Cult

Пустынная, вечерняя улица. Окраина города. Слышен лишь тихий звук трения шин об асфальт. Постепенно зажигаются тусклые фонари. Деревья вокруг стояли без единого листочка, от того могли лишь жутко покачиваться в порыве ветра. Вокруг уже изрядно похолодало, от того, один из полицейских то и дело чихал, от чего сигарета вылетала изо рта. Пепельница была переполнена окурками, что были измазаны в грязи, оставшейся на полу машины от ботинок. Когда Джон потянулся за очередной сигаретой, шмыгая носом. Как вдруг голос напарника его остановил. Джек беспокоился о его состоянии, а потому не хотел, чтобы он продолжал пагубно воздействовать на своё здоровье и на свой карман, ибо с той периодичностью, что полицейский чихал это курение приравнивалось к выбросу целой пачки "раковых палочек" на помойку. – Джон, как там твоя дочь? - начал брюнет диалог на совершенно стороннюю тему, что наверняка бы отвлекала старшего товарища от жалких попыток насладиться табаком. Эта тема - лучший катализатор. Рука, некогда тянувшаяся к сигаретке, изменила курс к кнопке, дабы закрыть окно, чтобы затем дать свой ответ: – Спасибо, что поинтересовался. Моя девочка прекрасно себя чувствует, недавно открыла в себе страсть к рисованию. – Вау! Правда? Звучит здорово! Передай, что у неё уже есть первый поклонник! - доброжелательно шутит Джек. Джон так же ответил ему усмешкой. – Обязательно ей передам. А у тебя как с личной жизнью? – Мой психолог сказал с этим не торопиться, потому что я могу неосознанно начать копировать поведение отца, так как оно для меня всё ещё считается нормальным во всех отношениях. Впрочем, я и сам особой тяги ни к женщинам, ни к мужчинам не питаю. Мне всего 25, ещё успею, не правда ли? – И то верно, ты ещё молод, верно сказано, успеется ещё. – Говоришь так, будто бы тебе уже все 80. - вновь улыбается брюнет. – Я бы мог быть твоим отцом! Пускай и очень молодым. – Уж лучше бы это было так. - усмешка полицейского на этот раз была совсем без озорства, скорее с привкусом горькой истины. Истина в том, что отец Джека и впрямь был не самым приятным мужчиной, хотя бы потому что от хороших родителей не сбегают дети. Повисла неловкая тишина, которая на этот раз, неприятно наседала сверху тяжёлым грузом. С тяжёлым вздохом, Джон откинулся на спинку сидения, наблюдая за сосредоточенным напарником, что был за рулём. Уставший взор усатого мужчины, скользивший по лобовому стеклу, внезапно остановился на особняке, что одиноко, но величественно возвышался на вершине холма. Глядя здание, что медленно, но верно ускользало из их взора, кудрявый спрашивает: – Джек, ты веришь в то, что культ реален? – Верю. И даже не потому что, по словам отца, раз есть церковь, то есть те, кто против её. Этот ответ был довольно неожиданным, а потому Джон уточнил: – Почему тогда ты веришь в его реальность? Руки Джека сжались на руле и сам он заметно замялся. – Множество подозрительных факторов натолкнуло меня на этот вывод, вплоть до обнаружения культисткой символики зданиях или же в доме невинных горожан. Клянусь бо...кхм, всем, что имею, я видел культистскую робу на чердаке женщины, в чьём доме мы пытались найти Боба Велсеба. Знаешь, культ как Саурон следит за тобой везде и повсюду. Судя по неоднозначной реакции напарника, очевидно эти незначительные детали были не единственной причиной его веры. Но Джон и рта раскрыть не сумел, как вдруг чуть ли не перед самым капотом нарисовался человек в красном балахоне, от чего машина с болезненным скрипом ринулась заворачивать, от чего резкое смещение веса привело к тому, что машина перевернулась и медленно сползла вниз по оврагу, со звуком битого стекла тормозя о дерево. Человек, что возник перед ними, кажется, был не более чем совместной галлюцинацией, ибо никакой помощи от него не последовало, но сейчас это было абсолютно неважно. Из последних сил Джон сумел чудом выкарабкаться из побитой машины, что вот-вот была готова воспламениться, вытягивая за собой и тело Джека, что кажется, не спасло и подушка безопасности отползая чуть дальше, кудрявый прижимает израненного напарника к себе, и несмотря на то, что по ощущениям было переломано всё тело, он прохрипел: – Джек, мальчик мой, прошу держись, я сейчас вызову помощь... На это он получил лишь тяжёлый, кровавый кашель, что остался пятном на его рубашке Джек едва находит в себе силы, чтобы поднять разбитую голову, по которой обильно струилась кровь. Судя по неестественному вывиху руки и судорогам, брюнет был буквально сломан полностью и жить ему осталось не так уж и много. Бессвязные, на первый взгляд речи, еле слышно доносились изо рта вперемешку с кровью. – Джон...та женщина...культ...это поможет...ты... сможешь... спасибо...ты...мой лучший друг... Чёрные, глубокие глаза, что всегда сияли искрой счастья и задора потухли навсегда, а губы мельком согнулись в посмертной улыбке, прежде чем всё тело безжизненно обмякло на холодной траве. Выброшенный адреналин навряд ли возымел большую роль в том, чтобы довести Джона чуть ли не до истерики. Перед глазами снова картина горящего дома, визги сирен, плач ребёнка, слова о том, что его жену не удалось спасти... Но видеть то, как дорогой тебе товарищ, умирает у тебя на руках, ещё больнее. И сердце сожмет ещё сильнее от того, что ты ничего не смог сделать, чтобы помочь. Давясь слезами и прижимая к себе мёртвое тело, он вынимает телефон из кармана и еле попадая по номеру патологоанатома, что стоял на быстром наборе тот, задыхаясь рыдает в трубку: – О-окраина г-г-города...срочно...скорая... На обеспокоенные возгласы женщины из трубки ответа не последовало. Джон потерял сознание. Писк приборов. Препараты. И восстановление. Боль утраты. Час прощания. А затем смирение. Не вернём ушедших мы, Не исправим быль. Остаётся лишь собрать Нам ботинком пыль. Несмотря на то, что этот стих отнюдь не красноречив и немногословен, он идеально описывает состояние Джона после произошедшей автокатастрофы. Он плохо помнил то, как врачи стояли над ним, вкалывая лекарства и ставя капельницы. Он плохо помнил то, как плакал на похоронах Джека, сжимая руку Пэтти. Но он наверняка помнил, то что сигареты в его зубах стали мелькать ещё чаще, в попытке заглушить боль, что подобно той аварии, ломала его изнутри не только в буквальном смысле. Состояние здоровья заметно ухудшалось. Всё вокруг в один миг стало серым, безжизненным, пустым. Казалось, вместе с Джеком ушла неотъемлемая часть его жизни, что будет восстанавливаться очень и очень медленно и перед любимой дочкой ему всё сложнее делать вид, что всё нормально. Поздний вечер. На улице всё холоднее. Деревья и трава покрыты инеем. Словно предвкушая приход чего-то холодного и безжизненного. Раньше таких ассоциаций с зимой не возникало, но радости Шмыгая носом, кудрявый полицейский делает очередную затяжку хмуро глядя по сторонам, внезапно замирая. Именно у этого дома они с Джеком получили первую зацепку на след Боба. Теперь даже подобное заставляет сердце обливаться теплой кровью. Как вдруг, Джон вздрагивает. Слова напарника всплыли в голове вместе с образом того, ради кого Джек, фактически пожертвовал собой. Искра жизни вновь мелькнула в усталых очах. Полицейское удостоверение всегда при нём, как и оружие, можно не волноваться насчёт того, что его примут за психа. У него не было четкого плана, но если та, кто здесь живёт действительно связана с культом... Ох, она ответит за всё. Три тяжёлых стука в дверь. Затем, послышался глухой голос: – Офицер Джон, мисс. Откройте дверь, мне необходимо с вами побеседовать...