Устройства притяжения

Глава 01. Земля льдов и туманов. Пики обода Северного кратера кладут огромные тени на необъятное снежное одеяло, солнце клонило к линии горизонта. К ночи пурга обещала сойти на нет, радуя этим фактом рядовых корпорации, размещенных на крупной станции, выстроенной у подножия Утеса Геи. Крупное здание, окружающее Мако-реактор, состояло из пяти корпусов и было домом персоналу, занимающемуся техобслуживанием процесса выкачивания энергии планеты, ради жизнедеятельности человечества. Теперь станция служит опорным пунктом для прибывшей пехоты, военно-воздушных сил, СОЛДАТов Третьего, Второго и Первого класса Шин-Ры. Из-за миротворческой армии на временной центральной точке резко стало меньше пространства. Клауд Страйф окончил дежурство, напоследок решив обойти посадочные площадки на крышах каждого корпуса. Сигнал барахлит, но с седьмого раза он понял, что его расслышали на другом конце рации, Клауд предупредил о задержке и двинулся наверх. Три вертолета из пяти без изменений. Страйф поправил шарф, пряча под ним половину укрытого шерстяной маской лица и протер защитные очки; ветер с силой бьет по телу, норовя утянуть в ледяную бездну. Тихо вздохнув, парень поправил ремень, устраивая винтовку на спине поудобнее и прогнав тревогу, возвращается к широким дверям склада, уступая смену пришедшему пехотинцу. Тот никак не прокомментировал доп-обход Клауда, безразлично кинув друг другу стандарт фраз, они разошлись по разным сторонам моста, нависающим над круто идущему вниз размашистому склону. Сегодня начался март, но на Северном континенте круглый год царил адовый мороз — первый день весны не отразился на термометре. Страйфу оставалось посочувствовать несчастному сменщику караула. Молча. Парень спускается по спиральной платформе в глубь второго корпуса, петляя среди бесконечных лестниц и холодных серых стен. Шестой день с их приезда плавно шел к вечеру. Поначалу, отопление подавалось в третий, четвертый и пятый корпус, но с появлением военных сил Шин-Ры пришлось озаботиться первым и вторым, что осуществлялось с трудом — с учетом долгой без надобности, обледеневшие до основания железные блоки не спешили сохранять, а не выпускать тепло. Стараясь не скрежетать зубами в душно-ледяном пространстве, Клауд лавировал мимо потока людей, одетых в разную униформу корпорации. Он сдал оружие у стойки, отметил обход на доске и забрал у старшины свой пропуск. Дойдя до больничного крыла, Страйф с облегчением выдохнул, здесь температура располагала к себе. Парень недолго ждал, доктор Стоун освободилась почти сразу по его прибытию. Он разделся до пояса и прошел краткий осмотр ребер и живота. Поправив очки и нахмурившись, женщина коснулась щек Клауда, оглядела, аккуратно поворачивая чужую голову. Взяла прямоугольный предмет с тумбы, сделала быстрое сканирование черепа, и задала вопросы о самочувствии — без изменений. Доктор кивнула. — Итак, Вы стабильны. Уверена, нос будет выглядеть как раньше, без видимых повреждений. Хрящ в порядке, гематомы на теле заживают. Мако в крови эффективно работает. Она снова, как и день-два назад попыталась пошутить, предложив парню на выбор цветастый лейкопластырь вместо бежевого. Клауд смерил ее угрюмой физиономией, отказавшись. Доктор обработала перекисью ушибы и нанесла мазь на печальные участки кожи, закончив, дала команду одеваться. Глянув на часы, Стоун вежливо напомнила, что во время приема пищи следует пережевывать еду, а потом проглатывать. Страйф проворчал, что помнит, отвернулся, скрыв досаду. Трехдневная голодуха вынудила зверем наброситься на сегодняшний завтрак, через час пришлось идти к доктор на поклон, уже не из-за синяков, а боли в животе. Поступок глупый, Клауду стыдно, незачем напоминать. Поблагодарив за оказанную помощь и завернувшись в дубленку и шарф, он двинулся к четвертому корпусу. Скинув тонну одежды, Страйф принял душ в пустой квартире, выделенной ему и еще шестерым подчиненным, переоделся в форму не забыв надеть поверх черно-синюю толстовку на молнии. Окончательно отогреться поможет ужин, с приятным предвкушением парень быстрым шагом идет в большую столовую. Настроение упало вмиг, стоило переступить порог, народу — не протолкнуться, Клауд отстоял десятиминутную очередь, прежде чем с подносом в руках сесть за один из общих столов. Места поблизости в миг редеют. Страйф не придает этому значения, но в мозгах пронеслось воспоминание. Когда-то Клауд оказался в обществе новичков-кадетов и напряженно думал о том, что будет дальше, какое будущее его ждет — это пугало не меньше, чем раздражало. Рядом сидели такие же неудачники, но парень отличался и от них, белым пятном выделяясь невысоким ростом, скудным на мышцы телом и чувствовал себя по-настоящему одиноко, словно не уезжал из родной деревни. Прошлое в прошлом, теперь Клауд не размышляет о будущем дни напролет. Периферийным зрением он видит, как много стульев поблизости опустело, длинный стол почти безлюден, лишь вдали у оснований кто-то остался. «Ифрит, это же смешно», — парень ментально закатил глаза. Страйф смотрит в тарелку, не торопясь пережевывает паек и внезапно отмечает, что его напрягает намеренное избегание. Подумав чуть дольше, напоминает — мнения людей не имеют значения. За два года службы, даже со своим необщительным характером, Клауд сумел завести друзей и неплохих знакомых. И если сейчас друзей попросту нет поблизости, то знакомые не спешили приветствовать и присесть поговорить. Ему же лучше, парень не любитель почесать языком… Вроде все равно на чужое отношение, но может не так сильно, как хотелось бы. Судя по всему, конфликт произошедший три дня назад обеспечил Страйфу комфортную жизнь, без настырных желаний некоторых получить затрещину. Послав к черту мысли, Клауд огляделся — пространство постепенно рассасывалось, отужинав, рядовые расходились, спешили на посты продолжать дела. Обостренный слух против воли Страйфа ловит знакомое имя, имена, он различил шепотки за дальним столом позади. Ничего интересного СОЛДАТы Второго класса не обсуждают, но их разговор привлекает внимание. Он давно не видел его, даже мельком, а предположение солдат, услышанное им напрягло, Клауд задумался. Страйф на ногах с пяти утра, на часах шесть вечера, он выполнил всю работу на день, через два часа у него углубленная тренировка, которую, к сожалению, придется провести в компании шлема виртуальной реальности, а не живого дуэлянта. Клауд считал одиночные спарринги и фехтование ужасно скучными, но раньше обожал создаваемую шлемом любую точку Гайи, пиксельных противников и мелких ботов-дронов. Парень задумчиво постучал по столешнице вилкой и отпил чая. Два свободных часа. В принципе, он ничего не потеряет за попытку заботы, ему всегда могут отказать. Без рукоприкладства и новых задач в наказание. Без материи и магии. Без, упаси Ифрит, нодати: «Хватило раз и навсегда, больше не надо, спасибо». Страйф заподозрил, что Сефирот живет на одной воде все прошедшее время, так как теоретически, сидеть в "логове" особняком третий день подряд, координируя отряды Рапсодоса и Хьюли, не отходя от мониторов и не прерывая связь с директором Дойсерикусом, гарантированно снизило настроение и аппетит генерала, возможно он даже не спит толком. Выносливость организма Сефирота удивительна, но не безгранична. После событий в Нибельхейме "настроение" генерала не имеет права падать ниже доступной шкалы — личная рекомендация "Доктора Страйфа". Опомнившись, Клауд отчетливо ощутил беспокойство за чужое состояние, ведь Дженова теперь постоянно в его голове… Всегда была и будет. Ее присутствие пугает намного сильнее досады Сефирота за ранний инцидент, вызванный Страйфом. Мужчина завалил парня работой и тот совсем позабыл о стремлении удерживать фокус Сефирота в настоящем, на конкретной цели, не давая размышлять о неприятном прошлом или неопределенном будущем. Собравшись и отбросив волнение, поймав саркастическую мысль: «Тряхну стариной, надо вспомнить, что он предпочитает есть», Клауд поднялся из-за стола и отнес посуду. Все он помнит. У стойки с поварами Страйф говорит правду — пища будет адресована генералу армии, Клауд перечислил пожелания и через пять минут перед ним стоял продолговатый поднос со всем самым свежим и горячим, чтобы еда не остыла, парню услужливо вручили крышку для подноса. Один из поваров попросил передать приятного аппетита адресату и отметил, что не видел того в столовой несколько дней. Страйф тихо вздохнул, непривычно ощущать себя правым. А у поста охраны, около входа в жилое отделение вышестоящих лиц, Клауд врет. На попытку его остановить, выверенно говорит: — Приказ Генерала-полковника Сефирота. Я доставляю ужин. Забавно видеть разнообразие эмоций на лицах двух рядовых, благодаря которым становилось ясно, что подслушанный диалог в столовой, утверждение повара и собственные догадки, в комплексе являли правду — Сефирот не покидал квартиру, отдав предпочтение слежке за развитием событий на передовой. Благополучие Генезиса, Анджила и Зака заботило сильнее собственного. Генерал наверняка не замечал трещину в личной дисциплине, что странно, ведь мужчина по умолчанию строго педантичен. Поездки на миссии в другой край света, бесконечная бумажная волокита, тренировки, брифинги, не важно — сон и еда по расписанию. Классические армейские привычки вплетенные в мозги лет десять назад, если не раньше, в лаборатории. Порой эти установки подбрасывали комичные фантазии. Страйф не удивился если бы во время боя с мутировавшими тварями, Сефирот, взглянув на часы, замедлил реальное течение времени для существ, опустил Масамунэ и обернувшись, отдал приказ принести обед. Клауд осекся, нахмурился. Нет ничего смешного в поврежденном режиме, лишь несвойственно для генерала, но сейчас тяжелые времена. Страйф не спросил, приходил ли кто-нибудь с едой до него или выходил ли Сефирот наружу, выражения мимики переглянувшихся рядовых сказали достаточно. Мужчины кивнули и пропустили Клауда вглубь отделения. Здесь расположены квартиры главных механиков и инженеров станции, несколько пустовали, в одну из таких въехал генерал. Людей не видать. Сплошные коридоры навевали Клауду дежавю — в башне Шин-Ра, на этаже СОЛДАТ коридоры выстроены похожим образом, высокие, хорошо освещенные и часто безлюдные. Правда на этаже стены покрыты бордовыми обоями, а тут кругом серый цвет железа. За несколько поворотов, выходя на финишную прямую, Страйф расслышал тяжелые шаги. Сердце екнуло, он узнал походку. Клауд ускорился и за углом, едва нос к носу не столкнулся с Анджилом Хьюли. Щеки непривычно красны, видно снимал маску на морозе, кожа сильно обветрилась, а в остальном лейтенант не изменился: широкий как шкаф, с волевым подбородком покрытым отчетливой щетиной, чуть отросшей до короткой бородки, узкими и длинными бакенбардами, с прямым пробором черных волос на голове, спускающимся до плеч. Он в униформе СОЛДАТа, даже наплечники и наручи не снял, но Бастер-меч отсутствовал: «Только вернулся?» Из-под форменной безрукавки выглядывает шерстяная темная кофта с длинными рукавами. Служба на Северном континенте заставляла носить кучу дополнительной одежды, стесняющей движения в бою, но по своему обыкновению Хьюли не жаловался, в отличии от Рапсодоса, хотя не ясно, как Генезис планировал выжить, выйдя за пределы базы без термобелья и мехового плаща. Он умелый маг, возможно владение огнем в совершенстве помогает — наложил заклинание на Рапиру и та отлично греет туловище в ножнах на спине. Страйф постарался не представлять, какое место у полковника горит чаще остальных после разговора с генералом. На радостях Клауд попытался вытянуться в приветствии старшего по званию; тарелки на тяжелом подносе задребезжали, мужчина среагировал одновременно с парнем, помогая удержать ношу в горизонтальном положении. Страйф использует это, передав весь вес подноса офицеру. — Оберст-лейтенант Хьюли, сэр, с возвращением! — Клауд отдал честь. — Разрешите вопрос, сэр?! — Угу, — Анджил искривил густую бровь и протянул еду обратно. — Вольно, Капрал. Задавай. — Вы в порядке, сэр, как все прошло? — парень принял поднос. — Как Фенрик Фэйр? Оберст Рапсодос вернулся с Вами? Вы идете от… — Воу, воу, полегче, Страйф, речь шла об одном вопросе, с каких пор ты стал таким разговорчивым? Лейтенант посмеялся глубоким баритоном, наблюдая за осаженным капралом, но смехом, осознанно или нет, приободрил Клауда. — Прошло нормально, без видимых потерь, информации получили мало, но не беда. Установили перевалочный пункт в Модеохейме, там сплошные заброшки, первый и второй взвод остались готовить засаду. У Полковника Рапсодоса задача сложнее, и нет, он не вернулся с нами. Парень нахмурился, переваривая услышанное. — Спасибо за ответ, сэр. Ответы. Анджил помрачнел, внимательно разглядывая Клауда. — Зак отхватил пулю в ногу. Хьюли поднял руки вверх на распахнувшиеся голубые глаза, призывая успокоиться — Страйф дернулся назад к выходу из отделения, но тяжесть ноши лучше жеста мужчины, напомнила зачем он здесь. — Спокойно Страйф, Фэйр в больничном крыле, пуля навылет, кость не задета, уверен, уже завтра сможет ходить, — скороговоркой проговорил Анджил. Порыв Клауда стих, он кивнул. — Хорошо, понял, сэр. — Попрошу не ходить к нему сегодня до отбоя. — Вздохнув, Хьюли сложил мускулистые руки на груди. — Честно говоря, я приложил кучу усилий, чтобы контролировать его норов в снежной глуши, так еще пришлось силком тащить к врачу, почти привязать к койке. А если он увидит тебя, то никакая лошадиная доза снотворного не удержит Щенка от разглагольствования о своих подвигах расправы с ледяными граштрайками и пособниками Лавины. Брови капрала поползли вверх, он слегка улыбнулся. — Очень похоже на Зака. — Именно, — лейтенант улыбнулся в ответ. — Понял, сэр, не тревожить Фэйра до завтра. — Да. Скажи мне, — слегка изменив позу рук, Анджил ткнул пальцем в сторону носа Клауда, — это он тебя так отделал? Хьюли мотнул головой назад, тем самым указывая на дальний конец коридора. Страйф опустил глаза. Раньше он мог прятать половину лица в зеленом шарфе, фирменной части одежды пехотинцев, такой роскоши у него больше нет. Прежней неуверенности тоже. Клауд вмиг поднял голову и ровно пояснил: — Нет, только нос. Конфликт произошел с участием СОЛДАТа Второго класса Николсоном, я отхватил в живот и грудь, сам виноват, пропустил пару ударов. И разве это похоже на "отделал", сэр? Хрящ успел зажить, остались синяк и царапина, плохо скрываемые бежевым лейкопластырем, но видит Богиня — действо больше напоминало нежный поцелуй, чем демонстрировало хоть йоту потенциала физической силы генерала. Чего стоило могущество подчиняющейся ему материи… — Жестко, — зачем-то говорит лейтенант, прицыкнув. Странно от прожженного воина слышать "жестко" на вид сломанного носа. Последняя тренировка в башне, аккурат перед вылетом на продолжительную миссию в снежный регион, прошла намного травмоопаснее для Страйфа и Фэйра. — Ошибаетесь, — уверил капрал, помотав подбородком. — Я заслужил, сэр. И потом, от Масамунэ я получил рану куда хуже. Анджил ухмыльнулся на твердый взгляд Клауда. Он расцепил руки, начав обходить парня, но подумав, остановился и положил ладонь на его плечо. — Нет ничего плохого в том, чтобы отстаивать то, что дорого. Страйф замер и оглянулся на Хьюли с пониманием — лейтенант в курсе случившегося. От капрала не укрылось подчеркивание на последнем слове, но пристальный взгляд офицера не помогал различить вложенный смысл, вызывая лишнее недоумение. Анджил серьезно уточнил: — Тебе не должно быть стыдно за порыв защиты. На глаза Клауда легла ехидная тень без намека на раскаяние. — Мне не стыдно, сэр. Хьюли опешил. Страйф поднахватался плохому у Фэйра, а мужчина верил, что у парня иной характер. От ближнего к ближнему, сам лейтенант в этом плавает с периодичностью, нечему удивляться. Пока Анджил не заметил изменений в Заке под влиянием Клауда, а жаль, стоит смотреть внимательнее. — Отлично. — Хьюли убрал ладонь хмыкнув. — Но этот разговор между нами. — Конечно, сэр. — Кстати, придется подождать, — мужчина стал пятиться в направлении своей квартиры. — Когда я уходил, он собирался в душ. «Я то подожду, а вот остывшая еда…» — подумал парень, а ответил: — Понял, сэр, спасибо. Они пошли в разные стороны. Несколько шагов и Анджил окликнул парня: — Удачи, Страйф, и помни — нос у нас один на всю жизнь! В очередной раз Клауд по доброму позавидовал Заку. Его обучал чертовски хороший мужик. *** Она деформировала нейроны, давила на них, не иллюзорно разрушала и создавала вновь, вынуждала мысли корчиться и путаться, она разобщала их намеренно дергая, словно струны скрипки, образованные этим звуком отвратные крики снова и снова говорили о ее ненависти, боли за тех далеких, что рассыпались под натиском Лайфстрима, пытаясь просто жить… — Но разве вы не собирались поработить планету?.. Озвученный с горем пополам вопрос сопровождается новым неприятным спазмом. Нельзя ничего спрашивать, снова утянет в глубину прошлого, ее прошлого, которое она пытается переплести с его собственными воспоминаниями. Сопротивляться ей невыносимо, ничего не было мучительнее в этой жизни, как противиться ее воле: терпеть в течении детства инъекции, неудовлетворенные взгляды, вечные "недостаточно", постоянные тренировки тела и ума через сложные задачи, опасные приемы для костей и органов, всегда нужно быстрее, сильнее, выше:«Недостаточно», бороться с ужасом социализации, внезапно оказавшейся необходимым и важным звеном в обществе, в армии, вести за собой людей на войну — все несравнимо с тем, как она испытывает разум, нагоняя волну сомнений и терзаний. Вопли вутайцев сливаются с гулом незнакомых существ, она дает лишь вязкие дымки их тел, гораздо больше концентрируя внимание на эмоциях умирающих душ. Сефирот безжалостно ударился лбом об стену, надеясь, что физическая боль, совместно с ментальной острой плетью отгонят натиск. Получилось слабо, но моментное замешательство, обида: «Почему ты сопротивляешься, сын мой», помогают ему, дают шанс на упражнение придуманное им же. Срочно отвлечься, полноценно, скрупулезно на что угодно. Например: «Почему я обращаюсь к ней в женском роде, неизвестно был ли у ее расы пол как таковой. Почему в капсуле находилась человеческая особь женского пола? Они могли мимикрировать, принимать форму других видов? Которых хотели завоевать и подчинить?» Он обсуждал нюансы с Фаремисом, но сейчас правда размыта подобно каплям воды на стекле. Сефирот не удерживается и последний вопрос адресует конкретно, так называемой матери, Дженове, очень громко, применяя внутреннюю силу доступной ему магии уходящей в Поток, нанося неведомой мощи удар по огромному титаническому шару, давящему на душу и сознание. Непостижимый круг бьется, разлетается тысячами осколков, резанув пространство. Сефирот видит слезы на щеках человеческой женщины. Пока та плачет, тиски меркнут, путы развязываются, шепот стихает, печальный но красивый образ тает, видение превращается в пепел и распадается в ничто. Дженова проиграла очередную битву с его ментальным здоровьем. «Сколько еще мне терпеть тебя?» Мужчина счастлив, когда не слышит ответа. В подсознании скребется ядовитая мысль — ответ не нужен, он знает — вечно. Дженова, ее клетки и сила внутри, в его ДНК. Не выйдет вылечить, невозможно искоренить. «За что…» Он выпрямляется и открывает глаза, тут же омытые водой. Сефирот забыл, что стоит под душем. Кафель после сильного соприкосновения треснул и опал, четыре плитки лежат внизу, на дне кабины между ног. Отдаленно думая о том, почему в этом комплексе такие старинные душевые, со стенами покрытыми керамикой, а не металлом, он смывает с пресса мыло, трет едва красное пятно на лбу. Генерал знает — эта станция была построена под Мако-реактор одной из первых, ей больше пятнадцати лет. Сефирот берет шампунь и льет на голову, не торопясь втирает массажными движениями, разглаживает длинные локоны. Не желая думать о компании, он вернулся к цепочке уразумений касающихся настоящих сородичей Дженовы. Стоит напомнить о банальных нормах приличия. «Если хочешь устроить возмездие Гайе моими руками, возможно для начала тебе следует назвать настоящее имя». Запрокинув голову и убрав челку назад, мужчина позволяет воде самостоятельно очищать волосы. «Перестать врать о том, что ты моя мать». Сефирот повел плечами назад, медленно разминая их ладонью вместе с мышцами шеи. Голос разума шипит: «Не задавай вопросов, не разговаривай с ней», но генерал опрометчиво противится. «Не внушать, что я мессия, Дитя Погибели, посланный исполнить волю Великой Матери». Он поморщился и коснулся бедра, прощупывая старый шрам. Выключил воду. «Даже мысленно звучит по меньшей мере лживо-отвратительно». Прежде чем шепот стал окутывать, рассчитывая дать ему очередной "ответ", мужчина вышел из душевой, вслух и подсознательно звонко заявляя: — Не смей. Путы набухают, осколки шара собираются в единое целое. Пришлось повоевать лишние несколько минут, стоя истуканом посреди ванной комнаты, пропуская через мозг волшебно-инопланетные истерики. Стоило переключиться на рабочие моменты: сарказм в устном отчете недавно прибывшего Анджила, ранение Зака, не отвечающего Генезиса, как сразу полегчало. Он выдохнул, наслаждаясь тишиной. Иронично. От внутренней бури спасает внешняя. Сефирот посмотрел в зеркало. В отражении он, а не очередное жуткое наваждение Дженовы, облик существа, которым она видит его в своем уничтожении планеты. Уже неплохо. Сил после разговора с Хьюли осталось немного, отчасти сам лейтенант поспособствовал этому, часто меняя тему с отчета разведки на выяснения самочувствия друга. Выглядел Сефирот обычно, но Анджил наблюдателен, суров и непреклонен, когда дело касалось здоровья близких людей, а те же черты характера генерала не остановили строгую браваду лейтенанта: «Иди спать, Сеф, Генезис обойдется без чокобиной наседки». Анджил беспокоится, Сефирот в курсе, на том закончили. Тем не менее, раздражения от упреков друга не последовало. Истина о рождении различно подкосила троих СОЛДАТ Первого класса, но едино беспощадно. Сефирот боролся с проснувшейся инопланетной личиной, делящую с ним одно тело на двоих, требующую подчиниться и ликвидировать Гайю за конфликт интересов двух тысячелетней давности. Генезис физически и ментально искал ресурсы для сопротивления со своим ослабевающим организмом, воспитывал терпение, чем никогда не отличался, в ожидании вакцины от деградации, стараясь уходить в черный юмор, что бы не сойти с ума от безысходности положения. Анджил, как устоявшийся, благородный, справедливый до мозга костей человек и пропитанный героической честью с юности солдат, просто был раздавлен правдой, разочарован сутью своего существования. Трое СОЛДАТ пребывали в стрессе, больше года ежедневно сражаясь с психологической травмой. Мужчина мотнул головой, потянувшись за полотенцем. Согласен Хьюли или нет, он дождется звонка Рапсодоса до отбоя, до ночи, до утра. Полковник не выходил на связь, было обещано пять часов максимум, а прошло уже десять. Сефирот надеялся, что друг уснул в машине, приняв новую порцию антибиотиков. Незачем кривить душой, он смог бы простить намеренную прихоть Генезиса не подавать признаков активности, до момента, пока задача не исполнится. Рапсодос не успел сделать то, что должен, противоречит уставу, напрочь ломает установку не беспокоиться о каждом своем вздохе, но Сефирот простил бы — пусть выйдет на связь. В зоне операции еще бушевала метель, здесь почти кончилась — слабое объяснение плохого коммутирования с ротой из семи взводов, но генералу и от него не легче. Пока он отстаивал превосходство над блуждающими на молекулярном уровне инопланетными частицами, под ногами образовалась лужа, воды натекло с волос прилично. Мужчина обтер тело и локоны, потратив два полотенца. Сушить серебро не хотелось, само ляжет как должно, а если по утру встретит гнездо из соломы, не проблема — на все воля магии. Выйдя из ванны, он зашагал мимо гостиной, напоминающей центр управления станции со всеми установленными компьютерами столами, широким монитором подвешенным над ними в воздухе и папками с документами. У противоположной стены, у входа в спальню, генерал резко замер. Отчетливое сердцебиение, знакомый запах перекрывающийся на фоне чего-то другого, вкусно пахнущего: вареные овощи, жареная рыба, ароматные специи и соусы, свежие фрукты, воистину не дешевый ужин на труднодоступной горной станции. Желудок предательски взвыл. «Человеческая суть убога», — мужчина сжал челюсти; отголосок похожий на вдох удовлетворения — Дженове понравилась эта мысль. Сефирот медленно повернул голову, мрачно глянув на входную дверь, будто стремясь прожечь ее насквозь и того, кто посмел явиться. Генерала вмиг раздосадовал факт о голоде, сердило запоздалое осознание переработки, возмущало, что судя по всему, ему пришли "напомнить", обсудить это. Сефирот успел выслушать от Анджила, а этот парень исчерпал иммунитет — терпеть не станут. Мужчина, сколько себя помнит, не поддавался с легкостью отрицательным эмоциям, чтобы разозлить его всерьез нужно приложить усилие, но неладный Нибельхейм сделал из раздражения разменную монету, способную воплотить гнев в ярость. Приходилось контролировать общий настрой с особой тщательностью. Впрочем, Сефирот не исключал вариант того, что так на него воздействовал сам Страйф. Вертикальные зрачки мужчины сузились, он расслышал ускорение чужих сердечных сокращений, однако дыхание оставалось ровным. Он тоже слышит Сефирота, если не стук сердца, значит ходьбу. Стены в пятом корпусе тоньше, чем в штабе Шин-Ра: «Интересно… После купания в мако и поступка Ходжо, ты чувствуешь мой запах, как утверждал Фаремис, подобно среднестатистическому СОЛДАТу или как я твой?» Сефирот на приличном расстоянии может различить запахи собранные одеждой, кожей и волосами, к тому же, его обоняние значительно выходило за нормы приличия. Суть не только в шумной работе органов, слуха обычно хватало "увидеть" деятельность группы людей в диапазоне тридцати метров, а нюх предоставлял маленькие и большие детали, в зависимости от ситуации. Рапсодос не чурался привлекать внимание любыми способами, например удаленными манипуляциями, ведь Сефирот прекрасно слышит, чует как и где тот касается себя, принимая ванну. По этой причине и ряду других, мужчина стал пользоваться специальным заклинанием, одним из подвидов барьера — невидимое поле, накладываемое вокруг головы — оно спасало от редкой боли, результата переизбытка звуковых волн и запахов, не ликвидируя, а заглушая их. Тела СОЛДАТ усиленны мако, параметры их силы, восприимчивости к Потоку, иммунитета, обмена веществ и органов чувств несравнимы с человеческими. Однако, суперсолдаты не владеют потенциалом, находящимся в распоряжении генерала. Но Клауд и здесь успел отличиться. «Вопрос не к месту», — ответил себе Сефирот. Несмотря на недовольство, рот мужчины тронула ухмылка. Стерев ее с губ, он пересек гостиную, идя к выходу из квартиры. Стоит заметить, Сефирот не позволил бы себе подобную авантюру ни с кем, даже с Генезисом, тем более с подчиненным. Но ради мины наглого мелкого засранца, пьющего кровь не хуже крысолаков обитающих в катакомбах, грешно не попробовать. Сефирот открыл дверь, встал прямо словно столб, никак не выдавая изнеможение, ни в позе, ни в мимике. Тело от пят до кончиков волос подконтрольно предстоящей малой прихоти. Страйф, опирающийся на стену, выпрямился, тут же застыв, тарелки под крышкой подноса заскрежетали, он выровнял ношу. Они помолчали смотря друг на друга, Сефирот безразлично, а Клауд в открытом замешательстве. К своей чести, парень сразу закрыл рот и очень, очень пристально глядел в зеленые радужки мужчины. Выходило смешнее, чем предполагал Сефирот, Страйф так старается держать взгляд на чужом лице. Нос Клауда дернулся — повеяло цветочной свежестью: «Ох, как сладко… Точно не его шампунь». — Любуетесь видом, Капрал Страйф? — Никак нет, сэр. — Досадно. «Твою материю, он опять говорит как робот», — Клауд судорожно думал, что делать и куда смотреть. — «И как я должен на это ответить? В смысле "досадно", Сефирот? Не смеши». — Очередной кульбит невидимым крылом, ничего нового, но привыкнуть тяжко, генерал изобретателен в способах… — «Каких? Убить не мечом, не взглядом, так этим? Богиня, почему я». Страйф хмуро спрашивает: — Вам не холодно, Генерал-полковник? — Похоже, что мне холодно? Парень делает глубокий вдох, выдох. Поднимает светлую бровь демонстративно глянув вниз и вернув глаза наверх. Ему сложно сдерживать саркастичные нотки в голосе от ощущения румянца на скулах. Бесило. — Нет, не похоже, сэр. — Пятерка за наблюдательность. — Пятерка? Вы так щедры, офицер. Хорошее настроение? — Улетучивается с Вашим приходом. Первая встреча после трехдневного избегания, намеренной и неизбежной тишины. Перспективы невелики, но может выйдет увести происходящее в шутку, а с ними туго — хорошим чувством юмора оба не отличались, чем похожи: «Сложно шутить с голым накаченным мужиком под метр девяносто пять ростом с гривой волос ниже зада, не забывая при том, что он главнокомандующий, который, помимо прочего, Сильнейший Человек Планеты недовольный моим поведением». Пока получалось разговаривать, рано отступать. Клауд, приободрившись, а внешне спокойно, строго осмотрел Сефирота вновь, уже не спеша. Не давая право задержки на отчетливо выделяющихся мышцах, бледных, местами глубоких шрамах, выступающих венах рук, ног, и не присматриваясь к лобковым волосам, он встретил изумрудные глаза. — Лучший из Лучших обязан обладать соответствующими характеристиками, — напыщенно официально сказал Страйф, подняв подбородок выше. — Тело что надо, сэр, все женщины и мужчины у Ваших ног. Непроницаемое выражение Сефирота изменилось, он искривил бровь. — Это ожидали услышать? — Клауд отзеркалил его эмоцию. — Теперь оденьтесь, пожалуйста. — Прямо все? — уточнил генерал, возвращая каменную мину. — В таком случае, не заметил в их числе Вас, Страйф. Капрал не удержался, прыснув: «Вау, что-то новенькое. Смешно до колик», но Сефирот не улыбнулся. Клауд, уверенный в том, что ему снова треплют нервы, угрюмо-вяло тянет: — Зачем Вам такой Неидеальный Парень, как я, сэр. Я даже ученик паршивый. — Это Ваше мнение. Страйф насупился. Он путается, не понимая как различать странные ответы, они не помогли уразуметь, готов ли офицер пойти навстречу белому флагу. В любом случае, капрал исчерпал попытки в обоюдное подстрекательство. Пока что. Клауд ловит пропущенную деталь — от влажности волосы мужчины слегка кудрявились, из прямого водопада превращаясь в извилистые ручейки реки. Сефирот, в свою очередь, прекрасно улавливая тональности голоса, сердечный ритм и перепады дыхания, читал Страйфа подобно открытой книге. Как с первого дня знакомства. — Научитесь ценить личный труд, тогда и самооценка не заставит себя ждать. Клауд нахмурился сильнее. — … При всем уважении, Генерал-полковник, моя самооценка в полном порядке. — Это Ваше мнение. Побыв в напряженном безмолвии, Сефирот спрашивает: — Если мой обнаженный вид Вас не радует, зачем подслушивали как я принимаю душ? — Я не подслушивал, сэр. Я ждал, когда Вы закончите. — Почему не постучали? — Вы были заняты. — И? Парень начинал уставать. — Когда Вы ели в последний раз, сэр? — Это не ответ на мой вопрос. — Могу ответить Вам тем же. Мужчина пропускает новую своевольность мимо ушей. — Фэйр вернулся, почему Вы не с ним? Страйф удивлен сменой темы. — Ему нужен отдых. Как и Вам. — Однако Вы здесь, — едко отмечает генерал, первая открытая эмоция в тоне. Капрал слабо хмыкнул, пытаясь в теплую интонацию. — Кто о Вас позаботится, если не "помощник-секретарь". — Кто угодно. Вашими заботами впору переходить на антидепрессанты. — Я принес еду. — Страйф игнорирует грубость, но попытка в симпатию улетучилась из слов. — Сделайте перерыв и поешьте. Вступив на металлический пол коридора, Сефирот вмиг оказался рядом, плавно нависая над изумленным Клаудом. — Тебе хватает наглости указывать мне? Возможно, наказание было слишком легким. Усложнить? Четко различимый гнев. Сефирот не повышал голос как остальные главнокомандующие, он понижал его до того предела, что лучше провалиться сквозь землю, чем выслушивать раскаты грома, обещающие все доступные муки службы и больше, страдания, которые легко организовать самому генералу. В присутствии Страйфа, он демонстрировал злость трижды, с натяжкой — четырежды. На публике, в башне или среди солдат, Сефирот одинаково взыскательно безэмоционально профессионален. Нибельхейм подкосил установки, тем не менее, в основном, мужчина остался скуп на явное выражение чувств. Ошарашенный парень посмотрел в расположенные под привлекательным лисьим углом разрез глазных щелей, прямо в узкие зрачки. Сефирот же наблюдал инстинкт самосохранения — голубые радужки Страйфа наполняются зеленью мако. Не прерывая зрительный контакт капрал, растеряннее чем планировал, говорит: — Если нужно, сэр, усложните. Я просто хочу, чтобы Вы поели. Клауд знает, он виноват, но не ожидал подобной реакции. Откровенно — не уверен, что заслужил немилость в таком объеме. На краю подсознания возникает вопрос, ранее не появляющийся из-за занятости — насколько глубоко лично Сефирот был возмущен несдержанностью Страйфа? — Как СОЛДАТ — ты позоришь подразделение, как ученик — позоришь меня, и тебе хватило смелости заявиться сюда без вызова? Видимо, достаточно. Поджав губы, парень смотрит на рубцы мелькающие на ключицах мужчины. Клауду пришлось прижать к груди поднос, но тот слабый щит против опасной близости; воздух наполняется жаром, он ощущает идущую энергию от бледной кожи, она выделяет эхо жгучей магии. Для праведно негодующей речи необязательно стоять вплотную, но несправедливые нападки за один проступок волнуют больше: «В чем дело… В Дженове? В усталости и миссии? В Генезисе? Во всем сразу? Или правда только во мне… Зачем ты спросил про Зака?...» Генерал сменяет "пассивную" агрессию на высокомерие: — Ничего не изменилось. Хочешь попасть в Первый класс, но он не светит эмоционально недоразвитым детям с соответствующим поведением. Страйф сжал челюсти, крылья ноздрей расширились, он поднял голову. Серебристый влажный локон челки коснулся разлохмаченных пшеничных прядей. Тяжело дыша через нос, парень заявляет, сквозь зубы: — Я никуда не уйду, пока ты не поешь. Угроза подорванного коридора растет в геометрической прогрессии, но положение спасает возглас: — Сефирот, какого хера?! Генерал, в отличии от капрала, заметил шаги, но совместно с Клаудом был занят противостоянием и никак не отреагировал на приближение и крик Анджила. Парень запоздало дернулся обернувшись, мужчина выпрямился, неохотно последовав его примеру. Лейтенант подошел к ним; посвежевший, точно недавно из душа, пахнет мятным гелем и зубной пастой, черные волосы густо топорщатся от чистоты. Он переоделся в вязаный темный свитер и штаны. — Почему ты голый?! — Обычная суровость Хьюли исчезла, он всплеснул руками, взмолился. — Дубак на базе, иди оденься, мне больно на тебя смотреть! Мужчины близкие друзья, они могли позволить друг другу неформальное общение, к тому же ситуация располагающая. Сцепив ладони за прямой спиной, чуть приподняв подбородок и вовсе не планируя отходить от Страйфа, Сефирот завел длинное разъяснение возможностей своего иммунитета и как следствие, бесстрашия перед любыми известными болезнями. Клауд подавил вздох, а Анджил нет. «Типичная поза и манеры, разве что отсутствие одежды мешает устоявшемуся образу, но эта мелочь неважна», — пронеслась мысль капрала. Полу-шипение ушло, генерал имитирует неприступную ледяную башню. Он закончил, добавив: — Идет очередной воспитательный процесс, Оберст-лейтенант, оставьте нас. — Ты кого воспитываешь? — угрюмо спросил Хьюли. — Претендента в нудисты? Звук — не выше вздоха, задушенный в подавленное полу-хмыканье, его нереально разобрать человеческим слухом. Но Клауд в окружении сверхлюдей, сам являющийся таковым. Даже с опущенным взглядом он видит — корпус генерала повернулся к нему. — Вам смешно, Страйф? Шипение вернулось. Капрал дернул лицо вверх и холодно ответил: — Никак нет, сэр. — Здесь повсюду камеры, Сефирот, — пытается воззвать к другу Анджил. — Они не работают. — С какой стати? — Забарахлили и вышли из стороя по неизвестной причине. — Мужчина посмотрел на парня. — Три дня назад. Клауд не отвернулся, недоуменно глядя в изумруд. Догадки и умозаключения обрывает басисто-сердитый голос Хьюли: — Давай уточним. Тебя настолько взбесила попытка Страйфа отстоять твое достоинство, что ты телекинезом обрубил камеры по дороге в квартиру? — Не ровняй попытку — на капризную выходку. Мне не нужна защита, в особенности Страйфа, — с нажимом поправляет генерал лейтенанта. — А недоволен я его неумением держать себя в руках. — Ну какой мастер, такой и ученик. — Аккуратнее, Анджил, — Сефирот едва выдохнул, прикрыв на секунду веки. — Если ты не заметил, я не в духе. — Генерал-полковник Сефирот, я совершил ошибку. Клауда обдает волна стыда. Им хватает проблем, они буквально завалены ими. Меньшее чего хочет капрал, так это конфликта из-за своей персоны. Смотря на крышку подноса, Страйф твердо намеревается каяться. Следовало сделать это раньше. — Я заслужил наказание и выполнил все, что Вы велели. Если Вы считаете, что этого недостаточно, тогда я готов нести ответственность за свою некомпетентность столько, сколько Вы посчитаете нужным. Клауд поднял голову — во взгляде нет намеков на жалостливую мольбу, лишь железная уверенность сочетающаяся с ровными тоном. — Я ценю, что стал Вашим учеником. Я продолжу вкладывать усилия в дисциплину и тренировки, что бы Вы не сомневались в выборе. Снова не разочаровались во мне. Я прошу у Вас прощенья. Сефирот поливает безразличием искренность Страйфа, впрочем, не отворачивается, пристально глядя в ответ. У Зака тоже голубые глаза, но гораздо глубже, напоминающие чистую морскую воду, он схож радужкой с наставником Анджилом. У Генезиса цвет пышных серых туч переполненных синим дождем. Лишь у Клауда мужчина видел ясное солнечное небо без облаков, обрамленное темными ресницами. Сефирот успел прийти к выводу, что дело в сугубо личном восприятии. — Я принес диск с данными, — остановил гляделки Анджил, указав на проем квартиры. — Пустишь? Генерал развернулся и вошел в комнату. Лейтенант пропустил вперед капрала и, зайдя следом, кинул указы: — Ты — идешь одеваться, будешь спорить, помогу. А ты — оставь еду и иди к себе, Страйф. — Отставить, я с Вами не закончил, Страйф. Клауд застыл около проема кухни, а Анджил, закрыв входную дверь, вновь вздохнул: — Сефирот… — Расскажите мне, Страйф, как Вы прошли пост охраны? Максимально спокойный Сефирот остановился у столов с компьютерами, взял планшет и начал вводить текст на экране. Столешница не в состоянии скрыть бедра, куда ей до паха высокого мужчины. Клауд отдаленно подумал о том, что одеваться кто-то не торопится. Хьюли, сытый голой сценой по горло, перетянул внимание: — Я шел к тебе и встретил парня, попросил принести ужин, был уверен, что ты не ел. Как же я "удивился" узнав, что ты даже не выходил, пока мы были в разведке. — Наглая ложь. Сефирот считает, что Анджил не умеет врать. Не имели значения потуги упразднения дыхания или ритма сердца, язык тела выдавал с потрохами. — Да, — Страйф совестливо оглянулся к Хьюли. — Простите Оберст-лейтенант, но это не правда. Я прикрылся Вашим приказом, Генерал-полковник. — Снова. — Да. — По уставу, в подробном описании, перечислите мне, что следует сделать с Вами за выдуманные указы вышестоящего по званию. — Хватит, Сефирот, он понял, — влез Анджил. — Он ничего не понял, продолжая выставлять себя невежественным… — Оденься, Сефирот. — Благодарю за заботу, Оберст-лейтенант, — генерал терпеливо выдохнул. — Мне не холодно. — Генерал-полковник Сефир… Мужчина наконец взглянул на парня, и лучше бы вообще не смотрел. — Откроете рот прервав разговор офицеров в четвертый раз, отправлю пешком домой в Нибельхейм. Лейтенант с капралом одновременно поежились от произнесенного названия, генерал игнорирует заминку, сосредоточенно печатая. Анджил тщетно зовет: — Сефирот… — Ваша обоюдная готовность с Фэйром встать перед Страйфом в оборонительную стойку поражает и откровенно раздражает меня. — Голодного человека все раздражает, Сеф. Не впервой в присутствии Клауда, звучит своевольное "Сеф", но друг выбрал неподходящий момент. — Я не человек. Ты тоже. Повисла тишина. Пальцы порхающие над планшетом замерли. Мужчина не поборол порыв поджать губы, но умело скрыл лицо за отросшей челкой. — Спасибо за напоминание, — бесцветно сказал Анджил, — я не забыл, Сефирот. Страйфу становится неуютней пуще прежнего, хотя казалось, голый генерал уже предел дискомфорта. Хьюли жестом подбородка отправляет Клауда на кухню, тот помедлил, но Сефирот молчал. Парень ушел. Мужчина, подумав, отложил планшет и подошел к другу. Через мрачные взгляды, в которых целые батальоны эмоций, они различают чувства друг друга — навык отработанный ими еще в процессе далекого оккупирования Вутая: без озвучивания, Сефирот рассчитывает на прощение, Анджил не заставляет ждать, но легкое "прости" не сработает, не в их случаи. Хьюли понимает, Сефирот признателен. В данном контексте, с Анджелом изначально было проще, чем с Генезисом. Сефирот протягивает руку, ему отдают носитель. — Спасибо за информацию, приступлю к расшифровке немедленно. Генерал знает, какой ответ последует — очередные наказы о еде, сне. Сефирот поднял ладонь, не дав Хьюли возразить, и говорит с некой мягкостью, своеобразно капитулируя, что могли различить лишь два полу-человека на планете: — Указывать будете Щенку, Оберст-лейтенант Хьюли. Мужчина помотал головой, далее кивнул. — Так точно, Генерал-полковник. Но умоляю, оденьтесь. — Думаю, хватит на сегодня пререканий. Оставь нас, Анджил. Хьюли проворчал напоследок приказ об отдыхе и покинул квартиру. Сервируя место для ужина, проклиная плохую звукоизоляцию стен и сверх-слух, Страйф закончил греметь посудой, разгружая ее с подноса. Выйдя с кухни, Клауд не обнаружил Сефирота у столов. Тихий тканевый шелест, запахло неизвестными капралу деревьями — не похоже на сдержанные духи генерала. Спустя минуту мужчина вышел из спальни одетый в черный тонкий халат. Лесная роща шлейфом легла на цветы и травы. Не глядя на парня, Сефирот вернулся к компьютерам, сел на свободный от бумаг стул спиной к Страйфу, не торопясь облокотился на спинку. Кончики извилистого серебра коснулись пола. — Хватает ума вредить общей дисциплине на станции, прикрываться моими приказами, нарушать субординацию, понижать себя с Капрала СОЛДАТа Третьего класса до секретаря-помощника… Мужчина прозвучал устало, у парня желудок екнул. — Напомни, почему я терплю тебя? Клауд располагал некоторыми догадками, но предпочел расценить вопрос на риторический манер. — Как насчет задокументированного понижения? Твой контракт ничего не стоит прервать. Сефирот слышит сбившееся дыхание, а Страйф не видит чужую ухмылку. Для СОЛДАТа и первого, единственного ученика Вутайского Демона нет ничего трагичнее отставки. С учетом того, сколько труда вложил Клауд и сколько усилий вкладывает в него Сефирот, вариант ухода в крайней степени нецелесообразен. Оба осознают это, но генерал ищет отдушину в напускном предложении, а солдат, не уверен всерьез тот или нет. — Разрешите обратиться, сэр? — Не разрешаю. Сердце Страйфа бежит галопом, Сефироту нравится звук бьющей ключом жизни, громко заявляющей о существовании, никакие ребра и кожа ей не помеха. Насладившись вдоволь быстрым ритмом и слабым пыхтением, говорит: — Понравилось работать секретарем-помощником, хорошо. Приберись в ванной, закончишь с кафелем и полом, отсортируй бумагу на втором столе по номерам. Генерал поднялся и подошел к капралу. Клауд вспомнил название травы и цветов растущих в родных горах, в нос снова ударил аккорд вербены и гибискуса. Вот откуда сладость. — Не беспокой меня на кухне. Все ясно? — Так точно, сэр. Страйф отдал честь, а Сефирот, пройдя мимо, закатил глаза, уйдя ужинать. *** Клауд чистил раковину и активно думал. Вымыв пол, собрав куски керамики с дна душевой и выбросив в урну, он не мог отделаться от навязчивых размышлений о том, почему сломалась плитка, почему на него так бурно разозлились, почему Сефирот использует издевательство почти двухгодовой давности, зная, как на тему об отставке отреагирует Страйф. В прошлом, аргумент был иным, еще и с подводными камнями, но в обоих случаях, чести в их взаимоотношениях генералу не прибавилось. Клауд не раздражен, наоборот, беспокойство возникшее на ужине усилилось. Страйф прекратил тереть раковину так, будто во всем виновата серая эмаль, и, сменив губку на кусок тряпки, переключился на зеркало: «Надо исправлять косяк, но как? А спрошу про душевую, по любому отхвачу». Парень огорчился своей глупости. Он предположил и оказался прав — Сефирот не ел, не спал, работал, внимательно следил за задачами друзей, коллег, напарников. Сразу после их вылета на миссии, "многообещающий" ученик устраивает разборки с второклашкой. Не глядя на добрые намерения, придя к мастеру, Страйф не додумался принести извинения. Генерал предпочитал действо словам — просьбы о прощении не результативны, впрочем, нужно было достроить в мозгах логическую цепочку, прежде чем открывать рот, более того, переходить на своеволие в разговоре. Не удивительно, что Сефирот вспылил. Но стойкое ощущение — что-то не так, не оставляло Клауда. «Ну да, может дело в "голом" приветствии?» — капрал закатил глаза. Манера ведения разговора стала переменной, напрямую зависела от обстоятельств. При Заке, Анджеле и Генезисе, Сефирот изредко обращался к Страйфу на "Ты", а тот, всегда на "Вы". Оставаясь один на один, а за восемь месяцев в статусе мастер-ученик — это происходило часто, мужчина от случая к случаю менял местами "Вы" с "Ты" и, постепенно, перешел на неофициальное общение. Особенно во время фехтовальных, рукопашных тренировок, обучения владения материей, применения и направления магии, изучения заклинаний. Изменившееся мнение, подход Сефирота, бесспорно заслуга Клауда — юноша выполнял задачи четко и с полной отдачей, исполнительно, цельно следовал инструкциям и приказам. Солдат долго осваивался с переменами в диалогах, но в результате научился худо-бедно расслабляться в обществе генерала. Но стоило Страйфу начать распоясываться и показывать характер, его тут же жестким образом осаживали, указывая место. Забавно, но Клауд и в этом аспекте отличался от других. Зак очень гиперактивен и болтлив, чем порой доводит наставника до изнеможения, а Страйф является полной противоположностью. Его порывы к своеволию редки, иначе подаваемы нежели у Фэйра, и все же, он способен на дерзкие броски за рамки дозволенного. В начале Клауд слушался беспрекословно, далее, смекнул, когда гнуть свою линию меж одинаково ледяных и безразличных речей приемлемо, и когда чем быстрее подчинишься и заткнешься, тем меньше получишь. Со стороны они стоили друг друга, о чем шутили Турки и шептались СОЛДАТы. По умолчанию строгий мастер и угрюмый молчаливый ученик. Подобно Страйфу, Сефирот привык к подопечному, к его неразговорчивости и закрытости, на фоне множества людей в собственном подчинении, мужчине нравилось, что парень, не заглядывает ему в рот при любой удобной возможности. Вместе они успели перепрыгнуть этот неотъемлемый этап знакомства с Лучшим из Лучших за один неприятный миг. Отношения сложились следующим образом — в окружении пехотинцев, СОЛДАТ, Турков, директора и президента — Клауд наравне с Сефиротом держал планку, соответствуя профессиональным нормам. Наедине же, допуская незначительные вольности с разрешения мужчины; не всегда требовалось озвучивание согласия, они чутко воспринимали общее настроение между собой, что, вначале дезориентировало, но, как и прочие перемены, пережили и приняли как данность. Их трудно назвать друзьями, но беда Сефирота, его братьев по оружию, нынче переработанная в общую цель, разделялась между СОЛДАТами Первого класса, Фэйром, Страйфом и немногими соратниками. Проблемы и решения сближали ученика и мастера не хуже совместных тренировок. Сефирот проявлял к обучению Клауда полное внимание, а тот старался ответить больше, чем одним уважением. Не напарники — офицер с солдатом, ближе, чем положено друзьям, но даже не друзья. Здесь заранее ютилось иное, образовывая нечто через поиски истины, толстые межличностные стены, преждевременное доверие — последнее предоставить труднее, чем выдавить сносную шутку. Предположения любопытных о романе, вызывали истерический смех, минимум у Фэйра. Страйф узнал непозволительно много о Сефироте, будучи приходясь ему никем. Став учеником, тайно радовался трещине в субординации, мерному раскрытию мастера перед ним как личности, со своими взглядами и стремлениями. Уже искаженными из-за Нибельхейма. Придя к Сефироту, узрев в чем тот встретил его, Клауд подумал, что можно вернуться к жонглированию обращений, но ошибся, способствуя ухудшению вечера. Страйфа не выгнали, но облили льдом, гневом, намеком расправы, снова льдом и завершили вишенкой — угрозой отправки домой, на посошок заставив убираться. Парень сдул острую челку с глаз и глянул в зеркало. Нахмурился сильнее от увиденной физиономии. Возвращаясь к логической цепочке — отправная точка Нибельхейма и общий труд с генералом научили незримой вещи. Если Сефирот ведет себя неестественно и куда раздражительнее, значит ему невмоготу скрывать тревогу. Значит, ему плохо и не все равно. «Рапсодос не вернулся, Сефирот точно не хотел его отпускать, но Генезису закон не писан... Еще и я облажался». Продумывая план по захвату неприступной башни под кодовым именем — Сефирот, Клауд, убрав химию и принадлежности в шкаф, вышел в гостинную. В середине комнаты стоят два широких синих дивана и два кресла, перед ними круглая узорная столешница, а на ней скромная лампа. Напротив, между дверьми ведущими в спальню и кухню — камин; проекция огня постукивала на искусственных поленьях. Слева от центра занятого мебелью, зона предназначенная для приема пищи десятерых человек, но вместо одного крупного, там устроились четыре стола поменьше заставленные аппаратурой Шин-Ры с пачками документов. Справа входная дверь, недалеко от нее еще одна, но парень не знал, что за ней. Обстановка разительно отличалась от интерьера квартиры генерала в башне, здесь полно мягких оттенков, теплое освещение от люстры и камина давало уют, но отсутствие окон угнетало. Страйф задержал взгляд на трех металлических ящиках стоящих рядом с выходом: увесистые, под метр в высоту, на них клеймо незнакомого логотипа. Засунув любопытство туда откуда вылезло, Клауд расслышал журчание воды. Зашел на кухню. — Сэр, разрешите вымыть посуду. — Вы растеряли остатки памяти, Страйф? — мужчина не оглянулся, занимаясь мытьем. — Никак нет, сэр. Сефирот поставил чистую кружку на подставку, заставил повторить приказ. Парень подчинился. — Закончили с ванной, приступайте к документам. Страйф отчеканил стандарт-ответ, развернулся на каблуках ботинок и ушел. Около второго стола он приложил ладонь к голове, прикрыв веки: «Не видел, не знаю, но он что… обиделся?!» Голый, голодный, уставший, злой, обиженный, чертовски привлекательный для всех полов офицер. Клауд понадеялся, что с испытаниями на сегодня покончено. Он грузно сел, мельком ознакомился с содержанием документов, количество бумаги превышало двести страниц, Страйф вздохнул понурив голову. Через плотную подошву обуви что-то зашуршало — под столами в разнобой лежали черные перья. Парень только сейчас заметил их, спинка широкого дивана закрывала обзор на обеденно-рабочую зону. Откинувшись на стул, качнувшись на ножках, Страйф тихо цокнул шлепнув по бедру: «Ага, смотрю стресс в самом разгаре». Клауд отправился на поиски метлы. Обойдя коробки близ входной двери, он обнаружил за неизвестной дверью кладовку, а внутри искомое. Подметал недолго. Собрав перья в совке, остановился, оглядывая особенно длинное первостепенное маховое перо, предположительно выпавшее из кисти или предплечья крыла. Сефирот нарисовался за спиной. Точно специально шагал кошкой. — Наверное скулы сводит, как хочется прокомментировать. Полувопрос-полуутверждение, любимый формат построения предложения — парень не закатил глаза. Страйф, не смущаясь, трогает накожное образование с роговой структурой, пропуская между указательным и средним пальцем: мягкое, гладкое, пристроенное в тесные ряды, не отличишь от настоящего. Сефирот прищурился. У Клауда прослеживалось нездоровое внимание к крылу мастера, он часто задавал вопросы о новой конечности — какие объяснения функционирования подготовил Фаремис, завершив тесты, и что думает Сефирот о них, как носитель. Страйфу однажды довелось издалека увидеть крыло полностью раскрытым, Сефирот им почти не пользовался. Подобие жадности прослеживались во взгляде парня и мужчине становилось… некомфортно. — Никак нет, Генерал-полковник. — Мысли громче слов. Солдат напрягся. Нагнулся, положив перо к остальным. Приступив к уборке ванной он снял толстовку, оставшись в кевларовой темно-синей, почти черной безрукавке с высоким воротом. Перчатки торчали из кармана брюк-карго того же цвета, а рядом с ними, глубже лежал браслет содержащий три вида кристаллизованного мако — материи. Генерал придирался к соблюдению правил, впрочем капрал не нарушал форменный дресс-код. «Нихера ты не прочитаешь с барьером», — уже на подъеме Клауд совершает мысленное произношение, невидимое заклинание омыло черепную коробку. — «Вот бы нападающие чары были бы такими же короткими, чего тебе стоит укоротить их». Страйф не совсем понимал каким образом, но знал, что изменения в основе слов надзирающих над магией Потока, само по себе опасное занятие, но Сефирот не только мог сокращать заклинания без последствий, но и объединять их, реализуя подвид. Клауд регулярно сетовал — когда же он наконец-то дослужится до данного этапа, как и до изучения материи призыва. Всегда один ответ — не готов. — У меня отличный Мастер. — Ученик выпрямился, обернулся, сложив руки на груди. — Насильную телепатию могу отогнать. Страйфу не понравилось выражение лица Сефирота. Генерал шагнул ближе и твердо обхватил не прикрытый тканью бицепс. — А так? Вспышка света, рев звуков, тщетно разобрать в грубой мешанине что, где и когда. Капрал дернулся, строптиво выхватил руку и отпрыгнув, въехал задом в стул. Тяжело задышал, сжав кулаки. — Следовало озаботиться двумя наложениями, а не одним. Захотелось огрызнуться, но вид гадкой полуулыбки Сефирота, проявление не гнева или пренебрежения остановило. — Но балл за отличную реакцию и безошибочное произношение. Растешь, Клауд. Довольный мужчина отвернулся и сел за первый стол. Активировал дисковод, вложил диск и стал ознакамливаться с данными Анджила, сравнивая с текстом на планшете. Задушив в зародыше закипание, парень вернулся к сбору оставшихся перьев. Настрой изменился, жаль, что в жестокие издевки. Солдат решает прощупать почву, он поднял совок с пола и подошел к генералу. — Давай крыло. Сефирот оторвался от монитора. — Прошу прощения? — Ты предлагаешь выбросить их? Не то чтобы Страйф на постоянной основе подметал черные перья, сегодня впервые довелось, но его не удивила эта задача, как могла бы в прошлом. Клауд резонно хотел знать, что с ними делать. Сефирот исказил бровь, среди каменного выражения Страйф отмечает заминку. — Спорим, я впихну обратно? Сказанное с вызовом предложение парня возвращает бровь мужчины на место. Он едва наклонил голову. — Лишь тебе могла прийти на ум эта грандиозная идея. Ученик пожал плечами, передразнивая равнодушие мастера. Подобно маслу влитому в сковороду, совок вспыхнул ярким пламенем, охнув, Клауд уронил его, метла во второй руке тоже загорелась. Страйф в шоке посмотрел на нейтрального Сефирота и остервенело стал топтать вещи. Огонь потух внезапно, как и появился, от перьев остался пепел, прутья метлы подгорели. Глядя на образованную грязь, Страйф нахохлился: — Может не стоит после трехдневной голодухи кастовать магию без материи? А лучше вообще не тратить ману. — Еще одна рекомендация и в разговор вступит Масамунэ, а он немногословен и беспощаден. — Не вступит. Ленивый тон уходит, Сефирот прищурился. — Неужели? Осмелевший парень кладет ладони на бока — довольно смешная поза по мнению мужчины. Клауд хотел выглядеть сурово, но оттопыренное бедро делало общую картину скорее манерной, нежели угрожающей. — Ты не нападешь на безоружного. — Сходишь за мечом. — Место неподходящее, Масамунэ будет тесно. — Ради твоей персоны, так и быть, готов выйти на посадочную площадку, — протянул генерал. — М-м-м, в халате будешь драться? — Халат меня не остановит. — Как и обнаженка? — Только тебя смущает мое голое тело, Клауд. — Нет, уверен, оно бы всех смутило, сэр. Мужчина неопределенно повел плечом. Страйф вдруг печально улыбнулся, опустив взгляд, чего не ожидал Сефирот. Кто из них более странный и непонятный еще надо выяснить. Клауд сложил руки на груди, мирно признал: — Я переживал. Основной резон Сефирота назначить Страйфа учеником — это бесспросное внедрение клеток генерала солдату. Узнать об этом им помогло прикосновение мужчины к предплечью парня — он указывал ему на ошибки, пособляя разграничить вес в боевой стойке с мечом; пройдя мако-обработку еще с месяц назад, Клауд попал в Третий класс. Незначительный контакт произвел всплеск осознания чужих мыслей настолько просто и естественно, что показался нереальным, ошибочным. Одно касание открыло доступ ко всем ощущениям ближнего. Пробуждение Дженовы неизвестным образом усилило и без того мощный потенциал Сефирота, не предупреждая, влезая в бытие мужчины, как и беспощадное требование испепелить человечество. Его тело с юношества отчетливо восприимчиво к магии, но без кристаллов мако — материи, невозможно взывать к мудрости Лайфстрима и манипулировать природными стихиями. Генералу больше не нужна материя. Поднятие пары вещей в воздух требовало одного наложения — нынче хватало лишь подумать об левитации предметов. Однако Сефирот не был готов отказаться от трудом и кровью добытых кристаллов, использование материи упрощало реализацию разнообразных навыков и талантов, экономя кучу маны. Прежде он оставался опасным противником даже без нодати, теперь и без аксессуаров с кристаллизированным мако. Мужчину напрягали трансформации внутренних резервов. За несколько месяцев последней каплей стало возникшее в единичном экземпляре огромное черное крыло, прямо в процессе принятия ванны. Пронзив и деформируя правую лопаточную кость, оно проросло, образуя кости, ткани мышц, сухожилия и кожу, сформировавшись в нужный размер, покрылось чистой черепицей перьев. Больно не было, но приятного мало. Сосредоточившись, Сефирот мог заставить крыло исчезнуть, будучи невидимым окружающим, оно оставалось осязаемо для мужчины, но откуда, зачем и как летать с одним… От возврата в лабораторию тошнило, но Сефирот обратился к Фаремесу. Попросил провести исследования всего и сразу, процесс идет второй год. Сначала генерал решил, что мысленная передача с помощью касания произошла из-за усиленных ранее Дженовой функций. Но не с Генезисом, не с Анджилом похожего не происходило никогда. В последствии, это выглядело странно, ведь Хьюли такой же носитель клеток Дженовы, впрочем, Сефирот, будучи "Проектом S" отличался от "Проекта G". На всякий случай, Зак тоже попал под проверку — ничего. Ходить по башне и трогать СОЛДАТ Шин-Ра верх нелепости, генерал отправился на очередной разговор с Фаремисом, прихватив Страйфа за компанию. Несколько проверок, новых тестов под внимательной слежкой Гаста показали — Сефирот и Клауд могут передавать друг другу информацию ментально, благодаря прямому физическому контакту: вести полноценный диалог, слышать отдаленные или громкие мысли, видеть образы, создаваемые мозгом на фоне молчаливого общения. Связь обрывалась, стоило разжать ладони, ткань любой прочности не препятствовала контакту, а кусок железа толщиной в десять сантиметров или стекло в три — да. Фаремис заставил поэкспериментировать с разными участками тела, что стало существенным испытанием, а продолжать исследования ниже пояса отказались единогласно оба. Клауда вынудили потрогать волосы Сефирота и наоборот, все трое дружно удивились, ведь и это работало на мыслительный обмен. Помимо прочего, базовые показатели Страйфа незначительно, но выше чем у СОЛДАТ, но ниже чем у генерала. Больше ничего необычного не обнаружилось. Разве что структура ДНК Клауда стала идентична ДНК Сефирота. Гаст, осознав, какие результаты видит перед собой, судорожно выдохнул, а Сефирот помрачнел. Один Страйф ничего не понял. Минуту спустя он бежал за стремительно удаляющимся главнокомандующим. Фаремис не мог и не хотел остановить его. За короткий миг долгоиграющие планы чуть не рухнули, терпение кончилось. Сефирот не говорил с ним по возврату из Нибельхейма. Прогнав лаборантов, он прижал Ходжо к стенке, потребовав ответы. Тогда Клауд впервые узрел гнев мужчины, не схожий с раздраженным шипением, переработанный в абсолют из-за документов в особняке и истины, рассказанной Фаремисом позднее, в гостинице Льдинке. Ходжо не прекращал эксперименты с внедрением ДНК биологического сына избранным людям, проходящим и прошедшим купание в мако. Сефироту не удалось повстречать испытуемых, так как первое — толстый пункт на личное пространство, второе — выяснилось, что Клауд единственный выживший. За столько лет лишь тело юного Страйфа под натиском интоксикации мако синхронизировалось с клетками Сефирота. На процедуру пускают людей с идеальным здоровьем. Человек проводит месяц в цистерне с тягучей жидкостью, оставаясь под наблюдением ученых и врачей, далее неделя на ориентирование в пространстве, освоения заграничной реакции, скорости, слуха и зрения. Клауд пробыл в научном отделе два месяца. Мако-обработка в комплексе с ДНК Сефирота повредила его память, незначительно для основных моментов прошлого, но достаточно для малых деталей. Мед-карта и документы ничем не выделялись, добровольно-принудительная процедура перед поступлением на Третий класс пройдена успешно. Лживые данные. Без ведома генерала, без разрешения солдата. Генетические игрища шли на протяжении всей жизни Сефирота, но он и Гаст, были уверены, что Шин-Ра упразднила их. Оказалось напротив — финансировала и поощряла, позаботившись о конфиденциальности. Сефирот не отличается пониманием семейных связей. С детства он воспринимал Ходжо как не самого приятного человека, который, совместно с оравой ученых воспитал и подготовил его к службе, позднее, после правды, мнение о нем скорректировалось до биологического отца, ни больше ни меньше. Сефирот не испытывал чувств противоречия подобно обманутому ребенку, мужчине безразличен профессор, их родство, его печаль полученная в Нибельхейме кружила около иных фактов. Ненависть к корпорации сильна и по сей день, ведь его создали и вырастили в угоду "Проекта S". Дорогой ресурс, собственность Шин-Ра, вещь - не более. Однако дружеские связи, вопреки желанию Ходжо и компании оградить Сефирота от любых видов привязанностей, он научился ценить и беречь. Возник триггер. На месте Клауда мог оказаться кто-угодно, например Зак, или профессор мог пригласить Генезиса, Анджила под мнимым предлогом осмотра и вкалывания витаминов, не важно, если Ходжо задумал неладное, он доведет дело до конца. Страйф пережил вживление, отделавшись условной побочкой с памятью, неизвестно, что произошло бы с остальными. Пусть профессора судят другие за бесконечные эксперименты над людьми, желающих — в очередь вставай, по настоящему Сефирота разгневало наличие опасности, которая могла настичь товарищей. Масло в огонь подлило и то, что осознал он угрозу случайно коснувшись Клауда. Страйф спас Ходжо от Сефирота, спас Сефирота от Ходжо — уберег раскрытие планируемого переворота в Шин-Ра. Мужчина не помня себя злился, наступал, слова не помогали, парню пришлось вцепиться в него. Не было смелости, один страх. Клауд потерял сознание от количества ярости транслируемой в голову, стараясь изо всех сил удержать генерала от убийства отца. Успел убедить не вредить профессору до того, как рухнул Сефироту в руки. Но заставили молчать Ходжо подоспевшие Генезис с Заком. Без некоторых лояльных Турков, сложно было бы стереть этот инцидент с камер лаборатории человека, так любящего играть в бога. Когда день, блеснувшей очередной правдой, подходил к концу, Сефирот углубился в книги бывших наставников по материи и магии. На следующее утро он вызвал Страйфа на ковер и стал учить заклинаниям барьера. Их случай необычен, для закрытия телесного прочтения оппонента требовалось два защитных заклинания, одновременно ментальное и физическое. За ночь генерал сумел модифицировать и соединить первое со вторым, скорректировав до короткого произношения. Клауд освоил его к вечеру вместе с Сефиротом. Родился путь мастера и ученика. — Поэтому прикрылся приказом. И принес еду, — договорил капрал. — Смеешь оправдываться? — Нет, говорю как есть. «Переживай о своем поведении, Страйф», — рвался ответ, но если не сбавить обороты, они подерутся. — Голод был одним из условий твоего наказания. Считаешь его оправданным? Клауд нахмурился. — Да. Вполне заслуженно. Сефирот облокотился на спинку, сложил ладони на коленях в замок. — Не следуешь указаниям, будем действовать по иному. — Один раз… — Целый один раз, — грозно перебил мужчина, подняв палец вверх. — Одного раза хватило, что бы ты напал на сослуживца и я прекрасно помню, что у тебя были проблемы с дисциплиной до того, как ты стал СОЛДАТом. Парень втянул щеки, опустив глаза в пол; об острые скулы впору резать бумагу. — Итак, по поводу реформы обучения, — продолжил генерал, — ты задумывался, почему я не ел три дня? «Как и ты». Действие барьера закончилось, Сефирот знает, использует это, залезая в голову. Телепатия в отличии от телекинеза требовала наложения сразу трех заклинаний на чужое сознание, ее применение тратило хорошую горсть энергии мужчины. Он прибегал к чтению мыслей врагов обстоятельно, по чрезвычайной нужде. Или ради издевательств над Страйфом. Ученик строго посмотрел на мастера. Телепатия Сефирота отличалась от их общей, через касания, минимум тем, что приносила вибрацию в череп, подобно следам, обличая постороннего внутри, а максимум — Сефирот единолично читал мысли Страйфа и подавал свои. От начала проникновения, до того, пока мужчина не прекратит вторжение, парень знает, чувствует, как тот вошел и рыщет без разрешения. Снова. Клауд скрипнул зубами: «Пожалуйста, на коленях прошу, прекрати тратить ОМ, я не для этого принес тебе поесть!» «И вновь — не наблюдаю Вас у своих ног, Страйф». Для их тренировок Сефироту хватало лично сокращенного заклинания, чтобы уберечь мысли от прямого контакта с телом Клауда, а тому приходилось накладывать ментальное и двойное специальное. Страйф злится, заново использует магический барьер. Но один. У генерала нет привычки трогать капрала, а энергию, ману, любил повторять Сефирот, нужно беречь и разграничивать. — Я подумал и решил, что надо сменить тактику преподавания, — мужчина делает вид, что ничего не заметил, но не пытается пробить защиту. — Интересно, насколько впредь ты будешь противиться дисциплине, если твои наказания станут распространяться и на меня. Парень опешил, моргнул, открыл рот. Закрыл и подавился воздухом. — Ты серьезно?! — Он усмехнулся. — То есть, если я пойду драить казармы, ты пойдешь следом? — Вряд ли у меня найдется время на уборку казарм, — Сефирот сыграл бровью, протяжно добавив, — как и на завтрак. Обед. Ужин. — Ты должно быть шутишь? — неверяще рыкнул Клауд. — Шучу ли? Солдат вспылил: — Ведешь себя как ребенок! Его точно убьют сегодня, но отступить, значит проиграть. Генерал не озлобился на обвинение. Он мило улыбнулся. Страйф застыл: «Мило улыбающийся Сефирот». Парень не уверен что хуже, голый или милый. — Беру пример с ученика, — с долей ласковости сказал мужчина. Клауд снова запыхтел, похоже от бессилия. Невовремя всплывает воспоминание о реакции Рено перед Страйфом, Сефиротом и Ценгом, когда тот узнал, кто станет учеником генерала: «Серьезно?! Хмурый пацан с перьями чокобо на башке? Вот умора. Цып, цып, Страйф!» Пришлось приложить усилие, неуместный смешок был на подходе, не хватало объяснять его. — Ифрита побери, может хватит уже?! — не выдержав, выдал Клауд. — Ну прости меня! Черт возьми, прости меня, Сефирот! Прости, что сорвался на придурка Николсона! Мужчина ударил кулаком по столу, аж монитор поехал, парень вздрогнул. Улыбки нет, будто померещилась, Сефирот серьезно говорит, сцепив пальцы: — Одно из достоинств, разительно отличающее тебя от Фэйра, Николсона и, того же Рено — это контроль. Да, порой ты агрессивен, но никогда с легкостью не поддаешься на провокацию. Почему это изменилось? «Хочу спросить тебя о том же!» — кривит душой, Страйф может перечислить много вариантов, шатающих терпение мужчины. Парень пыжится полминуты, собравшись, отвечает: — Оскорбить генерала армии, значит не уважать спецотдел в котором он служит, следовательно оскорбить компанию Шин-Ра, значит не уважать самого президента. — Здесь нет прослушки Турков, Клауд. Говори правду. Ученик насупился, он признателен осмотрительности мастера, но суть особо не менялась. — Я сказал. — Уверен? Складывается впечатление, что ты врешь. — Нет, — Страйф тяжело выдыхает. — Даже если бы захотел, не смог бы. Они неудовлетворенно пялятся друг на друга. — Уточни, как по твоему мнению меня оскорбил Николсон? — Ты знаешь. — Пошлый намек на роман с учеником — это оскорбление? — Намек?! Там все прямо было сказано, Сефирот. — Допустим. Но "оскорблял" он не меня, а тебя. — Он оскорбил нас обоих. — Встречаться со мной — оскорбительно? «Блять, почему мы говорим об этом, почему ты задаешь такой вопрос?!» — солдат в шоке. — Выслушивать бред из его пасти — это оскорбительно, — негодующе начал Клауд. — Ты — мой Мастер и Генерал-полковник, я — твой ученик, Капрал и СОЛДАТ. Он тоже твой СОЛДАТ. Николсон не имеет права лить чушь в уши, лишь бы я начал драку первый! — Ты отлично понимал, что тебя провоцируют, — заключил мужчина. — Понимал, он не первый и не последний. Но тогда, Николсон приплел тебя. Это была его ошибка. — То есть, стоит кому-то посягнуть на "мою честь", ты кинешься в драку? — Нет, сэр. Я усвоил урок. Сефирот явно ждет продолжения. Подышав, полностью успокоившись, Страйф старается дать ему желаемое. Извинения не действуют на генерала, но капралу ничего другого не остается. — Прости, что вспылил, я не собирался драться, но он надавил на больное. Меня взбесило, что он сказал о тебе. О нас. Вот. Ты не заслужил этого. Сефирот чуть сдвинул брови: «В смысле на больное?» — Что именно не заслужил? — Ты знаешь, ты заставил включить повтор с камер для всех в столовке, — с упреком ответил Клауд. — Надеюсь Рено повеселился мотая запись туда обратно. «О, он точно наржался на недели вперед», — Страйф сдул челку. — «Пресс качнул от души». — Выяснить с чего начался конфликт проще с видео. — Тогда зачем спрашиваешь? — Потому, что я так и не понял, почему тебя так сильно задели нападки Николсона. Клауд, — зовет мужчина, ожидая когда на него посмотрят, — ты пытался не избить, ты хотел убить его. — Ну, сомневаюсь, — зло прыснул парень. — Ты шикарно спрыгнул со второго этажа, вмазав нам. Колено покрытое кожей сапога прилетело в живот Николсону, обернувшись, лицо Клауда взяли в ладони, четко пробив переносицу титаническим лбом. Солдаты упали навзничь. Было досадно слышать указы по мобильнику для Рено о повторе с камер наблюдения, отвратительно смотреть и выслушивать с оравой рядовых запись с наездами Николсона перед тем, как Страйф перевернул стол и напал, стыдясь этих слов, будто они принадлежали ему самому. Ожидая осуждения и наказания, Клауду было сложно держать спину прямо, не захлебываясь кровью стекающей по подбородку и в глотку. Дышать без хрипа подавно не получалось. — За два года службы ты должен был уяснить, что сплетни неотъемлемая часть жизни в армии, — терпеливо говорит генерал. — Фэйр любитель почесать языком, его тоже надо избить? — Не сравнивай, Зак бы не сказал о нас такого! — Отреагировав, ты подтвердил утверждения Николсона, — отрезал мужчина. — Знаю. Прости. Я виноват… — Страйф сдулся. Не поднимая головы, тихо продолжил. — И прости за этот… каламбур, когда я пришел. Ты, вообще-то застал врасплох, не скажу что привык видеть тебя без одежды. Но я не хотел делать хуже попытками рассмешить. И помочь. Сефирот напрягся, такой Клауд вызывал другие эмоции. — Рассмешить? Скорее потрепать нервы. Заканчивай строить телохранителя или секретаря-помощника. Званий — ученик, капрал, и ранга — СОЛДАТ Третьего класса, должно хватать с лихвой. — Пока что — Третьего, — ворчит парень, — у тебя много званий, они не мешают друг другу. Страйф потер носком ботинка пепел, почесал локоть пальцем. Он несносен и обладает упрямством барана, но вряд-ли замечал, что умеет бывать милым. Само чувство вызывающее "умиление?" — в новинку для Сефирота. Генерал отвернулся, челка укрыла глаза, но капрал готов поспорить на браслет с матерей, что тот улыбнулся. Тоном не терпящим возражений, Сефирот сказал: — Дисциплина прежде всего, не приемлю повторения. Я требовал и буду требовать от тебя больше чем от остальных потому, что ты мой ученик. Перестанешь держать планку — отменю контракт. Ясно? — Так точно, Сефирот.