suffocation

      Ребекка стоит напротив окна, наблюдая за тем, как Леон выбрасывает последний мусорный пакет в бак и отряхивает руки. Он странный и больше похож на озлобленную дворнягу, которая научилась выживать и подстраиваться под ситуацию, придерживаясь довольно простого правила — не кусай руку, которая тебя кормит, пока она не попытается погладить тебя против шерсти. Даже пытается скалиться иногда, чтобы напомнить о том, что контролировать его — это плохая идея, но всё равно идёт на поводу у других.       Леон — сгусток противоречий, а Ребекка, кажется, становится жадной, пытаясь разгадать его полностью. Ей нет смысла говорить ему о том, что где-то внутри она сгорает от какого-то безумного желания посадить его на цепь. Каждый раз, затягивая всё сильнее цепь на его шее и наблюдая за тем, как он кашляет и давится, умоляя наконец-то дать ему вдохнуть. Она не позволит этого сделать, пока он не признает своё поражение.       Рядом с ним у Ребекки и правда со временем появилась жадность к вниманию и телу человека, которой никогда раньше не было. Она всегда выбирала спокойный путь, делая грязную работу чужими руками, чтобы о ней никто не узнал. Парень, который выбрал кого-то другого, а не её — всё равно. Родители любили меньше — переживёт. Коллеги хвалили другого учителя — бывает, она знает, что лучшая здесь.       Но с ним всё иначе. Она хочет забрать Леона полностью себе, с его уродливыми шрамами из-за прошлого, с его убийственным взглядом и привязанностями, которые она с радостью разрушит. Чтобы принадлежало только ей, и никто даже не думал о том, чтобы посмотреть или потрогать то, что она оставила исключительно для себя. Ребекка хочет Леона, который душил бы её до уродливых синяков и целовал до крови, а потом зализывал раны и просил о большем. Он и правда её билет в ад, который она строила всё это время, надеясь, что никогда не спустится туда.       Ребекка и сама не успела заметить, когда её мысли начали вертеться вокруг Леона. Может, в тот момент, когда она впервые посмотрела ему в глаза и увидела ту смесь из боли, злости и жажды крови? Когда они начали жить вместе и он постоянно находился рядом, помогая по дому? Когда они приезжали в родительский дом и он нёс её на спине, а потом они целовались? Когда он бросил её? Да, скорее всего, в этот момент, потому что обычно люди осознают что-то исключительно тогда, когда слишком поздно и ничего изменить уже нельзя. Она сгниёт внутри из-за своих чувств, но снаружи никогда не подаст вида.       Кажется, она и правда заболела жадностью, которая пройдёт только в том случае, если Леон исчезнет из её жизни. Но от осознания того, что он и правда от неё уйдёт по окончании миссии, оглушает и заставляет все органы перевернуться. Она вновь останется одна с тем, что преследует её. Этого нельзя допустить в этот раз. Его нельзя отпускать, пока она не будет уверена в своей безопасности. Ребекка ради этого сменила тактику, примеряя маску ведомого и спокойного человека, который не будет идти против.       Хочет, чтобы она играла по его правилам? Хорошо, она будет так делать, когда он будет на неё смотреть, пряча за спиной сотню ножей, которые в любой момент воткнёт в его спину. Удар ведь всегда нужно наносить первой, чтобы в конце было не так больно. Хочет, чтобы она его всегда слушалась? Хорошо, но в конце она затащит его в ад вместе с собой, чтобы счёт в их игре был равным.       Вот только есть один момент, который Ребекка не может уловить, постоянно оставаясь позади спутанных мыслей Леона. Зачем он пытался научить её стрелять, если максимум, который они добились за эти дни, — это разборка и сборка пистолета парня, перезарядка и то, как стрелять, не дёргаясь? Она смогла это запомнить только из-за того, что Леон делал это больше пятидесяти раз, набирая каждый раз скорость, а стрельба ей удавалась только в тот момент, когда он стоял сзади и держал её руки, помогая точно навести на цель и выстрелить.       Это её максимум, и она постоянно повторяла Леону, что это не имеет смысла, приводя его в бешенство. Ребекка не может начать стрелять, как он через неделю или больше, потому что этому нужно учиться слишком долго для того, чтобы достигнуть идеала. Да, Ребекка научилась его собирать и криво стрелять по мишеням, но что она получила за такое достижение? Кровавые мозоли и ненависть из-за того, что не получилось с сотого раза разбить эту проклятую бутылку пива, купленную в ближайшем супермаркете.       Ребекка не сможет контролировать себя и оружие в руках, когда будет в опасности. Она прекрасно это знает, но Леон постоянно твердит, что она сможет, если постарается. Это её раздражает по одной простой причине: она заведомо в проигрыше. Если выбьют из её рук пистолет, она промахнётся или не сможет вовремя среагировать — она автоматически покойник.       Ребекка вздыхает, потирая пальцами виски. Всё-таки понять этого человека слишком тяжело, но никогда не поздно его привязать к себе.       Леон заходит в квартиру и сразу же садится на диван, закидывая ноги на кофейный столик. Откинувшись на спинку, он переводит взгляд на Ребекку и устало вздыхает. — Всё ещё злишься из-за тренировок? — До сих пор не вижу в этом смысла, — разочарованно бросает Ребекка, раздражённо скользнув языком по внутренней стороне щеки, — это была пустая трата времени. — Это ты так думаешь, — Леон наклоняется вперёд и опускает локти на колени. — Если меня, например, вырубят и откинут пистолет в твою сторону, что ты сделаешь? — Буду сомневаться в твоей подготовке, — Ребекка смотрит на парня через плечо и цокает, заметив раздражение в глазах напротив. — Хорошо, убегу и брошу тебя там. — Тебе сломали ноги, — Леон щёлкает пальцами, изогнув бровь. — Я точно начинаю сомневаться в вашей подготовке, мистер Кеннеди, — раздражённо бросает Ребекка и разворачивается к Леону лицом. — Просто стараюсь рассмотреть разные варианты, — парень встаёт с дивана и подходит к Ребекке. — Сама же говорила, что готова умереть, — Леон наклоняется вперёд, опираясь ладонями на стекло по обе стороны от её лица. — Но явно не из-за твоих ошибок, — Ребекка наклоняется и выбирается из его ловушки. — Просто делай то, что я тебя говорю, — Леон хватает её локоть и резко разворачивает к себе. — Я и делаю это, — шипит Ребекка, — потратила своё время на твои бесполезные тренировки, но чему я научилась за это время? — она усмехается. — Научилась стрелять, когда ты стоишь сзади. — Ребекка… — Мы просто потратили время, хотя могли разработать более логичный план, где я точно смогу выжить, но нет, — злость накрывает, и воздуха практически не хватает, — мы стреляли. Зачем, Леон? Я пыталась делать то, что ты говоришь, но посмотри на мои руки. Они в мозолях, и это не из-за того, что я рисовала целый месяц, а из-за твоих бесполезных тренировок. — Ребекка, хватит, — спокойно просит Леон, отпуская её локоть. — Сегодня выставка, Леон, а после будет приём, где ты и твои ребята должны всё правильно сделать, понимаешь? — Ребекка тычет указательным пальцем в грудь парня. — Я не хочу умирать из-за чужих ошибок. — Ты не веришь мне? — серьёзно спрашивает Леон, сглатывая. — Нет, — Ребекка опускает голову. — Ладно, — усмехается парень, — как я понимаю, и про доверие… — Ответ не изменился с прошлого раза.       Леон надеется, что Ребекка сейчас обманывает его и просто пытается вывести, потому что у него сердце болит из-за этой отвратительной правды. Да, он вёл себя с ней неправильно, но не бросал же в опасности. С тем мужчиной он разобрался, из дома сбежал вместе с ней и вернулся обратно, давая шанс на исправление, но она всё ещё стоит на своём. В этой больной позиции с недоверием и слишком толстой стеной, которую невозможно будет пробить сейчас.       Даже когда он учил её, аккуратно вставая сзади и поддерживая её руки, было ощущение холода и презрения. Словно дай ей этот шанс, и она выстрелит ему прямиком в лоб, внимательно смотря в глаза, чтобы запомнить этот момент навечно. А сейчас она своими действиями стреляет ему прямиков в сердце, не думая о том, что будет дальше. Ребекка слишком жестока с ним, но она не обманывает его.       Ребекка говорит правду о том, что она ему до сих пор не верит по одной простой причине — она разучилась это делать по многим причинам. Смерть сестры к этому не имела никакого отношения, как и действия родителей, которые хотели и мечтали о том, что их дети будут спокойно дышать в этом жестоком мире и смогут за себя постоять, если что-то произойдёт, когда их не будет рядом. Она просто довольно часто доверяла свои проблемы не тем людям, которые использовали слабости Ребекки против неё. Уничтожали спрятанные картины для просмотров во время учёбы, рассказывали секреты и довольно часто бросали в незнакомых местах.       Ребекка справилась тогда самостоятельно, вытаскивая фантомные ножи из спины и проклиная каждого, и сейчас она подавно сможет это пережить без лишней боли и разочарований. Просто это приходит обычно с возрастом, когда усталость от ожидания превращается в злость, пропадающие люди из окружения — это норма, а слова про доверие, вечное и бесконечное — просто отголоски ребёнка внутри, который всё ещё верит в эту чушь.       Она взрослая и озлобленная на весь мир. Её вечное и бесконечное — это глубокая яма с ножами и разочарования на дне, где нет и шанса на спасение. Ребекка сама выбрала этот путь, а Леон выбрал другой, где он будет одержимым и сломанным из-за огромного количества потерь и трагедий, которые он переживал с бутылкой алкоголя и пистолетом, мечтая наконец-то выстрелить себе в висок. У него нет вечного, потому что он всегда готов к смерти, а его бесконечное — это спрятанная пуля в квартире, которая нарушает устав.

————————————

      Леон стоит на ступенях напротив высокого здания с панорамными окнами, смотря на лицо Ребекки, которое выражает абсолютную пустоту в глазах. Она смотрит на него сверху вниз, спрятав руки за спиной и наклонив голову в сторону. — Скоро конец, — спокойно начинает девушка, поправляя красные пряди, выбившиеся из хвоста, — готов? — Да, — спрятав руки в карманы брюк, кивает Леон, — наконец-то смогу отдохнуть от всего этого дерьма. — Будешь скучать по мне? — Мечтай, — цокает парень и переводит взгляд на очередь, которая ожидает начало выставки. — Они с чёрного рынка? — Нет, — Ребекка пожимает плечами и проводит языком по внутренней стороне щеки, — мои картины популярны и у простых людей. — Они странные. — Люди? — она повторяет действие Леона и усмехается. — Наверное. — Я про твои картины, — он поджимает губы. — Что вообще люди нашли в твоей бесполезной мазне? — Себя, — кидает Ребекка и разворачивается назад, поднимаясь дальше ко входу на выставку.       Леон переводит взгляд на спину уходящей девушки и вздыхает, прикрывая глаза. Опять они по разным сторонам, но его немного успокаивает факт того, что скоро это всё закончится и он будет свободен. Возьмёт отпуск, переболеет этой странной одержимостью, сходит на парочку свиданий и вернётся на работу, забыв обо всём, что с ним происходило, когда Ребекка была рядом. Да, будет немного скучно и одиноко, но зато спокойно и стабильно.       Стабильность. Ребекка так часто повторяет это, что Леон неосознанно начал задаваться вопросом о том, что же такое «стабильность» в его жизни и можно ли её разделить с кем-то? Каждый раз приезжать и слушать информацию для будущей миссии от Ханниган. Отправляться в неизвестность и останавливать вирус или спасать кого-то. Случайно встретиться с Адой спустя довольно долгое время, поверить ей и попытаться переманить её на свою сторону, а потом в конце разочароваться, вновь прощаясь на долгое время. Выполнить миссию и вернуться в пустую квартиру, напиваясь до бессознательного состояния. Если это его стабильность, то ему проще умереть, чем попробовать её исправить.       Леон нагоняет Ребекку и встаёт рядом, пытаясь избавить себя от мысли о том, что скоро ему надо будет вернуться назад — в свою жизнь. Ему и правда будет без неё скучно.       Охрана открывает дверь и здоровается кивком, позволяя им пройти внутрь. Делая шаг вперёд, Леон сразу же понимает, что в очередной раз чувствует себя лишним среди людей, которые прошли сюда по особым приглашениям без очереди. Они все на другом уровне. Женщины с огромными драгоценностями на шее в меховых накидках и переливающихся платьях, расшитых камнями. Мужчины с массивными золотыми часами в дорогих костюмах и с запонками из золота.       Леон осматривает себя и сжимает кулаки, стараясь успокоиться. Лакированные туфли и самый обычный костюм, который был куплен для встречи с президентом по поводу отличного завершения миссии. Ничего особенного. Он косится краем глаза на Ребекку, которая стоит с высокого поднятым подбородком и спрятанными руками в карманах своих обычных брюк. На ней всё практически то же самое, но она не выглядит лишней. Она выглядит так, словно именно её и не хватало, чтобы завершить весь этот образ жизни, который Леон ненавидит. — Они уйдут примерно через час, — шёпотом предупреждает Ребекка, подхватывая Леона под руку и натягивая улыбку. — Спрячься где-нибудь, пока я буду им рассказывать про картины, чтобы они тебя не сожрали. — В каком смысле? — Они тебя достанут с вопросами, — вздыхает Ребекка, — из какой ты семьи? Почему не видели тебя раньше? Почему? — Ладно, — кивает Леон, хмурясь из-за подобных вопросов. — И где тут обычно прячутся? — Самая дальняя картина, — Ребекка указывает пальцем в глубь помещения, — там очень мало освещения и людей никогда не бывает обычно. Это самая провальная картина на выставке. — Откуда знаешь? — Просто это моё место, — усмехается Ребекка. — Правда, не могу гарантировать, что картина тебе понравится, — она пожимает плечами и отходит от Леона, заметив пару в возрасте, которая к ним приближается.       Леон мысленно благодарит Ребекку и проходит к месту, которое указала девушка, краем уха подслушивая чужие разговоры. Каждый в этом зале твердит о том, что Ребекка заслуживает уважения, устраивая выставку для своего друга; что картины наполнены смыслом и постоянно удивляется тому, что Рафаэль Блек — это один из самых талантливых художников современности. Леон хмурится из-за подобных высказываний, потому что эти картины рисовала Ребекка.       Это же она их рисовала каждый день, когда Леон сидел на диване, наблюдая за тем, как картина появлялась, а алкоголь, кофе и она сама исчезали, растворяясь в этом непонятном для него искусстве. Он ничего не понимает в этом, но чувствует себя отвратительно, когда останавливается и поворачивается назад, наблюдая за тем, как Ребекка принимает комплименты и кивает, натянуто улыбаясь. Эти люди должны восхищаться её картинами и знать, что это она их рисовала, что это не её очередная маска.       Леон садится на скамейку, вытягивая ноги вперёд и поднимая взгляд на холст, гипнотизируя его. Он впервые что-то чувствует, смотря на нарисованное Ребеккой. Его накрывает тревога, и желание убежать отсюда, забыть это всё и наконец-то проснуться от такого долгого сна. Разрывает не только голову, но и бешено бьющееся сердце. Оно пытается вырваться наружу, сделать пару последних ударов и остановиться, оставив Леона с дырой в грудной клетке и кровью, которая не может остановиться и всё льётся, льётся и льётся, меняясь с красного в чёрный. Ему просто кажется, что на картине изображён он. На чёрном фоне — волк. Он скалится и отбивается от сотен рук, пытающихся утянуть его на самое дно, а у него из пасти кровь течёт, и он не перестаёт бороться. Леону дурно и отвратительно от этого осознания. Он слышит стук каблуков сзади и резко оборачивается. — Почему она тут? — быстро спрашивает Леон и чертыхается, отворачиваясь назад. — Что ты здесь делаешь, Ада? — Увидела одного знакомого, — девушка садится рядом, поправляя платье, — который решил спрятаться. Я тебя нашла, рад? — Мне повторить свой вопрос? — Леон потирает виски пальцами и затем наклоняется вперёд, облокачиваясь на колени. — Я здесь по работе, — честно отвечает Ада, заправляя волосы за ухо. — Не рад меня видеть? — Ребекка Уайт не имеет никакого отношения к вирусам, — Леон намеренно игнорирует встречный вопрос, давая понять, что в этот раз он не сломается и не будет работать с этим человеком. — Можешь уходить и передать своему начальству эту бесполезную информацию. — Нет смысла, — Ада пожимает плечами, — моё начальство само к ней пришло. — Что? — он нервно сглатывает, смотря на девушку исподлобья. — Леон, ты правда так ничего и не понял? Ты всё это время находился рядом с человеком, который знает о вирусах больше, чем мы с тобой, хотя мы за всем этим наблюдали с первых рядов, — Ада наклоняется к парню и кладёт руку ему на плечо. — И? — он оборачивается, пытаясь найти красную макушку Ребекки. — Где она? — Тебе это сейчас знать не нужно.       Леон сжимает ладони в кулаки и встаёт со скамейки, смотря на Аду сверху вниз. Его раздражает эта ситуация. Она сама ничего не знает, но придумала сама себе какое-то бесполезное разрешение на право решать, что делать Леону в той или иной ситуации. Он прикрывает глаза, мысленно проговаривая про себя ту самую речь, которую стоило сказать ещё в Испании. — Я больше не хочу с тобой связываться, Ада, — серьёзно говорит Леон, переводя взгляд на картину. — Я устал от твоих игр и того, что ты постоянно водишь меня за нос. Ради денег ты украла вирусы из Раккун-Сити и Испании, хотя сама видела, что может произойти, если человек заразится. — Ты не изменился, Леон, — Ада мотает головой, опираясь руками на лавочку. — Нет, — он усмехается, — в этот раз я изменился. — Ты всё такой же добрый… — Перестань нести этот бред, — перебивает Леон и наклоняется вперёд. — Где Ребекка Уайт? — Найдёшь её сам, — натянуто улыбается Ада, наклоняя голову в сторону. — Могу лишь сказать, что она будет живой.       Леон сжимает челюсти и, оглянувшись ещё раз на картину, уходит в основной зал, мысленно надеясь, что сможет довольно быстро найти Ребекку. Но всё же он впервые за столько лет смог отпустить Аду не только из своей головы, но и из сердца, прямо сказав ей об этом и не начав отнекиваться, скидывая всё на усталость из-за миссии. Он смог отпустить то, что его постоянно тянуло на самое дно из бесконечного потока мыслей о том, что он выглядит жалко или слабо в её глазах. Даже сейчас он не ощущает всепоглощающей злости на самого себя и отчаяния. Леон впервые чувствует, как его нагоняют свобода и спокойствие. Он наконец-то смог вылечиться от Ады.

————————————

      Ребекка сидит напротив своей последней картины и, наклонившись вперёд, облокачивается на свои колени и начинает растирать ладонями лицо. Это лишь начало конца, а она уже чертовски сильно устала от всего этого представления. Нужно только узнать имя, и всё наконец-то официально закончится. У неё будет шанс на то, чтобы выбрать собственный путь.       Рядом аккуратно присаживается мужчина со светлыми волосами и чёрными солнечными очками, закидывая ногу на ногу. Он поворачивается к Ребекке и смотрит на неё, не показывая никаких эмоций. Но Ребекка чувствует исходящую от него опасность и презрение. Всё её тело и нутро кричит о том, что с ним не стоит разговаривать. От него нужно бежать и не оглядываться, чтобы не схватил и не убил. — Вы очень талантливы, мисс Уайт, — начинает мужчина, — мне нравятся ваши картины. — Благодарю, — вежливо отвечает Ребекка, расслабляя глаза, — мне понравились ваши букеты. — Рад, что вы очень быстро соображаете. Это намного сильнее упрощает работу с вами, нежели вашими родителями, которые гнались исключительно за малым, — холодно высказывается мужчина, складывая руки в замок. — Как они поживают? — Вы же и сами знаете, что их похитили. — Верно, — он кивает, — но довольно странно, что компания ваших родителей всё ещё не развалилась. — Мистер Вескер, — беспокойно сглатывает Ребекка, — назовите мне имя человека, который всё это время передавал вам секретную информацию из компании. — Сделаю вид, что удивлён тому факту, что вы знаете моё имя, мисс Уайт, — ухмыляется мужчина. — Мне нравится, что сейчас рядом со мной сидит не только временный директор, но ещё и человек, который известен на чёрном рынке как информатор по вирусам. — Мои родители… — Я про вас, мисс Уайт, — перебивает Вескер, поднимая ладонь. — Не стоит меня обманывать. Наша организация довольно долго следила за сделками, которые вы совершали.       Ребекка сдерживает смешок и опускает голову, принимая поражение. — Но меня поражает факт того, что вы знаете моё имя, — мужчина потирает переносицу пальцами. — Откуда? — В информации о Раккун-Сити. — Вы знаете, мисс Уайт, почему я сейчас здесь? — Информация о Лас-Плагас и формулы. — Верно, — кивает мужчина, — где она? — В одной из картин, которая на выставке, мистер Вескер, — усмехается Ребекка. — Дайте мне имя человека, который рассказывал вам про дела в компании, и я расскажу, где именно. — Иоанн Харрисон, — вздыхает Вескер и встаёт с лавочки. — Какую же картину мне стоит выкупить, мисс Уайт? — «Тридцать серебрянников ради последнего поцелуя», — Ребекка опускает голову, разглядывая под ногами пол. — Это центровая работа на выставке. — Кто-то ещё знает? — Нет, все будут думать, что это другая картина, и купят её. — Удивительно, — мужчина прячет руки за спиной и наклоняется к Ребекке, — а твой сторожевой пёс знает об этом? — Если бы он знал об этом, то я сидела бы в тюрьме, а не продолжала свою работу, мистер Вескер. — Тогда мне кажется, что тебе пора уже сменить сторону, чтобы не тратить свои таланты. — Вы правы.       Ребекка не поднимает головы, стараясь скрыть оскал и бегающие из стороны в сторону зрачки. Всё идёт слишком хорошо для того, что она планировала изначально. Если это из-за того, что она согласилась с ним, то что произойдёт, если она исчезнет, не выполнив его просьбу, которая делает воздух тяжелее? Одним своим присутствием Вескер показал: он знает всё, что она долгое время скрывала.       Это то, чего она боялась больше всего, когда начинала продажу родительской информации о вирусах и наркотиках. Как только узнают её настоящее имя и внешность, она умрёт. Столько сил было вложено на то, чтобы выступать как обычный посредник, прятавшийся в тени, а настоящий художник — это просто неизвестный из низкого класса.       Ребекка наблюдала за столькими трупами, которые ей отправляли, пытаясь выяснить, где же скрывается настоящий Рафаэль Блек, если он использует семейство Уайт как спонсоров. — Мисс Уайт, — Вескер рассматривает часы на руке, — охота на вас начнётся в два ночи. Поторопитесь выбрать правильную сторону.