Вот причуда знатока! На цветок без аромата Опустился мотылёк.
— Мацуо Басё.
Глубоко вдохнув воздух, я сконцентрировала определённую часть чакры в так называемом очаге. Чувствуя, как она молниеносно формируется в огненную, я, подсчитав траекторию, прицельно выплюнула огненный шар. Пролетев несколько метров, тот начал уменьшаться в размерах, пока вовсе не исчез. Недовольно поджав губы, я со злости метнула сюрикены, что получилось у меня намного лучше, чем ниндзюцу. Резко выдохнула, прикрыв глаза, и устало опустилась прямо на сырую землю. Нужно успокоиться, потому что злость в этом деле мне никак не поможет. — Злость берётся из бессилия. — прошептала я, откинувшись на землю. — А у меня ещё есть время. Земля приятно холодила разгорячённое после неожиданной даже для меня тренировки, а едва начавшийся стелиться туман удачно скрывал мою выдохнувшуюся тушку от глаз посторонних. Хотя вряд ли что-то скроется от глаз людей, владеющих шаринганом. Подозреваю, что все просто смотрели сквозь пальцы на мои ночные походы на полигоны, поскольку одобряли мой спартанский подход, по крайнем мере, с одобрения Айки. Вот уж она точно о них всё прекрасно знала, но ничего против не говорила. Я не считала себя гением тихой ходьбы, да и Айка является шиноби много больше меня. Сложно не проснуться, когда я с грацией пьяной кошки выпрыгиваю из окна своей комнаты, предварительно пробежавшись по скользким черепицам. …После моего порыва обнять Шисуи я почувствовала себя одновременно смущённой и умиротворённой. Двойственность ощущений заставляла испытывать диссонанс, но и привносила в мысли такой необходимый порядок. Подумаешь, обняла друга, который заботится обо мне с самого появления здесь, хотя я бы даже сказала нянчится. А ведь мог когда-то пройти мимо девчонки, лежащей на земле, не ввязываться в чужие проблемы, не успокаивать девчачьи истерики после кошмаров, не приводить эту ходячую беду домой. Столько «не», на которые он наплевал с горы Хокаге… Всё-таки рассказав о причине моего слезливого психоза, я мгновенно почувствовала себя истеричной дурой. Ками, Кин просто был взволнован моим состоянием, которое было сложно не заметить, когда я буквально похожа на иссушённый изюм. И свою заботу обо мне он выразил по-своему, как умел, нарвавшись на мой эпос с пожеланием «не лезть не в своё дело». Это же не Итачи с его молчаливой поддержкой, который просто наблюдает, но не лезет пока его не попросят. Кин — Инузука, и для него разобраться в драке намного легче, чем молчаливо ждать, пока я созрею до разговора. Стоило перед ним извиниться, а ещё забрать свою сумку, которую я так глупо оставила после порывистой драмы в одном акте. Надеюсь, что Кин не оставил её, обидевшись на меня. Шисуи ничего не говорил и не мешал работе моих шестерёнок, за что я была ему благодарна, в который раз. Подняв на него осознающий собственную неправоту взгляд, я молча поджала губы, пока он мягко остановил меня за локоть. — Ты не любишь, когда другие лезут в твои проблемы, и твои близкие ценят твоё желание разобраться с ними самой. — сказал Шисуи, убрав руку с моего локтя и положив в карман штанов. — Но и ты должна научиться просить других о помощи, если не справляешься. — И это не будет считаться слабостью? — нахмурила я брови, скрестив руки в защитном жесте. — Пусть я и не всегда рационально рассчитываю собственные силы, но просить помощь для меня слишком…тяжело. — нервно выдохнула я под конец. — Кто сказал тебе такую глупость, Изуми? — удивился Шисуи. — Ты же просишь помощи у небезразличных тебе людей, а не у абсолютно чужих. В этом и есть вся существенная разница. Это не слабость, позор или зазорность. — отрицательно помотал головой Шисуи. — Умение признавать свои ошибки и исправлять их — делает человека намного сильнее, чем тебе кажется. От его слов внутри всё замерло, а после будто что-то перемололось, сделавшись теперь незначительным и неважным. Одно ведь дело, когда ты и сам это осознаёшь, но предпочитаешь отгонять эти мысли, а другое — когда их озвучивает близкий тебе человек, который не ругает, а просто хочет уберечь. Увидев осознание в моих глазах, он лишь улыбнулся и двинулся вперёд, но замер, когда я благодарно сжала его свободную руку. Ничего на это не сказав, он повёл меня домой, потому что я сразу предупредила его, что хотела бы подумать в одиночестве. Шисуи не возразил мне, а лишь время от времени поглядывал на меня, но я, чувствуя подкатывающую усталость, могла лишь передвигать ногами. Увидев знакомый порог, я остановилась и повернулась к кучерявому мальчишке, чтобы попрощаться. Раскрыв рот для формирования полноценного предложения, я лишь широко зевнула, успев прикрыть рот. — Иди уже. — пустив смешок, сказал Шисуи, сжав моё плечо на прощание. — Заходи завтра. Я лишь согласно что-то промычала и потащилась к двери. Не помню, как даже дошла до собственной комнаты, но стоило только рухнуть на футон и поудобнее устроиться в позе скрюченной креветки, то вся сонливость мгновенно пропала, уступая место назойливым мыслям. Совесть, остатки которой у меня всё-таки были, шептала мне извиниться перед Кином, на что я раздражённо говорила, что обязательно сделаю это завтра. Придя с ней к консенсусу, я уже было собралась засыпать, как осознание обухом ударило по голове, а события прошлой ночи мгновенно всплыли перед глазами. Не давая себе время на обдумывания и сомнения, я снова спустилась вниз, цепляя руками сандали. По времени был поздний вечер, которому я сначала не придала значение. Это же сколько мы с Шисуи просидели на мосту, раз успело так стемнеть? Побродив по знакомым тропам, я довольно-таки быстро очутилась перед клановыми воротами храма, обогнув колонны, ступеньки и злополучную надпись. Вдохнув запах благовоний и проскочив в нужную комнату, я сразу нахожу нужную мне статуэтку и опускаюсь на колени, поджимая под себя ноги. Вытащив палочку, которую я успела подхватить на входе, поджигаю её собственным коротким выдохом, выплёвывая крошечный шарик огненной чакры. Установив ту на подставку, я складываю ладони вместе и уважительно кланяюсь статуэтке тэнгу. В прошлой жизни я никогда не была набожной: люто избегала походы в церковь, терпеть не могла людей, связывающих себя с ней, а в самом здании чувствовала себя до того неуютно, что и смешно становилось потом. Вся эта атмосфера, которой я не соответствовала, заставляла чувствовать какой-то богохульницей, хотя крестик я продолжала носить, воспринимая его больше в качестве украшения. Вся эта идеология Бога воспринималась мной не больше, чем любая пропаганда. А попробуй в это верить чистой душонкой, когда история стала одним из твоих любимых предметов ещё до того, как появилась в школьном расписании. — Так можно ли меня назвать сатанисткой, если я зажигаю благовония ёкаю? — пустила я смешок, не отрывая взгляда от неподвижной статуэтки. — Думаю, что можно. — ответили мне из темноты, но я даже не шелохнулась. — Ты всё-таки пришла, фонтанчик. Тихие шаги, раздавшиеся за моей спины, шорох одежды и шелест крыльев доказывали, что он не был моим воображением. Не выдержав, я обернулась и встретилась взглядом с чернильной пустотой Изуны, которая всё также продолжала скручивать мои внутренности от страха повторения подобной судьбы. Он понимающе оскаляется и склоняется над моей фигурой. Протягивая ко мне когтистую ладонь, он в ожидании замирает, я же цепляюсь за неё, помогая себе подняться, но не отпускаю, ощущая леденящий мороз от прикосновениях таких разных температур. — Когда-то и моя кожа была похожей на огонь, обжигая даже соклановцев своей горячностью. — задумчиво проговорил он, пройдясь когтями по моей ладони. — Сейчас же её температура такая, словно я вылез из вод Ёми-но-куни. Подняв взгляд на его лицо, обрамлённое взлохмаченными иссиня-чёрными волосами, собранными в длинный хвост, перекинутый через плечо и покачивающийся при каждом движении, я с каким-то новаторским интересом искала на нём исконно-учиховские черты лица, и, стоит признать, находила их всё больше и больше. Всё в нём кричало о том, кем он был раньше и кем был до сих пор. Истинный чистокровный Учиха, от самой макушки и кончиков острых когтей. Тёмные крылья за его спиной шелохнулись, привлекая моё внимание, и я с неким эстетическим удовольствием напополам с ужасом уставилась на них. Вот они-то довольно-таки красноречиво и прямолинейно говорили о том, во что превратился Изуна Учиха сейчас. Проклятый тэнгу. — Я пришла подтвердить договор. — начала я, сглотнув комок слюны. — Мне сказали прийти сюда. — О, своего шанса вмешаться она не упустила. — чуть недовольно произнёс Изуна, скривив губы. — Скрепить договор можно фуин-печатями, скрытыми прямо под этими половицами, нужно лишь смешать нашу чакру. От тебя требуются только контролированный её поток и готовность к неким сюрпризам. — Сюрпризам? — спросила я, решив пока не придавать значения его оговорке. — Чем это для меня обернётся? — сузив в подозрении глаза, снова задала вопрос. — Узнаешь. — обрубил Изуна, на секунду показав клыки в острой улыбке, не предвещающей ничего хорошего. — У тебя ведь нет выбора, верно? Скрипнув зубами, я выдохнула, пытаясь унять взбунтовавшуюся злость, возникшую из-за его высокомерного отношения и некой правоты в словах. — С чего вы взяли, что на ёкая фуин подействует? — спросила, подняв бровь. — Поверь, Узумаки были теми ещё затейниками в плане своих печатей, а их ученики не отставали практически от них в чём — учили они на совесть. — хмыкнул Изуна, что-то вспомнив, отчего на кончиках его когтей образовались крошечные огоньки. Даже не обращая на них внимания, тот быстро смахнул их привычным и будничным для себя движением. Огоньки, не долетев до пола, мигнули и исчезли. Изуна развёл полы рукава, как бы намекая на поиски, но я не возразила, хотя очень хотелось сказать что-то максимально ядовитое. Буквально отползав своими коленями всю комнату, нанюхавшись дурацких благовоний и отцветших букетов и расчихавшись от них, я наконец нашла чуть оттопыренную половицу, которая была прямо под столиком, на которой была злополучная статуэтка. В момент, когда я её еле оттопырила, мне нестерпимо захотелось бросить статуэтку в ближайшую стену, но порыв сдержать удалось. С тщательной аккуратностью развязывая сначала холщовую верёвку, а затем и ткань, я старалась не чихнуть от пыли, которой успела покрыться эта ниша за годы неиспользования. Достав толстую тёмную тетрадь без каких-либо наименований, я с намёком посмотрела на Изуну, словно застывшего на месте при одном её виде. Я открыла тетрадь, не видя никаких возражений, и с явным недоумением уставилась на листы. — Это же нечитабельно. — как можно корректнее выразилась я, с неким ужасом смотря на кривые иероглифы, беспорядочно скачущие по желтоватым листам. — У него всегда был отвратительный почерк. — как бы соглашаясь, промолвил Изуна, вообще не скрывая проскакивающие смешки. — Положи-ка на пол. Выполнив его просьбу-приказ, я замерла, пытаясь расшифровать хотя бы предложение. Изуна тоже склонился над тетрадью, мазнув по мне чёрным хвостом, отчего я фыркнула, чётко ощущая идущий от него запах пепла. — Перелистни. — произнёс мужчина, нахмурив брови. — Как вы поняли эти каракули? — удивлённо спросила я, потому что исконно ничего в них не понимала. — И почему ты сам не можешь? — уже возмущённым тоном, добавила, посмотрев раздражённо на тэнгу. — Как быстро от «вы» ты перешла на «ты». — с явным сарказмом сказал Изуна, дёрнув бровью. — Потому что я не могу взаимодействовать с материальным миром, фонтанчик, я думал, что это очевидно. Меня никто не может касаться и видеть, как и я сам, если быть до конца честным. — увидев мой скептический взгляд, тот цокнул. — Ты в это исключение не входишь, Изу-Изу, потому что тебя сюда призвал я. — Спасибо, что напомнил причину моей смерти. — ответила я, не скрывая сарказма. — То есть, если я буду говорить с тобой в каком-нибудь людном месте, то меня примут за сумасшедшую, раз тебя никто не видит? — Вероятно, да? — чуть неуверенно произнёс Изуна. — Но, слушай, мы можем поэкспериментировать. — Я и так в глазах клана выгляжу «ни два, ни полтора», а тут ещё и дурной на всю голову считать станут. — прикрыв глаза руками, невнятно пробормотала я. Изуна мне ничего не ответил, что меня чуть удивило. За время нашего короткого общения у меня сложилось ощущения, что он самая настоящая язва и полная стерва в одном флаконе, не упускающая ни одной возможности пустить колкости. Отняв ладони, я подняла голову, смахнув упавшие пряди волос, на явно озадаченного мужчину, который сейчас был больше похож на молодого парня, нежели на тэнгу, что преследовал меня в собственных снах на протяжении нескольких недель. — Что значит «ни два, ни полтора»? — растерянно спросил он у меня, склонив голову к плечу. Честно, мне не показалось, но у меня дёрнулся глаз. — Это ваше «для оби — слишком коротко, а для тасуки — длинно». — сокрушённо ответила ему, даже не пытаясь возмущаться. — Тебя вообще не волнует, что обо мне будут говорить в клане? — А, так вот что, интересная формулировка. — согласился Изуна, щёлкнув пальцами. — Конечно волнует, иначе ты не сможешь влиять на решения, касающиеся клана, какой бы сильной не стала за этот срок. Поэтому тебе придётся тщательнее следить за собой, фонтанчик. Ты ведь не хочешь, чтобы игра закончилась, не начавшись? Верно, не хочешь, и я не хочу. А теперь листни-ка дальше и подвинься. — Как прикажите, Изуна-сама. — съязвила я, фыркнув на него, но предоставив место для чтения. Дальнейшее наше сотрудничество пошло более плодотворно, но это, скорее всего, было потому, что Изуна слишком уж сильно полыхал энтузиазмом, чтобы продолжать перепалку со мной, по сути ещё мелкой соплёй. Хотя по сути между нами была разница в пять-шесть лет, всего-то. Изуна, секунду назад остервенело читающий какое-то очередное творение в этой непримечательной тетрадке, сначала замер, а затем довольно сощурился, мигом став похожим на клановый призыв — кота, за ласковой и домашней оболочкой которого, скрывается тихий убийца и первоклассный шпион. Пододвинув ко мне тетрадь, тот довольно медленно начал скользить когтём по нечитабельным для меня строчкам, попутно объясняя тот или иной непонятный момент. Моментов было непонятно дохрена, особенно для меня — ни разу не Узумаки и не подмастерье. В голове даже проскользнула мысль, что человек, придумавший эту технику, был либо гением, либо безумцем, что, в принципе, не взаимоисключало друг друга. Просто кто, чёрт возьми, додумается придумать технику, позволяющую не просто контактировать с ёкаями, но и заключать с ними сделки на своих условиях. Насколько эти условия будут равными для другого, это уже совершенно другая история, требующая детализации в навыках наёбки для таких наивных, как я. Совсем дурой я себя не считала, потому что прекрасно понимала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и скорее Изуна с меня поимеет столько, что я буду в дальнейшем жалеть, что не согласилась добровольно сдохнуть ещё в самом начале. Естественно, так и оказалось. — Что, прости? — задала я вопрос, отчаянно пытаясь переварить вышесказанное Изуной. Сам тэнгу тяжело вздохнул, будто имел дело с умственно-отсталой или глухонемой. — Хочу очистить имя Мадары. — чётко повторил тот, скрестив жилистые руки. — Хочу, чтобы клан выжил и вспоминал Мадару не как обезумевшего главу. — И что ты мне предлагаешь? — вскинула я бровь. — Бежать за воскрешающей техникой Второго, чтобы на центральной площади, предварительно пригласив Хокаге с его советниками, которых между прочим воспитал ярый учиханенавистник, и всю верхушку Конохи, огласить оправдание в пользу твоего брата? Это как, по-твоему, будет звучать? После смерти младшего братишки малость потёк крышей, на чём сыграл местный серый кардинал под личиной горшка алоэ, внушив его идею Вечного Цукиёми? — я пустила нервный смешок, но продолжила говорить, несмотря на тлеющие угли еле сдерживаемого гнева в глазах Изуны. — Но вы не волнуйтесь, господа шиноби, он хороший и не сумасшедший, просто недопонятый моралист с расшатанными нервами, тут у нас каждый второй такой, просто Учиха Мадара тот ещё экзотический фрукт, который не каждому понравиться сразу! И судя по байкам в мире шиноби, он никому не пришёлся по нраву и с десятого раза. Тишина, осевшая в комнате, и на десятую долю не была похожа на ту, что была минут десять назад — приятную и даже успокаивающую с нотками утихающих благовоний в воздухе. Сейчас она — тёмная, тягучая, замершая во времени. Отделяющая от взрыва всего на секунду. — Закончила? — проскрежетал мужчина, скривив презрительно губы. — Думаешь, я об этом не знаю? О безумии Мадары шептались даже тогда, когда я вполне был жив и здоров, просто предпочитали говорить об этом не так громко и ясно, не выводя проблему за пределы клана. Сжав губы в тонкую линию, я повела плечами, пытаясь скинуть с себя накативший страх из-за преображения Изуны. Всё-таки не стоило забывать, что о нём сказало мне местное старичьё, бывшее его ровесниками. Учиха Изуна был главой разведки клана, раскинувшим свои сети даже в дворце Даймё, мастером, сменяющим свои обличья настолько часто и быстро, что уже никто и шаринганом не мог отличить ложь от заведомой правды, он прекрасно умел шантажировать людей, оставляя их в дураках, пускал слухи с будущим расчётом на будущее, убивал совершенно разными способами, что к нему нельзя было прикопаться. Кицунэ в обличие вороньих перьев. — Если мы пришли к соглашению, то прошу тебя поспешить. — добавил Изуна, скрестив руки в мнимом спокойствии. Мнимом потому, что пальцы его до сих пор дрожали от еле сдерживаемого гнева. Промолчав, я подошла к нему и вытянула из набедренной сумки кунай. Поднеся его к своей руке, я замерла и глубоко выдохнула. Не дав повода для раздумий, резко провела по по-детски нежной коже ладони и зашипела сквозь зубы ничем не сдерживаемые ругательства. Я кивнула тэнгу и протянула руку, истекающую кровью, ему, тот же, помедлив на мгновение, вцепился в неё с такой силой, что я снова матернулась. На секунду его лицо вытянулось в удивлении, будто тот не ожидал, что ему и вправду удастся коснуться живого человека, несмотря на собственные заверения. Рука резко раскалилась, будто бы её преподнесли к горящему костру, отчего на моих глазах выступили слёзы. — Я — тэнгу, бывший при жизни Изуной Учиха, пятым по рождению и вторым по наследованию сыном Таджимы Учиха, клянусь тебе, Изуми Учиха, душе призванной из другого мира, в том, что помогу выжить в грядущих событиях, дав силы, которые помогут тебе спасти людей. — Я, будучи Изуми Учиха ныне и отныне, принимаю твою клятву и клянусь выполнить твою волю покуда буду жива. — чётко проговариваю я, ощущая, что это решение изменит всё. Горячая волна прокатывается от самых кончиков пальцев руки, достигая пяток. На секунду мне кажется, что я горю заживо, что по венам не кровь, а лава, отчего сиплый выдох вырывается из губ. Изуна же наоборот облегчённо выдыхает, будто наконец-то оказался под охлаждающим дождём после несусветной жары. — А у тебя интересная чакра, Изуми. Я бы даже не подумал, но для твоей крови это почти сюр — протянул он, всматриваясь в мои пальцы. — Теперь бегом на тренировку, посмотрим, как твои дела! . — одухотворённо добавил Изуна, блеснув клыкастой улыбкой. Я даже не успела ни задать вопрос, ни повозмущаться, как уже механически метала кунаи на до боли знакомом полигоне. Изуна же, как мы вышли из храма, предпочитал молчать, оглядывая клан с понятной мне тоской и неверием. В конце концов, прошло слишком много времени с тех пор, как он был жив, людей, помнивших его как личность, а не в качестве заметки в учебниках по истории, было настолько мало, что это даже можно не учитывать. Вряд ли кто-то по-настоящему важный для него дожил до наших будней. Его же неверие тоже можно было истолковать. Судя по манге и аниме, тот совсем не верил в идею Мадары об общей деревне, что могла стать домом для всех будущих шиноби. Обернувшись к нему с зажатым в руке кунаем, я задержала на нём глаза и всё-таки решилась задать свой вопрос. — Ты действительно считал, что Сенджу предадут идею общей деревни? — спросила я, продолжив метать кунаи. — Я был уверен в этом ещё с тех самых пор, как увидел впервые их обоих на реке, метавших камушки. — презрительно ответил Изуна, переместившись мне за спину, отчего я стала ощущать себя не слишком-то и комфортно. — Забавно, что сами Сенджу и передохли первее нас. — довольно добавил мужчина, сместив кончиком ногтя положение моего локтя. Я лишь промолчала на его фразу, благодарно кивнув. Я не была слишком наивной и не собиралась как-то укоренять многовековую ненависть между Учиха и Сенджу — слишком уж много крови попили они друг другу. Несмотря на это, политику Тобирамы я искренне не понимала, хотя во мне может и говорила внутренняя Учиха, всё-таки и в прошлой жизни я не могла отрицать причастность Второго в резне целого клана. Глупо всё на него сваливать, но именно его политика, при которой он Учиха не доверял ни на грамм, дала плоды той атмосферы, что я сейчас имела. В любом из бесконечных миров органам власти никогда не доверяли, их боялись, могли уважать, но едва ли открывали нараспашку двери, а уж от лиц-кирпичей соклановцев мне и самой временами хотелось сбежать. Хитровыебанные Сенджу хорошо устроились со своими лечащими техниками и водно-земляными стихиями, что во многом уже заслуга Первого, который славился своим лёгким нравом и добродушным характером. Мадара же со своей Ки отпетого убийцы, кривым оскалом и прогрессирующим безумием не располагал народ к любви и обожанию. Тобирама, будучи ярым учиханенавистником, передал эту свою черту свои ученикам, при этом имея одного их красноглазых демонов в них… — Я думал, что ты пошла спать, Изуми. — произнёс Шисуи, едва ли не мазнув по мне своими кудрями. — Для ярого фаната ночных тренировок ты слишком расслаблена, раз не успела почувствовать моё присутствие. — добавил он, послав мне ухмылку, на что я лишь недовольно цокнула. — Так-то я знала, что это ты, Шисуи — тебя невозможно с кем-то перепутать. — закатила я глаза, цепляясь взглядом за его уставший вид. — Тем более аналогичный вопрос к тебе тоже относится. И пока тот обдумывал ответ, я, вцепившись в ворот его футболку, дёрнула Шисуи на себя, сместившись правее от своего места. Тот же даже не взбрыкнулся, а прямо в воздухе, ещё не приземлившись, заранее устроился поудобнее, на что я лишь хмыкнула. Вот такие «шинобские» финты, которые для него ничего не стояли, как раз и показывали уровень его мастерства в таком юном возрасте. Не доверяй он мне, то я бы даже не смогла и сдвинуть его, что уж и говорить о добровольном лежании на земле. В груди разлилось приятное тепло, отчего на лицо налезла непроизвольная улыбка. Найдя его руку и скрепив её со своей в замок, я поймала удивлённый взгляд обсидиановых глаз и застывший в них вопрос. Едва мотнув головой, я лишь крепче сжала его руку и мягко, насколько могла, обратилась к нему: — Что случилось, Ши-чан? — от моего вопроса мальчишеские пальцы дрогнули, а в самом взгляде застыла дымка, будто он провалился внутрь себя. Он даже не собирался отнекиваться, видимо настолько уже не могу терпеть внутренних терзаний, что посчитал это делом бесполезным. Вздохнув, я стала поглаживать большим пальцем по его ладони, стараясь успокоить. В неторопливой тишине под мирное стрекотанье цикад прошли минуты, прежде чем Шисуи хриплым голосом начал мне рассказывать о своём сокоманднике. Он говорил, что изначально отношения между ними не заладились, что Мичи считал его своим соперником, воспринимая желание подружиться как издёвку, не веря в чистоту желания Шисуи, потому что «тот был Учиха». Переломной точкой в их отношениях стала миссия, во время которой их отряд попал в засаду, где Мичи был глубоко ранен и не мог продолжать отступление. Шисуи же, совершенно не слушая оговорок и оскорблений, где тот говорил, что «от Учиха мне ничего не надо», взвалил его к себе на спину и помчался вперёд на всей возможной скорости. Их всё-таки окружили, но делать этим что-то было уже поздно. -… Он так быстро соскочил с меня, Изуми. — тихо сказал Шисуи, скрыв за предплечьем своё лицо. — Он посмотрел на меня тогда по-другому, понимаешь? Без ненависти, презрения и злости, увидел во мне не только обладателя громкой фамилии. «Надо же, Учиха, а ты не так плох, как я считал» -так он сказал. — дрогнул его голос, отчего я лишь сильнее прижалась головой к его животу. — Он велел мне жить за него, а после бросился наперез шиноби Тумана, один из которых оказался паршивым мечником! Он практически сразу ему проиграл и умер от потери крови, а я… — Шисуи сжался и задрожал ещё сильнее, стиснув мою руку до онемения. … пробудил Мангеке шаринган, я помню. Не разжимая пальцев, я привстала на колени, отчего лишь машинально дёрнул меня на себя, вынуждая буквально свалиться на него. Ничего не сказав на это, я теснее прижалась к нему, а свободной рукой принялась перебирать спутавшиеся кудри. Мне было непривычно видеть его таким сломленным, уставшим и отчаявшимся, ведь именно Шисуи был тем, кто успокаивал меня глубокими ночами, выдёргивая из кошмаров, вытирал мои слёзы и старался улучшить моё самочувствие. Я…чувствовала себя самой настоящей эгоисткой, ведь никогда не спрашивала его о проблемах или кошмарах, хотя прекрасно видела глубокие мешки под глазами, но скидывала их на миссии. Было ли это его иррациональное желание дарить кому-то заботу и тепло, чтобы самому не погрязнуть в воспоминаниях, я не знала. Но мне в этот момент хотелось его защитить, спрятав от всего мира. Потому что мне от одного вида его страданий было тошно. — Тише-тише, Шисуи. — зашептала я ему в ухо, ткнувшись носом в висок. — Ты ни в чём не виноват. От моих слов он замер, а после зарылся в моё плечо, продолжая дрожать и тихо-тихо скулить. Ни на секунду не отпуская его, я запела, пытаясь выловить из памяти строчки песни. — Не дай ему сверху треснуть От острых извне достигающих нас пик Мы погибнем от них чуть погодя, после Сейчас из болезней только заплетающийся язык Закрой дверь, чтобы не выпустить теплый воздух и запах И важнее не смешать их с остальным миром У нас с тобой очень слабенький клапан *Ты будь осторожен, ты будь осторожен. Сбиваясь и начиная заново, я пела и пела ему эти пресловутые строчки, пока тот окончательно не затих, буквально засопев. Оперевшись о землю, я хотела приподняться, чтобы посмотреть на него (мало ли, вдруг уснул), как его руки требовательно опустили меня обратно, а лицо недовольно скривилось. Пустив смешок, я стёрла оставшиеся мокрые дорожки от слёз с щёк. — Ты куда? — сонно протянул он, совершенно не собираясь меня отпускать. — Ложись обратно. И свернулся калачиком, прижав меня спиной к груди. Возмущённо фыркнув, я уже хотела напомнить ему про то, что мы лежим на холодной земле, а не на футонах, но голос Изуны в моей голове оказался первее. — Ёкаи подери, я и не знал, что тут уже всё так запущено. — лениво протянул тэнгу, мигнув в моём подсознании улыбкой-оскалом. — О чём ты? — спросила я мысленно, но не получила в ответ даже высокомерного фырканья. — Пойдём домой, Шисуи. — вздохнула я, сцепив наши руки на моём животе. — Я останусь. — предвосхищая его вопрос, добавила я. Тот лишь кивнул, вставая и утягивая меня за собой. Посмотрев на наши сцепленные руки, я отчего-то почувствовала довольство, разлившееся по всему телу. Придав к ногам чакры, я намеренно врезалась в спину мальчишки со всей скоростью, скрестив ноги на его животе и обняв за шею. Опираясь подбородком об его плечо, я поймала удивлённый взгляд Шисуи, не ожидавшего от меня такой прыти. — Никогда не смей думать, что ты не достоин жизни, Шисуи. — произнесла я, посмотрев на него с укором. — Ты достоин, ты стоишь, ты важен. Запомни, пожалуйста, это. Шисуи будто что-то поняв, мягко улыбнулся мне, и, подхватив за бёдра и подкинул меня в воздух, отчего я взвизгнула. Мальчишка расхохотался, откинув голову на моё плечо, я же, испытав укол стыда и некой злобы, стукнула его за плечо, отчего тот картинно поморщился. — Я не шутила, дурак! — надулась я, чувствуя каким жаром опалило щёки. — Прекрати смеяться, это совсем не смешно! Тот принялся ещё больше посмеиваться надо мной, вгоняя в большую краску, отчего уже горело всё лицо. Обиженно засопев, я задёргалась, пытаясь сбросить его ладони. — Прости-прости, я был не прав! — мгновенно отреагировал Шисуи, извиняюще улыбнувшись мне, но на этот раз я не собиралась поддаваться ей. — Знаю-знаю, я последний дурак, но очень благодарный тебе дурак. Серьёзно, Изуми, спасибо. — уже спокойно ответил он, пытаясь поймать мой бегающий взгляд. — Просто… Это я должен поддерживать тебя, а не ты. — «Должен» — слово-то какое противное. — скривилась я, всё-таки взглянув на него в ответ, отчего обсидианы буквально заблестели. — Никому ты ничего не должен, уж мне и тем более. И не смей меня сейчас перебивать! С чего ты вообще решил, что не имеешь право на слабость? Все мы иногда поддаемся её порыву, но это не значит, что ты ни у кого не можешь попросить помощи. Ты дурак, Шисуи, потому что говоришь мне одно, а делаешь совершенно другое! Я буду готова зашить любые твои рваные раны, потому что хочу, а не чувствую себя обязанной. — яростно сказала я, чувствуя под ногтями кожу мальчишки, возомнившего себя спасителем. — И не надо бояться, что я уйду, — я буду рядом до тех пор, пока ты позволяешь, Шисуи. — чувствуя опустошение от порыва злости, уже тише добавила, смыкая заслезившиеся веки. — Вряд ли я смогу от тебя когда-то отказаться, Изуми. — улыбнулся Шисуи, потеревшись об меня своей макушкой. — Ты же такая замечательная, Изуми-чан, но ещё замечательнее было, если бы звала меня Ши-чаном. — Ками, это была разовая акция. — фыркнула я, не поднимая головы. Остальной путь мы провели в приятном молчании, из-за которого я почти провалилась в сон. Но, услышав звук открываемой двери, слетела с рук Шисуи, показав ему язык, на что тот пустил смешок. Сняв сандали, я дождалась пока в темноте мелькнёт мальчишечий силуэт и, проскочив мимо него, вскользь толкнула и помчалась наверх, переступая ступеньки. Шисуи возмущённо окликнул меня, но принялся меня догонять, отчего меня пробрал какой-то радостный смех, который я старалась сдерживать из-за уважения к Кагами-сану, который наверняка всё-таки проснулся. — Попалась. — вдруг произнесли прямо передо мной, а после закинули на плечо, из-за чего я чуть не завизжала. Открыв сёдзи, Шисуи поставил меня на пол и отправил в ванну, предварительно всучив мне свою одежду. В прочем, надолго в ней я не задержалась, и, отправив туда уже мальчишку, что извалялся на земле в моей компании, я, довольно улыбнувшись и раскинув руки, улеглась на расстеленный специально для меня футон. Свернувшись калачиком, я почти заснула, как почувствовала примостившееся позади меня тело. Мальчишечья рука довольно уверенно обхватила мой живот и прижала к себе, а кудрявая голова известного обладателя потёрлась о мою собственную. — Какой смысл было стелить второй футон, если ты всё равно пришёл ко мне? — ворчливо спросила я, огладив его пальцы. — Не люблю делить постель с кем-то кроме себя, ты же знаешь. — Знаю, но, Изу-чан, я думал, что буду твоим исключением везде! — патетично ответил мне этот поганец. — Тебя так удобно прижимать во сне к себе. — Наглая ложь, Шисуи Учиха. — фыркнула я, сдерживая улыбку. — Я брыкаюсь, скручиваюсь в немыслимые позы и ужасно раскрываюсь. — аргументировала, загибая пальцы. — Ну да, я иду просто на немыслимые жертвы. — кивнул он себе. — Уже за одно это добровольное действие, я могу звать себя героем, верно? — Ах, героем? — переспросила я, сощурив глаза. И мстительно прижала к нему свои холодные ступни. Вскрик, раздавшийся за спиной, стал своеобразной отдушиной, из-за чего я, не сдерживаясь, рассмеялась. Шисуи, не собирающийся мириться со своим поражением, подхватил меня за подмышки, развернул к себе и прижал, не оставив лишнего сантиметра, сверху ещё и укрыв пуховым одеялом. Отфыркиваясь от волос, попавших в рот, я недовольно посмотрела на мальчишку, слишком довольного своим положением, отчего тот шире ухмыльнулся. — Мне волосы лезут в рот, ты накрыл нас пуховым одеялом в августе, при том ещё и сам горячий, как печка. — прошипела я, взбрыкнув. — Вывод: отодвинься! — Как же я буду спать, если ты вдруг убежишь от меня на другой край футона? — задал мне риторический вопрос Шисуи. Аккуратно убирая мои волосы с лица, он переложил почти распустившуюся косу на другой край подушки, сменил одеяло на тонкое, а после раскрыл руки, позволяя мне устроиться так, как нравиться мне. Привычно закинув ногу на его бедро и обняв его, я ткнулась носом ему в шею и широко зевнула, что Шисуи тут же подхватил. — Спокойной ночи, Шисуи. — пробубнила я, проваливаясь в сон. — Спокойной ночи, Изуми. — ответил он, оглаживая девчачьи лопатки. Шисуи сомкнул веки, не боясь ночных кошмаров, Изуми же прижалась к нему ближе, больше не испытывая животного страха из-за могильного холода. Сейчас они были друг у друга и им этого было достаточно.