L'or et l'argent

      Несмотря на то, что июнь был порой экзаменов в Хогвартсе, именно в конце учебного года абсолютное большинство его учеников полностью расслаблялось, абстрагируясь от нормальной учебы, вспоминая о том, что необходимо было ярко прожить свои юношеские годы, и, соответственно, позволяя себе игнорировать некоторые школьные правила.       На окраине Запретного леса пахло травой, полевыми цветами и… сигаретным дымом, развеиваемым легким теплым ветерком. Закат раскрасил линию горизонта и бесконечное небо над ней в розовато-оранжеватые оттенки. Столь же теплые, что и чувство, зарождавшееся и разгоравшееся в груди Римуса по мере того, как он внимательно наблюдал за Сириусом, стоявшим в паре шагов от него и из раза в раз подносившим к губам и вновь отнимавшим от них тлеющую сигарету.       Чувство это было совсем не новым. За многие месяцы оно даже стало привычным Римусу, и он больше не считал его странным, как в первый раз, когда он увидел Сириуса на платформе 9¾ перед четвертым курсом.       Хотя Римус долго не мог точно понять, какие именно чувства затуманивали его разум, когда Сириус находился так близко. И что именно вызывало их. Однако после долгого самоанализа и нескольких бессонных ночей он пришел к выводу, что точнее всего было бы сказать, что Сириус, похорошевший за лето и продолжавший хорошеть во время учебы, вызывал у него восхищение своим внешним видом. Ведь ему определенно шли длинные волосы, роскошными иссиня-черными кудрями вившиеся чуть выше гордо расправленных плеч; он вырос на полторы головы с момента окончания третьего курса; казалось, с каждым днем линия его челюсти становилась более острой, а вены на его руках — более заметными.       Когда Сириус курил, рассматривать его было даже более интересно и приятно для Римуса.       Сириус обычно курил в тишине, и по затуманенному взгляду серебристых глаз было ясно, что в такие моменты он задумывался о чем-то своем. О чем-то, чем он навряд ли стал бы делиться даже с друзьями. Выдыхая струйку дыма, бывало, он слегка запрокидывал голову назад. В такие мгновения Римус постоянно метался между желанием будто бы смущенно отвести взгляд и желанием продолжить нагло пялиться на друга, рассмаривая нагую точеную шею с выступающим острым кадыком.       Однако сегодня, как назло, Сириус все же обратил внимание на его пристальный взгляд. Выгнув бровь, он лишь ухмыльнулся, когда Римус, с опозданием переставший витать в облаках, машинально тряхнул головой. — Нравлюсь, небось? — издевательски спросил Сириус, подступая ближе, и затушил недокуренную сигарету об огромный булыжник, так кстати оказавшийся под рукой. — Пытаешься понравиться мне, небось? — фыркнул Римус, скрещивая руки на груди. — Ну, знаешь, обычно ты свою крутизну и взрослость таким способом доказываешь девчонкам, которых хочешь заполучить. — Я никогда никого не хочу заполучить. Не нуждаюсь в этом, — ухмыльнулся Сириус, подмигивая ему.       Римус лишь прикусил щеки изнутри, осознавая, что тот, вероятно, был прав. Сириус не нуждался в том, чтобы отчаянно пытаться заполучить кого-либо. Обычно каждая вторая девчонка приблизительно их возраста сама готова была бегать за ним. Порой он даже жаловался на это друзьям, будто бы ожидая от тех — Джеймса, уже третий год безответно влюбленного в хорошенькую Лили Эванс; Питера, боявшегося подходить к девчонкам и стеснявшегося своей не самой стройной фигуры; и Римуса, из-за ликантропии даже не мечтавшего о личной жизни, — искреннего сочувствия. — Точно. Прости за умаление твоих внешних достоинств, — кивнул Римус, натягивая улыбку. — Я, к слову, жду, когда ты научишься ходить на такие перекуры один, без меня, — усмехнулся он, демонстративно поморщив нос. — Вероятно, никогда, — с невиннейшей улыбкой ответил Сириус, вместе с ним медленным шагом направляясь в сторону замка. — Ну, знаешь, твой отличный слух, нюх и зрение, позволяющие заметить чье-то приближение еще издалека, — залог того, что меня не поймают. — Только из-за этого? — вскинул брови Римус. — Ну… — Сириус прикусил губу. — Еще ты мой друг. Я знаю, что ты на меня не настучишь и не разболтаешь этот секрет кому-то по неосторожности, как это может сделать Пит. И ты, кажется, не настолько одержим своим здоровьем, как Джеймс, который уверен, что мои сигареты могут его погубить. Ну, а еще с тобой приятно общаться, разумеется. И молчать с тобой тоже, как ни странно, приятно. Такой ответ тебя устроит? — вновь улыбнувшись, сказал он.       Заглянув в его чуть прищуренные глаза, Римус и сам слегка улыбнулся. — Пожалуй, так, — прочистив горло, ответил он и вдруг обнаружил, что по мере приближения к замку расстояние между ним и Сириусом заметно уменьшилось.       Теперь они неспеша шагали бок о бок (однако казалось, что оба совсем не возражал против этого). Закат тем временем начал перетекать в сумерки, раскрашивая небо над горизонтом в более фиолетовые и синеватые оттенки. А в свежем воздухе все так же пахло травой, цветами и сигаретами, которыми пропах Сириус. Этот специфичный запах надолго отпечатался в памяти Римуса, ассоциируясь с порой ранней юности и с обжигающим сердце чувством, которому, вопреки ожиданиям, еще было куда развиваться, и которое ему еще только предстояло понять и открыть для себя во всей красе.