Веская причина для смерти

Когда они вышли на поверхность в сопровождении бойцов Аргентума, в нос ударила какофония запахов: нагретые солнцем сосновые иголки, степное разнотравье, начавшая цвести озерная вода. После стерильного отфильтрованного воздуха комплекса все это казалось излишне ярким и неестественно настоящим. Солнце понемногу клонилось к закату, дул прохладный ветерок. На территории комплекса уже успели развернуть целый штаб, похожий на небольшой муравейник — кто-то суетливо раскладывал оборудование, кто-то переговаривался по связи, кто-то просто на них глазел. Среди этой суматохи Сергей сразу же почувствовал себя неуютно. Ларису, закованную в наручники, увели в сторону; Нечаеву вручили кружку воды, а потом чуть ли не силком отвели к палатке медиков; а Сеченова окружили со всех сторон, ожидая от него то ли распоряжений, то ли объяснений. После эскпресс-диагностики осматривающий Сергея врач пришёл к выводу, что никаких угрожающих жизни повреждений у того нет. Но вот не угрожающих набралось достаточно: сотрясение мозга средней тяжести, многочисленные ушибы, травмированные связки на одной ноге и легкие ожоги груди, предплечий и спины. Нечаев твёрдо отказался от госпитализации, но не стал противиться непрему и какому-то витаминному коктейлю из разных медикаментов для улучшения регенерации и быстрого восстановления. Наконец, отбившись от врача, он направился к Ларисе. Возле неё стояло несколько солдат из Аргентума с ничего не выражающими лицами. Похоже, новички. Наверное, пришли в отряд уже после «ухода» Нечаева — он бы точно вспомнил их, если бы знал. — Ребята, сходите на перекур, — улыбнувшись, предложил Сергей. — Не бойтесь, не убежит ваша пленница. Я прослежу. Те недоуменно переглянулись, но, связавшись с командиром и получив соответствующие распоряжения, послушно отошли подальше. Лариса сидела на капоте машины и безучастно смотрела перед собой, сложив скованные руки на коленях. — Ты как? — спросил он у неё, вставая рядом. — А тебе не всё равно? — ответила она вопросом на вопрос. — Мне кажется, ты хотел спросить не про это. — Не всё равно, — вздохнул он, но затем всё же задал интересующий его вопрос. Ему надо было знать. Просто надо. — Как ты выжила? Я… Тебе удалось от меня сбежать? — Нет, не удалось, — горько усмехнулась Лариса. Она расстегнула пиджак и приподняла блузку. Взгляду открылся толстый кривой шрам, прочерчивающий весь её левый бок и уходящий куда-то к ребрам. — Тогда, в лифте, твой взгляд остекленел. Ты схватил меня за горло, а потом стало так больно, что я не могла даже кричать. Она опустила глаза, хрипло вздохнув. — А потом… потом ты просто вышел из лифта. Торопился, видимо. Не стал добивать. Немудрено — с такой раной истечь кровью можно за несколько минут. Но меня охватила такая злость — на всех, и на себя в том числе. Я не хотела умирать в этом лифте — в луже крови, одна. Я… хорошо, что всё произошло в Академии последствий — у меня там есть доступ практически ко всему. Она старалась говорить спокойно и ровно, но голос постоянно срывался. — И что случилось дальше? — напряженно спросил Сергей. Он не хотел подгонять, но ничего не мог с собой поделать. — Я доехала на лифте до нужного уровня, где располагались автоматические аппараты для экстренных операций. И поползла. Раз десять почти отключалась, балансировала на грани. Не знаю, сколько крови из меня тогда вытекло. Последние силы потратила на то, чтобы подтянуть себя на операционный стол. Уже не помню, как задавала программу, — она постучала пальцем по устройству Мысль на своем виске. — Но очнулась уже заштопанной и накачанной всевозможными медикаментами. Лариса перевела дух и продолжила: — Понимала, что находиться там опасно, но и домой было нельзя. И я решила переждать некоторое время в бывшей квартире Харитона Радеоновича. Знала код доступа к подъезду и где взять запасной ключ — не раз ходила кормить его кошку. Там он меня и нашёл. Не знаю, что ему понадобилось — его личные вещи оттуда давным-давно вывезли. Я толком не могла даже с кровати подняться, думала — добьёт. А он посмотрел на меня так задумчиво и внезапно предложил помочь ему уничтожить Коллектив 2.0. — И ты согласилась, — утвердительно произнёс Нечаев. — Да, — вскинула голову она. — А взамен он обещал сделать мне новые документы, чтобы исчезнуть. Но я бы согласилась и так. — Но почему ты ему вообще поверила? Ты же видела, как он мной манипулировал? Видела, как он относился к любым препятствиям на своем пути? Лариса серьёзно на него посмотрела и снова вздохнула: — Он ведь был моим руководителем. Думала, что наши цели одинаковы. Думала, что хорошо его знаю. — Как знала Петрова? — вырвалось у Нечаева. Лариса резко дёрнулась, будто от пощёчины. — Да, — бесцветно согласилась она. — Извини, — смягчился Сергей. — Я… спасибо, что рассказала. И спасибо, что помогла мне. Хочешь, я поговорю с Дмитрием Сергеевичем, чтобы тебе уменьшили срок или что-нибудь в этом роде? Вряд ли он злится на тебя. — Не надо, — остановила его Лариса. — Я знала, на что иду. И была готова к последствиям. Я… я заслужила всё это. Сергей кивнул и поднялся, выискивая глазами Диму. Тот быстро обнаружился со всех сторон плотно окруженный обступившей его толпой. На первый взгляд он выглядел уверенно, как рыба в воде, с серьёзным и сосредоточенным видом раздавая какие-то указания и отвечая на вопросы. Однако Сергей знал его лучше других, поэтому от него не укрылись ни темные круги под глазами, ни усталый и даже чуть затравленный взгляд. Но Сеченов был слишком упертым, чтобы признаться в своей слабости, и явно был готов проявлять активность хоть до самого утра. Поэтому Нечаев без зазрения совести самолично решил свернуть этот балаган. Он с некоторым трудом протиснулся сквозь готовую поглотить Сеченова толпу и весело заявил: — И как вам не стыдно? Академика похитили и убить пытались, а вы что, добить его решили? Толпа пристыжено замолчала и немного расступилась. Сеченов легко улыбнулся и, покачав головой, признал: — Думаю, мне и правда стоит немного прийти в себя. Основные указания я раздал. Буду оставаться на связи. Если что-то экстренное, не стесняйтесь. Ах да, свяжитесь с журналистами и назначьте пресс-конференцию на завтра. Им выделили вертолёт и нескольких сопровождающих. Странно, что не целую армию, но Сергей был даже рад — толпа ему изрядно поднадоела. Они без эксцессов добрались до посадочной площадки на Икаре, и выбрались из вертолёта. Сергей смертельно устал и жутко хотел спать, но больше всего он сейчас хотел не оставаться в одиночестве. И очень надеялся, что Дима разделяет это его желание. Сеченов окинул его долгим внимательным взглядом, а потом положил руку ему на плечо, чуть сжимая, и мягко спросил, словно читая его мысли: — Ну что, Серёжа, поехали домой? Нечаев облегченно выдохнул и кивнул. Дима дал кому-то указание подготовить машину, и вскоре они стояли перед знакомым домом. Вроде бы Нечаев был здесь буквально вчера, но ему казалось, что с того момента прошла уже целая вечность. Как только они зашли в квартиру, вся напускная бодрость Сеченова иссякла, и он устало вздохнул, на секунду прикрывая глаза и приваливаясь плечом к стене. Но быстро встряхнулся и выпрямился. — Заходи, Серёжа, — он кивнул на зал. — Будешь коньяк? Мне кажется, нам не помешает. Нечаев неуверенно кивнул и направился в комнату. Там он тяжело опустился на диван и усиленно растёр лицо в ладонях. Вскоре вернулся Сеченов с двумя стаканами, на треть наполненными коричнево-янтарной жидкостью. Нечаев залпом выпил предложенное. Горло обожгло, но по телу сразу же разлилось приятное тепло, а глаза начали слипаться. Сеченов, наоборот, не спешил — он сделал несколько небольших глотков и задумчиво уставился в одну точку, покачивая стаканом. — Что теперь будет с Коллективом 2.0? — спросил у него Сергей. Если бы он посидел молча еще хотя бы минуту, отрубился бы прямо на этом диване. Сеченов вынырнул из своих раздумий и вздохнул. — Коллектива 2.0 больше не существует, Серёжа. — Мне жаль. Он был очень важен для тебя. Дима мягко ему улыбнулся. — То, что случилось, это только моя недоработка. Я не предусмотрел всего. Но сделал из произошедшего выводы и больше не повторю своих ошибок. Я… осознал, что не только человечество, даже я сам не был по-настоящему готов к запуску Коллектива 2.0 и что нужно действовать постепенно, хоть это и займет намного больше времени, чем планировалось. Но я обязательно что-нибудь придумаю. Коллектив 2.0 не стал моим надгробным памятником, а значит, у меня еще есть шанс изменить мир к лучшему. Просто немного другим способом. — А как же партия? Они будут недовольны. Ты… не пострадаешь? — Еще как будут, — усмехнулся Дима. — Наверняка назначат куратора, по сравнению с которым Егор Тимофеевич покажется цветочками, и постараются сместить меня всевозможными способами. Но не волнуйся, у меня тоже есть, что им ответить. Он обеспокоенно посмотрел на Сергея и похлопал его по колену. — Вижу, ты устал. Прими душ и ложись, я провожу тебя в спальню. — А ты? — спросил Нечаев. — Ты тоже вымотался, я вижу. — Я в порядке. Мне нужно сделать еще несколько важных звонков, а потом я к тебе присоединюсь. В ванной Сергей стянул с себя комбинезон и нижнее белье, а затем быстро принял душ, чуть не уснув под теплыми струями воды. После душа им внезапно овладело какое-то неясное смущение, поэтому он надел нижнее белье обратно и осторожно улегся на довольно широкую кровать. Он почувствовал неловкость, находясь здесь, к тому же в одиночестве. Но усталость брала верх, а подушки так уютно и знакомо пахли коньяком, дымом и сладковатой древесиной, что он не заметил, как провалился в крепкий сон без сновидений. Когда он проснулся, в комнате царил густой полумрак. Нечаев не сразу понял, где находится, но когда осознал, резко присел на кровати и огляделся. — Спокойно, Серёжа. Приснился страшный сон? — заботливо спросили откуда-то сбоку. Сергей пригляделся — глаза быстро подстроились, и он увидел Сеченова, сидящего у кровати. Тот сменил свою обычную одежду на мягкую пижаму, однако почему-то не торопился ложиться, а придвинул стул к кровати и будто бы сторожил сон Нечаева. — Нет, просто непривычно, — ответил наконец Сергей. — А ты почему не ложишься? Уже поздно, тебе тоже надо отдохнуть. Дима устало прикрыл глаза. — Извини, не хотел тебя будить. — Пустяки, даже если бы разбудил, я бы потом легко заснул снова. Ложись давай. Нечаев подвинулся, освобождая пространство, и приглашающе откинул одеяло. Сеченов улыбнулся и улегся рядом с ним, заглядывая в глаза. В темноте они казались не тепло-карими, а почти черными. Они затягивали и манили. Сон как рукой сняло. Нечаеву захотелось дотронуться, прижаться ближе, теснее. Он протянул руку и дотронулся до плеча Димы — ни разделяющие их сантиметры, ни плотная гладкая ткань пижамы не смогли скрыть жар, идущий от его тела, и Сергея повело. Он не понимал, почему они решили не торопиться. Сегодняшний день отчётливо показал, что жизнь хрупка и в любой миг может оборваться. Поэтому нужно брать от неё всё. Особенно то, что считаешь правильным. Особенно то, что в любом случае бы произошло — будто бы этот момент был прочно зафиксирован на их жизненных путях, и какими бы окольными путями они до него не добирались, все равно рано или поздно оказались бы здесь, в этой точке пересечения. Это было настолько выше их, что они попросту не смогли бы сопротивляться. Да и не захотели бы. Ему надоело ждать, он не сомневался ни секунды. Первый поцелуй — легкий, почти невинный, обозначение намерений. Второй поцелуй и поцелуем то не был — мимолетное прикосновение языка к нижней губе, вопросительное и просящее одновременно. Сеченов рвано выдохнул и потянулся навстречу, приоткрыв губы, соглашаясь и удовлетворяя безмолвную просьбу. Третий поцелуй — неспешное и неторопливое изучение, чувственное скольжение языка по языку. Сергей тихо застонал, жарко выдохнув прямо в губы Диме, и подался еще ближе, сминая мешающую ткань пижамы, оглаживая талию и поясницу, прижимая его всё ближе и ближе к себе, будто желая вплавить их тела друг в друга. — Чего ты хочешь, Серёжа? — судорожно выдохнул Дима между поцелуями. Он не знал. Не знал, как выбрать что-то одно из всех крутящихся в голове вариантов. Он лишь знал, что хотел принадлежать и владеть, хотел отдать всего себя и получить то же самое взамен, хотел так много. — Всего, — наконец прошептал он, зажмурившись, будто в страхе, что его сейчас оттолкнут. Он только что понял, что совершенно ничего не может предложить — сосредоточившись на навыках войны, он всегда как-то игнорировал навыки любви, а за последние пару лет растерял и ту малость, что имел. Ему, как бы глупо и романтично это ни звучало, для близости был нужен подходящий человек, особенный, а таких в его жизни было мало. И если Катя не требовала от него каких-то изощрений, утверждая, что его горячий темперамент и нежность в постели её более чем устраивают, то сейчас Сергей сомневался, что этого будет достаточно. — Но я не… — начал он, но Дима приложил палец к его губам, а затем привычным движением погладил его по щеке. — Я всё покажу, — пообещал он, а потом тихо рассмеялся. — Но для начала… Тебе не кажется, что одежда изрядно нам мешает? Нужно от неё избавиться. В четыре руки они принялись расстегивать пуговицы на его пижаме. Кто-то один сделал бы это гораздо быстрее, а так они только мешали друг другу, сталкиваясь пальцами, но Нечаев не любил оставаться в стороне, поэтому наплевал на быстроту — у них было полно времени. Штаны с нижним бельём дались проще и улетели куда-то на пол, за ними последовали и трусы Нечаева. Прикосновение кожа к коже ощущалось остро и ярко, тело напряглось, возбуждение накрыло с головой. Он оказался будто в коконе из приглушенных звуков и усиленных ощущений. Дима мягко надавил ему на плечо, опрокидывая на кровать, и навис сверху, опираясь на руку. Он окинул его долгим, полным восхищения взглядом и прошептал: — Ты такой красивый, Серёжа. А затем снова поцеловал. На этот раз поцелуй получился куда более голодным и глубоким. Губы мягко, но непреклонно сминали другие губы, язык скользил по языку, то надавливая, то, наоборот, почти невесомо лаская. Когда они друг от друга оторвались, Сергей тяжело дышал. Дима опустился ниже, подцепив ногтем сосок, а затем лизнул его языком и втянул в рот, посасывая. Тело покрылось мурашками, удовольствие разливалось по всему телу приятными волнами. Потом он прошёлся мокрыми поцелуями по его груди и прессу, с нажимом огладил рёбра и бока, провел ногтями по бедрам, вызвав тихий стон. Член в который раз дёрнулся, истекая смазкой, хотя ему внимания как раз не доставало. — Пожалуйста, — прошептал Сергей, подкинув бёдра. — Пока рано, — Дима поцеловал его в бедренную косточку и чуть хлопнул по бедру. — Перевернись. Он подчинился, гася навязчивое желание потереться о кровать. За его спиной Сеченов нашарил что-то в тумбочке, послышался звук открываемой крышки. — Что это? — спросил Нечаев, с любопытством оглядываясь. — Смазка, — рассмеялся Дима. — Выпускается строго лимитировано и строго для узкого круга лиц в правительстве. Как все знают, в СССР секса нет. После он прижался к его боку, щекотно целуя шею и лопатки. — Расслабься, — прошептал он. — Это приятно. Сергей почувствовал, как его ягодицы осторожно раздвинули, а входа коснулся скользкий палец. Он машинально напрягся, но заставил себя расслабиться — отступать он не планировал. Палец немного покружил и помассировал, а потом мягко скользнул внутрь. Это было, пожалуй, и правда, не неприятно, но максимально непривычно. Вскоре к пальцу добавился ещё один. Они осторожно проникали внутрь, каждый раз под разным углом, аккуратно растягивали. Внезапно Сергея прошило таким острым удовольствием, что в глазах потемнело, а член в очередной раз дёрнулся. Он громко застонал в подушку, вскидывая бёдра. — Какой ты чувствительный, — распалённо зашептал Дима. Похоже, он тоже держался изо всех сил, но действовал максимально терпеливо и бережно, понимая, как это важно. Даже слишком терпеливо, осознал Сергей, когда сладкая пытка пальцами — уже тремя — не прекратилась и через пять минут. В ушах стучал пульс, в паху всё болезненно ныло от желания коснуться себя, он почти не осознавал, что происходит и где он находится. — Если ты сейчас что-нибудь не сделаешь, я тут скончаюсь от… не знаю, от разрыва сердца или перевозбуждения, — взмолился он наконец. — Хватит уже, я не фарфоровый, выдержу. — Ты здоровый мужчина, Сережа, твоё сердце в прекрасной форме, — рассмеялся Дима, но пальцы всё же убрал. — А от перевозбуждения не умирают. — Значит, я буду первым. — Ну, ну, — Дима разом посерьезнел и замолчал,тяжело дыша. Нечаев обернулся и увидел, как лихорадочно блестят его глаза. — Хочу видеть твоё лицо. На самом деле, он тоже хотел, поэтому беспрекословно перевернулся, снова оказываясь на спине. Для удобства под его поясницу положили подушку. Пока Дима смазывал себя, Сергей смотрел в потолок и чувствовал себя невероятно открытым и будто пьяным. Его вело от какого-то неведомого доселе чувства — оно ощущалось как что-то между уязвимостью и потребностью. Момент в очередной раз затянулся, и Сергей с присущей ему нетерпеливостью повалил на себя Диму и впился в его губы поцелуем. — Давай же, — прошептал он. Тот серьёзно кивнул и широко развел его бедра, пристраиваясь между ними и аккуратно начиная протискиваться внутрь. Почувствовав распирающий дискомфорт, Сергей поспешил расслабить мышцы. Каждый легкий толчок всё больше его раскрывал, с каждым толчком они были всё ближе и ближе друг к другу. Но Дима слишком осторожничал, двигался максимально аккуратно и оттого медленно, а Сергея это не устраивало. Ему хотелось действовать - прижаться ближе, прочувствовать весь этот необъяснимый и неподвластный ему жар, узнать, насколько хорошо ему будет дальше, когда они окончательно сольются воедино, увязнуть в первобытном ритме. Он импульсивно приподнялся и притянул к себе Диму, одновременно подаваясь ему навстречу. Тот застонал и вошёл полностью. Вспышка легкой боли сменилась неожиданно правильным чувством заполненности. — Блядь, — тихо зашипел Сергей. — Нетерпеливый, — задыхаясь, отругал его Дима, впиваясь пальцами в его бедра и прикрывая глаза, но всё же послушно наклонился и потянулся за поцелуем. — Если не начнёшь двигаться сейчас, я буду двигаться сам, — между поцелуями пригрозил Нечаев. — Шантажируешь начальство? — весело поинтересовался Сеченов, всё же начиная медленно раскачивать бедрами. — Ну что вы, шеф, как можно?! — в тон ответил ему Сергей, рвано выдыхая. А потом им резко стало не до шуток. Сергей тонул в глазах Димы, собирал губами его лихорадочное дыхание и тихие стоны, водил ладонями по взмокшей коже, цеплялся за шею, притягивая как можно ближе, всё больше и больше погружаясь в ощущения, будто под воду. Постепенно ритм увеличился, а нужный угол нашёлся, и теперь каждый толчок приносил с собой вспышку острого удовольствия, постепенно подводя его к краю. Не отводя взгляда от тёмного омута глаз Димы, Сергей хрипло застонал и, не выдержав, сжал свой член. Но Дима мягко отвел его руку в сторону и сам обхватил его член, задвигав по нему в такт своим движениям. Его ладонь легко скользила по естественной смазке, то и дело задевая чувствительную головку. Это стало для Сергея последней каплей, он с силой подался навстречу движениям и, выгнувшись, кончил с хриплым и громким стоном. Его тело выкрутило от удовольствия, а перед глазами заплясали цветные пятна. Сквозь пелену собственного оргазма он услышал протяжный хриплый стон. Дима резко вбился в него в последний раз, а потом вытащил член и кончил ему на живот, смешивая их сперму. Через несколько секунд он, тяжело дыша, упал рядом и, повернув к себе голову Сергея, коротко его поцеловал. Его глаза сияли, а на губах играла такая мягкая, ласковая улыбка, что Сергей просто не мог не улыбнуться в ответ, хотя чувствовал, как его нещадно клонит в сон — ему было так хорошо, тепло и уютно лежать, что он просто ничего не мог с собой поделать. На грани сна он почувствовал, как его чем-то обтирают, а потом к нему снова прижалось такое горячее и такое родное тело, и он окончательно уснул. Проснулся Сергей от настырного солнечного луча, светящего прямо в глаза. В теле ощущалась легкость и приятная истома. Он разлепил веки, поморщившись от яркого света, и не смог сдержать улыбки — Дима спал рядом, его волосы в беспорядке разметались по подушке, а одна нога была собственнически закинута прямо на бедра Сергея. Перед глазами красочно замелькали картинки вчерашней ночи, и внизу живота разом потяжелело от возбуждения. Он игнорировал потребности своего тела целых два года, время от времени помогая себе рукой в душе, когда становилось совсем невмоготу, и теперь его тело, наконец дорвавшееся до наслаждения, не смогло удовлетворится одним разом и настойчиво требовало своё. Он придвинулся ближе к Диме и, вдохнув головокружительный аромат, присущий лишь ему одному, плотно к нему прижался, притираясь. Сеченов сонно зажмурился, но открыл глаза, улыбаясь. — Так и знал, что тебе будет мало, — в его голосе слышалась мягкая сонная хрипотца. — Но, боюсь, я не в том возрасте, чтобы так быстро повторить вчерашнее. Эти слова прозвучали для Сергея как вызов. — Это мы еще посмотрим, — хитро усмехнулся он и увлек Диму в мокрый и максимально развязный поцелуй, вжимаясь в него всем телом. Вопреки словам, он быстро почувствовал ответную реакцию на свои действия. Сплюнув на ладонь, он обхватил ей оба члена и начал медленно, почти лениво двигать рукой, даже не пытаясь набрать темп. Утро не располагало. Они целовались, хрипло постанывая и опаляя друг друга жаром дыхания. Ему было жарко, ему было хорошо, ему было спокойно. Со временем Сергей все-таки увеличил темп, то и дело потирая большим пальцем головки их членов и прикрывая глаза от нахлынувшего удовольствия. Он не выдержал первым — закусив губу и резко подаваясь бедрами, бурно кончил. А потом повалил Диму на спину и, глубоко целуя, ускорился, быстро доводя его до оргазма. — Ну вот, я же говорил, — самодовольно ухмыльнулся он, загнанно дыша. Дима только весело покачал головой, не найдя аргументов против. Они поднялись с кровати, и после утренних процедур направились на кухню. Сеченов накинул пижаму, а Нечаев, не желая так быстро надевать свой пропитанный потом и грязью комбинезон, остался в одних трусах. Стыдиться ему было нечего и некого, да и в квартире было довольно тепло. — Кофе? — спросил Дима, направляясь к шкафчику и доставая оттуда турку. — Ага, — согласился Нечаев, и тут же почувствовал, как в животе неприятно заурчало. Он осознал, что вчера в его желудке побывал один лишь коньяк да вода, но под адреналином голода он не ощущал. Зато сегодня, отдохнув и восстановившись, организм потребовал еды. — Хотя, я бы и поел чего-нибудь. — Не думаю, что со вчерашнего дня в холодильнике осталось что-нибудь приготовленное — я обычно завтракаю на работе. Но могу пожарить яичницу, — с сомнением предложил Сеченов. Видно было, что готовил он еще реже, чем Нечаев. — Ну уж нет, вари свой кофе, а с яичницей я сам управлюсь, — возразил Сергей и полез в холодильник. — Договорились, — повеселел Дима, насыпая в турку кофе. В холодильнике, и правда, обнаружилось с пяток яиц, а в посудном шкафчике Сергей разыскал сковородку. Кухня была достаточно просторной, а плита — четырёхконфорочной, поэтому они довольно быстро расправились с приготовлением нехитрого завтрака, особо друг другу не мешая. Дима разлил готовый кофе по кружкам, а Сергей просто поставил сковородку посередине стола, подложив под неё разделочную доску, и достал пару вилок. — Ты же не против? — уточнил он у Сеченова. — Я же не сноб какой-нибудь, — с усмешкой отозвался тот, забирая у Нечаева свою вилку. — К тому же, Тамаре Петровне останется меньше грязной посуды. И кофе, и яичница, хоть её оказалось и преступно мало для двоих взрослых мужчин, показались Нечаеву самой прекрасной пищей на Земле. Он повеселел и проснулся окончательно, и уже вовсю пересказывал свои вчерашние приключения — не все, впрочем, а обходя неприятные моменты и больше внимания уделяя забавным. — Что ж, пора собираться, — наконец вздохнул Сеченов, нехотя поднимаясь из-за стола. — Мне нужно разгребать вчерашний бардак, устроенный Харитоном, а тебе — писать отчёт и проходить медобследование. — Что, опять? — тоже вздохнул Сергей. За последнее время его изрядно утомили постоянно мелькающие перед носом белые халаты. Но это была стандартная процедура после подобных миссий, так что он тоже поднялся. Дима нарочито укоряюще на него посмотрел, и Сергей широко улыбнулся, бодро отрапортовав: — Слушаюсь, шеф! Надевать грязный комбинезон на чистое тело было неприятно, но другой одежды у него не было. Он решил, что переоденется дома, а потом, как полагается, сдаст свою униформу на чистку и обработку в специальное подразделение. Сергей было надел полимерную перчатку, но кое-что вспомнил и остался стоять, задумчиво на неё глядя. Сеченов появился из спальни довольно быстро — он был свеж, причесан и аккуратно одет. Нечаеву даже в какой-то момент показалось, что все вчерашние события, совершенно все, ему просто-напросто приснились. Он протянул перчатку Диме. — Возвращаю. — Как вы с ним, кстати, сработались? — спросил тот, не спеша её забирать. — На удивление неплохо, — честно ответил Нечаев. — Тогда оставь себе. Тебе нужнее, а мне… мне пора избавляться от старых привычек, — мягко ответил Сеченов. Нечаев улыбнулся и надел перчатку, чувствуя, как та сразу же активировалась. — Что я пропустил? — послышался голос ХРАЗа. — Да всего ничего. Ну что, ХРАЗ, мы с тобой теперь официально команда, — бодро поздоровался Нечаев. — Кстати, спасибо тебе за помощь с дверью, без тебя бы я не справился. — Полностью поддерживаю, — улыбнулся Сеченов. — Это вот так вы выражаете свою благодарность за спасение жизни, Дмитрий Сергеевич? — возмущенно спросил ХРАЗ. — Отдаете меня этому мальчишке, который только и делает, что нарывается на неприятности и сломя голову летит в самую гущу врагов? — Ну, ты же за ним присмотришь? — ещё шире улыбнулся Дима. — А куда я денусь? — заворчал ХРАЗ. — Кстати, о привычках… — Сеченов враз напрягся, серьёзно глядя на Сергея, и даже немного замялся, будто не знал, как сказать то, что собирался. На него это было совершенно не похоже. — Я тут подумал… переезжай ко мне. С нашими то графиками, хоть видеться будем почаще. Да и так будет спокойнее. Нам обоим. Это предложение стало неожиданностью, но, безусловно, приятной. Мысль о том, чтобы поселиться здесь — с Димой — не вызывала ни капли отторжения. — Я с радостью, — серьезно ответил Сергей, и Сеченов тут же ощутимо расслабился. — Но не навредит ли это тебе? Твоей карьере? Если узнают… — Признаю, это огромный риск, особенно сейчас, когда моё положение на Предприятии и в правительстве пошатнулось, но мне надоело. Надоело быть одному. Я не хочу закончить так же, как Харитон. Хочу иметь противовес, постоянно напоминающий мне, что я всё ещё человек, а не только ученый с грузом ответственности на плечах и уж тем более не золотой памятник самому себе при жизни, — Сеченов грустно улыбнулся. — К тому же, мы поступим умно — обеспечим тебе прикрытие. Никто не удивится, если за спасение своей жизни я отдам тебе в распоряжение, скажем, бывшую квартиру товарища Штокхаузена, которая находится парой этажей ниже. — Я… перевезу вещи сегодня вечером, если ты не против, — предложил Сергей. — Конечно, не против. Дима приблизился и утянул Сергея в поцелуй — нежный, наполненный надеждой и чем-то отчаянно щемящим сердце. А затем они вместе вышли из квартиры навстречу яркому, солнечному дню.