Истинный для ректора

Ричард Стронгхолд, ректор Королевской Академии Драмион, с самого утра пребывал в отвратительном настроении. Ломота в мышцах, попеременное кидание то в жар, то в холод, отсутствие привычной ясности сознания — всё это можно было бы отнести к признакам банальной инфлюэнцы, если бы не два но. Первое: Ричард Стронгхолд был стальным драконом, а драконы такого уровня не болеют. И второе: запахи. Проклятые личные запахи, которые он начинал ощущать всего один день в году, и всякий раз этот день подкрадывался незаметно. «Рудиментарный идиотизм! Почему дикарский обычай находить свою пару по запаху изжил себя века назад, а я до сих пор должен ежегодно проходить через это?» Вопрос, хоть и риторический, был далеко не безосновательным. Поскольку большинство из преподавателей и студентов Академии, к которым Ричард в обычные дни относился вполне ровно, пахли просто отвратительно. И хотя вины их тут не было — приятность запаха определялась исключительно «подходящестью» партнёра, — настроения это не улучшало. «Давно бы изобрели какой-нибудь эликсир, чтобы купировать эту дрянь! Не могу же я один так сильно от неё страдать!» Хотя на самом деле, конечно, мог. Восприимчивость к так называемому «Дню Выбора» тоже была индивидуальной, и, возможно, Ричарду просто не повезло таким родиться. «Отец Дракон! Это же невозможно!» Разумеется, в подобном состоянии он старался не выходить за пределы своего кабинета и ни с кем без необходимости не общаться. Но сегодня не спасало даже добровольное затворничество — казалось, запахи пропитали сами камни древнего замка Академии. И промучившись до обеда, Ричард решительно сказал себе «Да пропади оно пропадом!» и вызвал своего заместителя, ментора Лаванду Грэй. Стараясь дышать как можно реже — изящная и весьма симпатичная шатенка Грэй пахла протухшей рыбой, — сообщил, что берёт отпуск до завтрашнего утра и почти сбежал на обзорную площадку Северной башни. Где без промедления перекинулся в дракона и с недостойной торопливостью полетел вглубь горной страны, одну из немногих долин которой занимала Академия Драмион. На свободе ему стало легче — пускай неприятные ощущения в теле никуда не исчезли, зато обоняние больше не терзала вонь чужой «неподходящести». И вдоволь налетавшись над горами, Ричард решил рискнуть и ночевать всё-таки в замке. В голубых весенних сумерках, устало взмахивая крыльями, он взял курс на Академию, добраться до которой рассчитывал около полуночи. Ему не грозило сбиться с пути — как и все драконы, направление он определял идеально. И потому бездумно летел под зажигавшимися на быстро темневшем небе звёздами, ловя внизу отблески заката на покрывавших горные пики ледниках. Всходила луна — круглая и жёлтая, как монета. И когда по внутреннему навигатору до замка оставалось совсем немного, Ричард заметил рядом с ней золотистую искорку, которая будто танцевала в небе. «Ну кому там не спится? Надеюсь, не одному из студентов, — поскольку сил для любых дисциплинарных мероприятий у Ричарда откровенно не было. — Обогнуть его, что ли?» И Ричард действительно начал забирать в сторону, как вдруг порыв ветра донёс до его обострённого обоняния запах. Сандал и ладан, и совсем немного сладкого цитруса — невероятно вкусно. Ричард невольно вдохнул поглубже и вместо того, чтобы лететь прочь, повернул на аромат, жадно ловя его ноты в кристальном воздухе поднебесья. И это стало ошибкой. Возможно, он слишком устал, чтобы понять вовремя. Возможно, просто никогда не думал о таком развитии событий и потому оказался не готов. Но когда золотистая искорка впереди превратилась в точёный драконий силуэт, рудиментарные инстинкты вдруг встали в полный рост, мгновенно задвинув разум. «Моё!» Пущенным из пращи камнем Ричард устремился к тому, кто судьбой и природой предназначался ему в пару. Но едва он приблизился, как золотой дракон элегантным финтом ушёл вниз, оставив преследователя с носом. «Играть вздумал? — Ричард кувыркнулся через голову и сложил крылья. — Ну, давай поиграем». Он рухнул вниз и почти догнал свою «жертву», как та вновь ловко увернулась и взмыла к луне. «Не уйдёшь!» Азарт преследователя и желание обладать завладели Ричардом без остатка. Наконец ему удалось загнать золотого дракона в маленькую долину среди неприступных скал и, вынудив «жертву» спуститься к самой земле, Ричард стремительным броском сбил её на мягкую, влажную от росы траву. Переворот, ещё один — и вот на лугу уже были не драконы, а люди. — Потрясающе, господин ректор, — весело заметил тот, за кем Ричард столько гонялся и кого теперь надёжно прижимал всем телом к земле. — Честно, не думал, что вы на такое способны. — Артур?! Шок несколько прояснил замутнённое инстинктами сознание Ричарда. Да, он знал, что Артур Вингейтс, преподаватель алхимии, золотой дракон, но откровенно мальчишеских полётов под луной от него не ждал. Как и того, что запах ментора Вингейтса будет до такой степени умопомрачительным. «Как же я раньше... Ах да, его же обычно в это время нет в Академии — то конференция, то ещё что-то. А вот сегодня совпало». Ричард машинально потянул носом воздух — аромат сандала и ладана окутывал его дурманящим облаком. — День Выбора? — с сочувствием уточнил Артур. — Очень хорошо понимаю, сам его еле пережил. У Ричарда вдоль позвоночника пробежала волна мурашек. Не бывает таких совпадений. — У тебя тоже? — хрипло уточнил он, даже не пытаясь вернуться к следовавшему по правилам «вы». — Ну да, — Артур был до невозможности беспечен в подобной ситуации. — Всё как положено у Истинных. — Так ты давно знал?! — Ричард смотрел на него, будто впервые видел. Артур приподнял уголки губ в улыбке. — Я же алхимик. А мы ощущаем запахи, м-м, несколько по-другому. — И эти твои конференции... — Ну да, — Артур слегка скосил глаза и тоже отставил субординацию. — Не хотел тебя подставлять. А сегодня вот дважды промахнулся: ждал День позже, не успел подготовиться и решил, что ты до утра не появишься в замке. Ричард не смог бы сказать, почему эти слова подействовали на него едва ли не сильнее гремучей смеси, бушевавшей в крови. Просто сердцу вдруг стало до невозможности тесно в груди, и он, не зная, как ещё выразить завладевшее им чувство, прижался губами к губам своего Истинного партнёра. Скрепляя и подтверждая их связь — порицаемую и оттого смертельно опасную во все времена. — Моя ошибка. Прости. — Нет. Ничьей. Вины. Дыхания сплетались в одно, и трещала ткань, и разгорячённую кожу приятно холодил ночной воздух. От шёлковой гладкости под ладонями и медового вкуса на языке голова кружилась, как от игристого южного вина. «Только мой». Хотелось забрать, навсегда присвоить себе это медовое и шёлковое, выдышать весь его аромат, вылизать всю сладость. Овладеть полностью, до донышка. — Нет, стой, погоди, давай пока без... Ричард, эй! Мне на моей заднице ещё си... Он не слушал, не собирался слушать всю эту чушь. Он хотел, а значит, должен был получить. Немедленно. — Да твою ж!.. Пусти! Слышишь? Отпусти меня, быстро! Но он был сильнее — золоту никогда не взять верх над сталью. Это сталь берёт своё — мощно, резко, не обращая внимания на чужое шипение от боли. И вколачивается в сладостную тесноту, и оставляет фиолетовые отметины на молочных в лунном свете бёдрах, и властно вжимает чужую голову в землю, отчего короткие волоски на затылке колют ладонь. Последний удар — на всю длину, — и долгий, переворачивающий нутро шквал удовольствия. Блаженная опустошённость, сладостная нега, а затем ведром ледяной воды злое: — Слезь с меня. Немедленно. «Отец Дракон! Что я наделал?» — разум наконец вернулся к родным пенатам и теперь пребывал в шоке от совершённого. Даже с учётом связи Истинных случившееся нельзя было назвать иначе, чем насилием. — Слезь. С. Меня. Сильный толчок, и Ричард скатился на траву. — Артур... Ответом на идиотское, недостойное мужчины блеяние стал острый взгляд зло сузившихся глаз. «Что сказать-то, Отец Дракон? Что я не хотел?» Но в том-то и суть, что хотел, причём как никого раньше. И это желание, жажда обладать играючи снесла и «неправильный» пол партнёра, и элементарное к нему уважение. — Прости. Артур, застёгивавший чудом уцелевшие пуговицы на штанах, наградил его презрительным взглядом сверху вниз. Процедил: — Шли бы вы с вашими извинениями, господин ректор, — и, перекинувшись в дракона, золотой молнией взмыл в тёмное небо.