-то момент его будто начало укачивать. Мышцы задревенели и подчинялись неохотно, спасал только факт, что Чогнук знал все движения наизусть. Однако перед глазами то и дело мелькали ребята, и он с ужасом соображал, что не поспевает за ними в такт. Все внутренности ухнули вниз со страшной силой, в голове стало тяжело — он снова едва не упал.       — Чогнук-щи, — в наушниках послышался голос менеджера. — Чогнук-щи, вы в порядке?       Тот замер, благо такое как раз позволил танец. Впереди были долгих пятнадцать секунд проигрыша, сопровождавшихся монотонным, но счастливым гулом толпы фанатов. Ему нужно было дать ответ.       — В порядке, — он осёкся, сталкиваясь с обеспокоенным взглядом Юнги, который застыл ближе всего.       — Поддержите его на выходе. После — в медпункт, срочно! — менеджера слышали все.       Чонгук сделал шаг — его ожидаемо повело снова, но чья-то рука уже легла на плечо, предотвращая падение.       — Держись, вот так, идём. Держись, — уверенный голос Чимина вернул к реальности, и Чонгук зашагал к выходу со сцены, где его резко подхватил кто-то из персонала.       — Блядь! Осторожнее! — услышал он Намджуна.       — Что происходит?! — кажется, это был Тэ.       — Чонгук-и!!!       Постоянно хотелось протереть глаза, потому что всё вокруг резко стало, как в тумане. Воздуха не хватало, но кто-то вовремя приложил к его лицу маску с живительным кислородом. Пот со лба попал в глаза — взмокшая чёлка противно облепила кожу. К телу словно прикасались тысячи рук одновременно — но Чонгук всё ещё не мог понять, что происходит? Концерт закончился? Они нормально распрощались с фанатами? Кто-то заметил его состояние?       Прошла словно вечность — он слышал голоса, но не видел ничего, будто потерявшись в этом странном, густом тумане.       — Надо раздеть его, — в ухо вдруг заговорил отчетливый мужской голос.       — Мы выйдем.       — Приложите к его голове холод, — этот голос Чонгук отличил от других мгновенно. — Дайте мне. Вот так. И уберите, блядь, уже эти камеры!!!       Чимин говорил грубо, не используя уважительную форму. Чонгуку вдруг очень захотелось его успокоить, потому что ругался Пак лишь когда сильно нервничал. Но слова не выходили, как бы парень не старался их произнести.       На лоб легло что-то прохладное — стало так хорошо, что он заулыбался от удовольствия, невнятно мыча. Спустя долгое время блаженства, Чонгук, наконец, обратил внимание на глухую тишину. Стук собственного сердца больше не звучал в ушах, сливаясь с битом музыки. Он успокоился.       — Я в гримёрке с Чогнуком, сегодня не получится встретиться, — послышался тихий голос Чимина на английском. — Не начинай. Лиам!       Удалось различить слабый шум, напомнивший ему отдалённый звук голоса из телефонной трубки.       — Пожалуйста, ему же плохо! Прекрати. Это не так! Лиам…       Последнее прозвучало задушенно, словно Чимин боялся сказать громче, хотя очень хотел. Чонгук нахмурился и попытался пошевелить пальцами. Он не знал, сколько времени прошло с момента, как они здесь оказались. Неужели концерт закончился так плохо?       Чимин ругался с Лиамом из-за него?       — Эй-эй! Не спеши! — Пак оказался рядом, когда Чонгук, наконец, разлепил глаза и попытался подняться.       — В-воды, — первым делом попросил парень. Во рту словно песка насыпали.       — Вот, осторожно. Маленькими глотками пей, — Чимин придержал его за шею и поднёс бутылку со специальной насадкой прямо ко рту.       Шумно выдохнув после порции живительной влаги, Чонгук попытался сесть. У него с трудом получилось с чужой помощью, но протестовать и строить из себя крепкого парня не хотелось. Слабость накатила с новой силой: он зажмурился, наклонив голову, и тут же упёрся в вовремя подставленное плечо.       — Продышись. Ты лежал тут минут двадцать. Ребята на планёрке, концерт прошёл нормально, все довольны, но устали, — отрапортовал Чимин.       — Где я вырубился? — сбивчиво уточнил Чонгук, изучая фиолетово-зелёные круги, поплывшие перед глазами.       — Уже тут, прямо на полу. Мы тебя раздеть хотели, но ты протестовал. Врач сказал — это тепловой удар. Я вспомнил, что нужно приложить холод и приподнять ноги.       — Зачем ноги…       — Чтобы улучшить приток крови к сердцу, — Чимин осторожно притянул его к себе и обнял. — Я жутко испугался, Гукки… У тебя глаза были будто стеклянные. Ты танцевал правильно, хоть и с запозданием, почти незаметно, не волнуйся. Но глаза… Ух…       — Извини, — Чонгук дышал медленно и ровно, наслаждаясь ощущением спокойствия, которое, оказывается, было ему ой как нужно. Чимин пах кондиционером для белья — видимо успел сменить футболку, в отличии от него.       — Да какое извини, это нам нужно просить у тебя прощения! — Пак принялся гладить его прямо по высохшим, спутанным волосам. — Это мы не доглядели, что тебе становится плохо.       — Я не ожидал. Правда.       — Всё в порядке. Тебе нужно отдохнуть, и я помогу! — голос Чимина повеселел. — Ты знал, что там есть наш сериал? По телевизору. Мне удалось зайти в наш аккаунт.       — В отеле? — мгновенно понял Чонгук.       — Да, прикинь, тут тоже пользуются этим сервисом, так что вечер можем провести хорошо.       — На какой серии мы остановились? — улыбка наползла на лицо непроизвольно.       — Придётся поискать.       Они всегда что-то смотрели вместе, хотя подсаживаться на длинные сериалы было немного грустно, потому что из-за графика приходилось пропускать слишком много и оба забывали, о чём сюжет.       — Дай попробую встать, — прокряхтел Чонгук, пытаясь подняться. — Не всё же мне тут валяться…       — Эй, ты уверен? — Чимин среагировал молниеносно. — Я помогу!       Он был до трогательного заботливым. Ещё сильнее, чем обычно, и Чонгук не мог ему отказать.       Строго говоря — отказать Паку хоть в чём-то не мог никто, но в этот раз выходило совсем по-другому. Ухаживания и забота — именно от Чимина, а не от кого-то из персонала или врачей, стали сродни какой-то естественной необходимости. Чонгук не мог иначе, и Пак, кажется, тоже.       Он хочет остаться с ним в этот вечер? Лучше и мечтать нельзя!       Чонгук ненавидел думать о людях плохо, но Лиам Морган вызывал в его душе смутное беспокойство, граничащее с лёгкой паникой. Он не доверял ему, но не имел права препятствовать из-за Чимина, который в последнее время выглядел спокойным и уверенным. Однако телефонный разговор, подслушанный случайно, засел в памяти, и Чонгук то и дело ловил себя на мысли, что рад этому безумному исходу.       Рад собственному обмороку, благодаря которому Чимин оказался в его гостиничном номере, рад, что они заказали еды и теперь лежат на огромной кровати перед телевизором, на котором идёт чёрт знает какая серия, а сюжет они и вправду успели забыть. Это потрясающее чувство — смеяться, несмотря на слабость, шутливо переигрывать диалоги и додумывать реплики актёров. Воровать друг у друга из тарелки еду, дурачиться, подкалывать в особо напряжённые моменты, когда Чимин внимательно следит за происходящим на экране…       Пожалуй среди многочисленного архипелага островков жизни Чонгука, только Чимину полагался собственный остров, на котором, где-нибудь на пляже, красовалась бы неоновая вывеска «Тебе тут хорошо».       После концерта все разбрелись по номерам, хотя Чонгук с Чимином звали к себе, да и еды в номер заказали столько, что в итоге пришлось убирать недоеденную часть в маленький холодильник.       Чимин первым пошёл в душ: Чонгук остался ждать, от нечего делать ковыряясь в старой игрушке на смартфоне. Когда за стенкой зашумела вода, он вдруг услышал отчётливую вибрацию и заметил мобильник Пака, забытый рядом с подушкой. Рука непроизвольно потянулась к телефону, чтобы посмотреть, кто звонил, но остановилась на полпути, когда Чонгук увидел имя.       Лиам Морган.       Вызов завершился — на экране появилось количество пропущенных, вкупе с непрочитанными сообщениями.       Чонгук тихонько присвистнул, поймав себя на идиотском любопытстве. Проверить их. Прочитать все. Взять трубку и сказать, чтобы Лиам Морган не беспокоил никогда.       — Эй, свободно, — Чимин вышел из ванной, закутанный в банный халат. Он вытирал влажные волосы полотенцем и широко зевал.       Чонгук бросил на него один короткий взгляд, отмечая, как сильно отличается лицо Пака без макияжа от сценического образа с модной укладкой…       — Что? — тот замер, с полотенцем на голове, и парень улыбнулся, осторожно слезая с кровати.       Ему велели не делать резких движений и пить побольше воды. Побочным эффектом стало постоянное желание ходить в туалет. Про головокружение предупредили тоже, а вот об идиотских мыслях про Чимина не сказали.       — Тебе так идёт, — бросил он на пути, заметив озадаченный взгляд.       В ванной было жарко, и Чонгук остановился, пережидая, пока с влажностью справится вентиляция. Он задумчиво разглядывал собственное отражение в запотевшем зеркале и вдруг заметил смешную улыбающуюся рожицу в самом углу. Видимо, её нарисовал Чимин?       Почему он такой хороший? Заботливый, добрый, весёлый — Лиам Морган его точно не заслуживает.       Чонгук включил воду и встал прямо под тропический душ, проматывая в голове всё их выступление от начала и до конца. Он был недоволен собой — удар-не удар, Чонгук облажался. И хоть ребята уверяли, что никто ничего не заметил, он оставался к себе строг.       Наверное, от Чимина заразился.       Как же много Чимина жило в его мыслях… Чонгук держал его в поле зрения почти круглые сутки, благо это было несложно — Пак и сам оказался не прочь крутиться где-то рядом. Но откуда эта странная тревога? Почему так тяготило, зудящее предчувствие, будто что-то не так? Как бы Чонгук ни старался, он не мог ответить на этот вопрос, по крайней мере не в душе и не в состоянии усталости. По-быстрому приведя себя в порядок, он вернулся в прохладную спальню с твёрдым намерением лечь спать и как следует отдохнуть.       Чимин установил в номере совсем уж низкую температуру и лежал, с головой укутанный в одеяло, с телефоном в руках. Выражение его лица было нечитаемым, и потому желание Чонгука спросить, всё ли в порядке, крепчало всё сильнее.       — Будем ложиться? — спросил он, чтобы привлечь внимание.       — Да, завтра рано утром вылет в Бразилию.       — Обалдеть, правда? — Чонгук по привычке прыгнул в постель с разбегу и тут же скривился. Пол с потолком словно поменялись местами — не стоило делать резких движений…       — Что? — Чимин растерянно отложил телефон.       — Обалдеть, говорю. В другую страну летим, — выдавил из себя Чонгук, придерживая голову и пережидая приступ головокружения.       — Ты в порядке? Что-то болит? — тон голоса Чимина сменился на настороженный всего за несколько секунд.       — Пожалуй, мне всё ещё нельзя двигаться резко…       — Ложись спать, — посоветовал Пак, укладываясь на спину. — Я выключаю свет?       — Ага.       — И никакого телефона!       — Эй, у меня же не сотрясение мозга! — возмутился Чонгук, разблокировав мобильный.       — Никакого, — Чимин ловко выцепил гаджет у него из рук. — Телефона.       — Что, решил поиграть в хёна? — вырвалось у парня, когда Пак отвернулся, чтобы положить гаджет на тумбочку. В ту же секунду он успел нажать на выключатель и в комнате стало темно, хоть глаз выколи.       — Пользуюсь твоим безоружным состоянием, — с иронией заметил Чимин.       — Я слаб, но могу за себя постоять! — Чонгук протянул руку, нащупав запястье Пака рядом.       — Не сомневаюсь, айщ! Щекотно же! — тот заржал, пытаясь вырваться, когда Чонгук добрался до его рёбер. — Перестань!       Он смеялся так заразительно, что было сложно остановиться. Касаться Чимина вообще было приятно. Даже через одежду. И не через одежду тоже — кожа на шее была прямо бархатистой, а мышцы — стальными, это он выяснил ещё когда делал ему массаж.       Чонгук резко прекратил, когда понял, что думает о чужой гладкой коже. Пожалуй, такое уже чересчур.       — Ты идиот, — заявил Пак, пытаясь отдышаться от смеха.       — От теплового удара бывают помутнения сознания? — спросил парень в темноту.       — Вплоть до галлюцинаций, — подтвердил Чимин. — А что, уже видишь зелёных человечков, которые пришли тебя похитить?       — Скорее одного.       — И что он делает?       — Он заебал уже, — Чонгук рассмеялся, когда Чимин возмущённо пихнул его коленом в бок.       — Спи давай…       Легче было сказать, чем сделать. Чонгук какое-то время смотрел в потолок, пока глаза привыкали к темноте, и слушал шум вокруг. В отеле была шикарная звукоизоляция, поэтому ему удалось сфокусировать внимание лишь на редком шуме воды и тихом дыхании спящего Чимина рядом.       Они давно не лежали вот так в одной постели. Пускай места хватало, но чтобы под одним одеялом — такого не было ни разу.       Судя по шевелению — Чимин перевернулся к нему спиной. Одеяло едва заметно задралось в это мгновение, впустив порцию холода, и Чонгук рефлекторно подвинулся к Чимину ближе. От него исходило тепло.       Ноздри жадно втянули запах — в отеле попался на диво приятный кондиционер для тела, и Пак им, разумеется, воспользовался. Он всегда жаловался на сухую кожу, но Чонгук находил это странным. Чимин либо придирался к себе, либо знатно недооценивал — с кожей у него всё было в порядке.       Снова нахлынуло чувство неловкости — Чонгук ловил себя на ощущении, что этого не должно быть в голове, но оно всё-таки было. И думалось о чужой коже до странного естественно. Впрочем, у него всегда был какой-то странный фетиш на запахи и прикосновения. Ему нравилось обниматься, он был сентиментальным, чего сам же часто стыдился. С Чимином, впрочем, такого смущения почти не было — они много раз смотерли что-то грустное или трогательное, и Пак в подобные моменты тоже открыто выражал свои эмоции.       Чимин вздрогнул во сне и слегка подался назад — волосы на его затылке стали щекотать Чонгуку нос.       Он думал, что устал до такой степени, что организм даже не может расслабиться. Мыслей слишком много — и о работе, и о собственной жизни. И о человеке рядом, с которым, возможно, хотелось обо всём этом поговорить.       — Чонгук-а, — шёпотом позвал Пак. — Выключи кондиционер, холодно.       — Сейчас, — парень потянулся к пульту управления с его стороны кровати и нажал кнопку.       Для этого ему пришлось отодвинуться — Чимин подобрал под себя ноги, съёжившись в комок от холода. Можно было обнять его, чтобы согреть — но как это сделать, если у них одно одеяло на двоих?       Прижиматься всем телом?       Чонгук бы не стал так делать ни с кем другим — он ценил чужие личные границы и знал о своих собственных, но с Чимином их словно не существовало вовсе. Парень не находил это зазорным, и даже наоборот, хотел быть ближе.       Он хотел обнять Чимина и уснуть, уткнувшись в его затылок.       Ему стоило подумать об этой мысли как следует? Чонгук тяжело вздохнул и потёр лицо руками. Конечно стоило, ведь парни не хотят обнимать других парней в постели. И он не хочет.       Но это же Чимин…       В конце концов Чонгуку стало от себя тошно. Он раздражённо повернулся к Паку спиной и зажмурил глаза, упрямо пытаясь заставить себя спать, но проиграл в этой бессмысленной борьбе минут через пять, возвращаясь в исходное положение.       Чимин уже давно сладко сопел — Чонгук придвинулся нему вплотную, впрочем, стараясь не прижиматься пахом, и осторожно поднял руку, собираясь на полном серьёзе его обнять. Ладонь легла на талию — кожа и вправду была очень нежной и теплой. Мышцы на долю секунды напряглись, как и Чонгук, пребывавший в ужасе от собственного поступка. Кажется, у Чимина даже изменилось дыхание — очевидно он проснулся и тоже думал, что ему с этим делать.       Чонгук не стал убирать ладонь и уткнулся в затылок Чимина лбом. Какая уж теперь разница, будь, что будет… Он закрыл глаза, ни о чём особенно не думая, и едва не вздрогнул, когда его ладонь накрыла чужая. Легла и осталась там, так естественно, словно именно так это и должно было случиться. Настала его очередь задерживать дыхание — Чимин же, напротив, окончательно расслабился. Чонгук был готов многое отдать за то, чтобы увидеть чужое выражение лица. Услышать мысли… Или понять свои собственные.       Однако усталость всё же взяла над ним верх, вскоре он задремал, а проснулся уже от оглушительной трели будильника и громкого стука в дверь.       Тишине и спокойствию был положен конец — их ждала работа. Перелёт, затем приём у врача, анализы, после которых Чонгуку скорректировали диету и велели не нагружаться. После — бесконечная репетиция их будущего концерта, общение с прессой, фотосессии и интервью для многочисленных изданий.       Чонгук только и успевал, что перебрасываться ничего не значащими фразами с другими мемберами и следить за многочисленными камерами. Их снимали почти везде, разве что за исключением туалета. Чимин был странно бодр в начале дня, но заметно приуныл ближе к середине, когда пришла пора репетиций. Чонгук с удивлением отметил факт, что Лиама Моргана нигде не было видно, а в качестве хореографа выступила замена.       В ночь перед концертом Чимин пропал — Чонгук пробовал спрашивать остальных, где он, но боялся выдать Пака и в основном молчал. В этот раз они делили номера в отеле по жребию, и ему выпала комната на двоих с Сокджином. Тот ложился пораньше, и чтобы не беспокоить его, Чонгук ушёл в лобби, сославшись на жажду. Там он купил пару бутылок воды и решил устроиться на мягком кожаном диване в ожидании. Чимин не мог пропасть на всю ночь, тем более перед концертом. Вышло бы слишком подозрительно.       К счастью, ни одно опасение не оправдалось — Пак вскоре показался в дверях отеля в сопровождении одного из охранников. Чонгук обрадовался, что его не было видно из главного коридора, ведущего к лифтам. Он захотел сделать сюрприз и напугать Чимина, но застыл на полпути, заметив, как тот нервно потирает шею. Сначала он подумал, что та опять болит, но чуть погодя различил отчётливый багрово-синий след на белоснежной коже.       К вискам прилила кровь — сердце бешено застучало где-то в горле. Волна агрессии была почти ошеломляющей. Всего за какие-то мгновения Чонгук понял, ЧТО именно он увидел, и даже представил, КАК Чимин мог ЭТО получить.       У чувства ненависти к Лиаму Моргану не было оправданий, но сейчас они даже не требовались, ведь Чонгук наблюдал поникшие плечи и взгляд Чимина, устремлённый в никуда. Это было неправильно.       Так было нельзя.       Чонгук сжал ладони в кулаки и стиснул зубы, прикусив щёку изнутри — он пытался не вмешиваться, но его злоба по отношению к Лиаму переростала в концентрированную ярость, которая буквально разъедала изнутри.       Каждой клеточкой тела он неистово хотел уничтожить этого человека. Избавиться, чтобы Чимин больше не был ТАКИМ. Уничтоженным, униженным, со взглядом побитого щенка, выброшенного на дорогу.       Чонгук почувствовал привкус крови во рту и шумно выдохнул, провожая взглядом Чимина, заходящего в лифт.       Он пообещал себе, что найдёт способ защитить его.