***
Нара Шикаку встречает их у двери Хирузена. Чиио позволяет себе краткую усмешку. Это может стать традицией, которую она прервёт своим уходом. Шикаку лениво поднимает ладонь в приветствии и пару раз дёргает себя за серьгу в ухе. Он не кажется более обеспокоенным, чем в первую их встречу, хотя наверняка был наслышан об Огненном Приливе до и после. Она была единственной в своём роде и едва ли поменяла стиль или причёску в угоду скрытности. Не ей заботиться об охотниках за головами, рыскающими в поисках лёгкой наживы. Но нервозность в его позе всё же была. — Учиха-сан, — Шикаку скривляется в подобии вежливого поклона, что скорее разжигает в Чиио злорадное веселье и, более чем вероятно, было намеренным шагом. К счастью для Ананасовой Головы, Чиио испытывала слабость к Нара по старой памяти о Коучо. В ином случае он заслужил бы подзатыльник за кривляния. Высокопоставленное лицо, глава клана, советник опять же. Неко-тян, выполнив свой долг, кивнула Шикаку и удалилась на пост. Чиио проводила её незаинтересованным взглядом. — И скольким детям вы вручили маски? — она и при всём желании не смогла бы замаскировать под праздный интерес свой кислый тон. Не разочарованный, нет — ей самой и десяти не было, когда их бросили в мясорубку. Но досада была, да: взрослые-то с работой справлялись через пень колоду, что говорить про горделивых сопляков. Но Шикаку игнорирует её тон с ловкостью мыши, проскальзывающей в самую мелкую щель. Филигранная отточенная булавочка: — Гениальное поколение. Гениальное, как же. Он почти отмахивается от неё, если бы не серьёзный взгляд. Третья война и биджу унесли жизни многих шиноби, последующие конфликты также не способствовали повышению демографии, однако с уменьшением количества явно пошло в гору качество. У этих сопляков были причины загонять себя на полигонах и в поле. Как и у них с Шикаку в своё время. Хотя он всё ещё был молод для того, чтобы протирать штаны в офисе. Чиио примирительно махнула ладонью. — Сойдёмся на том, что я приняла твою точку зрения. И проигнорировала тот факт, что скорейшим несвоевременным повышением они затыкали образовавшиеся дыры, половину из сопляков протаскивая через повышения за уши. Распространённая практика на самом деле. Не её дело, не её — хватит. Нара прогудел что-то неразборчивое, но близкое к согласию — с озвученным и нет. В чужой монастырь со своим указом, да-да-да, Чиио в курсе. Поэтому примирительное согласие было скорее лицемерной уступкой, и оба они это понимали. Её критика была услышана и проигнорирована, а мнение деревни осталось непоколебимым. Кабинет был тихим в ранний час. Мрачный Хирузен, отравленный горем, держал голову на сложенных пальцах. Он сверлил глазами стол, хотя едва ли находил там ответы на свои неразрешимые вопросы. И вселенская мудрость не открыла бы ему свои чертоги за это усердие. Сука Утатане и Митокадо стояли по бокам от него. Ещё одна Команда Мечты, отметила Чиио. Тобирама дал им возможность выжить и все трое пережили его на десятки лет. Иногда Чиио размышляла, сколько прожил бы оджи-тян в противном случае, если бы не разменял свои годы на их. Может, дотянул бы до сегодняшнего дня и лично оторвал Шимуре голову за осквернение его идеалов. Чиио с удовольствием бы на это посмотрела. К отступникам Тобирама относился с особым чувством. Вместо приветствия Хирузен скомканно кивает ей и снова опускает взгляд на чёрный свиток на своём столе. Чиио узнаёт эту вещь, такие свитки отдавали АНБУ для сохранения тел до передачи заказчику. Утатане и Митокадо явно подражали каменным лицам на монументе за их спинами. Ха, у Данзо всё же был человек, искренне скорбящий по его жалкой жизни. Вот уж незаслуженная милость. Чиио покачала головой и с долей удивления встретила сопротивление при попытке закрыть дверь — Нара самым невозмутимым образом скользнул в щель и подпёр дверь спиной. На немой вопрос он пожал плечами и нарушил повисшую тишину: — Я советник, Учиха-сан. Должен присутствовать. Чиио не ответила. Должен так должен — пусть заходит, а не топчется как студентка на уроках обольщения. Она же нетерпеливо направилась прямиком к Хирузену. — Приказ исполнен, — заключила Чиио, здесь на самом деле не нужно было быть семи пядей во лбу. И мрачная туча над дурацкой шляпой говорила сама за себя. По какой-то неведомой причине Хирузен был искренне привязан к Данзо, хотя они даже в разных командах были и их разделяло несколько лет. Но жизнь штука непредсказуемая, Чиио по себе может сказать. Может, по юности грели друг другу спальники, кто их разберёт. На её пассаж, нахохлившись, выступила Утатане. Чиио заранее осклабилась. Она жаждала крови и почти получила то, зачем пришла. Пусть не её рука держала танто, но она лично вырвет глаз свёкра из отрубленной головы. — Твоё здесь нахождение не более чем милость Хокаге и Совета за твои былые заслуги, Чиио, — проскрипела Утатане. Митокадо благоразумно молчал, но он и стоял ближе к Хирузену, оказывая небольшую поддержку собственным плечом. Разум Хирузена был далеко, поэтому на его защиту встала скорая на расправу Утатане. Не удивительно. Вспыльчивой суке всегда доставляло удовольствие втирать тем, кто ниже, их положение в ногах важных шишек. Чиио смерила её сморщенное возрастом лицо и показательно размяла плечи. Она могла бы вечность наблюдать за тем, как закипает её некогда головная боль. Умница Утатане была не более чем сморщенным изюмом, способным лишь разевать свою смердящую пасть. Хомура от неё не сильно отставал. В них не было ни силы, ни твёрдости — одни былые заслуги, как сама Утатане и выразилась. — Для тебя Учиха-сама, Утатане, — Чиио дёрнула головой в сторону желанного свитка. — И ты задерживаешь всех в этой комнате. Начинайте уже свой фестиваль помпы, не терпится насладиться патетичными речами. — Достаточно. Чиио, — Хирузен поднял ладонь, останавливая и её, и свою давнюю подругу. Утатане выпустила набранный в грудь воздух со свистом и сморщилась в неодобрении. Она бросила негодующий взгляд на своего лидера и показательно сделала шаг в сторону и назад, расстроенная в своих самых искренних чувствах. Какая жалость. Голос Хирузена был слаб, его кожа бледна, а глаза запали от недостатка сна и воды. Даже ладонь его, прежде крепкая и жилистая, дрожала и дрожала заметно. Может, жалость к нему заставила Чиио скрутить гонор, но никак не его приказ — никогда больше. — К чему это собрание? — Чиио кивнула на Нара, подпирающего дверь и искренне верящего в свою непричастность. Если Хирузен собирался оттягивать момент, дожидаясь полдеревни на эти славные поминки, то у Чиио для него были плохие новости — её фитиль быстро прогорал. — Дело сделано, наш уговор вступает в силу — и мы расходимся. Хирузен сделал глубокий вдох и поглядел на Митокадо. Вероятно, сил его хватило только на вялую попытку остудить ситуацию. Митокадо понятливо кивнул и взял свиток, намереваясь изречь какую-нибудь пафосную бурду. Чиио нетерпеливо постукивала сапогом, пока индюк набирал в грудь воздуха и собирался с мыслями. — Сегодня- Торжественность момента была похерена влезшим в окно мальчиком в зелёном трико. — Прошу меня простить, Хокаге-сама! Я принёс отчёт- Чиио могла бы придушить этого пацана, но с этим вполне справлялась Утатане, вызверившаяся на того, кто не мог цапнуть её в ответ. Поэтому мальчик был вытолкнут обратно в окно и взят в оборот АНБУ. Он не особо старался сопротивляться, таращась на Чиио, поэтому его быстро скрутили и уволокли вместе с его отчётом. Казалось, АНБУ и рады были уволочь себя вместе с ним. Митокадо откашлялся. — Ничто не может отмыть деяния, совершённые и нет. Приговор был приведён в исполнение сегодня в 4:43, — его голос был сух и холоден, Митокадо либо не испытывал жалости к Данзо, либо не имел с ним тех тесных связей, что Хирузен. Или умело делал рабочее лицо. Но речь его была короткой и лишённой эмоциональной окраски. Чиио требовательно протянула ладонь. — Свиток, — она не собиралась слушать протокольный бред, существующий только для соблюдения формальностей. Дело сделано, чего они тянули было выше её понимания. Оплаты не требовалось, бюрократии самый мизер. — Или его голову, свиток можете оставить. Митокадо смерил Чиио неприязненным взглядом. Чистюля её подхода не разделял, но протянул свиток, в последний момент подняв его выше её ожидающей руки. — Не здесь, — предостерёг он. Чиио поймала его взгляд и закатила глаза, но всё-таки коротко кивнула. Не было необходимости топтаться по чужому горю зазря — кто бы оказал ей самой такую честь. Может, она не была достойна их сочувствия, что ей из раза в раз пытались указать на её место. Хирузен потерял своего приятеля, но она едва не потеряла сына по его вине, потеряла племянницу и клан, который когда-то был дорог её деду. Как там говорят? Рисовое зёрнышко может склонить чашу весов? Голова Данзо была Хирузену дороже целого могущественного клана с додзюцу — вот она, справедливость, золотое зерно. Пристрастный лидер в своих пристрастиях должен быть осторожен или не быть лидером в принципе. А непогрешимых нет — дохнут раньше, чем успевают развернуться. Свиток скрипел под её пальцами. Чиио чувствовала достаточно признательности за исполненный приговор для кривой пародии поклона. Шикаку под её взглядом отступил от двери и даже последовал за Чиио к выходу. На немой вопрос он ответил коротко: — Протокол. Чиио фыркнула. Злорадство гуляло в крови, но удовлетворение как-то не наступало. — Так и скажи, что назначили няней. Нара широко использовали в качестве сопровождающих из удобства сбора информации в открытую. И не то чтобы Шикаку это отрицал, угрюмо кивающий на каждое слово. Бошковитый чуткий парень, наверняка числится в списках экстренных заместителей главы деревни. К счастью, у Хирузена доставало ума для того, чтобы не торговаться за предателя. Её мальчик хорошо поработал, но, к сожалению, опоздал и с разбегу сиганул в лужу. К счастью для них, этого оказалось достаточно, плюсом шла безупречная работа Фуджи. Шикаку сопроводил Чиио до комплекса и даже пожелал удачи. Чиио едва кивнула ему, прежде чем нырнуть головой в барьер. Она не сдерживалась, камень трещал под её ногами, когда мгновенный шаг нёс её подальше от границы, туда, где не будет видно её нечестивого ликования. Гнев бурлил внутри, но успокоенный отмщением. Кровь за кровь, пусть и не в полном объёме. Глаз Кагами она бы узнала где угодно. Всё ещё активный, излучающий чакру, тяжёлую и инородную. Чакру Данзо, перебивающую журчащий ручеёк Кагами. Этот шаринган был бесполезен, но, о, она испытывала огромное удовольствие, доставая его из глазницы поганой крысы. Это должно было бы беспокоить её, но не беспокоило. Осталось только одно — глаз Шисуи. И она отыщет его, голова Данзо поможет ей в этом.***
Королевская нора, достойная крысы, которой был Шимура. Чиио могла бы ненавидеть этого ублюдка, но в то же время не могла отрицать его профессионализм. Так натаскать людей, чтобы даже после его кончины они боялись его шёпота. Эхо шагов было предупреждением, раскачивающаяся голова Данзо — прямой угрозой. Это были дети в большинстве своём, талантливые и отобранные за этот талант и перспективные возможности. Они расступались перед ней с исключительной покорностью, но взгляды их были прикованы к раскачивающейся голове. Их глаза следили за раскачиванием с болезненным вниманием, будто от этого зависел каждый их вдох. Возраст варьировался от самых старших на пике их силы и мощи до самых младших, едва переступивших порог в восемь лет. Пустые глаза, лишённые трепета, невыразительные лица и сосредоточенность, ожидание приказов, побуждения к действию. Презрение внутри неё смешалось с отголоском трепета перед чудовищной бесстрастностью Данзо. Он сделал то, на что не решались Каге — выдрессировал себе идеальных солдат. Ручных, верных ему и его слову даже сейчас. Не идеологические последователи, взращенные на вере в непогрешимость своей деревни, а отточенные инструменты с проспиртованными мозгами. Речь даже не о рядовых идейных и исполнительных солдатах, сманенных в своём расцвете, а о личных и приближённых, так сказать, доверенных лицах. Некоторых из них Чиио может узнать, много из кланов без видимых отличительных черт, похожие сигнатуры: Яманака, Абураме, Инузука, Ибури из всех людей, с удивлением понимает Чиио. Она останавливается, бросает взгляд в жидкую толпу, но заставляет себя идти дальше. Она полагала, что этот клан давно вымер — и по уважительной причине они окопались там, куда не проникает ни ветер, ни свет, заставив весь мир поверить в их исчезновение. Но у Данзо получилось откопать их и если не истребить в попытке завладеть их кеккей генкай, то захватить минимум одного представителя. Чиио поджала губы и двинулась дальше. Этичность воспитания подобных шиноби её волновала в меньшей степени, чем похищение родословной. Дело сделано, Шимура уже пролил молоко, и Чиио не собиралась убиваться над этим. И этих детей либо можно было перепрофилировать, либо нет. Всё просто и жестоко — и не её забота. Пусть Хирузен разбирается с этим дерьмом. Она не была благотворительной организацией, их главой клана или шишкой Конохи, отвечающей за любого рода происшествия. Пусть обезьяна и его прихлебатели гребут в этом болоте. У них явно было меньше забот, чем они хотели показать. Рыжий мальчик — Яманака без сомнений, с отчётливым перекосом в инь и «блужданием» в чакре — стоит у неё на пути. Глаза жёлтые и знакомые — их форма, глубина посадки, даже расположение век. Эта фамильярная часть скребётся из дальнего угла черепной коробки, и Чиио грубо запихивает её обратно. Наоя-сенсей мог ворочаться в гробу, но уже никому не было дела до того, что происходит с его потомками. Даже ей, понимает она. С тяжестью в груди, с ощущением пепла на губах — но это так. — С дороги. На какое-то мгновение мальчик колеблется, бросает пару взглядов на голову своего предводителя, но отступает. Он молчалив, как и все в этом чёртовом подполье. И тишина больше кажется напряжённой, на пути ожидания взрыва. Чиио прекрасно понимает, что Данзо занимался вещами куда менее прозаичными, чем взращивание подконтрольных исключительно ему шиноби и формирование миссий, угодных ему для осуществления загадочных планов. Улики, раздобытые Фуджи, не отображали и половины из этого. Её нин-неко поскрёб поверхность, у него не было цели копать глубоко. Да и не было времени для этого. Но даже то, что Фуджи смог принести, проливало свет на опасную сентиментальность Хирузена. На благо деревни, во имя процветания будущих поколений, по Воле Огня. Словам можно придать какое угодно значение, формулировки исказить, а клятвы перекрутить так, что лично затянешь петлю на своей шее — и будешь этому рад, подобрав правдоподобную причину. И Хирузен знал. Если не обо всём, то о многом, и допускал это. Мокутон-кун явно появился не по воле Мудреца и не из семени Сенджу. Как есть результат лабораторной работы, один из сотни — единственный, кто мог хоть отчасти назваться человеком, если верить записям и её сенсорному ощущению. Он больше походил на полено, чем на человека — а Хаширама, что бы о нём ни думали последующие поколения с колокольным звоном в голове заместо мозгов, был в первую очередь человеком. Чиио знала его лично и хотя с тех пор прошёл не один десяток лет — она помнила его чакру так же отчётливо, как бушующее пламя в собственной груди. Такое не забывают, даже по малолетству. Разработки оружия, печатей и ловушек, химического оружия и ядов — Чиио могла понять это. Но не умерщвление собственных граждан ради воссоздания техник и прошлого величия. Чиио боялась того, что Данзо и Хирузен могли бы раскопать в закромах предшественников. Хаширама сделал себе имя улыбками и приложенной силой, уникальные способности сделали его Богом Шиноби. И его силу пытаются повторить и покорить по сей день, настолько дяденька производил впечатление и наводил страха и ужаса на народ. Но не на одном Хашираме Сенджу всё останавливалось: его брат имел не только умения, но и недальновидность изложить всё на бумагу. Буквально всё, что взбредало в его светлую голову. Сколь бы Тобирама ни был силён и осыпан талантами, среди товарищей прославился он далеко не этим. Он искал и использовал любую возможность исследований, он разработал десятки техник, не разбивая на морально-этические составляющие, и ковырялся в чужих кишках в поисках познания. Благодаря ему Хаширама пропихнул в свод законов некоторые пункты о родословных и похищении кеккей генкай. Чиио была наслышана, отец отзывался об оджи-тяне как о великом и ужасном шиноби. Венец тогдашнего Нидайме — техники, играющие с пространством, временем и смертью. Хираншин, прославивший Йондайме далеко за пределами Огня, лишь одна из немногих техник, вмешивающихся в порядок мира. И кто знает, как повернулась бы расстановка сил, если б Тобирама довёл эту технику до ума в своё время. Оставалось гадать — оджи-тян, мир его праху, героически скончался раньше. К несчастью для Хирузена и верных последователей Йондайме, Намикадзе не оставил после себя никаких записей о столь полезной технике. Или не в общем доступе, где загребущие руки могли поживиться чужими плодами. Но возвращаясь к теме: Тобирама был более свихнувшимся, чем ранние Узумаки, это признавали даже родичи обаа-сама, сама Мито высказывалась на этот счёт. А их общие предки имели неосторожность и не имели здравого смысла, прорезая пространство в другие миры и призывая оттуда всякую срань. Да, многие контракты на призывы были рождены из этого небольшого эксперимента, но это не отменяло феерической глупости, стоящей за одной только мыслью влезть в пространственный разлом и надеяться на лучшее. Чиио не имела ни маленьшего представления, а также желания это представление получить. Исследователи жили в каком-то своём отдельном мире, соваться в который она совершенно не горела желанием. Данзо, с другой стороны, ограничивался более приземлёнными вещами. Он не пытался найти силу извне, не просил взаймы у богов и не торговался с демонами — он подгребал под себя всё, что имел в пределах видимости: бастарды кланов, техники, кеккей генкай и перспективных детей, которых мог бы взрастить по своему разумению. По образу и подобию. Чиио открыто морщится и сжимает пальцы сильнее, когда тонкие волосы, мокрые от крови, ускользают из хватки. Она не смотрит на голову лишний раз, она сыта по горло и тем, что уже предстало её глазам. Сколько таких нор червяк успел вырыть? В какой из них его застали с заверенной Хирузеном бумажкой? Не в этой, судя по всему. Потому как не видно ни переполоха, ни АНБУ в звериных масках, строящих деток по рядам. Узкие коридоры далеки от комфорта, но непропорционально огромные пространства на их концах просто пугают. И они пусты, если не считать личных собачек и их молчаливого внимания. Голые стены и десятки глаз. Чиио могла бы блуждать здесь до скончания времён, но не имела такой роскоши. Она вытягивает из редкой толпы парня в маске, Суйтон с чёткой остринкой ветра. Она тащит его за плотную тёмную майку, уходящую под белый фарфор. — Хранилища кеккей генкай, где они? Она даже не смотрит на него, только упирается расфокусированным взглядом в пространство между прорезями для глаз, но от отсутствия любого колебания в его эмоциональном окрасе, её кулак сжимается сильнее. Чиио дёргает парня на себя, подтягивает ближе, к самому лицу. Ошибка — лезвие воды едва успевает коснуться её кожи и разбивается на раскалённый пар. Розовая полоска кожи жжёт, но разглаживается. Болезненно и поучительно, парнишка нервный и на расправу скорый. — Вопрос ты слышал, — невозмутимость даётся трудно, Чиио заставляет себя смотреть на него так же, как на Хокаге в последнюю встречу — бесстрастно. Дрожь в кулаке поддаётся контролю, спасибо приливу адреналина. Сердце ощутимо подбирается к глотке, а на висках пульсируют вены. Чиио держится. Это адреналин, это всё адреналин. Она не может позволить ни гневу, ни страху выйти наружу. Одной оплошности было бы достаточно, чтобы все эти агенты сорвались с цепи без направляющей руки — теперь Чиио уверена. Голова их лидера им не будет препятствием. Волосы на её загривке шевелятся. Суйтон колеблется. Противник не отступил от его атаки, принял на кожу и продолжил линию допроса. И имел на своей стороне голову Данзо-сама. Она новый начальник? У него в любом случае не было полномочий, чтобы знать о том, о чём спрашивала эта женщина, а уведомлений сверху и от Хокаге не поступало. Тишина по всем фронтам. Чиио отвела взгляд от него, пытаясь наугад найти того, кто осмелился бы её направить. Где-то должна быть трещина в этом отполированном механизме, замершем в ожидающем оцепенении. И трещина эта — мальчик. Светловолосый, взлохмаченный, он вытащил язык изо рта пальцами и показал его. Чиио отпустила Суйтона и подошла к мальчику. Едва ли старше Нару-бо — а Нару-бо выглядел дерьмово для своих лет на её взгляд. Как коротышка в помёте. Мальчик не дрогнул ни перед превосходящей фигурой, ни перед отрубленной головой своего лидера. Чиио наклонилась, пытаясь понять, что мог значить его жест. И да, мальчик был красноречив. Чиио осторожно потянула его за руку, вынуждая оттянуть язык сильнее. Пустая печать, не имеющая силы, не имеющая чакры. По логике вещей, мешающая говорить. Возможно, говорить в принципе или о чём-то конкретном. Наслоение фуин и неудобное расположение не давало представления о первоначальном замысле. Но сейчас она пуста — простая картинка без силы и привязки. Что Чиио и озвучивает: — Она не активна. Мальчик удивлённо расслабляется, будто силы внезапно покинули его тело. Его тёмные глаза заблестели. Может, это были слёзы, а может, осознание своей свободы. — Данзо дурак, — тихо сказал он. На несколько секунд мальчик замер в тревожном ожидании. — Данзо дурак, — громче повторил он. Затем его юное лицо осветило ликование. — Печать ничего не делает! Чиио бы усмехнулась этому, если бы не знала, что подобную практику повсеместно использовали её предки, запечатывая всё, что попадётся под руку. И не всегда это были простые ракушки. Данзо не первопроходец в этой безобидной по большей части печати. Но Узумаки печатями были горды и не запихивали их в глотки, клеймили шею, иногда лица. Малевали везде, где было видно. — Вы следующий лидер? — доносится из толпы. Это был неуверенный женский голос. Чиио даже не пытается отследить его обладателя. Предположение могло быть обоснованным, если бы не звучало так абсурдно. И не с окровавленным сувениром у них перед носом. Чиио окидывает толпу взглядом, не останавливаясь ни на ком конкретно. — Корень распущен, — говорит она, — оперативники на текущих миссиях должны быть увдомлены. Отправьте имеющегося заместителя или уполномоченного старшего к Хокаге для получения дальнейших распоряжений и уведомлений. Меня же интересуют хранилища кеккей генкай. Шаринганы Учиха. Коллекционер силы не мог устоять перед владением бóльшей силой, чем удалось вырвать у Шисуи. Кто знает, сколько своих людей Данзо направил на зачистку. Мальчик смотрит на Чиио очень внимательно. Ликование сошло с его лица, остался только щенячий трепет. Его чакра — укус пламени, разрастающийся с каждым позволенным дюймом. Возможно ли, что он знал о том, о чём Чиио спрашивала? Сомнительно, но не невозможно. Если не были предусмотрены инструкции на подобный случай. — Без прямого приказа ни у кого нет допуска. Чем больше понимания приходило к этим шиноби, тем более словоохотливыми они становились. Может, всё было не настолько ужасно, как Чиио себе представляла. Но это головная боль не для неё. Она посмотрела на долговязого бледнокожего парня с серыми глазами, отвечая на его реплику. — Требование крови, защита секретов клана, — возражает Чиио. — Как старший Учиха и представляя клан, я имею право требовать возвращения каждой унции генетического кода или их полного уничтожения. Приоритет выше приказа, договор времён Хаширамы. Спасибо паранойе Шодайме, ратующего за сохранение наследия кланов в их пределах. Принудительное разделение секретов — моветон, держите биджу и не дуйтесь, даже ты, отото. По счастью, Хирузен не хотел поднимать шума и пересматривать заветы предшественника остерёгся. Чиио предпочла бы вернуть глаз Шисуи, если это было возможно, однако ни в коем случае не собиралась оставлять глаза клана. Сжечь их было бы самым оптимальным решением, прагматичным — сохранить их некоторое количество за семью печатями. Любой дурак мог вставить себе чудо-глазки и поубивать без контроля тьму народа, а то и убиться следом. Хатаке и Шимура не единственные в истории такие догадливые и везучие, даже Учиха себе чужие глаза вставляли, бывали прецеденты с Хьюга. За доудзюцу охотились всегда и везде, глаза пересадить легче, чем дрессировать подконтрольную собачку. Да поди ж ты, Шимура посидел на двух стульях сразу. И рыбку съел, и головой с шаринганом на заслуженный танто напоролся. Чиио сдержала оскал. Гнида подохла — туда ему дорога. Сейчас её интересовала не его персона, а то, что он уже успел сгрести под себя от Учиха. Девушка в маске выступила вперёд, её напряжённое тело выпрямилось, прежде чем слегка согнулось в выражении вежливой почтительности. — Следуйте за мной, Учиха-сама. С таким же успехом и уверенностью Чиио могла бы прийти к Хирузену с повинной во всех грехах. Но она соглашается. К лучшему или к худшему.