Миссия «Спасение»

Мальчики приняли её командование и присутствие нин-неко так, будто бы каждый день к ним были приставлены вооружённые кошки. Может, так и было, Чиио передавала малый свиток призыва Мико-тян, с Саске вопросов не было. Наруто же просто был доволен компанией и даже не расстроился, когда золотистый нин-неко с крутыми клинками пристроился к Саске. Чошихи не имел при себе клинков, но был вооружён когтями и техниками. И он развлекал подопечного, разгоняя листья и пыль порывами воздуха и зажигая разноцветные огоньки. Наруто тянул с ответом, хотя по его глазам давно было понятно — Чиио купила его выбор своей кровью, едой и фокусами Чошихи. К сожалению, еда и фокусы были едой и фокусами, они не делали отношения. А общая кровь не была обещанием любви. Общая кровь никогда не могла быть залогом любви и привязанности. Рейко, выскочившая за Инузука и открещивающаяся от своих корней по сей день, могла бы много об этом сказать. И хотя Чиио скорбела о смерти Кушины, но никогда даже не была с ней близка, чтобы скорбеть искренне. Ей не было дела до людей, которых она не знала. Правда жизни, которая помогала успокоить сердце и жить без сожалений. И пока Наруто предпочитал гоняться за игривым Чошихи, а Саске томился в ожидании выписки под присмотром Рейдена, Чиио размышляла о назревшем вопросе под кровавым куполом подальше от чужих глаз. Детям не стоило становится свидетелями её вспышек. Голова Данзо с пылу с жару была предпочтением, показания против него были более чем удобоворимыми и приказ был подписан. Не стоило беспокоиться о его исполнении, но скреблось в мыслях чёрное гнилостное ощущение. Хокаге был единоличным лидером деревни, его слово должно быть последним, но почему-то в вопросе её клана последнее слово стояло за Шимурой. И даже не приговор клану злил её, а то, что это было не справедливое урегулирование конфликта, а чернуха чистой воды. Геноцид. Взгляд Чиио непроизвольно находит почти светящуюся в свете луны маску Райтона рядом с собой. Это не самый последний человек, которого она желает видеть рядом, но по крайней мере это не Хирузен, ищущий утешения в старых знакомых, и не впечатлительные мальчики. Она могла бы это пережить. Чиио резко выдыхает дым и многозначительно вертит в пальцах наконец купленную сигарету. Райтон осторожно присаживается рядом, слишком далеко для удара, но ближе, чем им обоим было бы комфортно. Он долго молчит, Чиио его не подталкивает, рассматривая напряжённую фигуру в форменных доспехах боковым зрением. Парень вызывает у неё зуд любопытства. Такой же ли Райтон вор родословной? С учётом его места работы и, что более вероятно, раннего приобретения шарингана, чем пару дней назад, здесь было что-то большее. Не могла наглость вора родословной превышать его разумность и желание сохранить заветный глаз при себе. Иначе он не сверкал бы им направо и налево. И не припёрся бы к ней под светлы очи весь такой загадочный. — Интересная игрушка, — комментирует Чиио, насытившись неловкой тишиной. И для ясности указывает на собственный левый глаз. Она ждёт ответа. Черепица под задницей ещё нагретая, ветер гонит тёплый ночной воздух с востока, развеивая зловоние смерти и дыма. АНБУ повернул маску в сторону Чиио и показал вращающиеся томое. Подсветка шарингана всегда казалась Чиио глупой показухой, однако фактор запугивания делал своё дело. И сейчас это помогало ей читать Райтона с той же эффективностью, будто шаринган был у неё самой. И Чиио вознаграждается за терпение неуверенным хриплым: — Подарок. Райтон отводит взгляд, его глаз пульсирует, а тело напряжено. Посмертный — не говорит он, но Чиио это разжёвывать не нужно. Она понимающе кивает. — Отключи его, — советует она вместо выпытывания подробностей, сытая грязным бельём по горло. — Жрёт чакру как не в себя. Райтон осторожничает, но всё же отвечает: — Он так не работает. Чиио хмыкнула. Ну да, кто она такая, чтобы что-то знать о шарингане. — Пересаживали с живого? Её бестактность заставляет Райтона подскочить с места. Его сдержанная скорбь была поглощена вспышкой ярости. Но парень быстро остановил себя и вместо того, чтобы кинуться на неё, сжал кулаки до скрипа перчаток. Чиио смотрит на него спокойно, даже отрешённо. Ей не любопытно, какой Райтон видит её своим искажённым восприятием. И так же ей плевать на то, насколько болезненным был её тычок. Она не оскорбляла его и его кровь, даже не обвиняла в воровстве. Так что считала его вспышку по меньшей мере чрезмерной. АНБУ полагалось быть бесстрастными стражами, этот мальчик был слишком юн и горяч для такой работы. Бесстрашен безусловно, может, даже имел умения и талант — но был непригоден. Скомпрометирован по меньшей мере. Безрассуден. — Полегче, Райтон-кун, — Чиио оставалась невозмутимой. Она зажгла очередную сигарету и сделала короткую паузу, оглядывая мальчика с ног до головы. Его вспышка могла произрастать не из отсутствия контроля, а от боли, лишавшей его всякого разума. В конце концов потеря товарища и принятие от него кровавого дара это не то воспоминание, которое греет тёмными ночами. Чиио могла бы проявить самую капельку такта к чужому горю. Могла бы. — Присядь, я не собираюсь требовать крови. Не твоей, — уточнила она, потому как в ином случае, по меньшей мере, слукавила бы. АНБУ и их межличностные страсти были такой же докукой, что и расписание дежурных у ворот. Потому ей было начхать что и откуда в их тесном дружеском кругу: подарили так подарили — видно, что не сам вытаскивал. — Если это дар, ты волен распоряжаться им по своему усмотрению. Однако прикрывай его почаще — слепота приходит тем раньше, чем больше ты полагаешься на этот глаз. Пока он не станет бесполезной светящейся ерундой. Чиио набирает полный рот дыма и выпускает его тоненькой неторопливой струёй, между тем краем глаза присматриваясь к Райтону. Тот её совету не следует, он всё ещё во власти эмоций. Поэтому Чиио нарочито вздыхает и хлопает по черепице рядом с собой, с нажимом повторяет: — Садись. Со скрипом Райтон слушается. И он ещё более напряжён, неотрывно глядя ей в лицо. Что ж такое, интересно, у неё написано на лбу, что все там так стараются разглядеть? Психологическая помощь? Лавка добрых услуг? Отлично, в трубу такт, этот сопляк напрашивается на трёпку. — Чего тебе надо? — Чиио не была любезна в начале и не собиралась любезничать в принципе. У неё было дерьмовое настроение, она была в праве быть грубой. Этот сопляк лез к ней без всякой видимой причины. Или и ему тоже Нару-бо натёр в неудобном месте? Мелочный нарушитель без колебаний снимает маску. Чиио мало удивлена, что Райтон был из Хатаке. По крайней мере он похож на своего отца. Ну, верхней частью лица и мастью. И отсутствие её реакции Хатаке почему-то не удивляет или не заботит в должной мере, чтобы хоть нахмуриться. Ему есть о чём подумать, самоуверенному сопляку. — Ма, Райтон-кун, у тебя есть бунтарская жилка, — сухо комментирует Чиио. Жирнющий сарказм считывается легко, но он отскакивает от Хатаке. Хорошо для мальчика, что они на территории Учиха и ни одной душе не будет известно о нарушении протокола. — Что будет с Итачи? Вот так в лоб, да? Чиио присматривается к мальчику внимательнее. Сакумо таким не был. Дружелюбным дураком — да. Нахальным? Никогда. — Ты взрослый мальчик, — Чиио нарочно стряхнула пепел на его форму АНБУ, — сам знаешь. Хатаке на удивление терпелив с этим, хотя скрип его зубов почти музыка для её ушей. И либо он не может читать между строк, либо под этим было что-то ещё. Любопытно, не настолько, чтобы давить. — Он скрылся. Вы тоже уходите. Что с ним будет? Чиио прикусила сигарету и дала себе минутку на взвешивание решения. Она напрямую сказала ему, что Итачи ждёт трибунал за самоуправство или кругленькая сумма под портретом в книге бинго. Однако Коноха ещё не перевернулась с ног на голову, поэтому всем причастным известно только то, что это было самоуправство и что за этим последует. А мальчик знает что-то, что мешает ему в это верить. Как мило. — Держались за ручки? — вместо ответа интересуется Чиио, не скрывая зубоскальства. Более грубую формулировку она держит при себе — родственник всё же. Хатаке дёргается вперёд, его рука останавливается в считанных миллиметрах от её горла. На кончиках пальцев щёлкает молния. Чиио невозмутимо выдыхает дым сопляку прямо в лицо. — Итачи никогда бы не сделал этого, — тихо прорычал Хатаке, дрожь его руки Чиио ощущала кожей, даже если не видела её, глядя мальчику в глаза. Она медленно наклонилась вперёд, упёрлась в выставленную для атаки ладонь и двинулась дальше. Она чувствовала запах мальчика, запах его кожи, запах его гнева. И его дрожащую от напряжения ладонь, обхватившую её шею. — Будь осторожен с тем на кого лаешь, Хатаке, — её голос был так же тих, но, в отличие от угрозы мальчика, был нежен. — Я знаю, на что способна моя кровь. А ты знай, на что годится твоя. Сакумо был слабохарактерным дураком и шёл на поводу своих желаний, его ребёнок шёл за ним по пятам. След в след. Хатаке разочарованно зарычал и отпрыгнул подальше. Он был готов разразиться молнией, его чакра почти вырывалась из его тела и щёлкала в волосах. Но мальчик по какой-то причине ещё не ушёл. Он негодовал. — Это не имеет смысла! — Хатаке почти взрывается. — Он самый миролюбивый из всех, кого я знаю! И он ненавидит убивать. Он никогда бы не вырезал клан. Его шантажировали, на него надавили, заставили — но сам он ни в жизнь не поднял бы руку на свою семью. Чиио снисходительно улыбается, её улыбка кривая — и она это знает. Какая милая, милая преданность. В его глазах не злость — растерянность, большой строкой отпечатано: «Подтвердите мои подозрения!» — Почему же ты говоришь об этом не своему Хокаге? Мальчик обрывает себя, будто получил удар в спину. Его челюсти громко щёлкают и он почти скулит. О, о-о-о, Хирузен, скольких же людей ты подвёл к грани дезиртиства? Сколько доверия к себе ты подорвал? Как пса ты мог вынудить искать утешения у неё из всех людей. Взгляд Хатаке загнанный, словно Чиио отбирает у него последние крохи надежды. Обречённый и отчаянный, теряющий всякую связь с реальностью. Может, он разразится слезами? — Что ты хочешь от меня, мальчик? Лицо Хатаке это смешение нескольких эмоций, понять которые трудно — с маской на пол-лица ещё труднее. Шаринган в его глазнице беспокойный, чёрное дрожит на красном фоне. Чиио осторожно поднимается и подходит сама — мальчик на грани прорыва мангёко. Не будучи Учиха. Это любопытно и вместе с этим осаждает её. Этого достаточно, чтобы поверить его искренности. — Что ты хочешь от меня? — повторяет Чиио, медленнее, без вызова. Она выше его, она опытнее его, она, вероятно, сильнее. И бешенный пёс, каким она могла посчитать его прежде, обнажает перед ней своё брюхо и ощеренную пасть. У неё была слабость к псам, на его счастье. Хатаке глядит снизу вверх, во взгляде достаточно обещания убийства, даже если он сам умрёт в попытках. Чиио может это оценить, но не ценит — она не знает, что движет этим мальчиком и оправдано ли. Отчаяние, можно предположить. Это всегда отчаяние. Едва ли оно может служить достаточным оправданием для подобной выходки. Однако эта самоубийственная ярость ей близка — она всё ещё бурлит в глубине её собственного тела. — Вы решаете судьбу Итачи, — глухо произносит Хатаке. И мальчик не неправ. Чиио решает судьбу убийцы клана. И указ на его казнь уже подписан. Едва ли это станет достоянием общественности, не с риском бунта от клановых и гражданских, не знающих подробностей и ложных обвинений. Уважаемый старейшина это столп деревни, её опора. Их мир перевернётся, если окажется, что они не могут доверять своим столпам. Крах. Совет сочинит на коленке какую-нибудь ерунду про старость и исполнение Воли Огня до конца дней своих — а главы кланов получат пример из первых рук. Дальше информация не уйдёт и к этому мальчику не попадёт тоже. Зато он сам попадёт, и попадёт по-крупному, если решит узнать. Чиио проводит языком по дёснам. Было ли ей до него дело? — Я не играю в догадки, Хатаке. — Пощадите его, — сквозь зубы выдавливает мальчик. Чиио почти впечатлена. Но говорит она другое: — Ты не в праве просить. Тогда Хатаке на самом деле удивляет её. Он падает на одно колено, он опускает голову, упираясь ей в ноги. — Я прошу, Учиха-сама. Пожалуйста. Пожалуйста, не убивайте его. Дайте поговорить с ним. Чиио закрывает глаза, не желая смотреть на это. Она с силой дёргает Хатаке за воротник вверх, даже встряхивает пару раз для верности. Малолетний кретин. Боги милостивые, почему их так много?! Мало ей Котоун и Шисуи, мало Итачи, Саске, Наруто и прочих хоть сколько-нибудь значимых на семейном древе, а теперь Хатаке! Смешно тебе в чистых землях, Обаа-сама? По какой причине за твои пригрешения отдувается не кто-то другой? — Прекрати этот цирк, Хатаке, — Чиио сама удивляется рычанию, принадлежащему ей. Но она продолжает. — Ты совершаешь измену. В его взгляде упрямство и- и Чиио сдаётся. Её предупреждения это пустое сотрясание воздуха — этот мальчик совершил измену гораздо раньше, ему не было дела до законов Конохи теперь. Он буквально сунул дурную бошку в мусорный бак и поджёг его. Осталось перечеркнуть лист на лбу и помахать на прощание стабильной оплате труда. Поэтому Чиио отпускает его, даже небрежно поправляет оттянутый воротник и маску, дыша на счёт. Себя не успокоит, так хоть шею ему не свернёт из остатков милосердия. А потом дарит болезненный тычок в грудь и не отводит пальцев, продолжая давить. Может хоть боль отрезвит его разум. Хатаке не отступает, но смиренно держит голову полуопущенной. А ожидающий взгляд всё равно не отводит от её глаз, побитый щенок, готовый вцепиться во что угодно — от надежды до протянутой руки. — Убийца моего клана будет казнён, — безапелляционно говорит Чиио и прерывает задохнувшегося Хатаке очередным тычком в грудь. — А с Итачи я разберусь лично. Сакумо мог быть дураком в широком понимании и её интерпретации, но в социальном плане этот парень мог обходить Чиио на лиги. И Сакумо не был глупым и вряд ли бы вырастил глупого сына, даже если вспорол себе брюхо на его глазах. Она буквально прямым текстом подтвердила его бредовые надежды, внезапно оказавшиеся явью. Сотворила праздник парой слов, унявших вздыбленную шерсть и поселивших слабость в коленях. Мальчик сдулся, едва не пошатнувшись на месте — устоял, вцепившись чакрой в черепицу. — Занимайся своими делами, Хатаке, — Чиио похлопывает бескостного мальчика по плечу и с силой вешает маску АНБУ ему на лицо, вырвав прежде из ослабших пальцев. Мальчик спотыкается, отступая назад. — Брось это. И оставь тем, кто способен справиться. — Я тоже способен, — незамедлительно получает она в ответ. Самоуверенный сопляк. Чиио хмыкает и с силой тычет в лоб собачьей маски. — Я вижу. Хатаке не устыдился, хотя Чиио и не собиралась его стыдить. Мотивация этого мальчика была далека от её понимания, конечные цели тоже. И смысла защищать кланоубийцу у него было столько же, как у неё в его оправдании. Честь, преданность, долг, сентиментальность? Кто знал, что могло движеть Хатаке. Разве что не приказ. Идиотизм, может. Мальчик опустил голову к своим сжатым кулакам. Чиио понимающе мурлыкнула. Бессилие? Чувство собственного ничтожества по сравнению с сильными мира сего, приказы и выучка против его мелкого слова и чутья? Когда вера ставилась против клятв. Дерьмовое положение для последнего лояльного Хатаке, чья верность была подорвана. Дурные вести для Конохи, теряющей один актив за другим по неправильным причинам. По любым причинам. Чиио не могла дать Хатаке никаких обещаний и не обязана была это делать. Да и кто он такой, чтобы требовать? Её рука ложится на затылок Хатаке, Чиио притягивает его голову ближе к своему плечу. Псы понимали команды и физический контакт намного лучше уговоров и шантажа. Мальчик не дрогнул. — Не делай глупостей. Понял меня? Итачи и так натворил дел. Она говорит, едва размыкая губы, и так тихо, что сама с трудом слышит себя — но мальчик слышит. Более того — он слушает. Его голова дёргается в отрывистом кивке, а дыхание прерывается. — Понимаю, Учиха-сама. Чиио позволяет себе одобрительное похлопывание по затылку Хатаке. Поднасрать Хирузену? Она была бы счастлива это сделать. Ей нет дела до этой деревни, её родители давно отвернулись от Листа. И для Чиио Коноха никогда не была домом, который она могла бы с гордостью так назвать. Но понимала преданность шиноби своим деревням. Воля Огня, Твёрдость Камня, Сила Молни и бла-бла-бла — Чиио понимала. Но отдавала уважение и тем, кто имел смелость быть преданным не деревне, а товарищам. Завещание обаа-сама, не меньше — от воспоминаний сжимается горло. Чиио прочищает его и отстраняется, позволяя себе раскурить едва не потухшую сигарету. — Проваливай на свой пост, Хатаке, — ворчливо наставляет она. — Пока Мокутон-кун не доложил на тебя. Хатаке не вздрагивает, но Чиио усмехается тому, как мальчик направляет свою яростную энергию на поиск товарища. — Не доложит, — скупо возражает он, накидывая капюшон на голову. — Хорошо для тебя. Хатаке кивает ей и сбегает, облегчённый и утешенный её словами. Чиио рассеянно следит за его сигнатурой, исчезающей за барьером. Он сталкивается с Мокутоном, они, как дети, вспыхивают друг на друга и удаляются. Чиио подавляет вздох и позволяет себе немного апатии. Нужно заканчивать, у неё почти не остаётся моральных сил. Она даже не хочет заходить к Нара, пока Наруто думает над её предложением. И хотя Хатаке был неожиданностью, но это вызывает крошечную улыбку на её лице. Однажды пёс — всегда пёс. Как Сакумо, так его сын, даже если это и его загонит в петлю. Или насадит на собственный клинок. Дурак. Чиио растирает морщины на лбу. Он идёт против Хокаге, против деревни, торгуется с ней из всех людей за жизнь предателя. Она ошиблась в оценке мальчика Хатаке. Ты постарался, Сакумо. Можешь ждать от своего сына великой глупости, достойной тебя. Чиио стряхивает прах ностальгии и оставляет клановый комплекс. Голод сжимает её желудок, начавший переваривать самого себя. Ей нужно было впихнуть в глотку хоть что-нибудь, кроме желчи и слов, этим она также была сыта. И она не отказалась бы от хорошего куска говядины, пока не получит королевское холодное блюдо с кровью.