За старую дружбу

Казалось, что стены с каждой секундой всё ближе и ближе сдвигались друг к другу. Юи непроизвольно дёрнулась, вытерла тыльной стороной ладони проступивший на лбу пот и прикрыла глаза: в целом, такое могло происходить из-за потери крови. Наверное… Мыслей в голове не было никаких, и она шла, ощущая только усталость, усталость безграничную, ведушую к апатии. Атмосфера в доме вампиров угнетала: пассивная агрессия, презрение, серые стены, постоянные тайны, боль — всё сливалось в единую картину сплошного страдания. Она открыла дверь и тяжело выдохнула: братья снова молчали. Молчали они постоянно и в любой ситуации, начинали говорить — вспыхивала ссора. Они, видимо, и сами это хорошо понимали. — Сучечка, — Райто привычно улыбнулся. — А вот и ты. Она молча села и только сейчас почему-то заметила два новых стула. — Простите, — она замолчала и посмотрела на Рейджи. — Мы ждём гостей? Аято почему-то громко рассмеялся. — Мы ждём хозяев. Никто из них не привык ценить кого-либо, кроме себя: даже в реалиях человеческого мира оставаться эгоистом — решение наиболее правильное. Потому что если весь мир считает себя хитрым и жестоким, то другим быть нет никакого смысла. Впрочем, многие люди пытались создать видимость, казались, но не были… Обычно люди врали во благо — по мелочам или действительно скрывая что-то важное; часто — чтобы преукрасить себя или свой поступок; иногда — со зла, когда собеседник приставал с вопросами, не оставляя в покое; реже — не понятно зачем, мол, ляпнул вдруг, не подумав, и сам же испугался; совсем редко — умышленно. Юкими почему-то была твёрдо уверена, что таких людей гораздо меньше, чем предыдущих. Тем не менее, говоря о людях она произносила неизменное «восходит Чёрная луна». Люди не менялись на протяжении веков, и редко среди них встречались искренние. Юкими особенно подчёркивала: искренние, а не честные. Потому что честных, в прямом понимании этого слова, не существовало вовсе. Кея всегда говорил, что фраза «я никогда не вру» самая лживая из всех возможных. И Юки верила ему. — Кей, не буди Тею. Твой дядя и без того будет недоволен. Чёрная луна символизировала проявление зла через ложь, погружение в это зло, искушение. У людей тьма так или иначе связана с неприятными ощущениями, а романтичное отношение к ночи, к сожалению, не стало тем, что уравновешивало весы. — Сестра! — Вы опоздали на семь с половиной минут. Мир не находился в постоянном равновесии, но темнота никогда не являлась антитезой света, как изображают это люди. Имея одинаково важное для мира значения, они просто сменяли друг друга, не нарушая нейтралитета. Просто люди воспевали своё время, и для существ живых это было вполне естественно. Вампиры, ровно так же как и люди (хотя первые всегда говорили «люди, ровно так же как и демоны»), воспевали время своё. — Простите, — мальчик, держась за юбку Юкими, тёр запястьем заспанные глаза и бесконечно зевал. — Я спал. И Юи вдруг показалось, что все братья разом выдохнули. Юкими в какой-то момент осознала, что громче всех о разрушении чего-либо кричали те, кто, собственно, разрушил. Так было и у них: она на всю жизнь запомнила презрительный тон и злые глаза отца, который говорил о том, что они (кто-то там, а не он, разумеется) «разрушили такой род, такую династию». То, что Его Высочество герцог самолично развязывал войну, он, конечно же, не вспоминал. — Дядя Шу, — мальчик повернулся на стуле и слегка дёрнул его за рукав. — Вы можете одолжить мне ноты? — Кейташи! — осуждающе, но пока что тихо и без возмущения, позвала Юкими. Мальчик улыбнулся улыбкой самой невинной, засмеялся почему-то, но совсем тихо и вновь схватился за Шу. А Юи изумлённо, потому что на её памяти это происходило впервые, наблюдала за тем, как Шу снимает наушники. — Дядя Шу! Я хочу научиться играть на скрипке так же классно, как и вы! Шу долго смотрел на него, не шевелясь и вообще не подавая признаков жизни. А потом, к изумлению уже не только Юи, положил руку на голову ребёнку и неловко, непривычным движением погладил. — Возьми мою скрипку, — он пожал плечами. — И ноты можешь не возвращать. — Спасибо! — он засмеялся и, продолжая улыбаться, будто бы впервые заметил Юи. — Мама… Это человек?.. — Кейташи! — снова, теперь уже более настойчиво повторила девушка, и он моментально поник. Опустил голову в пол. — Простите.

***

Юкими защищала себя и своих детей, не скрывала этого и шла по головам. Ругалась с братьями Сакамаки, портила и без того хрупкие отношения и совершенно не расстраивалась: поддерживать иллюзию мира она уже устала, да и смысла не было. — Прародителей вы не победите, — говорила она, поддерживая вывихнутое плечо. После нападения волков ей стал понятен и план короля, и поведение отца, и всё то, чего раньше уловить она не могла. — Что предлагаешь? — зло, рассматривая разбитые очки, спрашивал Рейджи. — Отдать девчонку либо им, — она широким жестом обвела разгромленную залу. — Либо обращённым. Рейджи смеялся и смотрел презрительно, нарочно демонстрируя разницу в их положениях. — Отдать обращённым звучит как хорошая идея. Юкими выдыхала спокойно и, не поворачивая к нему голову, продолжая осматривать раны сначала Райто, потом Субару и дальше в порядке очереди, попадавшейся к ней под руку, жёстко отвечала: — Вы боитесь своего отца до чёртиков. Кричите, что ненавидите, но слепо следуете его указаниям. Не спорю, боитесь справедливо — он могущественный демон, пополам переломит всех нас вместе взятых. Но, — она на время замолкала, — в таком случае можно просто не раскрывать рта и сидеть тише воды и ниже травы. Обнимал её за плечи Райто, выдыхал, глядя в окно, Канато, нервно носился по комнате Аято. Шу, лениво и скорее ради приличия, отбивался от Юкими, пытавшейся рассмотреть ссадину на его лбу. — Оставь, — тянул он, закатывая глаза. — Этот спор бесполезен. Рейджи от этого злился ещё сильнее и, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, почти рычал, что она не имеет права высказываться. Юкими щурилась, удерживая пытавшегося вскочить Райто, останавливая разозлившегося Субару. — Не тронь. Она права. Во всём права. — Не нужно. Юкими жила и выживал за счёт своего превосходства. Являясь самой старшей и по аксиоме самой сильной, она с беспокойством ожидала только результата конфликта братьев. Тот из них, кто получит силу отца, должен был стать новым королём. И её судьба напрямую зависела от того, кто станет этим «тем». Наверное поэтому сейчас она поддерживала Карлхайнца: его правление было гарантом её безопасности. — Вы, мелкие паршивцы, кажется забыли, кто из вас сильнее, — она впервые с момента начала разговора посмотрела на Рейджи. — Поэтому будь уверен, если я ещё раз услышу подобные слова, сказанные подобным тоном, я не стану делать вид, что не поняла или не расслышала. — Ты защищаешь интересы своих детей, — выдыхал он. — Да, — произносила также на выдохе и изумлённо смотрела в ответ. — Назови хоть одну причину, по которой я должна поступать иначе. План вашего отца — это по вашей части. Я не Ева, тем более не Адам. Более того, меня мало колышит, кто из вас станет «великим и могучим». И будьте добры нас в это не впутывать. Эта тема больше не поднималась. Все обдумывали произнесённые в тот вечер слова и каждый приходил к своему выводу. Сходились их мнения в итоге или нет, Юкими не знала. Но слова о силе нужный эффект возымели, и никто больше не пытался докучать ей со своими навязчивыми идеями.

***

Она вышла замуж за Райто через два года после смерти Кеи. С Нэо характерами они не сошлись — Райто не скрывал своего презрения, Нэо — своего. «Маму не тронь,» — огрызался юноша, остро реагируя на любое неосторожное слово почти отчима. «Ну и запах,» — каждый раз надменно тянул Райто, завидев даже в далеке почти пасынка. Юкими больше никогда не плакала. Только, говорила мало и тихо, улыбалась редко и слабо. Постоянно пряталась в местах наиболее отдалённых и тёмных, поддерживая неожиданно неплохие отношения с Шу и Субару. Но и это не спасало: положиться на них она не могла. Оставался сын, который иногда заглядывал проведать мать. Но и он быстро уходил: он был не рад и ему были не рады. — Азазель. Ты должен помнить мой первый приказ. — Да, госпожа. Нэо с трудом пережил и обращение, и тем более смерть отца. Плача и крича, теперь уже бессмертный юноша ругал мать. Ругал за всё то, в чём она не была виновата. Юкими молчала и поджимала губы — так было лучше. Она надеялась, что так будет лучше. Впрочем, исчезнув на два года, он всё же появился вновь. И именно тогда, прямо перед своей свадьбой, Юкими поняла, что он единственный, кто поддержит её. — Прости меня, милый. Совсем скоро родился первый принц Эдвард — Кейташи. И о Юкими, еле живой и не вполне здоровой, почему-то все разом забыли. Ей не приносили ребёнка, а встать или хотя бы призвать Азазеля не хватало сил. И Юкими бессильно кричала, пряча лицо в подушку. Рыдала и проклинала весь вампирский род, в котором не принято было любить своих детей. — Мамочка… Она проснулась посреди дня и с трудом узнав сына, из последних сил бросилась на него и зарыдала. Наконец-то, наконец-то появился тот, кто точно был на её стороне. Нэо обнимал её и смотрел непонимающе-удивлённо, часто моргал и с каждой секундой, кажется, мрачнел всё больше. — Мама… Где мой брат? Юкими тогда сбивчиво, судорожно рассказывала ему всё подряд: и о Райто, и об остальных братьях, и о маленьком Кейташи, и о том, что происходило в эти жуткие два дня. Нэо злился и держался на месте только потому, что его удерживала Юкими. — Не принято, говоришь, — он смотрел на неё. — И ты согласна с этим? — Конечно нет. — Тогда пойдём. Неся маму на руках, Нэо влетел в гостинную почти с ноги, тут же глухо зарычал — присутствие недородственников его раздражало всегда, сейчас — особенно. Заплакал где-то в углу маленький ребёнок, и Юкими, не контролируя себя, на автомате, рванулась к нему, чуть не упав с рук старшего сына. — Отдайте, — жалобно, снова чуть не плача, прошептала она. — Отдайте мне моего ребёнка.

***

— Великий я хочет пить! — Аято несильно ударил по столу обеими руками и поднялся. — Блинчик! Юи взрогнула и почему-то поймала на себе настороженный взгляд Юкими. Та смотрела исподлобья, не переставая нарезать мясо, но будто бы ожидая какого-нибудь броска в свою сторону. Юи вздрогнула и зажмурилась, почувствовав его руки на плечах и дыхание на шее. — Аято, — голос прозвучал так неожиданно остро и громко, что (Юи это почувствовала) вздрогнул даже Аято. — Поскромнее. Пожалуйста. Юкими Ямасаки, Раймонда, вернулась домой, уже будучи невестой принца — которого из она ещё не знала. Оставаться в человеческом городе было нельзя — так решил Его Величество Карлхайнц, жить у жениха и его братьев ей тоже не разрешили — так решил Его Высочество герцог. Родился раньше времени её фамильяр, и Юкими очень тяжело переживала его преждевременное появление. Азазель, хорошо понимая это, с особым рвением выполнял её единственный приказ: защищал Нэо. Рычал на всё поместье и выскакивал как чёрт из табаркерки, стоило Артуру появиться рядом с мальчиком. Ловил на себе презрительные взгляды герцога и нагло, совсем по-кошачьи, шипел: «я служу своей госпоже. Только ей». И своей слепой привязанностью и верностью он иногда даже пугал. — Куда ты снова лезешь, Юкими?! — Сядь, ся-ядь, — подавляюще тихо ответила она. — Ты не оди-ин. Кейташи всё сильнее и сильнее втягивал голову в плечи, Аято всё больше злился, Юкими всё так же спокойно смотрела в одну точку. — Пожалуйста, — совсем тихо выдохнул мальчик. Аято раздражённо плюхнулся на стул, выдав при этом все звуки раздражения, которые только были у него в запасе. Юкими вновь непроизвольно усмехнулась, дёрнулась в какой-то саркастично-издевательской манере бровь. Она тут же встала и подняла на руки сына. — Прошу нас извинить. Мы уйдём первыми. Смотря вслед уходящей фигуре, Юи почему-то обратила особое внимание на совсем печального Кейташи, обнимавшего мать и положившего голову ей на плечо. Мальчик одними губами всё повторял: «папа».