Cotton

Шуичи всегда в шутку называл ванну после Нагито «адским котлом». Действительно, чрезмерно горячий душ был его отличительной чертой. Комаэде нравилось сгорать до тла под струёй воды, что бы потом, натянув полотенце на голую кожу под грудь бежать обратно в спальню, прямо на бёдра супруга. Он всегда встречал его жаркими объятиями и теплом согретой постели, и Нагито засыпал обнажённым, согретым и счастливым. Никакой пошлости, исключительно удовольствие от тактильного контакта. Его всегда тянуло к подобному. Что те сладкие минуты после секса, когда можно прижаться к Сайхаре голой грудью, что совместные ванны, что такие мелочи – всё это вызывает в его голове трепет и восторг, а так же бесконечную нежность. Увы, сейчас согреть постель и его тело некому. Нагито сопровождает лишь облако пара и слабый свет из спальни, который гасить не хочется. Тёплые гирлянды немного, но напоминают о Шуичи. О Шуичи в принципе напоминает многое, начиная от шампуней на полке и заканчивая второй стороной кровати, которую приходится занимать Комаэде. Она холодная, в прочем, как и место Нагито, и из-за того желание остаться без одежды на ночь улетучивается. Ему всё ещё нравится чувствовать мягкую ткань одеяла, однако мёрзнуть... Бе. Лучше уж спать в пижаме. Комаэда глушит временный разрыв по-разному. Можно выделить три столпа, на которых держится его расшатанная менталочка – прогулки, апатия и мастурбация. Если с первым и последним пунктом всё ясно, то второй имеет множество проблем. Выдавливать из себя эмоции крайне проблематично. Хуже всего, когда их слабые отголоски смешиваются в неприятный, противный комок из обиды, смешанной с тоской и каплями любви. Хочется прижаться к груди, а вроде бы и послать нахуй. Хотя второе не имеет абсолютно никакого оправдания и почвы. Просто после всех обещаний и забот единственное сообщение за сутки выглядит язвительно и лживо. Он мало что может поделать с этим ощущением. Поэтому большая часть дня проходит в попытке себя отвлечь. Работа, домашние дела, видео или музыка на фоне. Неприятные мысли всё равно просачиваются, и от этого становится только хуже и мерзостнее. Плакать Нагито никогда толком не умел, и если в начале их пути слёзы ещё могли вытечь из глаз, то сейчас остатки чувствительности засели где-то глубоко и надолго. – Всё будет хорошо... Это ненадолго. – голос из телефона всё же заставляет глаза намокнуть и Нагито сильнее сжимает краешек одеяла. – Мне плохо без тебя, – собственные слова кажутся жалкими, наполненными нытьём и отвращением. Кому какое дело, господи, просто прекрати жаловаться и научись жить в одиночестве- – Я тоже скучаю, – а скучает ли? Вдруг это просто ложь, что бы тебя успокоить? Эй, прекрати молчать, это напугает его ещё больше, ты отвлекаешь Шуичи от работы, какой ты невыносимый болван, – я люблю тебя. – ...и я тебя. С другой стороны, в этом вы и похожи. Через неделю он будет висеть на шее у Сайхары не отлипая. Слова тут излишни, хотя впрочем, их и нет. Оставшаяся обида будет развеиваться с каждым поцелуем и секундой объятий, а окончательно вытолкнуть её поможет хороший ужин и пачка презервативов. Хотя, возможно, она и не понадобится? Откуда ему об этом знать.