***
В маленьком клубном туалете было душно и тесно, дыхание парней и их смущение поднимали температуру внутри на десятки градусов. Унитаз казался огромным недоступным островом, будь у него цела крышка, кто-нибудь из них на него бы забрался. Ситуация накалялась с каждой секундой, шуршание одежды казалось невероятно громким и лишь едва заглушало возникший от стресса, адреналина и недостатка воздуха шум в ушах. — Там кто-то есть? — послышалось из коридора, и за хлипкую ручку двери резко подергали. — Эй, это не смешно: здесь вообще-то люди ждут! — Люди? — дернувшись, шепотом ужаснулся Рета: только пять минут назад здесь не было ни души. — Подожди, — болезненно выдохнул Така и вместе с ним заерзал на двери. Замок, впивавшийся в поясницу, предательски повернулся, и дверь открылась: с грохотом, криками девчонок и с резким ударом головой о пол. Вспышка перед глазами, ужас на лице Реты. Нет, это не из-за сотрясения мозга. Это камера телефона у одной из девчонок.***
— Слушайте вам не кажется, что все идет как-то тухло? — неожиданно прекратив перебирать струны на своей гитаре, спросил Рандаму Наджин. — Да, вообще как-то все идет через жопу, — задумчиво перевернув лист с текстом песни, согласился клавишник — Удивительно, — вздохнул гитарист. — Даже понятия не имею откуда все это идет. Така, вокалист этой никому неизвестной инди-группы, скромно стоял на месте, наматывая провод микрофона на руку. Он старался не замечать испепеляющего взгляда Наджина, который был их лидером. — Не, ну так невозможно! — воскликнул барабанщик и кинул в Таку палочкой, которая больно прилетела ему в затылок, и тот ойкнул. — Охуел, — мгновенно взбесился Така. — Да от твоей кислой рожи кто угодно охуеет, — скривился лидер. – Ну правда, сколько можно? — А че не так? — возмутился Така. — Пою, попадаю в ноты, что вам еще надо? — Поешь будто на похоронах… — внезапно Наджин оживился: — Мы знаем, что тебе не нравятся изменения в репертуаре, но вроде мы все обсудили и договорились. Так чего ты саботируешь всю нашу работу? — Да я не могу петь эту попсу и прыгать на сцене. От такого удавится хочется. Откуда в нашем сете эти сладкие тексты? Мы же рокеры! И должны вывозить на роке, — начал повышать голос Така и даже бросил микрофон, но тот лишь повис на намотанном на руку проводе и глухо ударил вокалиста по коленке. — Еще чуть-чуть и на нас обратит внимание лейбл. Мы должны быть готовы дать им то, что нужно, что пользуется успехом. Это же естественно, — Наджин подошел к Таке и начал снимать с его руки микрофон, недовольно цокая: тот стоил немалых денег, чтобы им так бросаться. — Но ведь фанатов мы набираем, играя рок! Это же получится обман! Что за переобувания в воздухе? — злился Така и пристально посмотрел в лицо Наджину, надеясь отыскать там понимание. — Он снова за свое! — тяжело вздохнул клавишник. — Сколько можно слушать эту шарманку, а? Либо работай нормально, либо вали нахуй! — Ну и пошли вы все! — крикнул Така и, наконец распутав провод, швырнул его в барабанщика. Выскочив из подвала, где они репетировали, он быстрым шагом направился куда глаза глядят. Что он мог сделать, если не мог терпеть попсу? Если каждая сладкая строчка, улыбочка, жеманство вызывали у него тошноту с красной пеленой на глазах. Он много раз говорил, что не хочет иметь ничего общего с поп-индустрией, всем этим искусственным глянцем. Така терпеть не мог СМИ. А все только туда и рвутся, все хотят быть в телеке. Это было невыносимо. Как ни странно, эти рассуждения остудили его пыл. Если он не хочет петь попсу, а ребята стремятся на обложки бульварных журнальчиков, то и делать ему с ними больше нечего. Зачем цепляться и пытаться вернуть прошлое? Есть еще много классных групп, он точно найдет хорошее место.***
Тору сидел с ногами на засаленном продавленном диване, местами протертом до дыр, и обгрызал молодые мозоли на пальцах. Он пялился в одну точку на стене и казалось немного качался вперед-назад, тяжело дыша. — Я сомневаюсь, что ты можешь силой мысли притянуть нам вокалиста, — сказал Томоя, шумно открывая пакет читос. Рядом с его установкой шелестело разноцветное, ядрено пахнущее море от упаковок снеков, которые покупались на всю группу, но в итоге съедал всё только он. — Ну, силой мысли нет, а если просто силой… — Я не буду участвовать в похищении, — отозвался с другого конца комнаты Рета, не прекращая что-то строчить в телефоне. — Не хватало еще и этого. — Ты не понимаешь: это ради группы! Ради всего святого, — Тору посмотрел на Томою, ища поддержки. — Только если ты проставишься в раменной. — Тц, — махнул на них Тору, как можно было создать группу с людьми, которые не готовы пойти с ним на криминал? — Ну че там, Тору, нашёл вокалиста? — влетел в подвал Алекс, на ходу поправляя одежду с прической. — Вижу, что нет, так че сидишь без дела? — и вылетел обратно, забрав сумку. — Тору переживает, а это большое дело… — услышав стук захлопнувшейся двери, Рёта отвлекся от телефона: — Уже ушел? Но вообще он прав. Может, пойдешь переживать в клуб? Вдруг к тебе подойдет вокалист? — Мы же вроде решили, что его не притянуть силой мысли? — уточнил Томоя, пытаясь протереть хай-хэт рукавом от крошек. — Ну, лучше же чем ничего? — А какая разница где просто сидеть? Тем более у него вид как у сумасшедшего. Примут за наркомана и будут держаться подальше, — мудро заметил Томоя и грустно посмотрел на свой рукав, который приобрел оранжевый оттенок. Тору встал с места и поплелся на выход. Стало как-то душно. — Все же собрался идти искать вокалиста? В таком состоянии? — спросил Томоя. — Ни пуха, ни пера, — вернулся к телефону Рета. — Ага, к черту, — вяло махнул Тору. Он вышел из подвала и вздохнул полной грудью. Легче не стало, наоборот придавило какой-то тяжестью. Теперь еще идти в бар искать вокалиста. Кого он найдет? Особенно сейчас, когда в андеграунде сплошь группы из самоучек, многие из которых даже гордятся отсутствием музыкального образования. Те, кто умеет нормально играть и петь, уже сидят в агентствах. Или стремятся туда… Как Алекс. Хотя, чего Тору бузит? Сам знает лишь три аккорда и в пентатонике путается. Ну была не была.***
— Короче, я тебе говорю, нормальная тема, — пытался перекричать музыку Тору. — Ты одолжишь мне вокалиста. На один концерт. Один! Он даже вскинул указательный палец для пущей убедительности. В теле чувствовалась легкость, а в идеях — гениальность всего мира. — Да ну, хрень какая-то, — с сомнением ответил собеседник. — Мне очень надо, честно, — надрывался Тору. — Я договорился выступить на разогреве у классной группы. Охуенный поп, девчонки текут, пацаны после двух бокалов дрыгаются. Но у меня нет вокалиста! А концерт в выходные. — А куда он делся? — Его никогда и не было, — крикнул Тору и увидел в глазах парня насмешку со скепсисом. — Ну хочешь я заплачу? За сколько отдашь вокалиста? — Чувак, это уже попахивает работорговлей. Подойди к Наджину, он недавно посрался со своим вокалистом. Может даст контакты. — Спасибо огромное, — расчувствовался Тору, низко-низко поклонился, и тут же начал заваливаться на парня. — Аха-ха-ха, да не за что. Надеюсь, у тебя все получится, — рассмеялся тот, подхватив его. — Но, если нет, скажи, мы тебя подменим. Сидим последние несколько месяцев вообще без выступлений. — Окей, понял, — кивнул Тору и помчался к Наджину. Тот уже встал из-за стола и, видимо, направлялся в курилку. Там Тору его смог нагнать. Сначала они просто стояли, пока Тору пялился в темноту, а Наджин курил. — Сигарету? — предложил он. — Нет, спасибо. Не курю. Мне тут сказали, что у тебя из группы ушел вокалист. А мы как раз сейчас ищем… — Ой, блядь, — поморщился тот. — Даже не думай о нем. Просто малолетка, который насмотрелся в телеке на рокеров и больше видеть и знать ничего не хочет. Как баран уперся, хочу петь рок, не буду петь больше ничего другого. Только рок. И вроде договорились, что будем петь то, что надо, что нужно продвигаться, что сидеть в обоссанных подвалах вечно нельзя. Нет, он будет петь только рок и саботировать группу своей кислой миной. Конечно, что ему? Он же знает, что такое красиво жить. Наверняка мамка каждый день скидывает на шмотки, — Наджин достал новую сигарету и затянулся так, что выкурил её до самого фильтра за раз. — Он может сколько угодно прикрываться работой в Кутене. Официант из него, как из меня балерина. — А кто он? — взволнованно спросил Тору. Его глаза впервые за долгое время загорелись энтузиазмом. — Он? Сын Мориучи.