Истинный для ректора

Это нельзя было оставлять как есть. И даже если принять рассказы о важности и сакральности Истинной Связи за нелепые выдумки пращуров, были ещё и обычные отношения. Не только давних, с Академии, знакомых. Не только ректора и преподавателя, пускай искать нового ментора алхимии Ричарду хотелось меньше всего, но и... друзей? Нет, скорее приятелей, иногда пропускавших по бокалу «Янтарной Крови» вечером у камина. Однако много ли у ректора Стронгхолда было хотя бы приятелей? «Пожалуй, он один». И потому — а если и не потому, кого это касается? — Ричард обламывал крылья в попытке догнать золотую искорку далеко впереди. Но уступая в силе, Артур превосходил преследователя в скорости, и когда запыхавшийся Ричард шумно приземлился на площадку Северной башни, она уже была пуста. «Что бы он ни собирался делать, наверняка сначала зайдёт к себе». Однако перед тем, как броситься по ступенькам в подземелье, где располагались лаборатория и комнаты алхимика, вновь ставший человеком Ричард приложил ладони к древним камням и попросил духа Академии до утра отвратить от башни случайных посетителей. Чем бы ни закончился предстоящий разговор, свидетели ему не нужны. На первом этаже, в конце длинной винтовой лестницы, обоняния Ричарда вновь коснулся лёгкий запах сандала. Этот едва уловимый след привёл его сначала в длинный подземный коридор, а затем подсказал, у какой из выходивших туда дверей остановиться. «Лаборатория? Почему сюда, почему не в личные комнаты?» Впрочем, сейчас он узнает — если, конечно, его впустят. Ричард поднял руку, собираясь постучать, и замер в нерешительности. Что он скажет? Как вообще можно попросить прощения за такое и не получить в ответ «Шли бы вы, господин ректор»? И всё-таки он коротко стукнул в дверь, и через бесконечную, безвоздушную паузу она приоткрылась, разрешая войти. Как обычно, в лаборатории был освещён только рабочий стол, а с окутанных полумраком стеллажей таинственно поблёскивали бутылочки, колбочки, реторты и прочий алхимический инструмент. Артур — как был, в порванной рубашке и державшихся на последней пуговице штанах, что-то сосредоточенно растирал в керамической чашечке, а рядом на голубоватом огне горелки подогревалась круглая реторта. Ярко-зелёная жидкость в ней уже начала менять цвет на лиловый, и волшебный светлячок-помощник обеспокоенно кружил рядом, привлекая внимание алхимика. — Всё после, — Артур не стал дожидаться слов визитёра. — Прежде я закончу с мазью. Ричард послушно опустился на стул у двери — мешать алхимику за работой было верхом глупости — и принялся наблюдать за точными, скупыми движениями Артура. «Всегда знал, что он профессионал. И это так завораживает». Ричард невольно усмехнулся про себя, вспомнив чужеземную шутку. «Вечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как готовит эликсиры Артур Вингейтс. Или просто на Артура Вингейтса. Почему же я раньше не замечал, какой он?» Тем временем жидкость в реторте окончательно полиловела и настолько увеличилась в объёме, что вот-вот должна была закапать из отогнутого в сторону горлышка. И как только на краю повисла первая капля, Артур ловко подставил под неё керамическую чашечку и быстро погасил горелку. Лиловая жидкость моментально опала, а алхимик перемешал получившуюся смесь стеклянной палочкой и щелчком пальцев погасил светлячка. Затем недобро глянул на поднявшегося со стула Ричарда: — Всё-таки зря я вас впустил, господин ректор, — и вышел из лаборатории, по пути кивнув визитёру следовать за собой. — Почему зря? — с непривычной для него робостью Ричард решился на уточнение, только когда Артур остановился у самой дальней двери в коридоре. — Сложно работать, когда на тебя смотрят откровенно влюблёнными глазами, — голос отпиравшего комнату Артура звучал подчёркнуто равнодушно. — Ну, и запах сбивает. Я, например, совсем не уверен, что здесь, — он показал чашечку, которую забрал из лаборатории, — именно то, что планировалось трансмутировать. — А что планировалось? — Ричард благоразумно не стал заострять внимание на запахе и уж тем более влюблённых глазах, хотя от последнего, что скрывать, порядком смутился. «Какая ерунда, мне же не восемнадцать!» — Планировалась заживляющая мазь с некоторыми дополнительными свойствами, — любезно пояснил Артур, входя в комнату. Ричард последовал за ним и, когда горячая волна магии заставила вспыхнуть тлевшие угольки камина, не без удивления понял, что они находятся в спальне. — Подождите здесь, — распорядился Артур и, поставив посуду с мазью на тумбочку у широкой кровати, исчез за узкой, почти незаметной дверью в глубине комнаты. «Любопытно». Пользуясь отсутствием хозяина, Ричард обошёл спальню практически по периметру, то и дело касаясь вещей и мебели кончиками пальцев. Будто хотел везде оставить свою метку: здесь был я, здесь моя территория и только мой Артур. «Если, конечно, он этого захочет». С усталым вздохом Ричард опёрся на каминную полку: помрачение Дня Выбора никак не желало сходить на нет. «Только бы снова не потерять контроль». Что было непросто в комнате, где всё пахло сандалом, цитрусом и ладаном, а особенно чувственные нотки исходили от кровати, застеленной тёмным шёлковым покрывалом. «Интересно, постельное бельё тоже тёмное? А у Артура светлая кожа — как, должно быть, красиво он смотрится...» Додумать — и довоображать — Ричард не успел. Упомянутый Артур, одетый уже не в лохмотья, а в длинный халат из чёрного шёлка, вернулся в спальню — и воображение пристыженно замолкло. Такого оно просто не могло себе представить. — Тебе идёт, — у Ричарда ощутимо пересохло в горле. Артур заломил бровь. — В самом деле? Буду знать. — И не дожидаясь какой бы то ни было реакции собеседника, с места в карьер заговорил о главном: — Я вижу, что ты раскаиваешься. И, абстрагировавшись, могу понять, что тобой двигали исключительно драконьи инстинкты. Но мило улыбнуться и оставить случившееся в прошлом всё равно не выйдет — не каждый день, знаешь ли, меня насилуют. Ричард шагнул вперёд: — Честью клянусь, такого больше не повторится. Я... я вообще не рассчитываю на, — он невольно сглотнул, — продолжение чего-либо. Просто прошу: останься в Академии. Дай мне возможность хотя бы... Он недоговорил, и спустя паузу Артур горько заметил: — Истинная связь. — Нет! — Ричард сам удивился своей горячности и, собравшись с мыслями, уже спокойнее повторил: — Нет. Она лишь ключ к прозрению. Эта пауза стала ещё более долгой. — Если ты сможешь повторить это завтра, — наконец медленно произнёс Артур. — Без дурмана Дня Выбора. То я... я, наверное, поверю. И в свою невероятную удачливость тоже. — Спасибо. — На самом деле, удачливым здесь был исключительно Ричард. И хотя ему хотелось однозначно другого, сказал: — Не буду больше тебе надоедать. Доброй ночи. Артур молча кивнул, но когда гость был уже у самой двери, вдруг произнёс: — Погодите, господин ректор. — Да? — Ричард торопливо обернулся и встретил кривоватую усмешку: — Как насчёт не просто извинений, а помощи с последствиями вашей, м-м, страсти? Ричард реально ощутил, как у него с лица отхлынула кровь — естественно, устремившись к паху. — Всегда «за». Что от меня требуется? Пальцы Артура коснулись узла на поясе халата. — Нанести заживляющую мазь. И тёмный шёлк волной скользнул на пол, оставляя обнажённое, будто светящееся в полумраке тело. — Без проблем, — от возбуждающе вкусных зрелища и запаха штаны Ричарда сделались откровенно тесны. А Артур без малейшей скованности улёгся животом на кровать и спокойно сообщил: — И постарайтесь на этот раз владеть собой. Иначе одними извинениями и признаниями не отделаетесь. — А чем отделаюсь? — Ричард осторожно, словно подкрадываясь к пугливому зверьку, опустился на краешек постели. Артур повернул голову, и глаза его озорно блеснули. — Вам придётся отдаться мне на ректорском столе. Трижды. — О. — Если это была угроза, то подействовала она явно не так, как задумывалось. — А почему трижды? Артур повёл плечами: — Моё любимое число. Он согнул ногу, чтобы удобнее было наносить мазь на пострадавшую часть тела, и в мигом опустевшей голове Ричарда пронеслась одинокая мысль: ещё немного, и он будет согласен даже на любимое число тридцать три. И всё же он сдержал внутреннего зверя. Артур ему доверял, даже после случившегося, и предать это доверие было нельзя. Так что Ричард аккуратно придвинулся ближе и, взяв с тумбочки посуду, щедро зачерпнул пальцами густую, маслянистую и ещё тепловатую мазь. А затем, машинально задержав дыхание, коснулся тела партнёра. Это было что-то запредельное — бережными движениями поглаживать сжатое колечко мышц, одновременно борясь с желанием другой рукой расстегнуть пуговицы на штанах и в том же ритме... — Вообще-то, основные, м-м, повреждения внутри. — Понял. Звериное обладание там, в безымянной долине, не шло ни в какое сравнение с тем, что испытал Ричард, в первый раз вводя палец внутрь. И что испытывал дальше, раз за разом проникая всё глубже, оглаживая изнутри упругие стенки, слушая сбивчивое, неровное дыхание Артура. И когда тот хрипло сказал: — Достаточно, — разочарование было огромным. Тем не менее Ричард вновь переломил себя и отодвинулся от столь желанного тела. За неимением лучшего вытер остатки мази о полу своей, и без того не самой чистой, рубашки. «А вот теперь мне точно пора уходить, или...» — Ладно, уговорили, господин ректор. — Артур с кошачьей непринуждённостью перевернулся на спину, заставляя сердце пропустить пару ударов. «Великолепный». И возбуждённый — значит, Ричард верно угадал, и далеко не все шумные вздохи были вздохами боли. — И на что конкретно я тебя уговорил? — у него даже получилось по-Артуровски выгнуть бровь. — Не совсем на то, на что вы рассчитываете, — тонко улыбнулся Артур. — Но будет интересно. Раздевайтесь. И Ричард с ответной усмешкой принял правила игры. Неторопливо расстегнуть немногие уцелевшие пуговицы на рубашке, позволить ей самой упасть на пол. Под внимательным, тёмным из-за расширенных зрачков взглядом взяться за пояс штанов и наконец-то освободить страдавшую в тесноте плоть. Оставшись полностью обнажённым, не спешить коснуться, но скользить по телу партнёра жадным, физически ощутимым взглядом. — Прошу вас, господин ректор, — приподнявшийся на локте Артур приглашающе проводит по постели. Формальное обращение неприятно царапает, и Ричард, улёгшись рядом, неожиданно для себя просит: — Не называй меня так, ладно? Когда мы наедине. — И великое божество субординации было безжалостно попрано, — высокопарно комментирует Артур и одним движением оказывается сверху, накрывая партнёра горячим сильным телом. Заглядывает в лицо — глаза у него сейчас, как солнечное затмение, — и заканчивает простым: — Хорошо, Ричард. А потом целует, долго и жадно, и язык у него вёрткий, а зубы острые. Ричард скоро убеждается в этом на шее и ключицах, а когда Артур добирается до сосков, едва удерживается, чтобы не подмять партнёра под себя — как в долине. Тем временем Артур уже у его паха и, непринуждённо устроившись между раздвинутых бёдер светски интересуется: — Ты мог бы подать мне мазь? Ричарда будто молния прошивает вдоль позвоночника. — Заживляющую? — хрипло уточняет он. — Заживляющую, — кивает Артур. — Как ты помнишь, я её слегка модифицировал. Ричард послушно передаёт требуемое и не успевает ничего толком подумать, как его каменную плоть обхватывают горячий влажный рот. Слишком много. Слишком сильно. И всё-таки он держится, кусая губы и отчаянно комкая покрывало. К счастью, Артур понимает, когда надо устроить передышку, и хладнокровно сообщив: — А теперь хорошенько запоминай, как это должно быть, — вводит в партнёра скользкий от мази палец. И вот тут Ричард понимает, чем именно «уговорил» Артура. Острое удовольствие накатывает волнами, и рука сама тянется, чтобы помочь себе и наконец убрать это безумное напряжение в паху, но... — Э, нет. Такого уговора не было. Артур ловко перехватывает его за запястье и вдруг оказывается над Ричардом, глядя тому в глаза. — Так вот, запомни, как Устав Академии: смазка и тщательная подготовка. Работа у нас, и в особенности у тебя, сидячая, потому задницы надо беречь. Согласен? — На всё. — И это сейчас — святая истина. Артур слегка усмехается: — «На всё» в следующий раз, на столе у тебя в кабинете, — и тянет руку Ричарда вниз. Их сплетённые пальцы обхватывают одинаково жаждущую плоть, вжимая твёрдость в твёрдость. Вверх, вниз, ещё раз и... Общая вспышка под веками. Общий стон. Общее горячее семя, текущее по рукам. Общий выдох «Мой!» и общий запах — сандал и ладан с тонкими нотами сладкого цитруса. А ещё — общее слово для Истинной Связи, превратившейся из затасканной байки в яркую восхитительную реальность. — Люблю.