Устройства притяжения

Глава 04. Мое тебе, а твое чужому. Они режут друг друга пристальными взглядами, мужчина решает придержать вопросы на потом, исполняет просьбу. Присев, и устроив ноги в предыдущей позе, Сефирот облокачивается полубоком на подлокотник, а Клауд отодвигается с центра дивана к противоположному краю, располагает бутылку между ног, ковыряя этикетку. — Не знаю с чего начать… — Попробуй с начала. — Что бы я делал без твоих наставлений, — цедит Страйф, а Сефирот не отвечает; молчание, видимо, подходящая реакция на его настрой. Мужчина не акцентирует внимание на хамстве, вплоть до указа уйти подальше, потому, что сейчас они не офицер и солдат. Сефирот сдерживает мимику, внутри же наслаждаясь эмоциональной открытостью Клауда, приструнить, значит лишиться наблюдения за откровенным Страйфом, неверный шаг и он снова умолкнет, укутавшись в кокон черствости. Сефирот намерен смаковать уязвимость до конца. — Окей, мне нравился Зак, — признает Клауд, проклиная ментальную несдержанность в прошлом, — и это… нервировало. Смущало. Зак многим нравится, он хороший друг и надежный товарищ. Я… восхищался им. Восхищаюсь. А потом он встретил Айрис. Клауд выпивает, замолкая. Надолго. Сефирот вынужден помочь: — Почему ты не сказал ему? — Охереть, смешно, — бесится Страйф. — Хэй, Зак, тут такое дело, вроде ты мне нравишься, но это не точно, счастливо оставаться. Генерал возвращается к мантре терпения, а капрал лакает "сок". — Я ни черта не понимал ни в себе, ни в своих… предпочтениях, и не собирался втягивать в это Зака. Да, я трус и не жалею об этом, я мог похерить дружбу с ним… С Тифой было по-другому. Встретив Зака, я узнал каково иметь друга, с которым много общего. Я не жалею, что не рассказал ему. Ни до, ни после знакомства с Айрис. — Значит, ты предпочел страдания. — … Да, — глядя перед собой Клауд судорожно выпускает воздух из легких, а на вдохе продолжает увереннее. — Дальше становилось хуже. Иногда мы гуляли вчетвером. Тифа пыталась выяснить, почему я молчу больше обычного, а я не мог сказать ей, мне было хреново и считал, что рассказав, легче не станет. И вот, я становлюсь учеником, а они официально начинают встречаться. Я не пересекался с друзьями некоторое время, тренировки помогали отвлечься, но… судя по всему недостаточно. Я плохо спал, почти не ел и, когда заметил это — психанул. Говорить об этом по прежнему не хотелось, да и не с кем, поэтому я занялся тем, что все делают в такой ситуации. — Что же? Мужчина непонимающе сдвинул брови, парень оглянулся и гневно проговорил: — Трахал тех, кто давал, доволен? — Помоги Лайфстрим, — Сефирот глянул в потолок. — Услышь меня, Страйф, я предлагал разговор на равных, прекрати срывать на мне злость за свои чувства. Клауд поник плечами, отвернувшись, вжался в подлокотник, стремясь срастись с диваном. — Прости… — Извинения приняты. Капрал облокотился на спинку, скинув ноги на ковер, волнение чуть отступило, оставляя озабоченность. — Ты опять прав, Мастер. Дело было во мне, в моих чувствах, а не в Заке. Еще один пункт, почему я не сказал ему. Ему не назвали имя ученика Генезиса, он тоже не будет называть имена, можно считать — маленькая месть. — Оказалось, прийти в бар и кого-то заинтересовать проще, чем вступить в СОЛДАТы, а когда-то я верил, что шансы примерно одинаковые, но все равно, странно, тогда в меня еще не тыкали пальцем с криками: «Ученик Сефирота». Первые попытки выходили боком, но за неделю я приспособился. Меня поражало как все просто. Потом, конечно дошло, что одного согласия недостаточно, а когда дают номер не бери, если не собираешься перезванивать. Уметь озвучивать то, чего ожидаешь и не хочешь, притом никого не задев… тяжелее всего. Особых конфликтов не произошло, но из-за… незнания, я косячил. По разному. Некоторых девушек обидел отказом продолжать. — Оу, — протягивает генерал, выдержав паузу. — Поздравляю, тебе удалось застать врасплох. — Отмечу в послужном списке, — сарказм вернулся, капрал махнул ладонью. — М-да уж, я собирался мирно глушить спиртное в барах и проклинать линзы, какие-же они неудобные, чертовы мако-глаза… но что-то пошло не по плану. — Я не об этом, Страйф, заканчивай прибедняться, твоя самооценка нуждается в коррекции. — А? — Блондин с большими голубыми глазами сидит за барной стойкой со вселенской грустью в обнимку, заливая горести, — сердито описал Сефирот. — Не вижу ничего удивительного в том, что к тебе хотели подойти и заставить улыбнуться. Парень хлопает ресницами, а мужчина всерьез задумывается: «Действительно тугодум или притворяется?», но Сефирот лучше прочих знаком с ответом. Упрощает задачу: — Ты обаятелен, Клауд. «Кто, я?!» — Ты… — Страйф не скрывает шок, щурясь. — Действительно так считаешь? — Не столь важно, что думает Жуткий Тип, — хмыкнул Сефирот, наполняя кружку. — Простота в съеме не доказала твою привлекательность в первую неделю загула? — Н-не надо называть это "загулом", это был не он, и я никого не снимал! — Клауд с томатными щеками быстро отвернулся. — Тогда, что ты имел ввиду? — Я не ожидал практику в сексе на одну ночь с многочисленными девушками, ты создаешь впечатление человека с иными подходами и вкусами, более соответствующими твоему характеру. — Ифрит, их было от силы пять. Ну может семь. — Ты не помнишь. — Да, не помню, потому, что не хочу. Ты прав, не для меня такие… эм, "свидания". В первый же визит в левую квартиру был готов сбежать, кошмар, лучше зачищать гнездо граштрайков, чем вот это все, монстры не вызывают… противоречий, а я их терпеть не могу. Но пока пил с ней… с ними, я не думал о Заке и Айрис, не злился на себя, не мучался. Такими вечерами в голове было пусто, что устраивало. Если подумать, Тифа права — не надо много ума, чтобы понравиться, раз-другой улыбнуться, заинтересованно послушать и сразу становишься нормальным собеседником. Гордиться нечем, но… я нашел передышку. — Помогло? — Нет, не особо, но отвлекало. Потом стало легче. Примерно через месяц Тифа познакомила с одной актрисой, ну и… В общем с ней я пробыл больше чем пару дней. Она… была очень клевой, что еще сказать, уверенной, знала чего ждет от жизни. Мне нравилось проводить с ней время. Клауд вдруг рассмеялся, мастер не успел обеспокоиться за самочувствие ученика. — Блин, прости, просто… — Страйф неопределенно развел руки. — Не успел я допереть, что меня отпускает от чувств к Заку, как она исчезла. — Что ты сделал? — Ничего, вообще ничего! — клянется Клауд, — Я вроде, старался проявлять внимание, вел себя прилично, но она ушла. Черт, смешно, но тогда мало веселого было. Оставила СМС, вкратце — все круто, чао, абонент не абонент. Что, почему — никто мне не ответил. Тифа слышала, мол она уехала в турне, а я сидел и думал о том, какой я неудачник, ведь моя жизнь комедия. Страйф посмеивается, а Сефирот осознает — парень иронизирует над собой, это не истерика. — Да, есть вероятность, что проблема не в кривых ухаживаниях, возможно я понравился ей меньше, чем она мне, плюс нам не по пути, я при компании, а девушка при театре, но… уже не узнаю. Следом за ее исчезновением прошел разговор с Тифой на счет… того самого. Она не знала о "загуле", но я успел сделать выводы на счет себя. Подруге нужны крепкие и долгосрочные отношения, а я не уверен, что могу предложить их, предпочел оставить все по прежнему, слава материи, она не против. В любом случае мне полегчало. Отношения с актрисой не сложились, но я перестал винить себя за чувства к Заку, осталось напарничество и дружба. — Ты испытывал к Айрис негативные эмоции? — Нет, Сефирот. — Честно? Клауд убрал бутылку от губ, оглянулся с недовольным выражением. — Единственная тупая мысль пока я "наслаждался" жалостью к себе, так это та что — не фортануло родиться парнем. Будь я девчонкой, в теории, появился бы шанс с Заком. — На Заке мир клином не сошелся. — Знаю, но вряд ли бы этот аргумент сработал на мне в прошлом. — Опыт с людьми своего пола имеется? — А надо удивляться, слыша от тебя такой вопрос? — Тебе нужно отвечать на вопросы, а не задавать свои. — Бесит? — Неимоверно. — Черт с тобой, Мастер, ниже падать уже некуда. Окей. Парни. Сложно, — Страйф оттопырил правую ладонь, — к ним два подхода, либо драка, — вбросил левую, держащую за горлышко бутылку, — либо игнор. Сложность — преувеличение, я выяснил, что мне проще с парнями, чем с девушками, именно "общаться". То есть, побороться, провести спарринг, а потом, из-за… адреналина рассмотреть варианты чего-то другого. Продолжения. Угу. Так, это просто догадки, с учетом, эм, моих непонятных, типа вкусов. В общем… был один, э, сумасшедший, по другому его не назовешь. Я еще "встречался" с актрисой, мы катались на байке и вдруг пригнало нечто, вызывая на гонку. Конченный слегка человек, чуть не убил нас, но, блин, заезд по трассе прошел круто. Я впервые слышал столько подкатов, Ифрит, мужик умудрялся нападать на скорости под двести, раскидывая комплименты, хотя тогда я не смекнул, что это были они. Мы победили, он свалил, рассчитывая на повторение, на этом, стало быть все, но хрен мне. Когда мои "отношения" закончились, уже в отпуске я случайно встретил его в Рынке у Стены… Это, наверно, тот тип людей, которые знают, что сказать, чтобы ты остался. Он не лез ко мне, но и не отставал, не скажу что… мы не нашли общих тем, вел он себя адекватнее, чем в первую встречу. Выеб, кхм, выпендривался многовато, ну да ладно. Пока я ждал инфы от девчонок и Зака, мы пошлялись по рынку, погоняли пару дней по округе, стало ясно, что он превращается в конченного, когда садится на байк — экстремальный наркоман, но не осуждаю. Короче до меня туго доходило, а когда дошло, я ударил его… потому, что он поцеловал меня. Драки не было, он… Не знаю, слишком жизнерадостный что-ли и жутко странный. Уходя, намекнул на продолжение, я послал его. Больше мы не виделись. Сефирот хмурится, подливая ликер в кружку, пунцовый Страйф не смел смотреть на него, переждав секунды, продолжил: — После этого поцелуя… я задумался, уже нормально. За два года житья с мужиками у меня не возникало каких-то там мыслей, Зак — другая история, он добрый человек, близкий друг, по сути, плевать мне было на то, что он парень. Я решил, что это разовое отношение, исключительно в его сторону, а тут такое… Меня тошнит от заносчивых типов, Рено тому подтверждение, но этот гонщик… Сложно объяснить. В тот же месяц… с "грандиозным" планом Айрис, мы собрались провернуть вылазку. В апартаменты Дона. Сефирот сердито поднял бровь, Страйф поспешно добавил: — Никто ничего не узнал, помнишь? — Помню. Продолжай. — Собственно, надо было кое-что украсть, один из преданных людей Дона помог. Он показался мне… интересным парнем, спокойным и… очень грустным. Еще бы. Он занимается нелегальщиной, да какой. В свете последнего года я неплохо понимаю его — чертовски тяжко делать то, что должен, особенно когда выворачивает от босса… Я о президенте, а не тебе, если что. Тот парень не притворяется жертвой обстоятельств, старается поступать правильно, сочувствует тем кто попал под внимание Корнео, как и тем, кто работает с ним. У него хватает причин оставаться поблизости к мудаку. Вообще, когда закончим здесь, я должен обговорить с тобой делища Дона, он творит с девушками… ужасные вещи. Я готов вернуться и линчевать Корнео лично. Если ты против, окей, выдай ордер на обыск, я видел кучу весомых доказательств в его подземках. Но поверь, Сефирот, этого ублюдочного садиста только могила исправит, а с доходами рынка долго он не просидит за решеткой. Генерал внимательно осмотрел уверенного в своих словах капрала. Пятна крови оставляют эфемерные следы на руках, не смыть, Страйф ненавидит их. Стимул весомый, раз компромиссный Клауд хочет убить человека. — Хорошо, обсудим по возвращению в штаб-квартиру. — Спасибо. — Страйф признательно улыбнулся, следом нахмурился. — В его помощнике… мне понравилось умение решать вопросы без грубой силы, я вот так не умею, ты знаешь. Он не делает вид, что дофига счастлив играть роль решалы среди дегенератов, но куда деваться, работа, все дела. Язык у него подвешен, не успеешь рот открыть, а он уже обвел тебя вокруг оси и послал подальше. С его помощью мы справились, даже скажу, он спас меня, а ведь я абсолютно никто ему… Мы с ребятами свалили с рынка, а парень замел свои и наши следы участия. Позднее приехал в город по делам, предложил встретиться. Я помог ему сопроводить конвой с грузом до Сектора 06, он хотел заплатить, но я должник, услуга за услугу. Да и не наемник я. «Не умеешь решать вопросы без грубой силы… тогда почему башня не лежит руинами на пепелище вместо Мидгара», — подумалось мужчине. Парень прервался и оглянувшись к Сефироту, язвительно проговорил с каменной миной: — Мы провели одну ночь вместе и, если Вам любопытно, Генерал-полковник, дальше ювелирной работы дело не уехало. Сефирот наклонил голову переспрашивая: — Ювелирной работы? — Ты прикалываешься, мне реально надо это объяснять? — Я не разбираюсь в молодежных склонениях речи, Клауд. — Это называется сленг, Сефирот, и он здесь ни при чем, — парень закатил глаза, поднял и раскрыл ладони, помотав ими. — Руками, Сефирот. Работа руками. Сыграв бровью, мужчина кивнул, отвернувшись. — Ясно. Капрал уходит за бутылками, вернувшись, плюхается уже на середину дивана, лицом к генералу. — Около четырех месяцев, вот и все мои "похождения", сам решай, есть тут: «Опыт с людьми своего пола» или нет, так, внимательно слушаю Ваш репортаж с мест событий. — Откровенно говоря, — аккуратно начал Сефирот, — я, конечно, признателен за искренность, но вовсе не ожидал, что мы заденем всю историю твоей личной жизни с пикантными подробностями. Страйф опешил, подавился воздухом и озлобленно прошипел: — Мы оба много чего не ожидали до сегодняшнего вечера, и не жужжи, таких подробностей я не давал, а дело, уже сказал, было в куче проблем, Зак оказался проездом в них. Как смог, так и рассказал, не увиливай, твоя очередь. Сефирот плавно повернул шею, далее корпус, уперевшись спиной в подлокотник, полностью развернулся к Клауду. Парень вскрыл бутылки, передал мужчине ликер с корицей, тот поставил его на столик. — Не нравится вкус? — Сойдет, но мне не нужен алкоголь для поднятия уверенности. — Посмотрим, — капрал демонстративно делает большой глоток вишневого напитка, а лишенная внимания кружка осуждающе выжидает на столике. — За двадцать три года жизни у меня было два партнера, один из которых Генезис. Страйф цокнул, потер глаз, вздохнув. — Ага, ну-ну, давай серьезно. — Я серьезен, Клауд. — Я не верю, что тебе двадцать три, я не верю, что их было всего двое. — Твое право. Ученик щурится, немного приоткрыв рот, машет подбородком. — Блять, как тебе может быть двадцать три, Сефирот, ты выглядишь на тридцать пять! — Я готов простить манеру твоих выражений, но полегче с матом, Страйф, иначе отберу алкоголь, — мастер снисходительно усмехнулся. — По условным стандартам я рос быстрее человеческого ребенка, в пятнадцать уже выглядел на двадцать. — У меня чет голова кругом. — Прекращай пить. — Щас, это банорский ликер, я буду драться за него. — Тебе настолько плохо, что ты пытаешься напиться? — Я, — Клауд запнулся, проморгался глядя на Сефирота. — Я пью потому, что мне понравилось вино, ликер и твоя компания. Нравишься такой ты, в смысле, расслабленный и общительный… То есть, блин, ты отличный учитель и образцовый офицер, но сейчас… Ты ведешь себя… так, будто мы друзья. Я благодарен за честность не меньше твоего. — Парень махнул рукой, почесал затылок, смотря куда угодно, но не на мужчину, в итоге страдальчески прикладывается к бутылке. — Меня все устраивает, изо всех сил стараюсь пережить вечер откровений. — Да, я заметил. — Ближе к тел-делу, твою материю, ну, я жду, — Страйф возмущен собственной оговорке. — Окей, скажем, про возраст ясно, а почему… двое? — Возьми отсутствие свободного времени, прибавь гаптофобию и смешай с фактом, что секс переоценен обществом, и получишь очевидный коктейль. Впрочем, не исключаю, что активная половая жизнь полезна для здоровья, но не моего. Я вполне могу выжить без плотских утех. — Сыграв бровью, Сефирот кривит кончики губ, отпив из кружки; цвет болотной керамики контрастирует с бледной кожей и серебристыми волосами. — Стоит уточнить — я не испытываю страха перед прикосновениями, избегаю их намеренно, оберегая личное пространство, однако Фаремис предпочитает называть это фобией. Пусть. Клауд прыснул, подумав: «Насколько надо быть самодостаточным, чтобы никто особо не интересовал…» — Если "переоценен", почему партнеры в принципе были? — Любой опыт полезен, не важно с чем он связан. — Не согласен, но ок. И… кто был первым? — Капитан Марлоу. — Кто это? — Капитан. — Сефирот, не беси, пожалуйста, — взмолился ученик, мастер улыбнулся опустив взгляд. — Она являлась капитаном ударного отряда, в который я тоже временно входил. Лиза Марлоу — волевая леди, в совершенстве владела всеми видами оружия предоставляемые Шин-Рой. Если сравнивать ее идеалы с современниками, думаю, она схожа ими с Заком — позитивная героиня на страже справедливости. Ей не повезло оказаться в Шин-Ра. Она ненавидела войну. — Ты… любил ее? Сефирот оглядел Клауда с макушки до ботинок с явным подозрением, не уловив, что в его мимике дало намек на такое уразумение. Медленно покачав головой и, не отрывая зеленых глаз от голубых, говорит: — Любовь — термин, означающий чувство глубокой привязанности нацеленной на другого человека или ряд лиц, например семью, друзей. Я знаком с трудами химических реакций организма на объект влечения, они подтверждают естественное стремление к выделению гидрокситриптамина или цели продолжить род, иногда все вместе. Но человечество, с его количеством посвященного любви искусству, не подтвердило ее существование, корневую сеть Потока доказать легче, чем это чувство. Я могу представить в чем смысл семейных уз, понимаю крепкую связь дружбы, но фантомные эмоции мне не ясны. Говоря проще — я никого и никогда не любил, Страйф, как и многие, не глядя на их убежденность в противоположном мнении. — Исчерпывающий ответ, Профессор Сефирот. — К Вашим услугам. — Но ты опять врешь мне. — Поясни. — Ты… — Скребя ногтем этикетку, парень опустил взгляд. — Иногда так смотришь на Генезиса… Не похоже, что тебе плевать. — Предполагаю, смотреть — не равно любить, Клауд. — Возможно, но обойдемся без лекций, спасибо. Так, эм, ничего не добавишь о Марлоу? — Рассчитываешь на интимные описания? — Нет, обойдусь, скажи про… отношения. Между вами. — Их не было, Клауд. Солдат и офицер среди военных действий, нечего рассказывать. — Капец ты скучный. — Куда мне до тебя веселого. — Я старался пояснить почему и зачем, а ты нет. Страйф отвернулся туловищем к компьютерам, очередная обида. Сефирот вздохнул, собрал волосы в хвост и расправил, располагая шарфом на правом плече, кончики легли на ковер. — Кроме экспериментов, тренировок и учебы я ничего не знал, не умел вести диалог с ровесниками, лишь с людьми старше по возрасту и званию. Меня считали стандартным призывником, Шин-Ра составила отдельную легенду на момент моего вступления в армию, но думаю ясно, что я быстро показал, что какой угодно, но не обычный. На передовой дела шли согласно планам, недопонимания отсутствовали, но в неформальном обществе солдат все, включая меня, ощущали дискомфорт. Я не вписывался, выделялся белым пятном. Сложно понимать отсылки к поп-культуре, юмор и общение в целом, когда вырос в замкнутом пространстве. Солдаты предпочитали выпивать и горланить песни в перерывах от задач, то есть — разглагольствовать, а я смотрел на их увеселения с презрением. Лучший отдых — это смена деятельности: спарринг, фехтование, медитация. Капитан Марлоу ценила командную работу под которую, к ее сожалению, я не подходил, но умела находить компромисс, отправляла на индивидуальные миссии. Оставалась довольна исполнительностью, я не разочаровывал ее. Марлоу часто шутила, указывая на мою серьезность, притом не чуралась… поднимать руку на тех, кто поступал аналогично. В отличии от других, она шутила без цели задеть или разозлить. «Только мне можно, я здесь закон и босс», — говорила она, оправдывая свою агрессию. Меня было принято обходить стороной, минимум из-за формы зрачков, а максимум — способностей, но Марлоу всегда шла наперекор устоям. С течением месяцев захотела "подружиться", вывести на разговор, не злилась подобно прочим, а смеялась на мои односложные ответы. Лиза заметила гаптофобию, но расценила ее не как специфический диагноз психики, а как… отсутствие опыта. У нее быстро вошло в привычку трогать меня по поводу и без, очень любила смотреть на реакцию, поставила цель довести до края терпения. Преуспела, между нами нередко случались потасовки на этой почве. — Мастер, ты смутился? — Одноразовое зрелище, смейся пока есть возможность. — Сефирот осуждающе глянул на веселого Страйфа и отвернулся к столам. — Из примечательного: у нее был тот еще гонор — соответствующе армейский, женщина открытая во всем, пила за троих, пела, смеялась и страдала тоже. Марлоу — единственный человек на памяти, бесстыдно хватающий за волосы на тренировках, лишая себя этим пощады. Я не удивился бы слюням на ее губах, если бы она увидела, как сильно они отросли. Лиза предпочитала блондинов, мне не повезло попасть в категорию. Полагаю, я неплохо описал модель ее поведения с окружающими и мной в частности. По итогу, никто меня не спрашивал, Страйф, однажды, Марлоу заявилась в мою палатку и не ушла, пока не получила желаемое. — М. — Клауд поджал губы. — Наверняка ты сражался за свою честь. Сефирот не сдержал улыбки. — До последней капли крови. Страйф тихо хохотнул. — Погоди но… тебе было пятнадцать, а ей?.. Мужчина призадумался. — Мне уже стукнуло шестнадцать, а Лизе двадцать семь. — Я в шоке, — парень мотает головой, — она была не в курсе, да? — Да. Призывали совершеннолетних, я — исключение, наравне с Генезисом и Анджилом. С Рапсодосом произошла аналогичная ситуация, меня никто не спрашивал, а я не сопротивлялся. На прочие попытки посторонних сблизиться не реагировал или спокойно отказывал. Ты доволен? — Сложно поверить, что напор работает на тебе. «Бесспорно, ему мало», — генерал выкручивает терпение. Непривычно рассуждать о бывших. — Лиза и Генезис были дороги мне, поэтому я был не против. У них разный пол, характер, и я не могу точно выделить, что мне нравилось в их внешних чертах. У обоих горячее сердце, а это признаю, привлекательно и, разумеется секс с каждым кардинально отличался. Разнообразный сексуальный опыт полезен по меньшей мере тем, что помогает определиться в предпочтениях, уверен, ты согласен со мной. Нарисовался лукавый Сефирот, Страйф закатил глаза. — Почему "были" дороги? — Первая умерла, а у второго либидо уходящее высоко за атмосферу. Я никогда достаточно не удовлетворял его. — …Что это значит? — Ты не понял? — Нет. Генерал не верит, но придется дальше выдавать обещанное, однако, он в состоянии минимизировать дальнейшие расспросы. — Нельзя дать определение моим отношениям с Лизой и Генезисом потому, что их не было, Клауд. С Марлоу произошел ввод в интимную жизнь и разгрузка новыми впечатлениями. С Рапсодосом уже пережитая война, напарничество и соперничество, которое он захотел перенести в постель. Мало мне проблем. У обоих сложный нрав, но я ощущал комфорт, потому что твердо доверял им. Генезис постоянно жаловался на мою скудную романтичность, — Сефирот делает акцент на последнем слове, обращая взгляд к потолку, — и на прочее, и так далее, по длинному списку моих недостатков. Он требовал внимания, я работал, а устав ждать предложил, кажется он назвал это: «Секс без обязательств», я же, искренне удивился, ведь не заметил, когда эти "обязательства" вступили в силу. Подумав, я согласился, а он разозлился еще больше. Понадобилось время, чтобы разобраться во всех хитросплетениях мотивов, попутно выслушивая... неудовольствия. Раньше меня задевали интриги Генезиса с другими, чего он и добивался, но сейчас… мое желание просто — Рапсодос должен выжить, он получит лекарство, чего бы это не стоило. Тихую минуту спустя, Клауд опасливо спрашивает: — Марлоу умерла от пуль вутайцев или от пуль Шин-Ры? — По официальной версии подорвалась на мине, на вражеской территории. Лиза выступала против войны и не скрывала свою позицию, а Шин-Ра не терпит смутьянов. Она не была глупа и думаю, считала, что заслуживает смерти за то, что мы творили в Вутае. — Сефирот дернул плечом, посмотрев на Страйфа. — Я не убивал ее, если ты подразумеваешь это. Клауд отрицательно покачал головой и поставил на столик бутылку, сел поближе, прямо напротив Сефирота, сложил ноги в позе лотоса. Протянул руку ладонью кверху. — Покажи Марлоу. — …Зачем? — Ты мало кому рассказывал о ней, да? — парень присутулился, глядя на оголенное мужское колено. — А компания позаботилась о том, чтобы ее забыли. Я хочу помнить капитана, которую ты считал героиней. Пока мы помним… она будет жить, верно? Генерал очень высоко поднял бровь. — Знаешь, я практически слышу ее ракетный смех из Лайфстрима. Капрал прыснул, почесав щеку и шею, оставляя розовые линии от ногтей. Он пропах шоколадом, специями, фруктами и ягодами, Клауд перепробовал весь подарочный ликер. — Мы бы нашли общий язык? — Лиза похожа на Зака, — напоминает Сефирот. — Так что да. — Ох, не переживай, я бы не увел ее у тебя. — Прошу прощенья? — мужчина прикрыл костяшками губы, сдержав смешок. — Какая… редкая самоуверенность, Страйф. Но боюсь, скорее Марлоу увела бы тебя у кого угодно, она входит в категорию тех женщин, которым провернуть подобное так же просто, как нажать на спусковой крючок. Впрочем, Лиза не выберет конкретного человека, лишние сложности, ей сподручнее организовать групповой вечер. Парень смущенно хихикнул, следом откровеннее, закрыл глаза ладонью, спросив через смешки: — Вау, а ты участвовал в ее "групповых вечерах"? — Не довелось. — Посочувствовать тебе? — Нет, но спасибо за любезность. Они смеются, мастер укрывает часть рта кулаком, удерживая смех в горле, а ученик, слушая этот успокаивающий баритон, снова полирует лоб, не пытаясь заглушить тихий хохот. — Только что ты говорил о ней не в прошедшем времени, — заметил Страйф, сдув челку, и протянул раскрытую пятерню. — Сосредоточься и покажи. — Приказ ясен, Капрал. Клауд кривит губы, а Сефирот детально обдумывает воспоминания, затем, не спеша, поднимает руку, приближает к раскрытой ладони Страйфа. Мужчина крупнее парня во всех смыслах, его пальцы длинней, а ладонь шире, Клауд, глядя на отличия, непроизвольно дернулся, ударившись ребром кисти о сердцевину запястья Сефирота, оба застыли. Генерал отодвигает руку чуть в бок, а солдат, помедлив, и поняв намек, молча соглашается. Молочная кожа встречается с светло-бежевой, пальцы, мазнув мимо друг друга переплетаются в замок, веки закрываются. Клауд видит темную макушку достающую ему до плеча. На груди бронежилет, а в руках шлем, женщина дергает подбородок вверх: у нее родинка над верхней губой, короткие каштановые волосы, черная повязка закрывает один из двух карих глаз. Улыбнувшись во все зубы показала средний палец. Невысокого роста, мускулатура на шее и руках внушительная, мышцы отчетливо напряжены от спарринга, капитан с разворота разбивает лицо неизвестному бедняге, чешет затылок и, уперев кулак в бок, говорит: «Хорош притворяться, вставай, давай еще разок, блок хромает». Марлоу в обтягивающей майке и широких шортах сидит у костра, пьет из большой бутылки, обнимая девушку в той же одежде, они смеются. В полной экипировке, Лиза вылазит из зеленых кустов, снимает шлем и бранится на него, а за что, Страйф не разобрал. Мелкие образы мельтешат калейдоскопом: капитан чистит картошку, злостно отчитывает рядовых, стирает ткань в реке, напоминающую флаг, точит армейский нож, издалека выбегает из тропического леса с криком: «Сефирот, мать твою, иди сюда, я тебя придушу!» Голос оглушает и Страйф подает вопрос: «А ты точно не разочаровывал ее? ” Мужчина ответил другим видением, где день снова сменила ночь, Лиза сидит рядом на бревне и, вызывающе показав язык, отворачивается. Первое проявление ранимости. Диалоги неважны, Сефирот глушит их. Несколько попыток облапать зад подчиненного заканчиваются заломанными руками и драками, без посторонних, на частных тренингах средь джунглей. Дерется дикой кошкой. Удивительно наблюдать, как молодой человек видел приемы женщины — словно в замедленной съемке. Клауд тормозит поезд воспоминаний, заинтересованно предполагая, что Марлоу не могла быть настолько медленной, может именно для Сефирота ее выпады не казались быстрыми. Мастер коротко согласился с теорией, озвучив: «С моей точки зрения — люди медлительны». Логическая цепочка Страйфа генерируется мгновенно — восприятие Сефирота вынуждает, а не позволяет ему двигаться плавнее, ведь стань он более активным окружающие не поймут, когда успели вернуться в Поток. Колоссальные усилия над каждым вздохом и жестом, мужчине приходится вкладывать непомерный труд в координацию тела, что в офисе, что в бою, просчитывать мощь удара и предвидеть последствия, брать в учет силу материи и ее резонанс с пространством… Генерал пресекает иголки тревоги разбегающиеся по позвонкам от "милости" солдата, утвердив: «Я давно практикую контроль, жить с ним так же естественно, как дышать, это не достойно твоих беспокойств, Клауд». Подсознательный голос тягуч, спокоен и тверд. Страйф внешне и мысленно кивает, рассеивает напряжение, стирает разные образы Сефирота из кабинета, из шлема виртуальной реальности, из сейчас, вспоминая и рисуя капитана, закрывая тем самым, следующее — Клауд вновь убеждается на собственной шкуре — мастер всегда был и остается "нежен" с учеником. Слегка в кондиции Лиза отбегает от кучи веселых и шумных солдат собравшихся у костра, влетает в Сефирота и почти ноет о прощении за что-то. Страйф чувствует хватку пальцев на ягодицах, чуть было не подпрыгнув на диване, капитанские руки убирают подальше, она смеется, глядя на недовольное лицо, бьет от души в плечо, зовя присоединиться, не отпускает, настырно пихая высокого парня к остальным. Марлоу в камуфляжных штанах и топе, вся в поту отжимается на сырой земле в окружении пальм. Клауд слышит: «Недостаточно, ниже», на что она остановилась, послала его и продолжила в прежнем темпе. Бледнеют мысли о привлекательности женщины, Страйф услышал их отголосок, успевает заметить, прочувствовать, пропуская через себя, что Сефирот испытывал не только профессиональное любопытство, наблюдая за отжиманиями. Мужчина спешит с подачей изображений — внешность Марлоу не вызывала неконтролируемого влечения, интерес возник из-за ее трудолюбия, смекалки и подхода к товарищам. Она была строга, как положено офицеру, но справедлива, что граничило с неуместным панибратством. Сефирот показал внезапного Генезиса, без излюбленного алого плаща, с повязкой на голове, румяного, с чисто рыжими волосами, тот кружит с Лизой вокруг костра, они поочередно поют друг другу, разыгрывая сцену: Я за твою любовь отдам волшебный древний меч. Он бьет, куда ты скажешь. Врагам он отделит в бою их головы от плеч, Тебя не ранят даже. Генерал разжал пальцы, вернув ладонь на кружку, а капрал широко распахнул глаза. — Вау… — он безостановочно моргает. — А вы с Генезисом тогда?.. — Нет, Клауд. То начало нашего пути — знакомство и общие миссии. — Ясно, ву-х, — парень глубоко дышит, будто бегает третьи сутки подряд. — Черт, а это… быстрее потугов в рассказ. «Интересный эффект. И опыт. Долгосрочная передача своих чувств другому. Скорее всего, Клауд воспринял их по своему, как если бы мы прочитали одну и ту же книгу». — Потренируйся, хорошо бы научиться выгодно использовать наш обмен в будущем. — Сефирот задумчиво оглядел родинку на левом предплечье Страйфа. Идея ментальных тренингов приходила на ум, но готовностью к обоюдным манипуляциям такого рода они не располагали, однако мужчина отказывался вечно рассматривать их связь, как нечто обременительное, возможно у сегодняшнего вечера больше пользы, чем предполагалось. Пора выложить новую тропу в обучении. — Нужно чутко сортировать непрошенные мысли. Солдат осмотрел длину волос генерала. Если восприятие окружения Сефирота не имело ничего общего с человеческим, даже с СОЛДАТским, то влечение… вполне. — Странно ощущать твои… э-э-э, желания, хм. Искренность выжила прилично сил из мозга, легких и сердца совершившего прогон крови по организму на дни вперед, но Клауд справился, выйдя навстречу получил отдачу, более того достойно воспринял чужие эмоции и видения, а за любопытство, которое нереально держать в узде нейронных путей, Сефирот не собирается отчитывать. Наоборот снова приятно удивлен. — Я старался избегать конкретики, — извиняющимся тоном сказал мужчина. — Да, я… почувствовал. И слышал… видел объяснения, — парень потер локоть. — Ты предлагаешь тренировать… это, без тебя? — Для начала приноровись курировать уразумения, а потом, видно будет. — О чем они пели? Я не знаком с той песней… — Популярная композиция у рядовых, что не укладывалось в моем мировоззрении. — Сефирот искривляет край рта. — Повествует о страсти и борьбе между чудовищем и рыцарем. — И правда, неуместная, но наверное, пьяные солдаты не будут петь о войне у костра. — Будут. По разному бывало, но в основном ты прав. Страйф рассмеялся, непослушные волосы падают на лоб. Парень редко стригся, его копна медленно растет, по привычке или нет, Клауд зачесывал ее к правому полушарию, скорее пытался, короткая стрижка торчала ввысь, особенно сильно пушась на загривке. Крупный локон, длиннее остальных, спускается вдоль правого уха закрывая одну из кнопок-сережек. Вечное напоминание о восхищении Заком. — Я прав? Честь слышать это от тебя, отмечу красный день в календаре, — говорит Страйф навеселе. — Кстати, солдаты уверены, что ты спишь с Мисс Эшлинг, но кто бы мог подумать, что тебя интересуют не деловые женщины, а простые капитаны. Хотя, Марлоу крутая. Спасибо Сефирот, я никогда не забуду, как она угорала над тобой. — Поцелуй меня. Смешки умолкли, радость сменяют морщины хмурости. Клауд не отодвинулся, не испугался, что возбуждало любопытство, а следом и тревогу в Сефироте. Парень потянулся к бутылке внимательно осматривая мужчину, вернее его кружку. — В вине пять-десять процентов, в ликере тридцать-сорок, но пьешь ты мало, обмен веществ сто раз переработал алкоголь. — Страйф от души глотает напиток, качнув бутылкой, оглядывается к мониторам и обратно, изучает лицо напротив, словно оно учебник по физике. — Поэтому ты, очевидно, чего-то хочешь от меня добиться. Конкретной реакции или действий. — …Только того, о чем попросил. — Подожди, я пытаюсь думать. — Солдат помахал на генерала рукой, а закончив с напускным притворством, впивается в кошачьи зрачки. — Ты. Хочешь. Что бы я. Поцеловал. Тебя. — Да, Клауд. Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, — Сефирот спокоен, не надменен, голос не отдает сталью и не напоминает роботизированный тон ИИ. — М-да, повторение не особо помогло. — Парень подозрительно щурится. — Вот ты сидишь передо мной, а слова будто чужие, но, вроде, и голос твой… Новый фокус? Опять мутишь какую-то дичь с моей головой? Сефирот убрал ногу с другой, собираясь встать, а Страйф, не зная намерения, дернулся назад так, что бутылка выпала из пальцев и упала на ковер расплескивая остатки, оба застыли. Капрал уперся в обивку, дыхание участилось, мако наполняет глаза. Генерал усмехнувшись, поднялся. — Не волнуйся, Страйф. Никто не тронет тебя без разрешения. Ожидаемые рефлексы, но на долю секунды Сефирот успел поверить, что из просьбы выйдет сносный результат. Склонившись он взял бутылку и поставил на столик, вытекло немного, усидчивые старания Клауда прикончить ликер оправдались. Парень не менял позу, его напряжение не требовало лишних подтверждений. Мужчина отошел к компьютерам, поочередно выключая. — Подведем итоги, — говорит тоном, применяемым для озвучивания брифинга. — Ты многое поведал, был честен, я благодарен за откровенность и за то, что события вечера останутся между нами. Люди не умеют молчать, но ровнять тебя под всех — опрометчиво и оскорбительно. Спасибо за ужин, помощь с уборкой и документами, было приятно выпить и разделить отдых с тобой. Думаю, ты не достаточно пьян и сможешь добраться до выделенной квартиры, — Сефирот кивнул ему. — Спокойной ночи, Клауд. Генерал выключил люстру, света из камина мало — гостиная погружается в полумрак. Он решает дать время солдату собраться с мыслями, забирает посуду, бутылки и уносит на кухню. Направляясь в ванную слышит: — Ты весь вечер ебешь мне мозг, а сейчас, выставляешь за дверь? — Страйф произнес слова с напором на окончаниях, не глядя на Сефирота. Тот остановился и не оборачиваясь: — Мне показалось очевидным, что мы закончили, ты поспособствовал, допив последнюю бутылку. Мужчина уходит проводить водные процедуры перед сном, а парень все сидит истуканом. Идя снова мимо, Сефирот вежливо помогает: — Клауд, тебе пора, не смей засыпать на диване. Сефирот заходит в спальню, зажигает дальний торшер и оглядывается к комоду, где поверх лежит пояс, приблизившись, поправляет его: «Несносный мальчишка». Судя по рассказу капрала, он уже не мальчишка, но генерал не думает об этом. Отринуть чужие аргументы легче, чем свои выводы. Страйф давно перестал быть ребенком, неведомым образом сохранив наивную веру в лучшее. Пожалуй, Сефирота задела реакция Клауда сильнее, чем он мог себе позволить, горечь от нее еще витает в воздухе. Звучит требовательное: — Что это было? «Где базовая логика, почему ты еще здесь?» — мужчина закатил глаза от эффекта дежавю и обернулся, парень со сложенными руками на груди стоит в дверях. Активируется терпение, — «А когда я его выключал?» — Просьба о поцелуе? — Да. — Просьба о поцелуе. — Я на грани того, чтобы вмазать тебе. — Я не задержусь в ответных мерах. — Зачем? — Я хочу узнать вкус твоих губ. Уперев кулаки в бока, Страйф зажмурился, громко выпуская воздух из рта, он без понятия, что делать, думать, говорить. — Ага, — проведя по лбу кивает он, будто поняв или веря, — зачем? — Клауд, иди к себе… — Отвечай. — Уже ответил, нет моей вины в том, что тебя не устраивает ответ. — Пожалуй, — согласился парень, сделав шаг вперед. — И с каких пор ты хочешь меня поцеловать? — Если настаиваешь на конкретике — желание возникло примерно минут десять назад. — Опять вранье, — разозлился Страйф, — ты не поддаешься минутным "хотелкам", у тебя каждый чих расписан на годы вперед, а секс:«Переоценен обществом», помнишь? — Нонсенс — о сексе речь не шла. И я не замечал за собой приступы чиха, иммунитет не позволяет. — За что? — вдруг опечалившись, Клауд остановился на середине спальни. Бледнея, протер глаза. — Что я сделал тебе? Неужели я заслужил такие пытки из-за драки в столовке? Сефирот подходит, вставая напротив. — Тебе проще поверить, что я манипулирую твоим сознанием, чем в мое желание поцеловать тебя. На заключении солдат поднял голову, голубые глаза бегают по чертам въевшемся в мозговую коробку, не находя утешения. Туманно говорит глядя на шкатулку с браслетами, стоящую позади генерала: — Я задал непростительный вопрос и ты кастанул сонное заклинание?... Но происходящее не похоже на сон, мне не хватило бы воображения на то, что ты хочешь меня поцеловать. Сефирот скрепляет ладони на пояснице, выпрямляется, задирая подбородок. Пройдя мимо, понизив голос, признает: — Я запутался. Подойдя к высокому шкафу и открыв его, добавляет громче: — Я не знаю чего хочу, по отношению к тебе, а распознав эмоции помимо гнева и недоверия, услышав прямо о твоем желании узнать друг друга лучше, допустил вереницу сегодняшних событий, намеренно подталкивая к щепетильным темам. Постоянные размышления изнурили, я решил перейти к действиям и узнать на деле, что из этого выйдет, но ты… отверг меня. — …Здравый вывод, я стою тут для красоты… — Хорошо, уточню. — Сефирот обернулся, вернув на полку пижамные штаны и грубый голос. — Твое поведение говорит о том, что ты тоже не знаешь чего хочешь. — Тебе не кажется, что мы похожи сильнее, чем отличаемся? — Беря во внимание: «Вечер откровений», верно подмечено, Страйф, ты бываешь прав чаще, чем привык считать. —… Неужели ты видишь во мне только злость и… недоверие? — Переполненный сомнениями Клауд делает шаг, второй, встает рядом, ближе прежнего, сердце отбивает мидгарское танго. Тише, около отчаянно повторяет. — Недоверие, серьезно, Сефирот? Мужчина надменно следит за голубыми радужками, наблюдая одно недопонимание и, понуро нагнув шею, оглядывает пространство спальни. — Нет. Не только, — вернул взгляд к парню. — Но положительных чувств недостаточно. — … Теперь я начинаю путаться. Так чего будет достаточно? Генерал молчит. После выпускает руку из-за спины, протягивает к капралу, тот не отступил, но задержал дыхание и закрыл веки. Осматривая светлые брови, темные ресницы Сефирот провел по щеке, убирая острые локоны с пути. Страйф туго выдохнул от едва ощутимого прикосновения, а Сефирот хмыкнул: — Стоит сказать — "Бу", и ты бы без моей помощи проломишь стену. Открытые глаза демонстрируют шок, подозрение, а на однотонной уверенности, Клауд дернул узел на талии. — Что ты делаешь, Страйф? — Смотрю. Поймав заминку, и спеша использовать ее по назначению, парень развязал ленты, развел халат оголяя грудь, ведет пальцами вниз открывая линию боксер и бок туловища, ищет зрением особенно крупный шрам мужчины под третьим ребром. Игнорируя дрожь в своих конечностях, тянется к кожаному увечью. — Умерьте пыл, Страйф, не припомню, чтобы разрешал Вам распускать руки, — Сефирот ловит пальцы, кубики пресса дернулись, он втянул живот, кожи коснулись. — Во сне я буду делать, что захочу, — отстраненно сказал Клауд глядя на шрам, и лишь озадаченность уберегает солдата от кары генерала за такое утверждение. — Это как надо было херануть, чтобы регенерация не справилась… По наставнической привычке Сефирот отвечает: — Магические отметины затягиваются с трудом. — Ты… вообще чувствуешь боль? — Ты знаешь, что чувствую. Сефирот резко притянул Клауда за двойной ремень брюк, от неожиданности парень вскинул голову и вздрогнул, встретив зеленоглазое осуждение, прозвучал щелчок. — Чт… — А ты думал, что сможешь трогать меня где вздумается, не заплатив должную цену? — Сефирот расстегнул вторую боковую застежку фиксирующую пластину, пришла очередь капрала ловить ладони генерала. — Я просто смотрел на шрамы… — Во-первых — ранее, у тебя был шанс, ты пренебрег им. Во-вторых — мой черед осматривать твои. — Я не пренебре... Неважно. У меня мало их, не на что смотреть… — Я сам решу на что мне смотреть, Страйф. Клауд растерял полу-уверенную прострацию снова погрустнев, барьеры в активном режиме, мастер не может знать точно, чем подавлен ученик, но выяснит и не потом, а скоро. Сефирот стягивает с плеч Страйфа тугие помочи, продевает через голову и небрежно откидывает элитное солдатское отличие на подножие постели. Кладет ладони на бока Клауда сжимая толстую ткань безрукавки, тянет вверх вынимая из плена брюк, поддевает, задевая кожу. Парень сжимает пальцы на локтях мужчины, глядя в сторону часто моргает: «Забавно, ты пытаешься проснуться?» Страйф вынужден отпустить Сефирота и поднять руки, генерал снимает безрукавку, отправляя к поясу. Капрала оглядывают не касаясь, начиная обход вокруг. Сефирот мог судить по внешним признакам с натяжкой, пока парень служил в пехоте, мужчина не видел его без одежды, а безрукавка не комбинезон — обтягивает линии туловища, сидит влитой, не скрывая руки вовсе. Клауд набрал в весе, оттого без труда выработал мышцы груди, плеч и ног, отчетливую разницу, ведь есть с чем сравнивать, Сефирот наблюдает на шее — нынче не лебединая, стала шире и мощнее. В росте Страйф особо не прибавил, но тяжелые тренировки подтянули мускулатуру, а мако поспособствовало внутренним трансформациям. Юное лицо не подавало интереса, впрочем, как и отторжения, худое на вид тело обзавелось аккуратной твердостью, впалый живот заменили очертания кубиков пресса, а темперамент, не кривя душой, оставлял желать лучшего для других, а не Сефирота. Одна из причин заиметь виды на Клауда, заключалась в комплексной работе над собой, внешность же стояла последней в списке. Усердие — базовый навык, который обязан формировать каждый, но непоколебимая упорность, растущая, а не убывающая от постоянных поражений и сомнений общества в силе человека — уже привлекательная черта. Страйф мечтает доказать, что не слаб, добиться признания, избавиться от табу неудачника и Сефирота огорчало, что это стремление в первую очередь направлено на посторонних, а не себя самого. Кожаные помочи оставили на туловище Клауда розоватый трафарет. На правой части груди три бледные отметины от пробитого насквозь бронежилета — долгосрочная миссия в должности пехотинца за пределами Мидгара, Страйф еще не познакомился с Фэйром. Пуля была осколочной, мако-облучение не поглотило увечье, не обновило эпидермис полностью, но ликвидировало разрезы на плече и спине, полученные от монстров около входа в нибельхеймский реактор. Шрамы приобретенные после обработки зарастали, а те немногие, что оставляли следы, отчетливо видны на предплечьях и запястьях; кевларовая безрукавка объективно прочнее и легче бронежилетов. Самый выдающийся размашистый шрам устроился меж лопаток, от эксклюзивной электро-дубины Рено с любовью. Из нового — широкая гематома на левом боку под ребрами и поменьше на животе у пупка. Прошло три дня, он посещал врача, на нем применили исцеление, но синяки не исчезли, а значит, были еще крупнее. Мужчина удручен — над целебной магией работать и работать. Сине-фиолетовые пятна напомнили Сефироту, что он явился на столкновение лбов с запозданием. — Мако-процедура перестраивает онтогенез организма, меняет саму его основу, совершенствует и усиливает, ликвидируя ограничения и недоступность к сегодняшнему этапу человеческой эволюции. Адаптирует к суровым внешним факторам, имитирует беспрерывное пребывание субъекта в них, оттого кожа становится толще, а иммунная система практичнее. Но ты все равно вечно мерзнешь, Страйф. Однако, сейчас твоя дрожь вызвана не холодом. — Костяшками пальцев Сефирот провел от левой лопатки до копчика, Клауд шумно вдыхает, вытягиваясь стрункой. Здесь должен был остаться след Масамунэ, но генерал рассчитал силу, иначе, одним шрамом капрал бы не отделался. — Я прав? — Ты, — парень обернулся, мужчина изумлен скромной улыбке, — даже в такой момент читаешь лекции… — Ты не способен удержать дрожь, Клауд, — настаивает Сефирот, поправив, но не завязав халат. — Тебе страшно. — …Да, страшно, — соглашается Страйф, смотря на серебряные концы челки, голубое небо стекленеет. — Я боюсь, что ты… опять издеваешься надо мной создавая иллюзии, которые развеются и… останется ничего. — Снова думаешь не о том, о чем следует. — Сефирот суровеет, удаляясь к браслетам. — У тебя есть возможность уйти, но ты стоишь здесь, почему? Потому, что я — Лучший из Лучших? Потому, что — Генерал-полковник, Мастер? Ты прикинул, позволит ли перечисленное и установленное переступить через гордость и ответить взаимностью потому, что ты хочешь остаться в Третьем классе, опасаешься, что отказав, я лишу тебя карьеры? Или тебе легче пойти на встречу, потому что в прошлом я был твоим кумиром? Или отринуть страх поможет факт моей красоты? Сефирот разворачивается, его приветствует ошарашенное хлопанье ресниц с открытым ртом, видимо он переборщил с гневным тоном, хотел прозвучать иначе. Мужчина терпеливо вздохнул. Усталость накрывает очередным спазмом позвоночник, он посмотрел на кровать, единственное, что отделяло от свидания с ней, никудышный диалог из выяснения причин. — Прежде чем зайти в спальню ты должен был обдумать последствия. Я вовсе не собирался манипулировать и тем более пугать, но тебе следовало учесть и мои чувства, ведь ты уже выяснил, что они у меня есть, — серьезно заключил он, идя к постели, садится на противоположный край, спиной к парню. — По мне, наши взаимоотношения складываются неплохо, и если ты предполагаешь, что поцелуй повлияет на них в негативном ключе, одевайся и уходи. Сефирот поправил волосы, убрав с одеяла опуская вниз к полу, а Клауд обошел кровать и присел рядом, коснувшись голым плечом мужского, укрытого черной тканью. Генерал повторяет вздох оглянувшись, выражая мимикой желание одиночества, а солдат, вновь включает полную сосредоточенность, тихо говоря: — Тебя общепринято считать идеальным во всем, я — не исключение. Ты твердишь о том, как отличаешься от людей, но это не правда. Ты тоже… ошибаешься. — Продолжая насиловать мужество, Страйф протягивает ладонь, проводит кончиками пальцев по малому шраму над правой ключицей. — Можешь проявлять слабость. Эти ошибки, чувства к друзьям, к партнерам, злость и обида за пытки, сомнения в собственном "Я" — делают тебя настоящим. Искренним и… желанным. — Убрав руку, он посмотрел на Сефирота, тихо и стойко продолжая. — Мой приоритет после Нибельхейма сложился в одну цель — оправдать доверие. Я не заслужил его, но получил, и никогда не отдам. Ты же… знаешь почему я остался. — Потому что я красивый офицер и по совместительству объект твоей юной мечты? Парень сжал мужчину за грудки халата и почти громко: — Я блять, для кого распинаюсь? Выворачиваюсь наизнанку, чтобы нормально выразить мысли, а ты не помогаешь! — Гнев хорошо отвлекает тебя. — Надевай свой генеральский прикид и прись на площадку, я иду за мечом, плевать мне, что ты не спал три дня, посчитаем за преимущес… Сефирот отцепляет правую ладонь Клауда от халата, раскрывает и кладет себе на щеку, закрыв веки, вдыхает запах. Парень становится статуей, а мужчина шепчет: — Ты вкусно пахнешь. — …А от тебя теплом несет, — в горле в конец пересохло. — Херова батарея… Открыв глаза, Сефирот около жестко хватает Страйфа под челюсть. — У Вас грязный язык, Капрал, пройдемте в ванную, я проведу Вам бесплатный сеанс чистки. Опасливая настороженность веющая от облика, заставляющая тревожно робеть от одного его взгляда, меркнет под ярким приливом возбуждения. Грубость пропускает импульс в паху сведя бедра слабой судорогой, отдаваясь удовольствием внизу живота. То влияние смертельной угрозы воспринимаемое не выше, чем вызов, который нужно и желанно одолеть. Клауд мнет черную ткань сильнее, вдавливает большой палец в молочную щеку, Сефирот еще прижимает его ладонь. Предложение о стирке рта "любопытное", но у Страйфа идея получше. Удерживаемая нижняя челюсть не помешала усмехнуться. — Покажи крыло. — Убереги от греха, Лайфстрим. Мужчина оттолкнул парня, встал и пошел обратно к шкафу. Нахал поймал его за руку. — Я хочу поцеловать тебя, Сефирот, — красный и уверенный Клауд глядит в упор. — Но перед этим покажи крыло. — Использование храбрости не по назначению приведет к скорой кончине, — он вырвал ладонь, а Страйф сложил руки на груди. — Мой Мастер эрудированный военачальник и многоопытный стратег компетентный в трактациях не меньше, чем в магии, фехтовании и борьбе, обучает управлять противником не только с подачи грубой силы. — Клауд сыграл бровью. — Я обязан соответствовать. — Какие изящные комплименты, Страйф, — генерал недоволен, а капрал смеется. — Вау, а тебе нужны мои комплименты? — Зачем я должен показать крыло? — Хочу потрогать, — пожал плечами Клауд. — Не смотри на меня так. Пожалуйста, покажи. Мужчина накрыл глаза ладонью, подчеркивая утомленность, стало стыдно, но парень не отступит. Сефирот провел рукой вдоль лба убирая челку с лица, снял с одного плеча халат, миг и черное пятно взмыло за спиной, несколько перьев в воздухе начинают пикировать с заминкой. Крыло и правда большое, в сложенном положении возвышается над макушкой Сефирота, а оконцовка легла шлейфом на серый ковер. Страйф наклонил шею оглядывая плотно прилегающие перья, те мерцали от теплого света торшера радужным переливом по черному матово-бархатному цвету. Клауд тянет ладонь, прикасается, видит боковым зрением слежку за каждым своим движением. Прежняя гладкость дополнилась густотой и количеством перьев, крыло казалось не только крупным, но и тяжелым. Теплым, а не горячим. — Когда оно выросло… тебе было больно? — Скорее неприятно. Страйф проникает пальцами в симметричные ряды, от их объемов мурашки бегут по загривку. — А сейчас?... — Нет. Слегка щекотно. Клауд обошел Сефирота взглянув на основание, оно выходит из правой лопаточной кости. Неизвестно зачем снимать половину халата, образованию крыла плащ не мешал. Мужчина признал, что намеренно сводил к откровениям, неужели уклон к наготе обусловлен призывом к соответствующим думам. Мысль обескураживает: «Не красуется… а приглашает». Парень гладит от начала и дальше, по суставу, придерживая талию Сефирота другой ладонью, кожа за тканью горит. — Недолгий дискомфорт и у тебя шикарное крыло, оно стоило того. — Только ты так думаешь, Клауд. — Хм… Хоть в чем-то я отличился. — Все рассчитываешь стать особенным? — Когда тебя выделяют это приятно, знаешь ли. — Нет в этом ничего приятного, Клауд. — Опять скромничаешь? Высокомерие в отпуске? — Неужели так сложно понять, что ты стал особенным еще в гостинице. Когда... остался со мной. Ухмылка Страйфа тает, он убирает руки от талии и крыла. Глаза мужчины укрыла челка: «Как же она достала», парень встает перед ним убирая ее, позволяя себе заправить левый локон за ухо, кошачьи глаза встречаются с человеческими. Клауд ведет по груди не зацикливаясь на жаре кожи, обращает внимание на мако-радужки обрамленные болотными ободами и узкие зрачки, но в этот раз он не утонет в них. Жаль нет ремней, заставил бы нагнуться, но приходится встать на носки чтобы дотянуться. Вспоминается первый визит в бар — удивительно просто, никаких видимых условностей и сопротивлений; закинув в дальний угол робость, Страйф, оказавшись на уровне чужого лица, подчеркнуто смело целует — прямой выпад, как укол гладкой стали. Сефирот плавно отвечает, медленно меняя положение рта и носа, а Клауд тянется, боясь прерваться из-за разницы в росте. Губы у мужчины широкие и сухие, парень раскрывает свои, надеясь найти вкус о котором говорил Сефирот; есть отголоски зубной пасты и только, Страйф запоздало надеется, что от него самого несет ликером в меру. Генерал берет солдата за подбородок, кладя другую ладонь под лопатки, Клауд слышит будто издалека — шелест и взмах, приоткрыв глаза увидел, что крыло расщепилось, тем временем, Сефирот, не сводил прищуренного взгляда. Страйф нахмурил брови. Остановиться и заставить закрыть веки показалось глупым, хочет пялиться, пускай, сам Клауд предпочел снова скрыть выражение глаз, он заинтересован в ощущениях первого поцелуя. Следуя примеру мужчины, парень наклоняет голову, губы погружаются в обоюдную мягкость глубже. Сефирот гладко выбрит, Страйф не замечает наждачку щетины, а припомнив ранее обнажение, до него вдруг доходит — мужчина весь гладкий, будто специально отсылает к мраморной поверхности за которой скрыта печка. Нормально это или нет, кроет довод — нравится, но Клауд обязательно спросит потом… Если не забудет; пальцы Сефирота едут вниз по спине Страйфа, грудь упирается в грудь, он лизнул край рта, Клауд оторопел слегка отстранившись. Солдат видит изменения в выражении радужки, но генерал закрывает глаза возвращаясь к действу, прижимает к себе за поясницу, их лица укрывает белый занавес. Страйф задержался у нижней губы, та пухлее верхней, он коснулся ее языком, взамен получая разрешение не сомневаться в намерениях — языки столкнулись, слюны становится больше. От тесного контакта мысли Клауда разлетаются испуганными птицами, настрой меняется за секунду, парень обнимает мужчину за шею и усиливает поцелуй. Не видя возражений стервенеет. Раздражало тянуться, он толкает к кровати; шаг за шагом халат отбирает ковер, тот сползает по предплечью, падая на пол. Вынудив сесть, Страйф оседлал голые бедра, взял в ладони жгучие, бледные щеки целуя глубже. Его обдает жаром, мозги и кровь в венах кипят, некстати кончился воздух, оторвавшись, Клауд вдыхает, выцеловывая щеку, шею, убирает волосы путая в них пальцы. Сефирот сжимает за талию. — Клауд… Тон намекающий на остановку или поощрение продолжать, не важно, томный зов имени срабатывает в одном направлении — Страйф не может, не будет тормозить, возвращаясь к губам и чувствуя отдачу, неистово напирает. Мужчина дает парню делать с собой, что угодно, с интересом наблюдая за молниеносным переходом от бездействия к действию, от выяснения мотивов до отсутствия подозрений, от смятения и страха до крышесносного вожделения — Клауд возгорается беспощадным пламенем пожирающим каждый нерв Сефирота. Ощущать его верхом, отмечать жадность, доминирование поцелуя, прикосновений, улавливать за собой пелену манящего наслаждения растущего от быстрого дыхания и биения сердца, подтверждающих расфокусировку сознания Страйфа, до одури дивно. Такой молчаливый и угрюмый, а сейчас снесет с лица планеты чистым натиском и хриплым мычанием: «Ясно, почему загул с незнакомками продлился, а не завершился на первой неделе испытаний, так и запишем», — генерал старается сохранить невозмутимость, одному из них уже дали карт-бланш, как бы теперь успокоить… Оставалось возрадоваться заранее установленным барьерам. Готовясь прервать и обдумывая аргументы, которые не коснутся личного, а в этом, он мог лишь пожелать себе удачи, Сефирот учуял несуразность. Трезвость мыслей утекает искусственно, а не естественно, мужчина следит за процессом выкачивания понимания, пытаясь поймать первопричину, но видит обманные маневры — в гортани вяжет, а запястья ноют. Страсть Страйфа трансформирует ощущения, будоража тело Сефирота, оно отзывается, он прижимает его, а не отталкивает, ласковость движений заменяет обхват спины и планируемый отход гибнет под общим напором. Он просто не успевает подумать. У Клауда в распоряжении одни инстинкты, Сефирот едва ли не без ужаса начинает отчет секундам отделяющие от контроля себя и Страйфа, до овладения без защиты и подготовки. Мужчина крепко, резко сжал в объятиях, отчего парень бесстыже стонет ему в рот… Небеса омрачились — заминка растерянных взглядов — вздымается буря, а стена огня отделяет линию горизонта. Шумно сглотнув, Клауд целует еще и еще, на третий поцелуй закрывает глаза и перестает аккуратничать. Приятно и забвенно, погружает обратно в безвыходное болото. Не отдавая отчет ни себе, ни мужчине, расстегивает ремень, а Сефирот ломает бляшку второго, рвет кожаный ремешок, залезая рукой за брюки, рвя и белье по шву, до боли сжав ягодицу. Страйф срывается с губ, мазнув щекой по щеке Сефирота, простонав громче, ухватившись за шею. Генерал берет солдата под затылок, отведя лицо назад целуя жестче, ответом стала наглая езда туда-обратно по бедрам, Клауд рычит вжимаясь в него, а усиленная хватка на загривке подливает масла в костер возбуждения. Тихий скрежет липнет к слуху, отвлекая от звуков издаваемые Страйфом, пробирающегося к боксерам. Парень погладил его, исследуя трясущимися пальцами размер и длину, но не спешил совать пальцы под ткань, а мужчина, поощряя на большую храбрость, обеими ладонями смял ягодицы, точно оставляя новые синяки. Первородный катарсис — Клауд чувствует Сефирота без ментальных вмешательств — гладит смелее. Рыжий вихрь насмешливо выдает: «Великолепно, ты трахнешь малолетку, Марлоу бы гордилась тобой, Сеф». Сефирот оборвал поцелуй. Убрав руки от зада, взял Клауда за плечи и черт возьми, не успел произнести букву, а парень уже грубо дернул серебро на себя, продолжая нападение на ротовую полость. Откуда взялось желтое бедствие, совершенно непредвиденное. Эфемерный язвительный смех мешает, но не Страйфу, который, кажется, ищет клад под языком генерала. Барабанят мурашки по коже, сливаясь в спираль выгнутых нервов, Сефирот не сдержал тихий полустон. Фатальная ошибка — Клауда затрясло, он хочет еще. Кусает за нижнюю губу. Роботы-уборщики вышли на патруль, звук от их колес испытывает перепонки, отдаваясь эхом внутри, скрежет становится звонче, проходясь ритмом в черепе. Пока Страйф целует щеку, Сефирот мстит, кусая за ухо, шумный стон, парень тянет за волосы впиваясь в рот, мужчина больно укусил за шею, новый стон. Капли пота стекают по рукам, стираются от воды капающей с потолка из камней в ледяной, мертвенно тихой пещере, удары капель по идеально гладкому озеру побуждают вдохнуть полной грудью свежий бриз пустоты и безмолвия, который деформируется из-за неугодного постукивания перекатывающихся колес машин. Больничной койки. Это не просто звуки, а крики Клауда. «Сефирот!» — зовет он. — Эй, эй, очнись! — умоляет Страйф. Генерал открыл глаза. Он сидит на кровати сгорбившись, солдат перед ним на коленях, взгляд обеспокоен. Клауд держит Сефирота за плечи. — Твою мать, — облегченно выдыхая, парень утыкается лбом в плечо мужчины. — Ты отключился… У тебя дым шел из глаз… — В чем дело? «Я… отключился?» «Да». Мысли о том, когда сошел барьер перекрывают ядовитые иглы сомнений. — Да, — вслух повторил Страйф. — Я снял барьер и сломал твой, пытался дозваться, ты не отвечал… Губы Сефирота превращаются в тугую линию, а глаза расширяются. «Я… не… не помню». «Что? Чего не помнишь?» «Я не помню как отключился». Генерал резко оглянулся, но он не в своей квартире, на стене нет часов. «Сколько прошло времени?» — Немного, — капрал нахмурился. — Ты вдруг ушел в себя… минуты на две. «Две минуты. Целых две минуты и меня заменила…» Первобытная ярость обдает Клауда шквалом искр, сжимая тело в бездыханной хватке, его передернуло. Выводы элементарны — Дженова выходит на новый уровень захвата сознания: «Две минуты, а далее? Час, день, неделя?» Сефирот выпрямился, Страйфу пришлось опустить ладони с плеч на его бедра. — Куда она забрала тебя? — посерьезнел Клауд мотнув головой, прогоняя гнев Сефирота. — Что видел, где был? — Не помню, я был… «Нигде». Страйф видит пустоту разбавленную серым ничем, похожую на слой густой пыли. «Она… просто выключила меня… словно я вещь». Яма ярости растущая эквивалентно мощности напряжения погружает парня в себя, но он настырно отгоняет чужой поток мыслей, не убирая рук с ног мужчины, судорожно соображает. — Спокойно, ничего не случилось, ты просто сидел. Клауд нагоняет мнимое спокойствие, представляет и показывает Сефирота, каким видел его, когда обеспокоился безответностью и сверканием радужки. Слабый, но густой зеленый дым из глаз… Генерал крушит видения повтором: «Две минуты, а далее? Час, день, неделя? Что она успеет сделать за пять минут, пока я в небытие, а за месяц? Двух минут достаточно, чтобы проколоть твою сонную артерию карандашом, почему не напала? Не освоилась с контролем…» — Она слабее тебя, ты вернулся до того, как она успела… — Ошибаешься, — шипит Сефирот. — Я ничего не помню. Я "очнулся" потому, что ей не хватает сил удержаться дольше… пока что… — Никаких "пока что", — злится Страйф. — Это ты ошибаешься, твоя воля сильнее ее, твое тело принадлежит только тебе, она не забе… «Мне страшно». Клауд выпучил глаза. Чувства передающиеся через кожу бедер Сефирота и пальцы Страйфа стекают второму в затылок, обдавая ознобом. Генерал, мать его, Сефирот, объявил о беспомощности. Не образы, не эмоции определяемые благодаря прикосновениям заставляют Клауда впасть в ступор, а Сефирот, признавший, что ему страшно. Пусть мысленно, негромко, но отчетливо; куда проникнуть лжи через прямой контакт сознаний. Мужчина наконец посмотрел на парня, взгляд охладел. — Допустим, мы изменим компанию и победим деградацию… но как мне избавиться от нее… — Ты знаешь, твой способ, это "упражнение" работает. — Сейчас мне не дали даже секунды на эту возможность сопротивления… — Тогда приду я, хорошенько приложу тебя головой об стену и верну обратно. Смятение становится ледяным осуждением, с надменными глазами Сефирот сердито тянет: — А я забыл, что ты возомнил себя моим защитником. — Нет, я… В смысле… — Клауд растерялся, глянув в сторону, умолк. Долго размышляет над ответом. — Однажды ты доверился мне, а я был никем. Очередное:«Пушечное мясо Шин-Ры». Но ты… отчаялся, нуждался в помощи. Не могу представить, как тебе было плохо… и мало что изменилось за год, но ты доверился мне. Ни тогда, ни сейчас я не подведу тебя, Сефирот. «Лживое обещание, с чего бы мне рассчитывать на Вас, Страйф?» Парень свел брови на переносице, обида проносится по всему существу, но мужчина спрашивает вслух, не дав тому ответить: — Что планируешь сделать, если не выйдет? Мидгар полыхает огнем, огромная верхушка уничтоженной башни корпорации придавливает собой платформу Сектора 01 и 02, в центре пепелища истекающий кровью Зак, и Клауд, заливаясь слезами над его телом орет имя генерала, но без призыва помочь, а с осязаемой ненавистью. Страйф пуще злится от картинок возможного будущего посылаемые Сефиротом, но несмотря на подступившую тошноту, встает с пола. — Я остановлю тебя. — Клауд возвращается на бедра Сефирота, берет за плечи заявляя сквозь зубы. — Остановлю и заставлю вспомнить, зачем мы здесь. Мы поможем Лазарду и Руфусу сместить президента. Поможем профессору Фаремису и его семье. Он, вместе с ублюдком Холландером, доделает лекарство. Мы вылечим Генезиса и обрушим империю Шин-Ры, но своими методами, а не их, Сефирот. И ты не подопытная крыса или послушная марионетка, я знаю, что ты можешь не только убивать! Страйф вспоминает жар поцелуя, поцелуев, и опускает глаза, смущение опустошает гнев, румянец комбинируется между чувствами. Сефирот ощущает, как Клауду становится противно от того, что хрупкий момент осквернен стараниями: «Ебаной Дженовы». Парень не поднимая взгляд, понуро говорит: — Пойми, без тебя ничего не выйдет. Шин-Ра не изменится, планета продолжит умирать, Генезис тоже. Ты нужен ему. Всем нам. И мы тебе. Мы положим конец всему пиздецу, что происходит вокруг, это трудно, уже невыносимо, но ты не один: Лазард, Гаст, Зак, Анджил, Генезис… Мы рядом. Я рядом, Сефирот. Он вздернул голову и, не пряча глаз, продолжил увереннее: — Ищи решение. Забудь о том, что нельзя остановить "резкое выключение", если она так может, значит изучи и используй против нее. Ты должен контролировать Дженову, а не она тебя, — насупившись, Страйф оглядел и погладил бледную грудь. — Шин-Ра создала идеальное оружие… Хрен с ними, это правда. Вот и делай то, ради чего тебя сделали — служи человечеству, его нуждам, а не корпорации. Клауд вздохнул, сбавляя дерзость, осмотрел комнату, невзначай добавив: — Ну, когда закончим, можно и для себя пожить. Отдохнуть от вечного сопротивления. Я, так и быть, помогу найти хобби и подумать в какой сфере ты смог бы работать. — Он вернул строгий взор. — Забудешь — получишь кулаком в морду и будешь слушать все это снова и снова, и еще, пока Дженова не поймет, что сидит в конуре с прутьями, очень глубоко и далеко от твоей серебряной башки. Лицо Сефирота ничего не выражало, кроме сосредоточенности. Страйф мрачно уточнил: — Вы меня поняли, Генерал-полковник Сефирот? — Лучше бы мы просто потрахались. Парень ошалел. И бурно рассмеялся. Уперся лбом в лоб мужчины. — Реакция настоящего человека, — заметил он, подавляя смешки. — Полагаю, ты исчерпал красноречие на годы вперед. — Приходится на ходу подбирать аргументы, чтобы удержать кое-кого в реальности… — В смысле, привлекать к своей персоне неимоверное внимание любыми способами, ради моей защиты? Интересные у Вас методы секретарь-помощник, СОЛДАТ, Капрал, ученик, телохранитель, Страйф. — …Ты забыл одно звание. Сефирот слышит отчетливый вопрос: «Предложение — потрахаться, еще в силе?» К нему лезут целоваться. Хмыкнув, генерал дает языку солдата проникнуть в рот. «Это не было предложением, Страйф» «Не строй невинность, Сеф». Вездесущие пальцы отцепили от волос. — Не сегодня. Распаленный откровенными ощущениями Клауд, лохматый пуще обычного, с отблеском слюны на губах, желанный, готовый взять, отдать, принять и дать, нахмурился. Состоящее из толстой ранимости: «Почему?...» Страйф видит смеющегося на черных простынях Генезиса. Замирает от вида разлохмаченных рыжих волос. Мужчина, подавляя тяжелый вздох, кладет ладонь на щеку парня, а тот опускает взгляд. Стыд окутывает за разочарование Клауда. — Я рад, что ты разобрался с чувствами к Заку, Тифе и Айрис. Узнал больше о личных предпочтениях в людях… «Но ты не разобрался», — суровое Клауда, одновременно набатом в двух сознаниях крепко переплетенных магией, наукой и инопланетными остатками мало изученных, часто непонятных возможностей. — Да, — кивает Сефирот, глядя на раздраженного и румяного Страйфа. — Я не знаю, что движет мной — обязанность товарища, бывшего партнера или… иное. — Любовь бывает разной, — солдат сжал запястье генерала, его знобит, он не смотрит на него. Сефирот огладил талию, завел руку назад, растер Клауду спину мягкими движениями. Пытаясь поймать взгляд, говорит: — Возможно, я не знаю… Мне следует извиниться за то, что я дал преждевременную надежду на… — Ты дал надежду не мне, а нам, извинения оставь себе, твое отношение… любое, уже не изменит моего. — Страйф сменяет грубый голос на вдох, хмурость спадает, он закрывает глаза, коснувшись пальцев Сефирота на своей левой щеке. — Я тоже нихера не понимаю в любви, но думаю, была бы это она, а не страх за близкого, ты бы не чувствовал… — Клауд поерзал на бедрах, намеренно острее отдаваясь теплу идущему от них, навязчиво помышляя о неожиданной прохладе пальцев, глубоко вдыхая букет запахов от геля и шампуня, замечая мелкие отголоски дорогих духов на волосах и коже. Расслабленное существо растворяется в другом, не пытаясь найти пути к отступлению, уповая на продолжение. Туго договаривает, — …как тебе приятно целовать меня, лапать, наслаждаться весом моего тела… Сефирот втягивает воздух, поджимает губы, прикрывает глаза. Воздействия чужих, общих желаний и посылаемые образы заставляют генерала вновь твердеть. Он посмотрел на бледные веснушки, считая, надеясь цифрами унять чресла: «Да. Поэтому, мне нужно подумать». Сефирот провел большим пальцем по нижней губе Страйфа, заставив открыть веки и перестать перебирать впечатления на двоих. Отличная тренировка, но ранее мужчина имел ввиду стандартный пакет мыслей, без уклона в сексуализацию, а парню не достает ресурсов хотя бы цокнуть в ответ. Урезая стыд, Сефирот сказал: — Реальность воспетая тобой отнимает мою жизнь, на раздумья о чувствах к Генезису и тебе остается мало времени. — Клауд скривился от перебора напыщенности. — Напоминаю, изначально, я попросил лишь поцелуя. — Ух-ты, как удобно — сначала поцелуйте его, а потом он вспомнит, мол, вообще-то, плюс-минус, еще что-то чувствует к бывшему, — протянул Страйф без обиняков, заключив. — Какой же ты козел. Мужчина посмеялся, мазнув своим носом по носу парня, его длинные ресницы пролетают мимо пшеничной брови. — Спорить не стану. Бассейн с мако заполнен не отчужденностью, а участием с щепоткой вины, у Клауда дыхание перехватывает, жмет в груди — щемящая нежность приносила страдания. Он не выдержал, закрыл глаза, повернув голову, спрятал пол лица в ладони Сефирота, прижав ее к губам. — Но я ни о чем не жалею, — шепот генерала отдает бесхитростным многоточием. «Я правда хотел тебя поцеловать». Оглядев изумруд, капрал слабо улыбнулся, уперевшись в его лоб своим; надо выработать привычку делать так на постоянной основе — понравилось, аж невмоготу. — Я тоже, Сефирот. Мужчина верит, но не до конца, слабо тычет кончиком носа в висок, вынуждая посмотреть на себя вновь, ищет больше отзывчивости, одобрения в голубом небе. Страйф вздрогнул, пораженный уязвимостью Сефирота. Резкий скачок в мозгу — страх, что он больше никогда не увидит его… таким. Опуская взгляд на губы и не ожидая разрешения, встречает их, на этот раз медленней, а проникая внутрь растягивает секунды на тысячелетия… «Твое сознание полно сюрпризов, Клауд, не знал, что ты склонен к романтизму, армия отбирает отличного кандидата в поэты». Страйф оторвался, с влажным причмоком, процедив: — Я поставлю барьер, если не заткнешься, вот обязательно все портить? — рассерженность меркнет по ходу предложения, Страйф страдальчески вздыхает, обиженно отвернувшись. — Прости, я не удержался. Парень понимает, знает, что не один здесь ощущает беззащитность, однако скупо выдает: «Отговорка херня, но окей, верю». «Клауд?» «М?» «Спасибо». «Я к Вашим услугам, сэр». — Нет. Не надо, — пересек сарказм Сефирот, тон посуровел. — Мой срыв, подчинение Дженове сулит катастрофу, а ты, играя в героя стремишься предотвратить ее, но причина не только в этом. Ты делаешь это для меня… потому, что считаешь, что я достоин большего. Солдат на грани милого улыбается мрачности генерала. — Ты меня слушал. Я польщен. Начал слезать с ног, Сефирот удержал, а нежданные пробоины нет — мужской разум вовсе не желает отпускать, не хочет ухода парня. Клауд остолбенел на пару с Сефиротом. Генерал ослабил хватку, отвернулся, челка закрыла глаза, а солдат искривил бровь, опуская руки с плеч на грудную клетку. Открытия безостановочно поражают — казалось, в прошлом Страйф касался Сефирота дни напролет, так "привычно" хорошо поглаживать где вздумается. В теле мужчины нет мягкости, одна крупность, сухость и упругость мышц, жилистость суставов и твердость костей, впрочем, ставки выросли за жалкие пару минут, парню мало смотреть, мало потрогать, хотелось запомнить каждый гладкий угол. Думы о дискомфорте, боли, подготовке как таковой сразу рвутся, выбрасываются в мусорку, страх понимания, что Сефирот слышит его мысли — тоже, плевать на все. Смущение достигло апогея еще час назад, Клауд не отступил тогда, не сдастся и теперь. Он упирается носом в густое серебро над правым ухом, кожа Сефирота согревает, вероятно скоро снова будет жарить давлением. — Как насчет подумать о вариантах сейчас… — Засранец опять ерзал. Ифрита за ногу, Страйф сидит на каменном стояке, армейские брюки солдата и боксеры генерала не являлись преградой, предвкушение отдается тяжестью в бедрах. — …Прямо в процессе. Разберемся по ходу, как всегда. Сефирот усмехнулся, томно проговорив: — Вы посмотрите на этого угрюмого искусителя. Громко думая о том, что для девственника в вопросе опыта с мужчинами Клауд ведет себя не в меру дерзко, Сефирот, неспеша обернулся и хмыкнул: «А твои "знания" касательно подготовки к сексу достойны отдельной научной степени». Парень напал, стоило мужчине додумать. Страйф целует на вдохе, цепляясь за корни волос не дает отвернуться, Сефирот отвечает спокойствием на агрессивное стремление завладеть его ртом. На попытку остановки Клауд рычит, Сефирот прыснул: «Вот это пыл, прямо голодное животное». Капрал прикусил генералу язык. Прикусил. Сефирот больно схватил за загривок, Страйф ахнул, прикрыв один глаз. — Укусишь еще раз и пожалеешь, — обещает Сефирот в губы напротив. — П-продолжишь комментировать, пожалеешь сильнее. Стремительный переворот, парень, уже с охом, плюхается спиной на одеяло, мужчина навис над ним, наконец, замечая изменения — у Клауда расстегнута ширинка, порван один из брючных ремней и… укус на шее. Обомлев, Сефирот коснулся следов своих же кромок, а солдат, ожидавший упрека, расценив нахмуренный взгляд за предупреждающий, тянет генерала за шею и впивается в губы. По рукам струится серебро, в пах упирается чужое возбуждение, но Страйфу мало, он заставляет лечь на себя полностью, обнимает ногами, ботинки стукнулись друг об друга. Сефирот вдавливает в постель, без издевок отдаваясь полностью, подавляя языком доминирование Клауда, однако и распаляя на ответные выпады. Мужчина тяжелый, он чувствует и слышит, что парню нравится быть придавленным. Крыша Страйфа начинает ехать от распознавания наслаждения Сефирота включенного в процесс, он, страстный и горячий, умудряется оставаться нежным, поглаживая челюсть, шею, плечи, ребра, стоило дойти до живота и Клауд выстонал: «Не надо, не здесь… И не кусай больше за ухо, прошу…» Сефирот обескуражен — когда он успел укусить его, дважды, а Страйф, тут же разгоняется с новой мощностью, требуя обратить внимание на себя и ни на кого другого. Сефирот поддается, при том, оставаясь верным себе — он так чертовски твердо нежен. Если Клауд прет напролом то Сефирот водит хоровод около него, очень близко, доводя нетерпение до грани невозврата, нельзя так делать, томить и мучить. Балансировать между нежностью и грубостью — личная точка кипения Страйфа, но обдумать это тщательнее, пока не представилось возможным. Единственное на что хватает — обреченный, жалкий комментарий:«Чертов Сефирот». Ухмылка красноречивее любых ответов. Истома кроет крупной дрожью, жар льется мимо краев, поглощая здравый смысл, Клауд тянет ладонь к резинке боксер Сефирота и настроение меняется, голова тяжелеет вместе с веками, налетает дым усталости. Собственными губами он различил довольство и, распахнув глаза, в меркнущей злости прошипел: — Блять, сволочь, не смей!.. Сефирот обнажает ровные зубы и тихо смеется Клауду в лицо, оставляет глубокий чмок на щеке. — Расслабьтесь, Страйф, выговор за грязный язык подпишете утром. Сонное заклинание действует безотказно. Сефирот расцепляет ноги на пояснице, меняет положение невеликого тела, тянет Клауда за руку, взяв под спину и колени, встает на ковер. Страйф формирует барьер — не вышло, использует словесную контратаку, но буквы, способные творить магию утекают водой сквозь пальцы. Капрал поднял затуманенный осуждающий взгляд, потянул генерала за левое плечо, сил не хватает дотянуться до лица, он утыкается лбом в бледный подбородок: — Я отомщу. — Не сомневаюсь. Мужчина, очень довольный собой, что даже в полуобморочном состоянии выбешивало парня, обходит кровать. — Обещаю, что не сдамся без боя, продолжу, воспользуюсь твоей метафорой — искать способ, посадить Дженову на поводок. — Сефирот отодвинул телекинезом пухлое одеяло с края. — И обдумаю предложение по поводу отношений. Слабость злила, слипающиеся глаза тоже, но не пугали, уровень доверия достиг неслыханных высот. Страйф хмурится: «Я предлагал трах, а не отношения… Тебе не стыдно встречаться с подчиненным?» Сефирот положил ношу на постель, развязал шнурки, стянул ботинки отложив на пол, запах ударил по обонянию, но деваться некуда. «Мне не стыдно рассматривать тебя как долгосрочного партнера, не стыдно размышлять о тебе, как о том, кого я смогу полюбить». Новый натиск, Клауд видит картины поведения парочек, чуя отвращение — не его мысли, чувства, но парень может понять их. Страйф отгоняет стереотипные представления об отношениях, снова открывает слипающиеся веки, моргая, шепчет: — Чт… что ты сказал? — Я молчал, Клауд. Мужчина целует в край губ, а парень тянет к нему ладонь, огладив щеку, замечает румянец на бледной коже. Невозможно. Сам он, по-видимому, давно подражает помидорной кожуре. Страйф не хочет думать о цвете своей физиономии, хочет смотреть на Сефирота, пропускать через пальцы волосы и гладить шею, проводить по кадыку: «Сначала она, теперь ты… сволочи. Сразу видно — родственники. Ну зачем ты вырубаешь меня… Это нечестно…» «Все в рамках сделки — поцелуй за крыло, помнишь?» Солдат кривит рот, хамски дергая генерала за мочку уха вместе с челкой, отчаянно сопротивляясь заклятию, помышляет:"У тебя даже уши идеальной формы… но большие, ужас. Хотя, ты сам, кошмар, огромный». Сефирот ловит руку Клауда, оставляя на ребре ладони продолжительный поцелуй. Страйф, глядя на пухлость нижней губы, гребаную нежность, вновь усомнился в реальности происходящего, предполагает, что возможно он — обдолбан, отравление мако достучалось, не иначе прямиком из недр реактора. Сефирот улыбается доводу, отстраняясь. — Врать не стану — не уверен, однако твоему организму не страшны наркотические вещества, по крайне мере в долгосрочной перспективе, как и проявление зависимости. «Когда ты успел нагнать сон, я не слышал заклинания… Черт, проснусь, хана тебе…» Сефирот все улыбался: — Отдыхай Страйф, несостоявшийся горе-любовник. Парень провалился в небытие, мужчина же решает не снимать брюки, сохранить чистоту постельного в любом случае не удалось, незачем обременяться попытками. Эрекция Клауда видна невооруженным взглядом, обходя ее стороной, Сефирот поправляет штаны, стягивает сломанный ремень и замечает порванное сбоку бедра белье — шов разошелся, остановившись у тугой резинки боксер. Он застегнул выжившую молнию брюк и пряжку второго ремня. Поправил подушку под светлой головой, убрал волосы со лба и укрыл одеялом. Тратит около пяти минут на залечивание потемневшего пятна укуса на шее и ухе Страйфа. Появилась новая пища для тревожных размышлений. Оборвав исцеление и размяв затекшую шею, генерал встал, аккуратно сложил безрукавку, отнес ее и пластину на комод, расположив рядом со своим поясом — необычное зрелище. Возвращаясь в гостиную, к перечитке отчета Генезиса, надевая и завязывая на ходу халат, Сефирот сетует на неразрешенное возбуждение в паху. Человеческое тело убого.