L'or et l'argent

      Наблюдать за восстановлением Римуса после полнолуний всегда было едва ли не больнее, нежели быть свидетелем самого процесса обращения. Изможденный, бледный от потери крови и истощенный намеренным недельным голодом, на следующее утро, оказавшись в Больничном Крыле, он всегда спал не менее десяти часов, прежде чем выйти на полноценный контакт с кем-либо. Но каждый раз, когда он приходил в себя, друзья уже были рядом, с придыханием ожидая, когда он наконец откроет глаза.       Однако сегодня Сириус пришел навестить друга один. Так уж вышло, что именно в тот момент, когда несколькими часами ранее Алисия Вэнс отозвала его в сторонку с целью наконец прояснить их отношения (пускай она и была хороша собой, ни о каких отношениях между ними до того момента Сириус и не подозревал, а если вдруг и подал ей какие-то надежды, то сделал это ненамеренно), Джеймс и Питер умудрились попасть в очередную неприятную ситуацию со слизеринцами. И пускай — с их слов — провокаторами были Снейп и другие змеюки, наказаны теперь были все участники конфликта: профессору Слизнорту как раз понадобились ассистенты для сортировки свежих ингредиентов для зелий, чем больше — тем лучше.       Когда Сириус подошел к самой дальней кровати, отгороженной от остальных ширмой, Римус еще спал. Лицо его было так бледно, что при свете луны, пробивавшемся в помещение сквозь высокие окна, на нем почти не были заметны глубокие светлые шрамы. На таком фоне в глаза сразу бросалась россыпь веснушек, коснувшаяся впалых щек и длинного носа. Родинки, каких было немало на его шее, также становились более заметными, когда обычно привлекавшие к себе внимание шрамы сливались с общим тоном кожи.       И все же, как бы Сириус ни любовался такими мелочами во внешности друга, ему хотелось, чтобы тот поскорее полностью оправился после обращения. Ведь, как бы ни были очаровательны веснушки и родинки, ничто не могло идти волшебнику больше, чем здоровый внешний вид. Даже такие изъяны, как крупные шрамы, не могли сильно испортить его (на самом деле, пускай Сириус и не говорил об этом вслух, в случае с Римусом он даже находил их в каком-то роде по-своему привлекательными).       Когда он осторожно присел на край кровати, Римус поворочался на месте, однако глаз не разомкнул. Лицо его было расслабленно и, несмотря на очевидную усталость, выглядело умиротворенным. Прядь каштановых волос упала на влажный от холодного пота лоб, и Сириус, немного поколебавшись, все же аккуратно поправил ее. — У тебя руки горячие, — тут же пробормотал Римус, едва шевеля сухими губами, чем заставил его вздрогнуть от легкой неожиданности. — Мерлин… — прошептал Сириус. — Обычно ты жалуешься на обратное, — выдохнул он с добрым смешком. — Ты же сам холодный, как… — Труп? — Вообще-то, я хотел сказать «мрамор».       Римус приоткрыл глаза, и в них Сириус со странным ощущением тепла на душе разглядел легкую тень улыбки, которая не коснулась искусанных губ. — Давай будем честны: «труп» мне подходит больше. В конце концов, из мрамора вырезают красивые произведения искусства. — В конце концов, известными становятся те произведения искусства, которые имеют свои отличительные черты, — заметил Сириус, подмигивая ему. — Мерлин, а как ты себя чувствуешь вообще? — спросил он, осторожно беря увесистую расслабленную руку Римуса в свои. — Ну… не много отлично от состояния трупа, — пожал плечами Римус и тут же сморщился, видимо, от боли в мышцах. — Да что ты заладил-то с этим трупом, — нахмурился Сириус. — Мне стоит начать беспокоиться? — Извини, — хмыкнул Римус. — Да нет, не стоит. Но мне, полагаю, в свою очередь, пора забеспокоиться о Сохатом и Хвосте? — А, да… не особо, — покачал головой Сириус. — Потом объясним, но все живы и почти невредимы. Вот видишь: тебе нельзя оставлять нас без присмотра ни на день.       Римус вздохнул, но все же выдавил из себя измученную улыбку: — Поможешь мне приподняться? Спина болит уже что-то. И бока.       Медленно кивнув, Сириус подал ему вторую руку и, когда Римус взялся за нее, медленно и осторожно помог ему сесть в кровати. — Спасибо, — выдохнул Римус и, прикусив губу, неожиданным и робким движением руки поправил волосы Сириуса, никогда не державшие аккуратную укладку дольше одного часа. — И тебе, полагаю, — хмыкнул тот, вдруг ощутив обжигающее чувство смущения в груди.       Поняв, что другой рукой Римус все еще держался за его, Сириус поспешил осторожно, незаметно вызволить свою ладонь, вдруг влажную от пота, из ладони друга. Чувствуя, что смятение также вызвало прилив крови к его щекам, он не нашел действия лучше, чем протереть глаза кулаками. — Который час? — Одиннадцатый, наверное, — пожал плечами Сириус. — Ты, по идее, должен быть в кровати. К тому же, видно, что ты устал. — Неужели я так плохо выгляжу? — хмыкнул Сириус. — А ты, по идее, должен на правах старосты наказать меня за разгуливание по замку после отбоя. — Ты никогда не выглядишь плохо, — пробормотал Римус, зарываясь пальцами в копну каштановых волос, немного грязных и слипшихся после минувшей ночи. — Что? — смутился он, разглядев натянутую на автомате ухмылку Сириуса.       Сириус вскинул брови и, пожевав губы, отвел взгляд: — Да… ничего. Так, что мне будет за прогул? — На первый раз ничего, если пообещаешь не попасться никому на глаза, возвращаясь в общежитие, — выдохнул Римус. — К слову, я слышу, как мадам Помфри встает со своей кровати вон за той стеной. — Мне стоит идти, да? — хмыкнул Сириус с искренней опечаленной улыбкой на губах.       Ему вовсе не хотелось оставлять друга одного в тот момент. Как и засыпать в противоположном конце замка, в таком же полном одиночества. — Полагаю, так, — медленно кивнул Римус, приподнимая уголки губ. — Увидимя завтра? — с, пожалуй, чрезмерно отчетливой интонацией надежды в голосе уточнил Сириус, поднимаясь с места. — Непременно, — прошептал Римус, и улыбка на его губах вновь коснулась заспанных глаз. — Доброй ночи. — И тебе, — на автомате выпалил Сириус, прежде чем вынырнуть из-за ширмы и быстрым шагом направиться к выходу.              Сердце громко колотилось в его груди, дыхание его было тяжело, а по всему телу растекалось обжигающее чувство, отдаленно схожее с тем, какое настигало его в мгновения перед сотворением шалостей и иных волнующих моментов. Уверенно, но тихо шагая в сторону приоткрытых тяжелых дверей, Сириус предположил, что чувство это могло быть вызвано вероятностью быть замеченным мадам Помфри. Или миссис Норрис. Или же это было последствием практически полного отсутствия сна минувшей ночью.       Впрочем, не то чтобы ему, переводящему дыхание и прячущему все еще влажные, сжатые в слабые кулаки ладони в карманы расстегнутой мантии, хотелось слишком много думать об этом.