У любви твои ресницы...

      Когда Филипп, наконец, ворвался в операционную Аллы, она сильно вспотела, а её лицо покраснело и исказилось от агонии. И, всё же, как только она увидела его, её лицо растянулось в прекраснейшей, облегчённой улыбке. Невидимая тяжесть внутри сердца Филиппа просто упала, исчезая в окружавшей его неизвестности, и он понял, что снова может дышать. Он мог быть рядом со своим ребёнком… И со своей женщиной. Он был именно там, где ему нужно было быть. В самый последний момент, но он успел.       — Я тут, милая. Я рядом, — шептал Филипп, сдерживая слёзы.       В оцепенении, в состоянии полной растерянности, мужчина подошёл к кровати, и она тут же схватила его за рукав. Затем её рука скользнула вниз, найдя его, их пальцы переплелись. Её кожа была липкой и горячей. Киркоров обнял её за плечи другой рукой и поцеловал в макушку. Игнорируя, насколько сильной была её хватка на его руке.       — Здравствуй, Филипп, — послышалось сзади. — Я рад, что ты, наконец-то, здесь. Эта малышка, похоже, не в настроении ждать дольше. Раскрытие почти то, которое нам нужно.       Мужчина издал запыхавшийся смешок, когда Пугачёва снова начала тужиться. Ей было больно. На этот раз было намного сложнее, чем час назад. Это было какое-то физическое страдание, которого она никогда раньше не испытывала. Она крепче сжала руку мужа. Одно только его присутствие делало всё более терпимым. Рядом с ним она чувствовала, что прямо сейчас может сделать что угодно. Тем не менее она смогла на мгновение посмотреть на него сквозь туман ударов, колющих болей в животе и ногах, и заметила, каким бледным и расстроенным он выглядел. Ей было очень жаль, что она его побеспокоила.       — Иди мой руки, надевай халат, маску и перчатки, — сказал Марк, стоя возле раздвинутых ног Аллы. — Ещё ждём, дорогая. Не полностью раскрылось. Надо потерпеть.       — Хорошо, — он взглянул на жену. — Я быстро.       Он вышел из кабинета, и наткнулся на Максима.       — Так вот, какой Максим, — он взял его за лацкан пиджака. — Ты что, мразь, жену мою довёл?! Не дай Бог с ней что-то случится, я тебя с лица земли сотру.       — Киркоров, отошёл немедленно! — заступилась Алина. — Алла не может ждать. Потом выясните, что случилось. Максим, пойдём посидим.       Будучи полностью одетым, как положено при операции, он зашёл в операционную, слыша, как женщина стонет от боли.       Когда она вновь его увидела, ей стало чуть легче морально. Она схватила его за руку, и у Филиппа заболело сердце. Он поцеловал её в лоб. Его губы задержались там, пока он сжал глаза, чтобы не заплакать.       — Мне очень жаль, Филя… Мне так жаль, что я не смогла избежать этого… Мне так жаль, что я не смогла сдержать её… — она взглянула на него, её глаза теперь были огромными и печальными. Они говорили о многом. Она боялась, что подвела его.       — Тебе не о чём жалеть. Я так горжусь тобой… У нас всё отлично, любимая… Я здесь… Я никуда не уйду… Клянусь, я здесь, с тобой.       — Алла, — обратился врач к ней. — Через некоторое время мы начнём видеть макушку её головы. Думаю, мы можем ускорить это сейчас, чтобы ты могла получить гепарин, хорошо?       Филипп нахмурился.       — Что ты имеешь в виду? Ей же больно! Неужели нельзя просто сделать кесарево сечение? Она устала!       — Она измотана и испытывает боль, потому что рожает ребёнка, Филипп. И, нет, ей нельзя делать кесарево сечение… Это небезопасно, учитывая её состояние, потому что повышает риск образования послеродовых тромбов, а мы этого не хотим, верно? Но не волнуйся, это скоро закончится… — он повернулся к Пугачёвой. — Алла Борисовна, тебе пора тужиться.       — Но у неё слабое сердце, — Филипп сжал руку жены.       — Обычные роды будут для неё намного безопаснее. И если мы не начнём сейчас, ребёнок может задохнуться.       И она это сделала. Она тужилась со всех сил, что у неё остались. Ругалась, как сапожник, чего она никогда раньше не делала — что было настоящим подвигом, учитывая, насколько сквернословной она могла быть.       Следующий час был одним из самых волнующих и душераздирающих, которые Филипп, когда-либо, испытывал в своей жизни.       — Я не могу больше, Марк… — прошептала Алла, цепляясь за руку Филиппа.       — Алла Борисовна, ты либо напрягаешся, берёшь себя в руки, либо ребёнок задыхается.       — Марк, но она устала! — не выдержал Киркоров. — Ей плохо!       — Тихо, Филипп, — она сжала его руку, чтобы тот обратил на неё внимание.       — Готова? — доктор посмотрел на неё, и она устало кивнула, напрягаясь со всех сил.       Когда малышка впервые вскрикнула, слёзы потекли по его лицу.       — Папаша, ты только не падай в обморок, — Марк засмеялся, когда увидел бледное лицо Киркорова. — Пуповину перережешь?       — Я? — он удивился.       — Ну, не я же! — ассистентка, по просьбе врача, передала ножницы. — Режь.       Он сделал это дрожащими руками, чувствуя себя окрылённым. Затем, через несколько минут, когда медсёстры положили ребенка на живот Аллы и вытерли её, женщина, наконец, посмотрела на него своими сверкающими сине-зелеными глазами, которые, казалось, исходили прямо из глубины океана. Её страх исчез. Она знала, что их ребенок в безопасности.       Его зрение всё ещё было затуманено слезами, Киркоров держал одну руку на её голове, гладил рыжие волосы и наклонялся, целуя её губы снова, и снова.       — Я люблю тебя, — сказали они в унисон.       Как только девочку накрыли тёплым полотенцем, пальцы новоиспечённых родителей переплелись на её крошечной спине, нежно потирая. Ребёнок был очень активным и довольно худым. Но она была такой красивой. У неё были мамин нос, глаза папины. Конечно, ещё слишком рано об этом говорить, но эти маленькие детали уже были настолько ясны в его голове.       — У любви твои ресницы, и твои глаза… — прошептала Алла строки из мыслей, вытирая слёзы.       — Она вылитая ты. Может, Алла? — предложил Филипп, с осторожностью поглаживая маленькую голову дочери.       — Покажите мне малышку, — попросил Марк. — Точно. Это Алла. Алла Борисовна, так и записываем?       — Так и записываем, — улыбнулась она. — Аллюнечка…       Было так много вещей, которые Филипп хотел сказать Алле. Столько всего он чувствовал. Столько эмоций, которые были новыми и древними одновременно, и бесчисленные внезапные прозрения, но он просто не мог найти слов и застыл в ошеломленном молчании. Его глаза переходили от женщины, которую он любил, к ребёнку, которого они теперь делили. Их вечная связь — вместе с их любовью. Его сердце грозило выпрыгнуть из груди.       — Алла — недоношенный ребёнок, и у неё есть шансов столкнуться с проблемами с дыханием, и плюс, она всё ещё находится в группе риска, когда дело касается уровня сахара в крови, артериального давления и инфекций…       Пока Марк говорил своим обычным спокойным и обнадеживающим тоном, Пугачёва, без особого энтузиазма, позволила медсестре забрать у неё ребёнка.       — С другой стороны, Алла, у тебя наблюдаются некоторые тревожные симптомы… Во время родов у тебя было сильное кровотечение, и я хочу убедиться, что эта кровь не скапливается внутри матки и не образует сгустков. В ближайшие двадцать четыре часа твой кровоток будет максимальным, и я ожидаю, что у тебя выйдет один или несколько крупных сгустков. Значит, и тебе придётся остаться здесь на несколько дней для наблюдения. Хорошо?       Она, действительно, истекала кровью и выглядела очень бледной. И очень слабой. Женщина машинально кивнула, опустив веки. Киркоров поцеловал её в висок.       Закрыв глаза, Алла позволила своей руке скользить по простыне, пока она не нашла его руку. Она держала его пальцы несколько секунд, затем её хватка ослабла.