***
— Я нормально выгляжу? — спросил Тору, смотрясь в заляпанную тарелку в руках барабанщика: зеркала в их подвале не было. — Ну ты же не сможешь исправить свое лицо, — заметил Томоя и тут же спрятался за тарелку. — Если что — я про мешки и синяки! — Ты правда думаешь, что это хорошая идея? — спросил Алекс, требовательно ожидая свою расческу от Majestic. — Разумеется нет, потому что это отличная идея, — многозначительно произнёс Тору. — Он же Мориучи. Поет отлично, и люди его знают, это поможет нашей группе продвинуться. — Вот именно! Он — Мориучи. Избалован и капризен. Разве тебе не хватило той лекции от чела, что с ним играл? — поддержал Алекса Рета, играя в змейку на телефоне. — У него есть голос. Это все, что нам нужно, — отмахнулся Тору и, наконец, вернул расческу. Алекс брезгливо стряхнул с нее несколько светлых волос и поспешно спрятал расческу в рюкзак. — Но он же рокер до мозга костей, — выглянул из-за тарелки Томоя. — Ему не понравится выступать на разогреве у попсы. — Можно подумать, у него будет время узнать перед кем мы выступаем, — бросил Тору и помчался к забегаловке, название которой он выпытал у Наджина. Он получит солиста несмотря ни на что.***
Така устало присел на стул за барной стойкой и начал механически протирать одно и тоже место, имитируя активную деятельность. Не только он знал этот трюк для отвода глаз начальства, поэтому за год на столешнице образовалось большое протертое пятно. Болели ноги, спина, а мозг был перегружен. Еще этот странный парень. Сидит пятый час, пьет десятый стакан воды — раза три уже ходил в туалет. И пялится на него словно извращенец какой-то. Журналист? Нет, они обычно выглядят презентабельнее и старше. Мамин шпион? Ее бы при виде этого нечто вывернуло бы наизнанку. Фанат? Может быть. Скорее просто хочет попросить автограф и стесняется. Не хочется, конечно, снова наступать себе на горло. Но быть уволенным не хочется еще больше. Така взял графин воды и подошел к этому типу: — Вам подлить? — устало выдохнул он. — Да, спасибо, — в одиннадцатый раз ответил тот. Серьёзно, у него даже формулировки не меняются, как по скрипту отвечает. — Может, вы хотите что-нибудь еще? Десерт, рамен… автограф? — сквозь зубы сказал Така. — А? Что? Нет? — смутился парень. — Я хотел познакомиться… Меня зовут Тору. Неловкое молчание. Така, сверля Тору взглядом, подумал, что лучше бы тот оказался журналистом. Хотя бы можно было бы открыто послать. — Знаешь, у меня есть группа. И я слышал, ты недавно ушел из группы. И наша группа скоро будет выступать, и нам не хватает тебя, то есть вокалиста. Ну ты тип вокалист, значит нам не хватает тебя… Вот. — Слушай, у меня сейчас перерыв. Я не особо хочу куда-нибудь вступать. Сам понимаешь, еще не отошел, разошлись мы не очень мягко, — нервно усмехнувшись, сказал Така, потирая локоть. И вот как от него отвязаться? Тору просидел с грустной миной до конца рабочего дня. Сначала Така испытывал неловкость, потом пришла злость. Что за дешевая манипуляция? Да еще и в его рабочее время. Чем ближе было к вечеру, тем сильнее Така злился. В конце он просто свалил на полчаса раньше через черный ход. Нравится ему протирать штаны со стаканом воды? Пусть сидит сколько хочет. Таке плевать, он просто не будет его обслуживать.***
— Привет, — улыбнувшись, Така плюхнулся рядом с Нацу. Тот тоже был музыкантом, и они с Такой не раз пересекались в клубных солянках раньше. — Здарова, — улыбнулся в ответ тот. — Че как? — Да вот, ищу куда приткнуться. Слышал у тебя нет вокалиста? — Така не любил долго ходить вокруг да около, поэтому сразу перешёл к делу. — Вокалистки. И я уже присмотрел себе человека, — пожал плечами Нацу и отпил пива. — Хотя на твоем месте я бы не высовывался несколько месяцев, конечно. — То есть? — подался вперед Така. — Наджин, жалуется на тебя на каждом углу. Только глухой не слышал о том, какой ты несговорчивый и что топишь за свою позицию несмотря ни на что, — почесав затылок, Нацу добавил: — Если бы я не знал тебя лично, послал бы сразу, как только ты появился на горизонте. — Неужели все настолько плохо? — выдохнул Така, ему как будто бы ударили под дых. Он точно не был готов к тому, что их ссору выставят на всеобщее обозрение. Он снова ощутил то мерзкое чувство, когда его выкинули из агенства. Така никогда не думал, что в андеграунде с ним может случиться тоже самое. — Это подло, — он залпом допил бокал и поморщился от горечи. — Это индустрия, — кивнул Нацу. — Можешь сколько угодно от этого дергаться, но этого не избежать. Все мы должны как встраиваться в эту систему. В той или иной степени. Или уйти из нее. — Спасибо, — кивнул Така, сворачивая разговор, пока они не дошли до естественного отбора и настоящего таланта. — Я, наверное, пойду домой. Надо это как-то переварить. — Удачи, — махнул ему Нацу. — Ты не парься особо. Спорю, найдется кто-то в худшем положении, чем ты. Така ничего не ответил. Говорить особо и не хотелось. Вообще ничего не хотелось.***
Что он там говорил про то, что тот тип может сидеть сколько хочет? Не может. Така не хотел его видеть, он не хотел никого видеть и слышать. Только если его не собираются пригласить в группу конечно. Этот любитель воды не считается. — Пожалуйста, уйди, — произнес сквозь зубы Така. — Просто выступи с нами на одном концерте! Умоляю. Две репетиции, один концерт и все! Клуб на четыреста человек, выпивка за счет заведения. Ты не пожалеешь, — Тору говорил, как одержимый, с каждым словом приближаясь к лицу Таки. — Я же сказал нет! Что я буду делать в группе с очевидно глухим гитаристом? — раздражённо ответил Така. Слишком проблемный клиент. Клиент. Даже не послать. — Хочешь денег? — Обойдусь, — отрезал он, и между ними повисло молчание. — И все? — У меня больше ничего нет. Да и денег тоже, но я бы достал. Но правда, ты очень нужен. Ну никак без тебя, — Така, слушая эту речь, закатил глаза к серому потолку. Сколько можно? — У тебя есть другие аргументы? — спросил он. — Пожалуйста? — Уже было, — развернулся Така, его ждала работа. — Пожалуйста! — крикнул Тору и бросился официанту в ноги. — Очень нужен! Один концерт и все! И я отстану! Люди в зале стали оборачиваться, с интересом наблюдая за происходящим. И Така вспыхнул от смущения, страха, злости. Лишь бы начальник не заметил этот позор! — Прекрати немедленно, — процедил он, пытаясь поднять Тору. — Я в отчаянии, мне больше не к кому обратится, — лихорадочно шептал гитарист, вцепившись в Таку как клещ. — Я тебя убью, — поклялся Така, борясь с желанием поднять Тору на ноги за волосы. — Это да? Ты согласен? — обрадовался Тору, цепляясь за фартук. — Один рокерский концерт, выпивка, девки, сорвешь голос, просидишь месяц дома как сыч. Все! — Один концерт, — сдался Така. — Не больше. И никакой попсы. Уйду прям со сцены. Тору лишь судорожно закивал, поднимаясь на ноги. Така же прикрыл глаза. Во что он вписался?