H & B

Если бы Павитра спросили, какие из визитов его парня были самыми романтичными, то он бы без колебаний ответил — утренние. Визиты, приносившие прохладу, хлынувшую в небольшую комнату через открытое окно, тёплые лучи, ласкавшие щёки, и оставлявшие после себя тёплые ленивые поцелуи на губах, порой казавшиеся простым наваждением, которое можно было спугнуть, как случайно севшую на подоконник бабочку. Но так было отнюдь не всегда. Всего две недели назад Павитр Прабхакар и не подозревал, что меньше через сутки жизнь изменится, захватив за собой в будущее панка-анархиста, завалившегося однажды утром через портал к племяннику тёти Майи, производя тучу шума, к которому впоследствии тётя привыкнет и перестанет реагировать. С утра Хоби появлялся часто. Особенно в начале. И именно первые такие посещения были пропитаны особой атмосферой, не похожей ни на одну существующую. *** Первый раз случился именно тогда, когда в свой законный выходной Павитр от души отсыпался после учебной недели. Хотя нельзя сказать, что он был осознанным с обеих сторон, разве что с одной. Бытует мнение, что организм человека-паука восстанавливается куда быстрее обычного. И пусть это даже было правдой, на них всё заживало, как на собаках, но такое количество тестов всего за пять дней могло истощить даже такой. Поэтому Павитр совсем не обратил внимание на то, как двинулись занавески, игнорируя отсутствие ветра, и как Хоби ступил через портал к нему в комнату. По всей видимости, он хотел что-то спросить. Но, вовремя остановившись, застыл, засунув руки в карманы куртки и не издав ни звука. Картина, описывающая переворачивающегося с боку на бок Павитра, воистину вышла умилительной, к которой даже Браун не остался равнодушным, тепло усмехнувшись. Посчитав, что все, даже самые важные, дела вселенной подождут, Хоби накрыл его по плечи лёгким одеялом и, чуть осязаемо поцеловав в лоб, бесшумно вылетел в окно, не оставив после себя ни одного намёка на то, что он заходил тем утром. В тот момент в голове панка остались, не улетевшие из-за сильного ветра, две мысли: о патруле не в своей вселенной, который он планировал осуществить, желая помочь утомившемуся Прабхакару, и о том, насколько мило выглядит парень, морщившийся во сне, но переставший это делать после оставленного Хоби поцелуя. Браун не хотел поддаваться порыву. Но сделал это, и уже ничего не вернёшь назад. Хотя, на самом деле, панк совсем не жалел о содеянном, лишь обещая себе на будущее больше не делать того, что может не понравиться Павитру. Но ради него он был готов несколько раз рискнуть, чтобы понять, где проходит эта тонкая нить «нелюбимых действий». Даже сейчас, выходя на патруль по Мумбахеттену вместо парня, он шёл на неоправданный, как сказал бы Мигель, риск, давая Павитру возможность поспать лишний час (на самом деле оказавшийся совсем не лишним). *** Второй раз случился незначительно позже, всего через пару дней. Посвежевший Павитр, заранее позвав Хоби и объяснив ему дорогу, отправился к месту, где в основном собирались коты. Особенно утром. Особенно, если это был человек-паук. Хотя, что там было объяснять? Обычный богом забытый дворик, куда парень часто наведывался, расположенный недалеко от дома Павитра. Уже издалека услышав мурчание пушистых существ, Прабхакар ускорил шаг (он предпочитал ходить во дворах пешком, слишком уж мало было места для маневров), доставая из рюкзака корм, купленный буквально час назад. Выложив столько, сколько было необходимо, в миски (которые Павитр собирал у всех близких соседей, словно князь — дань), он соорудил себе простенький гамак между домами и прилёг, сверху вниз наблюдая за оголодавшими котами и непринужденно улыбаясь в маску, при этом начиная немного беспокоиться о возможно заблудившемся Хоби. Тот обычно не опаздывал. — Что, потерял? — послышался грубоватый голос, заставивший Павитра выдохнуть. - Прости, бро, кофе задержали, а значит и меня тоже. — Кофе? — удивлённо повернулся Павитр к Хоби, повисшем на одной руке без маски и протягивающем ему закрытый стаканчик, сразу меняя положение с лежачего на сидячее и принимая «гостинец», сразу замечая вечную надпись «осторожно, горячо», которую в основном игнорируют. Впрочем, была ещё одна деталь, не укрывшаяся от цепкого взгляда паука. Надпись на стаканчике, нанесённая довольно красивым, компактным почерком, гласившая: "(не)злобный гений". — Ты сейчас серьёзно? — сдерживая улыбку, развернул парень стаканчик к самозабвенно жующему сэндвич Хоби. — А что не так? Классика панк-рока всегда в моде, — прожевав, пробормотал Хоби, сразу переключаясь на другую тему. — Мать моя, ну почему, чтобы поесть качественных сэндвичей, необходимо сразу в другую вселенную перемещаться? Объясни мне, Пав, почему. Ответа у него не было, поэтому парень просто пожал плечами. Зато был стаканчик анархиста, который позже похоже займет место в коллекции памятных стаканчиков на полке над кроватью, прибитой совсем недавно. И был сладкий кофе, обжигающий губы, освобожденные от ткани маски. Часы Хоби запиликали, уведомляя о пришедшем сообщении, и были всего три человека, кто мог ему писать: Мигель, исключительно по делу, Гвен, и просто так, и по важным вопросам, и Павитр, в основном потому что ему хотелось пообщаться с Брауном. Но последний сидел рядом, исподтишка поглядывая на не делавшем никаких действий в сторону часов, а продолжавшем наслаждаться едой, Хоби, а Гвен, это прекрасно было известно обоим, находилась на очередном задании, поэтому никак не могла писать панку. Оставался Мигель, и если уж он решил кинуть сообщение Хоби, то похоже всё было совсем отвратно. — Может всё-таки проверишь, что там? — не выдержал Павитр. — Вдруг что-то важное? — Зачем? Сами как-нибудь разберутся, не беспомощные, - ответил панк-анархист, но, поймав настаивающий взгляд карих глаз, сдался, и, выплюнув «ладно», залез в часы. — Да, ты прав. Что-то срочное. Мне надо идти. И продолжил есть сэндвич. Павитр иногда поражался его спокойствию, которое не нарушило бы буквально ничего. — Ладно, - скрутив обёртку и кинув её в ближайший пустой бак, удачно попав, Хоби встал на ноги и повернул голову к Павитру, чтобы попрощаться, при этом словно теряясь в догадках, что будет, если он воплотит в жизнь то, что планирует. Прабхакар думал, что тот не хочет говорить что-то громче, чем надо, поэтому тоже встал, балансируя на паутине. — Что-то не так? - наклонил голову Павитр, чтобы заглянуть в его янтарные глаза, отведённые в сторону от парня. — Нет, Пав, всё так, как обязано быть, - вздохнул Хоби и, быстро, но ощутимо коснувшись губами чужих, пробормотал «пока» и, надев, прежде зажатую в руках, маску полностью, скрылся за соседним домом, оставляя другого человека-паука гадать, что только что, черт возьми, произошло. *** Как назло, в тот день в городе ничего не происходило. Буквально ничего. Даже коты разом стали порядочными и дорогу не перебегали. Так что у индийского человека-паука было время посидеть на крыше высотки, откуда открывался, по его мнению, лучший вид на Мумбахеттен, и обдумать поведение Хоби тем утром. Больше всего его поначалу напрягло то, что ему этот порыв понравился. В голову залезла мысль, а не была ли симпатия к Гаятри попыткой зажить «нормальной» жизнью, следуя общепринятым нормам семьи и отношений, но игнорируя настоящего себя? Похоже на то. Павитр и прежде ощущал куда более яркие эмоции по отношению к Хоби, но частенько списывал это на другие внешние факторы: адреналин от полётов на паутине, невероятно милого котика или же любую другую ерунду по мнению многих, но разжигающую огонь внутри Прабхакара, поэтому никогда не задумывался, может ли это быть связано с присутствием панка. А теперь вот как всё оказалось. Хоби не просто был важен для него, как лучший друг, а как нечто большее, заставляющее полудохлых бабочек оживать. Павитр всегда думал, что они антинаучны, и "порхание" распространяется лишь в пределах лирических произведений, где половина происходящего — вопиющий бред. А оказалось, что они вполне себе реальны, учитывая весь диапазон гормонов, при смешивании которого и получается пузырящийся "бабочками" коктейль. Павитр улыбнулся, глядя на город. Такой живой, вечно не стихающий и бегущий, он резко напомнил парню самого себя. Своей энергичностью и вечным позитивом они действительно были похожи, то, как лучезарно улыбался индийский человек-паук – горели фонари и окна небоскрёбов тёмной ночью, то, как рассасывались пробки – решались проблемы. Можно провести кучу аналогий, и ни одна не соврёт. Поэтому Павитр, решительно вскочив на ноги, принял решение прожить сегодняшний день так, чтобы к концу мог полностью и безоговорочно сказать: я разобрался в себе. Сказать, и, дождавшись утра, завалиться к панку во вселенную сразу после патруля, за две минуты до этого написать быстрое письмо во вселенную панка, чтобы сказать, что он вскоре явится расставить все точки над «и». Вскоре. Две минуты ведь вскоре, верно? И ему это, несомненно, удалось, об этом свидетельствовало одинокое, но уже прочитанное Хоби сообщение в часах и безумная лёгкость, дурманящая голову, но позволившая Павитру жить лучше. *** — Здаров, Пав, - прошествовал мимо срывающего маску друга Хоби, всё ещё одетый в тёмный домашний халат и не подававший ни одной предпосылки к тому, что он был удивлён внезапному визиту, присаживаясь на потертый диван. Казалось, ему откровенно срать хотелось на то, что происходит вокруг него. - Если ты пришёл потешаться, то давай, начинай, быстрее начнём – быстрее закончим. От таких слов Павитр мягко говоря опешил. Не такого приёма он ожидал от того, кто осознанно поцеловал его буквально вчера утром. Но выбирать не приходилось. Спасибо хоть за дверь не выставил. – Я пришёл уж точно не за этим. – Тогда зачем? Ты сам сказал, что желаешь разрешить все возникшие вопросы здесь и сейчас, больше к ним не возвращаясь. В таком случае начинай. Павитр молчал. Ему было сложно придумать сходу, с чего начать – вся заранее заготовленная речь вылетела из головы напрочь и оставалось лишь смотреть на опустившего голову Хоби, пробормотавшего "какой же я всё-таки придурок". Тут индийского человека-паука как громом ударило. Кофе. Стоит начать с того, чем они закончили в прошлый раз, так авось и разговор завяжется. Павитр не впервой был дома у Хоби, поэтому спокойно прошествовал на кухню, начиная орудовать кофеваркой и звенеть кружками, чуть не ударявшимся друг о друга в тесном шкафчике даже тогда, когда никто их не трогал. Кофеварка приятно журчала, готовя напиток, открывающий новые потоки энергии в тело и душу. Ждать пришлось не слишком долго, достаточно для того, чтобы Павитр смог придумать, с чего стоит начать. Подхватив две дымящиеся кружки, парень ускорил шаг, не желая обжечь себе руки таким глупым способом, как нагревшейся керамикой. Павитр поставил обе ёмкости на полупрозрачный столик, стоявший у дивана и полный журналов, которые пришлось слегка раздвинуть в стороны, освобождая место. Хоби на мгновение поднял на него глаза, но почти сразу, хмурясь, отвёл, руками придвинув к себе кружку. – Осторожно, горячо, - повторил ту самую стандартную игнорируемую всеми фразу Павитр, устраиваясь рядом с мрачным панком. Плана после этой фразы у него не было, дальше лишь наброски. Поэтому тот решил действовать наверняка. Удобно усевшись рядом с надувшимся Брауном, Павитр приблизился к нему и мягко поцеловал в щеку, свободной рукой потрепав его по волосам, тем самым растрепав их ещё больше. Цепкая рука метнулась к кружке, подаренной Хоби, притягивая к себе. – Это значит, я не отвергнут? - ошарашенно пробормотал Хоби, глядя на Павитра, прячущего улыбку за границей глины. Эта кружка была самой главной любимицей Павитра. Руки Хоби творили чудеса не только в музыке, особенно это, являясь неожиданностью, касалось глины, особенно, когда это делалось для Павитра. Бордовая кружка могла быть обычной и стоять на витрине какого-нибудь магазинчика, но она таковой не хотела быть, как и не желал панк-анархист следовать правилам. Спереди украшенная вылепленным ртом и высунутым оттуда языком, а с боков вместо ручек имевшая изящные уши, эта кружка заняла отдельное место в сердце охранника покоя Мумбахеттена. Поэтому Хоби, зная о его привязанности к ней, осторожно накрыл его ладони своими и направил так, чтобы кружка оказалась снова на столе, в целости и сохранности. Глаза цвета потухших дров столкнулись с тёплым взглядом горящих уголков янтаря, застревая там, как в смоле, без возможности на освобождение. По крайней так казалось. А в следующий миг Павитр ощутил чужие губы на своих, и душа высвободилась из плена янтарных глаз, взмывая прямо к небесам Лондона, вечно затянутому тучами, и преодолевая сотни галактических лет в миллисекунду. Это невозможно было сравнить ни с одним небоскребом, на который Павитр взбирался, ни с одним путешествием по вселенным, в котором только ему доводилось участвовать. Поэтому было так трудно отпускать Хоби. Прабхакар кристально чётко знал, что он не отпускает его навсегда, он по-прежнему здесь, рядом, но лёгкая грусть все равно забралась внутрь, оседая на дне белоснежным налётом, напоминая собой иней. Панк заметил, как погрустнели глаза Павитра. Поэтому, теряясь в догадках, он спросил, приподнял ладонью лицо парня за подбородок: – Я... что-то не так? Теперь уже я у тебя спрашиваю. – Нет, всё замечательно. Просто... ты можешь сделать это ещё раз? - выпалил паучок, схватив его обеими руками за локти обеих рук, но сразу спохватившись и выпустив их из своей хватки. Тихое "прости" застыло в воздухе нематериальным облачком, на которое Хоби не обратил ни капли внимания. – Что именно? - хитро улыбнулся Хоби. – Это? - за вопросом последовал легкий поцелуй в лоб. – Или, может быть, это? - теперь уже объектом внимания был смуглый нос. Так, покрывая поцелуями всё лицо, Хоби опускался к самому заветному, самому сладкому. Щеки, скулы, подбородок пестрели бы красными разводами, если бы Хоби, решившись на эксперимент, намазал губы помадой. В ответ на каждое действие Павитр всё больше смеялся, получая еле слышные комментарии о его чудесном смехе, отчего парень, смущаясь всё сильнее, хихикал всё чаще. В конце концов Хоби, сам устав ждать, снова поцеловал Павира в губы, ощущая еле ощутимый горьковатый вкус кофе. – Да, именно это, - улыбнулся еще раз индийский человек-паук, обнимая панка. Это было рискованно. Всё могло пойти совершенно по другой дуге, разводя их по разные стороны баррикад. Но на счастье обоих этого не случилось. К тому же, у них теперь появились утренние ритуалы, которые не пропускал никто из них: горячий кофе, приготовленный с душой, и заботливо оставленные поцелуи, сохранившие в себе частички напитка, дарующего бодрость на весь оставшийся день.