Another Mask Behind You

. Вернувшись в свою квартиру, Драко без промедления напился. С алкоголем у него не раз возникали проблемы с тех пор, как приняли Указ о перестройке. Отчасти он пил из-за скуки. Когда приходишь домой после того, как клиент все мозги тебе вытрахает, заняться-то особо не чем; и Драко очень уж не нравилось слоняться по квартире в полном одиночестве. В юности он мечтал, что будет путешествовать, конструировать мётлы, станет знаменитым музыкантом или неизменно побеждающим квиддичным игроком, заставляющим Поттера завидовать и посыпать голову пеплом. Теперь же у него была лишь бутылка Гномьего рома, не считая стапятисот тысяч сигарет. Весь месяц у Поттера алкоголя Драко в рот почти не брал. Сначала был слишком занят, трахая Поттера до умопомрачения, потом проделывая все эти глупости, что так нравились Поттеру. То они летали. То слушали трансляции по магической сети. Готовили, кормили, ласкали друг друга — так много ласк! Поттер просто одержим всяким петтингом: и гладил, и обнимал, и прижимался, даже носом ласкал. Целовал… Проведя в разлуке день, Драко приставил к виску палочку и отозвал воспоминание. То, где Поттер волосы Тристану мыл — тонкая нить с трудом выдиралась из головы и, втягиваясь, поблёскивала на конце палочки. Омут памяти Драко хранил в лаборатории — тянувшейся вдоль всей квартиры длинной комнате с деревянным полом и множеством окон, чтобы проще от дыма избавляться. Как только первое воспоминание надёжно кануло в Омут, Драко вытянул и другое. И ещё одно. Вскоре Омут переполнился и очередные воспоминания пришлось разливать по фиалам. Драко достал флаконы для зелий и слил в них все памятные моменты. Открыл шкафчик с Маскарадным пуншем для разных клиентов. На верхней полке хранились флаконы с лицом Тристана. Весь набор, принесённый в дом Поттера, Драко уже использовал, но и здесь держал в запасе пару склянок. Можно выпить одну, отправиться в Боярышников переулок и открыть Поттеру своё настоящее имя. И отомстить уже наконец… Или лучше обождать? Убаюкать Поттера ложным чувством безопасности, а потом... Потом Поттер мог бы пососать ему, как когда-то. Они могли бы лечь в постель, пахнущую Поттером, и Драко снова ощутил бы на себе его дыхание, его крепкие пальцы... Драко запихнул на полку воспоминания, запер шкаф и отправился за бутылкой виски «Дыхание дракона». Заслужил ведь? Целый месяц ласкал врага как безумный. Если уж это не причина распечатать грёбаный дорогущий скотч, то что тогда? Два, три, двадцать три раза Драко решался отправиться в конец того самого чёртового переулка, сказать Поттеру, кто он на самом деле, рассмеяться в лицо, указать на пункт в контракте, по которому может оставить все деньги себе, и вернуться домой с улыбкой на лице. Но всякий раз, решившись, лишь откупоривал очередную бутылку и напивался. Отметить победу денег хватало. У Драко несомненное преимущество — и Поттеру даже знать об этом незачем. Достаточно, что сам Драко знает: он наконец-то взял над Поттером верх. И пусть тот пребывает в блаженном неведении, с кем жёстко трахался целый месяц, пусть никогда не узнает об этом, и никогда, никогда не догадается — и постепенно забудет... Драко распечатал новую бутылку и отбросил пробку. * — Может, достаточно уже, а? — спросила Панси. — Что… достаточно? — Драко сквозь туман постарался сосредоточить на ней взгляд. — Вот это вот всё, — Панси неопределённым жестом обвела комнату. — Не вижу ничего ужасного. — Не удивлена. Ещё бы, после такого количества спиртного. Драко вынул из пачки сигарету. — Раньше ты здесь никогда не курил, — сощурилась Панси. — Это моя квартира, — возразил Драко. Панси подошла, одним быстрым движением вытащила сигарету у него изо рта, переломила и кинула на пол. — Что за хуйня? — Драко проводил обломки взглядом. — Акцио бутылка! — взмахнула палочкой Панси. Бутылка — сегодня это была водка «Молния» — влетела ей в руку, и Панси пошла с ней на кухню. Несмотря на то, что половину бутылки он уже опустошил — кажется, перевалило уже за три часа дня, — Драко умудрился встать и, почти не шатаясь, пошёл за Панси. Спиртное он нормально переносил. Практика, знаете ли. Панси выливала «Молнию» в раковину. — Ты пожалеешь об этом, — предупредил Драко. — Сказал Поттеру? — Сказал что? — Так я и думала, — Панси поставила пустую бутылку на стойку и обернулась. — А знаешь, это ведь он победил. — Он? — Драко рассмеялся. — Представляешь хоть, сколько он мне заплатил? — За то, что наложником у него был? Даже не интересно, честно говоря. — Не был я наложником! — вспылил Драко. — И кем тогда был? — Панси скрестила на груди руки. — Я был его... — Драко, конечно же, прекрасно переносил спиртное, и всё же некоторого красноречия оно лишало — никак не удавалось припомнить нужное слово. Было же какое-то точное слово, кем он был для Поттера, что делал с Поттером... — Любовником? — подсказала Панси. — Покорителем! — вспомнил Драко. — Покоритель, тоже мне, — голос у неё оказался даже более сочувствующим, чем обычно, — ничего не делаешь, лишь убиваешься который день. — Ты-то откуда знаешь, — спрашивать и не стоило, Драко сам чувствовал, насколько измождён и как давно зубы не чистил. Ужасно хотелось пить, но не уступать же Панси! — Оттуда. Сколько ты без Поттера? — Я почти в норме. — Прекрасно. Нормализуйся дальше, — Панси подошла и обхватила ладонью его щёку. — Смотри, всю жизнь на поправку не истрать: это как раз то, что слизеринцы называют проигрышем. — Ненавижу напоминать тебе, девочка моя, но слизеринцы и правда проиграли, — Драко невольно усмехнулся. — Это ты так считаешь, — Панси отняла руку. — Не все из нас проиграли. Драко ненавидел её сейчас. Всегда она была права. * Проблема с выпивкой в том, что на всё остальное сил уже не остаётся. Если не тратить как попало деньги, что дал Поттер, их хватило бы лет на двадцать безбедного существования. Но можно было продолжить работать, тщательно выбирая, когда и с кем. А деньгам Поттера нашлось бы применение и получше. Драко ведь ещё не раскрыл себя Поттеру — позже раскроет, сейчас время для мести. Стоило придумать, как использовать его деньги против него самого: какой-нибудь клеветнический иск против Поттера возбудить или разыграть сцену ужасного преступления и подставить его. Да, лучше деньги Поттера именно так потратить — жить на них совсем не хотелось. И чем больше Драко над этим думал, тем болезненней воспринимал ситуацию — неправильно было использовать эти средства на себя. А почему — не объяснить. Прежде всего, это были деньги Поттера, и Поттер их даже не заработал — ими оплачивали его самомнение и высокомерие. Драко такие деньги не нужны, да и вообще ничего от Поттера не нужно. В Поттере он нисколько не нуждался... и поэтому вернулся на работу. Первым клиентом оказался Монти Нильс. С ним у Драко, конечно, были некоторые проблемы последние несколько раз: с трудом удавалось на нём сосредоточиться. Но с Поттером Драко уже натрахался вдоволь, пора бы выбросить его из головы. Когда-то Драко был... что и говорить, немного одержим Поттером — но лишь потому, что мечтал и никак не мог до него добраться. Да и сексуального влечения к нему почти не испытывал, а совсем недавно имел этого Поттера сколько и когда хотел. Так что же теперь могло отвлечь? Однако, едва начав, встречу пришлось её закончить. С Поттером это не имело ничего общего. Драко не отвлекался и полностью сосредоточился на работе... Но затем Нильс до него дотронулся — и Драко резко отпрянул. Через мгновение, совершенно не понимая, что происходит, взял, конечно, себя в руки и снова потянулся к Нильсу. С тем вообще не было никаких проблем. Он обычно не обращал внимания, как ведёт себя Драко, и просто делал с его телом что вздумается — образумиться бы и не дёргаться больше, но внутри зародилась и стала разрастаться тошнота. Что-то не так было с этими прикосновениями. Слишком оказалось неприятно позволять Нильсу дотрагиваться. Противоестественно. Очень уж походило на изнасилование. Нильс вошёл пару раз, и Драко, не выдержав, призвал контракт, уничтожил его — и дизаппарировал. Дома Драко долго и сильно рвало в примыкавшей к спальне уборной. Дуб Нимуэ, похоже, его поглотил. Дуб Нимуэ, чёрт бы его побрал! Резанула мысль — не мог ли он забеременеть от Поттера. Слышать о подобных историях доводилось, но Драко усилием воли сумел сосредоточиться и просто выбросил из головы все мысли о Поттере. До унитаза дело давно не доходило. Случалось первое время, когда Драко ещё на улице работал. Тошноту можно просто подавить, смириться с ней. Рано или поздно непременно привыкнешь. Это необходимо. Он был обязан. Деньги Поттера использовать нельзя. К тому же, если бы Драко смог вернуться на работу, это доказало бы, что ничего не изменилось. Вообще, совсем ничего. * . 2 . Через полторы недели Драко ограбили. Он вышел за ингредиентами для зелий. Если уж придётся снова обслуживать клиентов (чего после неудачи с Нильсом Драко ещё не делал, но собирался), — не обойтись и без Маскарадного пунша, и без Оборотного. Запасы и того, и другого ещё сохранились, Драко продержался бы какое-то время, ведь до Поттера постоянно варил зелья про запас. Вернувшись в квартиру, он сразу направился в лабораторию и обнаружил, что дверь не заперта. Сначала внутри ничего не вызывало подозрений и всё же... Драко помнил, что точно дверь запер, да и на столах всё лежало не так, как он оставил. И лишь подойдя к запертому шкафу, бросил пакеты с ингредиентами на пол и рванулся рассматривать повреждения. В распахнутом настежь шкафу флаконы с воспоминаниями валялись как попало, а некоторые лежали и на полу, и на столах. Ни один не выглядел вскрытым, но Драко начал поспешно считать. Какой-нибудь флакон мог сломаться, затеряться, или кто-то мог его украсть — Драко запаниковал. Он снова и снова лихорадочно пересчитывал, вскрывал их все подряд и возвращал себе воспоминания. Те нахлынули, как волна — все разом. Все. Поттер прикасается к нему, Поттер обнимает его. Они с Поттером летают, он входит в Поттера, Поттер впервые видит его в очках, Поттер у стены в мужском туалете. Все воспоминания были здесь. Драко едва не задохнулся, таким сильным оказалось облегчение, и именно тогда вспомнил, что тут хранился и весь запас Пунша с обликом Тристана. Маскарадный пунш с образом Тристана исчез. Драко осматривался в отчаянии. Возможно, вору требовались какие-то реагенты — Салазар знает, каких только зелий, даже самых желанных, не сварить в этой лаборатории! Может, взял этот Пунш и просто отбросил за ненадобностью. Ни у кого не было причин забирать именно его... Если только грабитель не понимал, зачем этот Пунш создан. Если не знал о Поттере. Если только это не сам Поттер — прознавший обо всём и... Среди лихорадочных поисков до Драко дошло, что пострадали и запасы Оборотного. Как раз те, которым недоставало лишь последнего ингредиента, определявшего, чьё тело примешь. Драко машинально проверил волосы и обрезки ногтей, что использовал для Оборотных зелий и вариаций Маскарадного. Единственным, чего недоставало, оказался запас волос и ногтей самого Драко — их он соединял с частицами других людей, создавая образ Тристана. Что ещё было странно — это Омут памяти с лениво крутящимися в нём обрывками воспоминаний. И Драко каждое из них, безусловно, узнавал... Поттер гладит его по плечу. Поттер кормит его кусочками персиков. Поттер изумляется, когда Драко приносит ему круассаны на завтрак. Поттер в ту — ту самую их последнюю ночь... В соседней комнате раздался треск, и несколько секунд спустя в лабораторию вошла Панси. — Драко? Драко не отреагировал. Просто не смог. Всё смотрел и смотрел на кружившиеся в Омуте воспоминания. Пройдя через комнату, Панси спросила: — Что случилось? — Вломился кто-то. Панси промолчала, Драко взглянул на неё и увидел, что та на три тона бледнее обычного. Он спросил сощуриваясь: — Что ты здесь забыла? — Я... — она сглотнула. — Это Тео. Я... я думаю, это он мог сделать. — Сделать что? — Не знаю, — Панси шмыгнула носом. — Но что-то тебе известно, — Драко подошёл к ней и спросил обманчиво-нежным голосом: — Панси, что ты натворила? Панси подняла на него умоляющий взгляд; такое редко встречалось. — Прости, Драко. Думала, помогаю тебе. — Что ты сделала? — понизив голос, ещё мягче спросил Драко. — Рассказала Тео про вас с Поттером. — И?.. — Тео раньше был таким рассудительным, — продолжила Панси, — подумала, он сможет помочь. — Помочь как? — Да заставить тебя прекратить уже бредить этим Поттером! — взорвалась наконец Панси. Драко уставился на неё. Трудно сказать, как долго он так стоял, не шевелясь и даже не моргая, но пришёл в себя и всё же вполне спокойно произнёс: — Мне плевать на Поттера. — И что тогда было в этих фиалах? — она указала на пустые бутыльки из-под воспоминаний. — Думаешь, я тебя не знаю? Складываешь всё, о чём не хочешь думать, в Омут, только тот уже переполнен. Драко покосился на Омут. — Это не мои воспоминания. — Чьи тогда? — Так что сделал Нотт? — снова повернулся к ней Драко. — Не знаю. Он прислал мне записку с совой, что всё уладил. О тебе ничего слышно не было, и я... обеспокоилась. — Ты сказала ему о Тристане? Панси склонила голову, она явно раскаивалась в содеянном, но лгать не стала: — Да. Драко подошёл к Омуту и сунул в него голову. Лаборатория закружилась, растворяясь в сером воспоминании. Непонятно, как удавалось сразу понимать, что видишь. Раньше и в голову не приходило этого бояться. И всё же, заметив, что пропали фиалы с Маскарадным пуншем, Драко недаром сразу проверил и Оборотное. Приняв его с волосами Драко, можно было получить тело Драко, а добавив Пунш — убрать шрамы и обрести лицо Тристана... И, к сожалению, это мог сделать кто угодно. В Омуте Драко стоял на знакомом крыльце и Поттер открывал ему дверь. — Ты вернулся, — сказал Поттер. — Не удержался, — голос высокий, но не совсем такой, как у Тристана. — Я скучал. — Мм, — прозвучал голос мнимого Тристана, — и я скучал по тебе, детка, — и рука «Тристана» — рука Драко! — притянула к себе Поттера для поцелуя — поцелуя в губы... У Драко такого не было. Никогда он не обнимал за шею и не притягивал к себе Поттера, не чувствовал, как язык Поттера двигается по его языку, как совершенно очевидно двигался сейчас по языку «Тристана», ни разу не ощущал, как жёсткая щетина царапает щёки, когда Поттер проникает в рот Тристана всё глубже, глубже и... Драко, задыхаясь, вынул голову из Омута. — Что? — спросила Панси. — Что там? — Мне надо выйти, — сказал Драко. Он не мог смотреть дальше. Просто не мог. — Что?.. Поттер не менял охранных чар, чтобы впускать Драко. Даже не пытался, насколько Драко было известно — скорее всего, по той же причине, по которой патронус Поттера не мог отыскать Драко. Невозможно сменить защиту, не зная истинной личности, поэтому в Боярышников переулок он аппарировал как можно ближе к дому. * К великому облегчению, Поттер открыл сразу. — Малфой, — только и сказал он. — Он причинил тебе боль? — Драко потянулся коснуться лица Поттера. — Он что?.. — Что, по-твоему, ты делаешь? — схватив за запястье, Поттер остановил его. — Я не... — даже не зная, что сказать, как всё объяснить, начал Драко. Не успел ничего спланировать — так быстро выскочил из дома, времени сварить Маскарадного не было. — Тот, другой мужчина, — попробовал он снова, — он не Тристан. — Тристан… — выдавил Поттер, буквально оскалив зубы, словно зарычать собирался. — Нет, — сказал Драко, — ты не понимаешь, тот, что приходил до меня... — мысли путались, нужных слов найти не удавалось; Драко чувствовал себя больным, перед глазами всплывало лишь, как Нотт прикасается к Поттеру, целует Поттера — как трахается, чёрт возьми, с Поттером! — а Поттер раскрывается перед ним, словно цветок. Ложится перед ним, разводит ноги и отдаёт Нотту всё, потому что думает, что Нотт — это он, он, Драко... Вот это было изнасилованием. Настоящим! — Отойди от меня, Малфой, — сказал Поттер. — Я — Тристан. Знаю, ты не видел меня много лет. Мы с Панси Паркинсон, мы и есть «Неизбежность». Когда ты нанял эскорт — в тот, первый раз... Это своеобразная форма Оборотного. Я принимал его, чтобы... — Нотт уже сказал мне. — Нотт? — Не притворяйся, что не знаешь. — Он трахнул тебя? — не смог сдержаться Драко. Прежде, чем он осознал, что происходит, Поттер втолкнул его в дом и захлопнул дверь. — Мало что знала о Малфоях, но уж от Блэков-то ожидала большего! — возопила бабушка Вальбурга, как только Поттер протащил Драко в гостиную и впечатал в стену. — Это тебя волнует? — нависая над ним, спросил Поттер. — Что я всего лишь позволил кому-то себя трахнуть? — Он присвоил моё лицо, но... — начал Драко. — Это не твоё лицо! — заорал Поттер, Драко никогда его раньше таким не видел, во всяком случае после войны. Даже рычание у Поттера не казалось настолько угрожающим. Впадая в ярость, он, по мнению Драко, казался чуть ли не глупым. Теперь же... — Значит, вы лишь целовались? — Драко всё не мог остановиться, видимо мозги уже полностью отказали. — Он не навредил тебе? Не пытался ничего?.. — Он? Мне — навредил? — Поттер стукнул кулаком в стену рядом с головой Драко, так что тот едва не подпрыгнул. В другом конце комнаты что-то треснуло — то ли от силы удара, то ли от бесконтрольной поттеровой магии. — Да ты только послушай себя! Он ничего не успел сделать. И пяти минут не потребовалось, понять, что он проходимец. Но ты!.. Кулак соскользнул со стены, Поттер отошёл. Широкие плечи и такая же прямая, как и всегда, спина, и всё же чувствовалось что-то такое уязвимое в том, как он отвернулся, словно чувствовал себя побеждённым. Драко с такой страстью, так сильно захотелось к нему прикоснуться, он уже оторвался от стены, чтобы так и сделать, но Поттер снова к нему повернулся. — Достаточно посмеялся? — спросил Поттер. — Над всеми своими лживыми признаниями? — Я не лгал, — возразил Драко, удивляясь, зачем, вообще, оправдывается. — Особенно мне понравилось, как ты заливал, что в войне не участвовал. — Был не совсем точен в деталях, — Драко облизнул пересохшие губы, — но в остальном всё правда. Всё, о чём я говорил. И сам считал, что лгу, но всё — всё было правдой. — Убирайся, — сузил глаза Поттер. — Гарри... — Драко оттолкнулся от стены. — Я сказал, убирайся. — Я влюбился в тебя, — произнёс Драко. Поттер не изменился в лице — абсолютно. Драко знал, по лицу сложно вычислить, что Поттер чувствует, но в конце концов всё же научился, и было что-то ужасающее в том, что теперь ничего прочесть не удавалось. Драко никогда раньше не встречал человека, выглядевшего настолько... пустым. Сам не понимал, как вырвалось признание, но реакция Поттера — вернее её полное отсутствие — свидетельствовала, что Драко всего лишь хотел что-то от него получить, чего-то добиться, всё равно, чего. И не сработало — ведь на самом деле Драко не влюблялся в Поттера. Нет, не влюблялся Безусловно, не влюблялся. Скорее всего, просто любил его. Всё это время. — И когда ты это обнаружил? До или после того, как связал и трахнул меня? — Поттер приближался, — До или после того, как заставил умолять о твоём члене? — подходил всё ближе и ближе и казался слишком внушительным, Драко ничего не мог с собой поделать и снова отступил к стене. — До или после того, как я прямо признал себя твоим рабом?! Поттер прижал Драко к стене, голос звучал, как во время секса — низко и грубо, словно цепляя шёлком за грубые камни. Поттер оказался слишком близко, у Драко перехватило дыхание — он знал, что краснеет, а такой реакции не должно бы последовать. Он же не мог?.. — Ты не был моим рабом, — поспешно сказал он. — Всё было добровольно. — Держу пари, тебе нравилось, — так же шелковисто продолжил Поттер. — Слышать, как я тебя умоляю, точно сука в течке? Или слишком занят был подсчётом денег? — Деньги меня не волнуют. — Нет? Зачем тогда согласился? Ради острых ощущений? — Я хотел... — Драко и сам не знал, чего хотел. — Отомстить. Навредить тебе. Мести хотел... — И преуспел. — Но это только в начале! Я ничего не сделал... Я не... — он не понимал, что несёт, слова вырывались наружу помимо воли, словно сдерживающая плотина внезапно рухнула. Знал лишь, чего хочет сейчас — вернуть Поттера. Желал того, что Поттер давал ему целый месяц — понимания, доброты... доверия... Поттер схватил Драко за запястья. И пока не увеличил хватку, Драко не осознавал, что снова тянется прикоснуться к нему. — Мне больно, — попытавшись вырваться, сказал Драко. — И хорошо, — сказал Поттер, но тут же отпустил и повернулся к Драко спиной. — Знал, что потеряю тебя, — прошептал Драко, наверно это и было настоящей причиной. — Знал, что потеряю, если скажу правду, и не мог этого вынести... — Ты любишь меня? — обернувшись, спросил Поттер. — Да. Гарри... — Уверен? — Да, — но, по правде, уверен Драко вовсе не был. — Тогда оставь меня в покое. — Котёнок... — На хрен! — прорычал Поттер. — Да ты понятия не имеешь, что такое настоящая любовь. Ничего не знаешь ни о сочувствии, ни о сострадании, ни об уважении. — Я и не утверждал, что идеален. — И гордишься этим? — Я о том, что... Говорил же тебе, я эгоист. И слабак. Не лгал тебе ни на словах, ни на деле. — Ты лгал во всём. Как ты этого не видишь? — Ты ведь мог догадаться... — У Драко отчего-то перехватило дыхание. Должен был, знал, что Тристан не моё имя. Были намёки... — Намёки, что ты кто-то другой, но не зарвавшийся же нацист, воевавший на стороне Волдеморта! — при имени Тёмного лорда Драко вздрогнул, но Поттер не остановился: — Ты смеялся, тебя забавляла смерть Диггори. Ты сломал мне нос, ударив ногой прямо в лицо. Пытался убить Дамблдора! — Профессор Снейп... — Ещё раз упомянешь Снейпа, — пригрозил Поттер, делая шаг навстречу, — снова кишки тебе выпущу. Прямо здесь. Разорву голыми руками. Позади Драко сорвался со стены и рухнул на пол портрет. Драко сглотнул, сдерживая спазмы в горле и пытаясь дышать ровнее. Считать. Раз, два, три... Нужно всё обдумать. Сейчас нельзя позволить себе проиграть. — Мы оба причинили друг другу много боли.... — Я делал это потому, что ты был Пожирателем, — сказал Поттер. — Ты же впустил убийц в Хогвартс. Чуть Рона не убил. — Я ребёнком был! — Как и я. Драко весь дрожал. Не мог, похоже, остановиться и не представлял, что это означает — лишь то, что он проигрывал, проигрывал! Он снова, снова терял всё, и виноват в этом только Поттер — Поттер забирал всё. — Если б на самом деле меня любил, — низко и вкрадчиво повторил Поттер, — ты бы ушёл. — Не могу, — голос у Драко дрожал. — Потому что не любишь. Ты ведь владеть мной хочешь. Желаешь меня контролировать. — Я лишь хочу... — Просто не понимаешь, что значит отдавать себя другому человеку, признавать за ним полную свободу, жертвовать ради него всем. — Хватит, прошу, — взмолился Драко: Поттер, похоже, говорил чистую правду. — Признай, Малфой, — Поттер с важным видом подошёл ближе. — Ты слишком слаб, чтобы любить. Характера не хватает. — Я могу быть сильным, — невольно вздёрнул подбородок Драко. — Докажи. — Тебе я что угодно отдал бы. — Я прошу лишь одного, — сказал Поттер. — Умоляю, — Драко с жалким ужасом осознал, что уже на колени готов упасть. Пресмыкаться готов. Всё бы сделал, буквально всё, лишь бы заставить выслушать себя, заставить понять, но, по правде, и сам не знал, что собирается объяснять Поттеру; просто хотелось, чтобы тот прекратил уже так себя вести. Не может Поттер его ненавидеть. Не может бросить, не может оставить в полном одиночестве. — Даже на такую малость не способен, — Поттер смотрел пронзительно, кожа у него над переносицей собралась складками. — Не можешь развернуться и уйти. Просто оставить меня в покое. Даже этого. Поттер прав. Драко не мог этого сделать, не в состоянии был отпустить, потому что многого от Поттера хотел, так сильно в нём нуждался, пусть и не представлял, чего ещё мог бы от него получить — всё равно, всё это было теперь недоступно. Драко гордился, что может по глазам прочесть, чего хочется людям, и дать им это, теперь не получалось и этого. Ничтожество, бесхребетное ничтожество, Пожиратель смерти, вот кем они его считали, а он не мог — просто не мог уйти. Развернувшись на каблуках, Драко вслепую побрёл к двери. Уйти, просто уйти... Яркое, неумолимое солнце на миг ослепило. И Драко аппарировал во тьму. * Как и Драко, Нотт жил в Лондоне. Аппарировав прямо к нему в квартиру, Нотта Драко там не застал, зато обнаружил патронуса Панси. — Ссспрятала ссследящщие по всссей площщади, — прошипела серебряная змея. — Без нашшего ведома он не вернётссся. — Где ты? — спросил Драко. — В оффисссе, — сказала змея. — Просссматриваю его ззаписсси, может сссумею его отыссскать. Змея развеялась, а Драко аппарировал в офис «Неизбежности». — Драко, — выдохнула Панси и бросилась к нему. — Не прикасайся ко мне, — отступил на шаг Драко. Панси натужно сглотнула. — Что, встречался с Поттером? — Чай пил, — огрызнулся Драко и подошёл к столу, в этот раз ещё более неопрятному: по столешнице разбросаны отчёты Нотта, папки, свитки, контракты разных его клиентов, какие-то личные записи Панси о заказчиках и сотрудниках. — Я заглянула в Омут памяти, — сказала Панси. У Драко голова закружилась. — Ну, ты же не мог смотреть, — пояснила Панси. — Нотт прикасался к нему? — Не уверена, видел ли ты, как они целовались, — пожала плечами Панси, — но Поттер почти сразу его раскусил. — А Нотт... ничего больше ему не сделал? — Выдал Поттеру, кто Тристан на самом деле, но, если вы с Поттером виделись, ты уже и так это знаешь. — Я о том... — Драко подавил желание стиснуть зубы. — Нотт не сделал Поттеру ничего такого — ручищами своими не лез к нему? Выражение лица у Панси смягчилось, хотя к её чести она быстро справилась с чувством жалости и просто сказала: — Нет, Драко... нет. Ничего подобного. Он его поцеловал, засунул ему руку под рубашку... — Не могу... Мерлин, не могу больше, — Драко скрыл лицо в ладонях, не в силах позволить ей увидеть себя. И с собой ничего, ничего не мог поделать, так и опустился в кресло перед столом. Панси подошла. — Драко... — Не трогай меня. — Хорошо, — примирительно сказала Панси, — не буду. Драко, это не то, что ты думаешь. Он ничего больше не успел сделать. — Всё равно это было нарушением границ, — Драко схватился за голову. — Ты в этом не виноват. — Да плевать, виноват ли я, — стиснув ладонями виски, Драко сдавил голову. Где-то в глубине души он вообще с удовольствием череп бы себе размозжил. — В любом случае всё из-за меня. Я позволил этому случиться. Если б сказал ему правду... — Кто угодно с помощью Оборотного может выглядеть как ты, — заметила Панси. — Такова реальность магического мира. — Я своими руками их приготовил — и Маскарадный пунш, и Оборотное, — не унимался Драко. — Любой мог стащить и навредить ему. А я... — Это, знаешь ли, ещё не преступление, — Панси стояла над ним, а Драко всё сильней сжимал виски. — Хотя согласно Указу о перестройке криминал, конечно. Поттер расстроился из-за Нотта, да? Драко рассмеялся, что было, без сомнения, ошибкой. Смех запросто мог перейти в рыдания. На всякий случай Драко передвинул основания ладоней, чтобы прикрыть глазницы и надавил. Надавливал, пока круги перед зрачками не поплыли. — Но злится-то, скорее, на тебя, — предположила Панси. — Убью этого Нотта, — отняв от лица руки, заявил Драко. — Вот уж вряд ли. — Посмотри только на меня, — Драко сгрёб к себе свитки. — Ты не убийца, — сказала Панси; они помолчали, пока Драко пытался прочесть несколько начертанных строк. Всё равно ничего разобрать не сумел: буквы расплывались перед глазами. — Как бы то ни было, Тео ведь тоже не из тех, кто насилует. Он, понятно, разозлился... Даже предположить не могла, что настолько. — Знаешь, что бы я с тобой сделал? — Драко отбросил один свиток и взял следующий. — Могу себе представить, — возникла ещё одна пауза. — Полагаю, ты рассказал Нотту, что у тебя появился парень. — Мерзкая, неповоротливая, болтливая... тварь! — Я, кстати, понятия не имела, что ты уже обсуждал с ним Поттера, — заметила Панси, опираясь бедром о стол. — Очевидно решил, что ты предал компанию. Захотел отомстить одним махом вам обоим. — Обсуждал с ним, говоришь? — Драко смотрел на неё невидящим взглядом. — Это всего лишь предположение. Но он оставил довольно ясное послание в Омуте, если бы ты удосужился его досмотреть. — Да я ему в глотку этот Омут засуну! — возмутился Драко. — Гад подсмотрел мои воспоминания! Личные! — А вот это да, настоящее преступление, — согласилась Панси и взяла бумагу со стола. — Набросала тут список мест, где, думаю, он может скрываться. Понятия не имею, подозревает ли, что мы его ищем, но, уверена, найдём непременно. — Я найду, — Драко выхватил у неё бумагу и вскочил с места. — Я с тобой! — оттолкнувшись от стола, воскликнула Панси. — Нет. — Наделаешь глупостей и пожалеешь потом! — Глупостей, о которых жалею, я наделал уже достаточно, — ледяным тоном сказал Драко. — Поверь, перерезать горло Нотту по сравнению с ними будет просто восхитительной мелочью. — Драко... Но у Драко была палочка, чего Панси на этот раз не предусмотрела. Заклинание швырнуло её в кресло; не успела она опомниться, а вокруг уже змеились крепкие узы. — Что?.. — начала было Панси, изо всех сил стараясь вырваться. — Не могу допустить, чтобы ты в это ввязывалась. — Ты обязан позволить помочь тебе! — нетерпеливо дёргая верёвки, взывала Панси. — Это ведь я сказала Нотту!.. — Нотт прикоснулся к Гарри, — зло прищурился Драко. — Теперь получит, что заслужил. И с оглушительным треском аппарировал. * Панси девчонка сообразительная, расправится с путами минут за десять и бросится ведь в погоню. Имело смысл проверять её список в случайном порядке — меньше шансов с ней пересечься. Вряд ли Панси действительно боялась, что Драко убьёт Нотта, но и помогать с ним расправляться тоже не стала бы. Драко не сомневался, она просто хотела его защитить, так они всегда и поступали — защищали друг друга. Указом о перестройке бывшим Пожирателям запрещалось применять сложные заклятья. Так что нельзя было ни аппарировать, ни связать кого-то, ни Летуче-мышиный сглаз несколько раз наложить, пока у противника кровь из носа не пойдёт — что, собственно, Драко и сделал, как только догнал Теодора Нотта. Тот нашёлся в Дырявом котле и, похоже, прятался не слишком активно. Как позже выяснил Драко, Нотт всё-таки забронировал там комнаты на ночь, так что всё же немного опасался преследования. Но, наверное, и надеялся на встречу, иначе зачем было оставлять то воспоминание? Чего Нотт явно не ожидал, так это насколько Драко окажется взбешённым. Драко аппарировал прямо в гостиницу, не заботясь, увидит ли его кто-нибудь. Сразу все взоры обратились непосредственно к нему, кружки с пивом медленно опускались на столы. Вначале в зале воцарилось молчание, затем послышались оживлённые шепотки. Но вскоре Драко заметил этого фигляра. Нотт, конечно, всё ещё выглядел как Драко, только лицо присвоил себе тристаново. Драко специально разработал Маскарадный пунш, чтобы работал долго. — Нотт, — направившись через паб прямо к обидчику и нацеливая на него палочку, произнёс Драко. Нотт вскочил, опрокидывая за собой табурет, и, спотыкаясь, начал отступать. — Т-ты не можешь аппарировать! — сказал Нотт. — А ты не можешь носить это лицо, — Драко направил палочку прямо ему в переносицу. — Не знаю, о чём вы, — пролепетал Нотт. — Я не представляю, о чём он говорит, — чуть громче повторил он, обращаясь к окружавшим их посетителям паба. Очевидно в том и состоял его план — заявить, что он не виновен, что просто стал жертвой ошибочного опознания. И в самом деле, Драко все здесь знали в лицо и скорее доверились бы незнакомцу, а не подонку бывшему Пожирателю смерти. Но ошибиться Драко не мог: Маскарадный пунш — это вам не Оборотное. Лицо Тристана принадлежало одному только Драко, собственноручно его создавшему. — Сядь и заткнись, — сказал Драко, взмахивая палочкой. Табурет скользнул под Нотта и тот рухнул на него, притянутый магическими путами. Те же чары Драко недавно использовал на Панси, теперь руки и ноги Нотта были накрепко связаны. — К стене, — сказал Драко, снова делая пас палочкой. Табуретка заскребла по деревянному полу, с отвратительнейшим звуком откатываясь и врезаясь в стену. Драко подошёл. — Не трогай его, — сказал он, упираясь палочкой в горло Нотту. — Никогда больше к нему не прикасайся. Теперь Драко был так близко и теснил Нотта, и тот показал своё истинное лицо. Ухмыльнулся, наклонившись, чтобы остальные посетители не смогли увидеть, и шепнул: — И как думаешь, что же ты делал, Драко? Кувыркался в постели с врагом. Драко вдавил палочку в мягкую кожу на шее Нотта. — Чем я занимался — лишь моё дело. — Из-за него у нас нет работы, — не унимался Нотт. — Он единственная причина, по которой все мы теперь лишь отвратительные грязные шлюхи. — Плевать, — сказал Драко. — Да уж, тебе-то явно плевать, — шипел Нотт. — Ни до чего дела не было, когда проделывал с ним все эти штуки, когда он так сладостно тебе отдавался. Видел, как ты его ебал. Драко сильней вдавил палочку. — Мне особенно приглянулось, как ты его к дереву в поле привязал, — усмехнулся Нотт. Драко сотворил первый Летуче-мышиный сглаз, и Нотт вскрикнул. У Драко Летуче-мышиный получался особенно неприятным — у Джиневры Уизли научился, та разбрасывалась им почём зря при любом удобном случае. Мыши, дико и пронзительно вереща, носились по бару, а посетители в шоке попадали на пол. Нотт от боли раскачивался на стуле, но в конце концов поток мышей перестал вырваться у него из носа, Нотт собрался и, тяжело дыша, выдавил: — Это его вина. Один Поттер во всём виноват. Ты, смотрю, совсем упустил это из виду. — Ты целовал его, — обвинил Драко и выпустил ещё один сглаз. На этот раз Нотт заорал. Завсегдатаи бара тоже кричали, и общее столпотворение привело к массовому исходу из гостиницы как посетителей, так и целой тучи летучих мышей. — Разве ты не хотел всего лишь напомнить мне, — говорил Драко, поднося палочку к носу Нотта, чуть только прежние мыши рассеялись, — что Поттер — враг, зачем тогда целовал его? Нотт поморщился, из носа у него текла струйка крови. — У тебя это выглядело так мило, — сказал он, фыркнув. Драко снова применил заклятие, кровь полилась у Нотта из носу. — Тебе что, двенадцать? — прогундосил Нотт. — Кто ещё станет использовать Летуче-мышиный?.. Драко перевёл палочку к глазам Нотта. — Нет, — испугался тот. — Н-нет! — и попытался придвинуть табурет поближе к стене и подальше от палочки Драко. Драко опять применил заклятье, теперь без призраков — ресницы у Нотта превратились в летучих мышей и вылетели из глаз. Нотт, конечно, тут же глаза закрыл, но Драко представил, что боль всё-таки ощущается. Ему никогда не отрывали сразу все ресницы, но вряд ли это было приятно. Нотт всё ещё кричал, когда рядом раздался треск аппарации. — Фините инкантатем! — Панси, — обернулся Драко. Панси направила на него палочку. — Петрификус тоталус! — произнесла она, и Драко ощутил себя обездвиженным. Он не мог повернуть головы, чтобы посмотреть, но понял, что Панси направилась к Нотту, и всё слышал: — Панси, — с облегчением выдохнул Нотт. — Слава Салазару, я уж думал, он меня тут... — Замолкни. И слушай крайне внимательно, не то не в грызунов летучих превращу, а кое-что похуже сделаю с твоими частями тела. Драко слишком мягок, я могу и пожёстче, ты меня знаешь. Нотт издал сдавленный звук — видимо, попытался сбежать, судя по тому, что последовало дальше: — Не так быстро, — сказала Панси, в голосе её чувствовалась сила, предполагающая, что магию она в любой момент использует, не задумываясь. — Ты прав, я собираюсь тебя отпустить. Но сначала придётся выслушать, на каких условиях. Последовала пауза, должно быть Нотт кивнул. — Мы не хотим тебя больше видеть — ни я, ни Драко. Никогда к нам не приближайся, и да помогут тебе небеса, если по твоей вине хоть один волос упадёт с головы Милли. Никому не рассказывай обо мне, Драко или Миллисент — прикончу на месте. Никто не должен узнать от тебя про «Неизбежность», иначе лично с тобой расправлюсь. И если ещё хоть раз, хотя бы разок взглянешь в сторону Гарри Поттера, собственными руками вырву твою селезёнку через горло и подам тебе на блюдечке с голубой каёмочкой, а Драко заставит тебя её съесть. Мы поняли друг друга? Вероятно, последовал ещё один кивок, потому что затем Панси произнесла: — Фините инкантатем! Вон отсюда. Живо. Послышалось какое-то движение, следом новый хлопок аппарации, и Панси применила ещё одно Отменяющее. — Ни слова больше, — сказала она. — Уходим. Теперь найти Нотта будет сложно, да Драко и сам не знал, что с ним делать, если найдёшь. Панси всё-таки права: убийца из Драко такой себе. Круциатос так и не смог сотворить, хотя Нотт вёл себя настолько вызывающе, что уже захотелось. Драко практически не знал никакой вредоносной магии, поэтому и использовал Летуче-мышиный — да и тому у Уизли научился. По всему выходило, что в жизни он, как ни посмотри, всего лишь жалкий неудачник. С этой мыслью Драко и последовал за Панси в свою квартиру. * . 3 . Через какое-то время Панси всё же оставила его наконец в покое и Драко лёг спать. А что ещё оставалось? Поттер знал правду, исправить ничего было нельзя. Делать — нечего. Таким подавленным Драко чувствовал себя лишь однажды — после судов, когда уже начали выплачивать репарации, а Визенгамот принял ещё и Указ о перестройке. Потом, правда, у Драко даже кровати не осталось, чтобы спать целыми днями, и пришлось шевелиться. Безнадёжность переходила в отчаяние, не просто нужно — необходимо было хоть что-то делать. Драко пробовал всё подряд — и везде получал отказ; так и занялся эскортом. Теперь же работать стало незачем. Денег было хоть отбавляй. Они ему были не нужны. Драко не представлял, любит ли Поттера. Как, вообще, можно любить Поттера? Если б любил, знал бы, наверное, об этом. Невероятно, но собственные слова свидетельствовали против него самого. Зачем он сказал это Поттеру, кто за язык тянул? Драко и сам себе объяснить не мог. В действительности хотелось лишь одного — чтобы всё вернулось. Снова знать, что в любой момент, как только вздумается, можешь получить власть над Поттером — проявить волю и получить. Как же здорово всё контролировать! Раньше Драко так и считал, что всё в его власти. Жаль, это оказалось лишь иллюзией. Всего лишь. Контролировал ли он вообще хоть что-то, хоть когда-нибудь в свой жизни? * . 4 . Неизвестно, как долго Драко мог спать. Все дни словно слились в один нескончаемый. Даже пить больше не хотелось. Однажды утром — а может, днём или вечером — проснувшись, Драко обнаружил рядом Панси. Сквозь задёрнутые шторы едва пробивался свет, и в полумраке комнаты отчётливо ощущался запах... — Пришла сказать, что уже достаточно? — не поворачиваясь, спросил Драко. — Нет. Такого не говорят тому, чьё сердце разбито. — Моё сердце в порядке. Панси ничего не ответила, и Драко почувствовал в комнате тяжёлый дух — собственное дыхание. Его собственный запах. Часы тикали так, словно каждой секунде приходилось прорезать себе путь ножом. — Что бы ты ни сказал, — выдала Панси, — уже по привычке думаю, что ты имеешь в виду нечто противоположное. — Что ж, благодарю за столь вдумчивый психоанализ. — Себе ты врёшь гораздо больше, чем кому-то ещё. Так привык себе лгать, что, случись сказать хоть слово правды, с лёгкостью убеждаешь себя, что оно лживо. А всё своё враньё считаешь правдой. — Ну, и к чему ты клонишь, Паркинсон? Тиканье часов снова принялось разрезать воздух. Нестерпимо захотелось спрятать голову под подушкой. Тик-так. Тик-так. Тик-так. — Ты полюбил его с самого первого раза. В ту ночь, когда остался с ним, я уже тогда это знала. Хотелось бы сказать ей, что она неправа, но кто поймёт, будет ли это ложью, которая на самом деле окажется правдой, или правдой, что внезапно обернётся ложью. Драко ничего не знал ни о правде, ни о лжи, ни о том, что думал на самом деле. — Иди на фиг, — сказал он. * . 5 . Драко не любил смотреться в зеркало. Целый месяц видел в зеркалах другое лицо — совсем не то, чужое, и всё-таки своё. Теперь подбородок и скулы казались в отражении слишком острыми, а лоб слишком высоким. Губы — тонкими; глаза — чересчур блёклыми и серыми. И из волос будто всю краску вымыли. Гладких и слишком мягких волос. Поттеру нравились волосы Тристана. Это — вот это лицо — стало словно чужим. Оно принадлежало совсем другому человеку — тому, кем он был когда-то. Чужаку. И эта отметина на руке — тоже чуждый знак того, кем он теперь не был. Зеркало Драко разбил. * . 6 . Предупреждение: упоминание суицида . Когда умер Грег, Панси призналась, что и сама как-то думала свести счёты с жизнью. Как раз когда приняли Указ о перестройке и они потеряли всё, но ещё не занялись проституцией. Купила белладонну, потратив на неё последнее. Думала, будет похоже на сон. Но Драко тогда вспомнилась каждая, прошедшая рядом и сковавшая страхом, смерть — и любая из них была смертью Панси. Все были скольжением под ледяной водой озера, прежде чем научился плавать. Будто умираешь от Круциатуса у ног Тёмного лорда, как случилось с одним из провинившихся Пожирателей. Будто падаешь с метлы в горящей комнате, и Поттер уже за тобой не вернётся, потому что слишком целеустремлённый и не привык отступать. Будто палочка оставляет порезы на шее и запястьях, и те истекают кровью, совсем как Грег. Спустя годы Драко злился на Панси за то, что вообще могла думать о подобном. А тогда просто её не понял, тогда это не имело никакого смысла. Панси всегда была твёрже, сильнее и умнее остальных — она просто не могла о таком думать. Теперь же Драко очень хорошо её понимал — не из-за того, что хотел сотворить что-то подобное, нет. Но сейчас почти проникся этим желанием — просто перестать существовать. Идея была неплохой — да что там, на самом деле великолепной. Но Драко знал, сам он никогда на это не пойдёт. Размышлять о чём-то таком он мог лишь отстранённо, словно в заговорённое зеркало смотреть. Даже если б захотел, смелости никогда бы не хватило. Просто не сумел бы, Панси была намного храбрее. Однако мысль была интересной — стать ничем. Перестать существовать. Совсем. Крайне привлекательно. * . 7 . — Ты спрашивала, люблю ли я его, — сказал Драко Панси. Они завтракали на кухне в его квартире — Панси настояла, что ему нужно поесть, и Драко согласился — действительно, наверное, надо было. Квартиру по-прежнему тошнило, словно низкую тучу перед дождём — тяжёлым ощущением в воздухе, с запахом тела, пота и привкусом отчаяния. — Да, — насторожилась Панси. — Не знаю, — сказал Драко. — Но я его хочу. — Расскажи мне об этом. — Раньше я мечтал создавать мётлы. — Помню, было такое. — Или петь в волшебной рок-группе. — Это стало бы кошмаром. Драко кивнул. — А мог бы выбрать и карьеру министра Магии, между прочим. — О, да, так было бы гораздо хуже. — А теперь только и мечтаю, что о… до идиотизма обыденном, — Драко поставил бокал с молоком на стол. — Как стану рисовать или там носки штопать. А он будет мне ноги ласкать. Панси тут же притворилась, что ничего кроме сэндвича её не интересует, но не выдержала: — Он ласкал тебе ноги? — Похоже, мне не удалось достаточно точно объяснить тебе, что он за человек, Панси, — Драко насупился на свой бутерброд. — Он каждое утро приносил мне завтрак в постель. И ему это, представь себе, нравилось! Панси хмыкнула. — Мерлин, — простонал Драко, в груди что-то жгло и в горле совсем пересохло, — как же я по нему скучаю! Не могу... Просто не могу без него. — Бедный мой мальчик, — вздохнула Панси и наконец — наконец-то! — обняла его. Признаться — было равносильно скальпелем грудь себе распороть. Взломать рёбра, и самую свою суть миру показать. Такая яркая боль — и, главное, совершенно бесполезная. Драко вдруг понял, что все эти миазмы вокруг, они не в квартире, они всё время витали внутри него самого. Острый нож причиняет боль, но собственное сердце лучше вырезать таким, уж точно не тупым. Боль казалась почти приятной рядом с отвратительной пустотой в душе. * . 8 . Когда к Драко заявилась Грейнджер, он уже пришёл в себя и почти нормально функционировал. Первая после стычки с Ноттом неделя далась очень тяжело, да и вторая была не легче, но последние дней восемь Драко каждое утро вставал с постели, брился и одевался. Стал лучше питаться, и кожа выглядела сейчас гораздо здоровее. Курил теперь гораздо чаще, но тяжёлый стойкий запах тела из квартиры выветрился. Несколько раз даже прошёлся по магазинам, решив снова заняться зельеварением — когда-нибудь это наверняка кому-то пригодится. Драко привёл в порядок лабораторию, убрался на полках, где хранил раньше Маскарадный пунш с образом Тристана. Нет, готовить его Драко не собирался. С этим покончено. В дверь постучали. Драко никого не ждал и подумал, что это, скорее всего, Милли или Дафна — Панси зашла бы, не спрашивая разрешения, — и сильно удивился, увидев на пороге Гермиону Грейнджер. — Привет, Малфой, — сказала та. — Привет, — на автомате отозвался Драко. — Можно войти? — Я... Да, — Драко распахнул дверь. Грейнджер прошла внутрь и огляделась, он запер дверь и шагнул ближе — захотелось что-нибудь сделать для неё, всё равно что: она ведь лучшая подруга Поттера. — Я... Могу я взять у тебя пальто? — замирая над ней, спросил Драко. — Э-э, — замялась Грейнджер. — Это у меня скорее джемпер, вообще-то. — Да... конечно. Я не подумал. Выпьешь чего-нибудь? У меня тут... — он хотел предложить ликёр, спиртного в запасах всё ещё оставалось много, хотя после того, как Поттер узнал настоящую личность Драко, сил на выпивку не находилось. — Нет, спасибо, — Грейнджер посмотрела прямо в глаза. — Нервничаешь? — Ну, — Драко выпрямил спину, — когда пять лет кряду пытался девушке навредить, как только мог... — Думаешь, всю жизнь теперь стану на тебя дуться? — сморщила нос Грейнджер. — Поттер не простил. — Ты о Сектумсемпре? — А о чём ещё? — Драко сильнее расправил плечи. — Паркинсон говорит, ты влюбился в него. — Панси, — сдулся Драко. — Она предупредила, ты будешь в ярости, если расскажу. — Я постоянно на неё злюсь, — нахмурился Драко. Грейнджер пристально на него смотрела, и Драко уже не в первый раз понимал, отчего она так нравится Поттеру. Столько заботы во взгляде; в школе Драко такого за ней не замечал, там она казалась заносчивой, болтливой, высокомерной, всегда получала лучшие оценки — столько требовалось сил, чтобы за ней угнаться! Но при всей её самоуверенности, при всём желании за всем присматривать, заботливость её была безоглядной и искренней, так явно подчас отражалась на лице — Грейнджер была доброй и не скрывала этого — ещё бы Поттеру такое не нравилось! Это он любил. — Любишь, значит, — сделала вывод Грейнджер Был порыв ответить что-то вроде: «Да уж, хреносос он искусный.» Но какой смысл — чтобы боль причинить? Нет, Драко пообещал себе избегать подобного и произнёс совсем другое: — Он сказал, если бы я его любил, то оставил бы в покое. Вот я и отошёл в сторону. — Хм, — Грейнджер принялась бродить по комнате, водя рукой по спинке дивана, постукивая ногтями по кофейному столику. — Это твоя квартира? — Какая уж есть. Грейнджер обернулась и посмотрела на него, заметив: — Тристану не слишком-то подходит. — Почему? — Ну, он... — Грейнджер пожала плечами, — он такой... душевный. Такой в своём роде забавный. С ним тепло. А это место кажется... слишком строгим, что ли. Холодным. Драко подошёл к ней. — Панси говорит, оно без души. — Да. Панси, — Грейнджер закусила губу, словно что-то обдумывая, и наконец сказала: — У Гарри никогда раньше не было такого, как ты. — Кого-то вроде Пожирателя смерти? — Ты намеренно себя принижаешь или случайно выходит? — Прости, привычка. Не обращай внимания, продолжай, — Драко поощрил её жестом. — Как я уже сказала, такого как ты у него ещё не было. Ты пришёл и бросил обвинения мне прямо в лицо, — говоря это, Грейнджер смотрела в окно; Драко так гордился этим видом, покупая квартиру. — Ты ничего не хотел для себя, только о нём и думал. Такое Гарри редко достаётся… Как ни жаль, даже от друзей. — Я заметил, — снова помрачнел Драко. Грейнджер оглянулась. — До того, как ты пришёл ко мне в Министерство, я об этом и не задумывалась ни разу. Считала, всё в порядке вещей... Мы столько лет полагались друг на друга... — она снова отвернулась к окну. — Но он так нуждается в ком-то, на кого мог бы опереться! — теперь Драко действительно был почти в ярости. — И у него это есть! Я не просто беру и беру у него, как некоторые. Я и возвращаю. — Этого недостаточно. — Возможно, — Грейнджер какое-то время смотрела на Драко испытующе — и снова отвернулась к окну. — Ему нужен кто-то вроде тебя. Кто-то, кто просто заставит его обратить внимание и на себя самого. У Драко сердце ёкнуло. — Ты говоришь о... — Ничего я не говорю, — она уткнулась лбом в оконную раму. — Тристаном ты был для него идеален, но кто знает, кем был бы как Драко Малфой. Он, может, теперь никогда уже не оправится. Не потому, что ты Малфой, а потому что солгал ему. — А что если удастся с ним помириться? — Драко шагнул к ней ближе. — Что если я сумею?.. — Не сумеешь, — Грейнджер обернулась, и Драко удивился, отчего несколько минут назад считал её мягкой, теперь взгляд у неё был жёстче камня. — Доверие не вопрос торга. Добрыми делами зла не компенсируешь. Он либо доверяет, либо нет. — Он сказал... — Драко подошёл ещё ближе. — Сказал, чтобы я не смел к нему подходить. — Тогда предлагаю найти другой способ общаться, не предполагающий близости, — отталкиваясь от оконной рамы, сказала Грейнджер. — Ты умный, уверена, справишься. И она направилась к выходу. А у Драко осталось слишком много незаданных вопросов. — Гермиона! — окликнул он, с трудом сдержавшись, чтобы не кинуться за ней следом. Она обернулась. — Как?.. Как он? — спросил Драко. Грейнджер оглядела квартиру. — Я бы сказала, тебе лучше, чем ему. Навредишь ещё больше, на тебе живого места не останется, уж я позабочусь, — и она вышла, хлопнув за собой дверью. * . 9 . Способ Драко нашёл. Чтобы сочинить письмо, понадобилось по меньшей мере дня два, Драко постоянно что-то зачёркивал, рвал и начинал заново. Всё вокруг оказалось заляпано чернилами, а Панси в конце концов сказала, что он её раздражает. — Здесь, вообще-то, не твой дом, — усмехнулся Драко, но был слишком занят, чтобы злиться на неё за то, что сдала его Грейнджер. В итоге письмо Драко так и не написал, а вместо этого направился в Гринготтс и сделал перевод — не только миллиона, но и всей суммы галлеонов за каждое, начиная с самого первого, их с Поттером свидание. А на уведомлении о переводе вывел несколько строк: «Думал, мне нужны эти деньги, слишком поздно понял, что хочу чего-то совсем другого. Мне необходимо кое-что сказать тебе, но пойму, если не захочешь меня видеть. Я свободен с пяти до восьми почти каждый день кроме пятницы. Публичную совиную почту не используй». Драко приписал свой настоящий адрес, нацарапал инициалы, и сова улетела с запиской на уведомлении. Ограничения по времени Драко указал, чтобы успеть подготовиться к приходу Поттера. Следовало надеть что-нибудь поудобнее, что-то вроде футболки Поттера, но футболку как раз надевать было нельзя: выглядело бы, что уж слишком стараешься, а Драко должен оставаться собой — с Тристаном в этом Поттер был очень придирчив, — но и особого официоза напускать тоже не стоило, чтобы не оттолкнуть ненароком. С квартирой тоже поработал. Грейнджер права, та и правда выглядела неуютной. Можно было мебель заменить, но Драко понятия не имел, как сделать ту подержанной, грязной, несочетаемой и удобной, словно в Боярышниковом переулке. Хотя достаточно разложить побольше покрывал, пледов и декоративных подушек... может, чашку оставить на комоде, книгу на столе. Если Поттер всё-таки придёт, Драко к этому подготовился. И спустя восемь дней Поттер пришёл. *