Темное пламя

      Интересно, а что происходит в самом замке? Предгрозовой воздух обволакивает ши духотой и бездвижностью, многие поддаются, они волшебные, они слышат мир, особенно теперь, когда он тоже откликается им волшебством.       Вдалеке, на выходе из парка, слышатся смешки и отдельные восклицания. И кто способен противостоять стихии?       А, ну да, кто же ещё, как не Гвенн! Гвенн в окружении молодых воинов Волка, Степи и Леса, которые преодолели истому земли и выбрались поразмяться, а теперь собираются на трапезу и под крышу. Принцессой своего Дома она быть не переставала, и сейчас ее костюм это подчеркивает: черный с серебром переплетается и вьется по всей фигуре, словно рвущейся вперед, единственным исключением служит тот тяжелый перстень, что прочно сидит на пальце. Такой не спрячешь даже под перчаткой.       Однако Гвенн и не прячет. А если судить по форме некоторых синяков на её противниках, принцесса весьма активно использует любой предмет как оружие. Неудивительно, Гвенн всегда была такой. Яростной, порывистой, но и расчетливой. И пусть я не люблю её, но смерти от руки Финтана она точно не заслуживает. Да и печалить Дея лишний раз не след. Он спрашивал про нее и очень тревожился, а успокоился, лишь когда почуял Гвенн в зале королей — рядом с Советником и в вересковом венке.       В группе мелькает и несколько девушек в черно-серебряных охотничьих нарядах. Да, видимо, тренируются наравне с подрастающими волчатами.       Степняки одинаково черноволосы, их любимые длинные кинжалы не покидают ладоней, даже пока южные воины на ходу рассуждают о преимуществах и недостатках тяжелого доспеха. Невысокие, пусть и выше лесовиков, на фоне рослых волков эти ши смотрятся младшими братьями. Внешность их словно бы призвана подчеркнуть возможность альянса Леса с Волком: черноволосые и смуглые жители Степи могли смотреться общими детьми, если бы не миндалевидные глаза, как будто матовые, темные и без блеска.       У лесовиков одежды для разминки одинаковы, лица так раскрашены, а волосы настолько длинны, что сложно определить, парни это или девушки. Разве что по голосам. Эти держатся особняком, у некоторых усмешки злые, вероятно, хотели отыграться за наследного принца, да не сумели.       Фуф, иногда мне кажется, что некоторые благие — неблагие.       Впрочем, Гвенн слишком обворожительна даже для недругов и не обращает внимания на пустяки навроде косых взглядов. Она ведет всю ватагу в сторону трапезной, навстречу им попадается выходящий оттуда офицер Гволкхмэй. Принцесса останавливается, важно кивает на его приветствие, блестит глазами, радуя преданного волка здоровым видом, её свита уважительно притихает: полный офицер в этом Доме фигура заметная, и раз он желает поздороваться с дочерью Майлгуира по всем правилам, так тому и быть.       Лесовики косятся на Мэя, который гибко склоняется и желает доброго утра, а потом договаривает с улыбкой:       — Моя принцесса, счастлив лицезреть вас в полном блеске великолепия! Право же, вашей красоте нужна особая оправа, зеленый — явно не ваш цвет, — очередной глубокий поклон скрывает выражение лица.       Гвенн усмехается, да, офицер нравится ей, но в эту неделю она вересковая жена Советника, пусть только на словах — иначе не избежать бы Мэю охотничьих объятий принцессы. Кажется, сам Мэй догадывается о ее помыслах, его острая зубастая улыбка полна восхищения и понимания.       — Офицер Мэй, уверяю вас, теперь я буду подбирать себе оправу более тщательно, — Гвенн не смотрит на лесовиков, но нельзя сказать, что не замечает вовсе. — Пока я отдаю предпочтение вересковому!       Дотрагивается до венка на голове, и он переливается перламутром. Все чудесатее и чудесатее! Нет, Гвенн, конечно же, дочь великого мага, бывшего древнего бога, было бы странно иное!       — Мудрый выбор и добрая традиция, моя принцесса! Позвольте поинтересоваться, не встречался ли вам один приметный лесовик в капюшоне? — Мэй дерзок в этом своем вопросе, зато понятно, отчего он рыщет вокруг и каким делом сегодня занят. — Может, он не вынес вида вашей ослепительной красоты и упал от восхищения, не дойдя до трапезной?       — Увы, офицер. Оказать вам помощь я не смогу, с некоторых пор я не слежу за лесовиками, — наклоняется вперед, переходя на доверительный тон, но не понижая голоса, чтоб было слышно всем присутствующим. — И, знаете, это просто праздник какой-то!       Ох-ох-ох, о чем думают эти волки?       А если вспрыгнуть на Мэя?       Ах, понятно. Офицер просто счастлив, что принцесса вновь стала самой собой. И это была своего рода проверка. Да, мало кто может позволить себе сомнительные высказывания о лесовиках, но Гвенн и Мэй могут! По праву рождения и праву положения. Мэй — как офицер, Гвенн — как жена Финтана, пусть и в полуразводе. Личные дела — не дела Домов, Благой Двор строго делит общее и частное, и Гвенн может сколь угодно поносить Финтана. Вряд ли станет — но пару намеков метнет не хуже стрел.       Хотя это все равно чистой воды ребячество и дразнилка!       Неудивительно, что лесовики переглядываются между собой, явно зная, где искать Флинна, но не спеша делиться этим с нахальным зубоскалом.       Ну и кому они нужны? У Мэя же есть я! Волшебный и восхитительно мудрый ящер-р-р! Я найду этого потеряшку раньше, чем успеет упасть десять капель с клепсидры Дом Волка!       Ой-ой, офицер озирается с подозрением, надо быть потише. Так-с, осмотримся.       В парке сияет солнце моей госпожи, сияет ритмично и ослепительно, да, темное пламя рядом — подле неё мой волк, им нет ни до кого дела. Советник серебрится в своем кабинете, расхаживает в задумчивости. Алый, ровный, лишь слегка пульсирующий свет доносится от третьего этажа, с офицерского крыла. Причем волны от него окутывают весь замок и возвращаются обратно. Интересно, кто это может быть?       Изумрудно-золотой Бранн у себя в комнате, светится ровно и очень спокойно — как всегда! Синей капельки Шайи не видать, верно, притомилась и спит под воротником Вороны. Еще бы, столько кокетничать, так и ресницы могут отпасть! Кое-какие огоньки в коридорах, менее яркие и не слишком интересные, где же, где же, где же? А, вот! Прыгучие рыжие искры маячат в одной из комнат для лесовиков. Покои эти красивые, с деревянной отделкой и живыми цветами. Искр там много, и как только пол не вспыхивает? Флинн, словно Советник, расхаживает по комнате. О, присаживается, но быстро срывается с места.       Так вот, Мэй, говорит твой внутренний и очень умный голос! Флинн там, где временный дом детей Леса. Не слишком близко к Фордгаллу или Финтану, но и не слишком далеко. Имеет смысл поискать в покоях, рассчитанных на одиночный визит знатного лесовика…       Вот какой молодец наш офицер! Даже додумывать за него особо не пришлось, развернулся на своих ходулях и припустил к гостевому крылу.       А если прислушаться, становится понятно, что ищет Мэй Флинна из самых благих соображений: приметный лесовичок не явился на вчерашний ужин, сегодняшний завтрак и перестал красться тенью за нашим офицером или Вороной. Мэй боится, что с Рыжей зеленой шапочкой что-то случилось. Занятный лесовик Мэю за что-то нравится, за что-то необъяснимое, просто нравится и все.       Беспокойная натура Мэя подбрасывает самые разные картины безвременной гибели Флинна — вплоть до удушения завязками собственного плаща, за которые лесовик вчера так страстно дергал. Мэй волнуется, хотя я вижу в его памяти: он сегодня заглядывал к Бранну, убедился, что неблагой в порядке, и лишь после этого обратился к своим неофициальным обязанностям. Впрочем, Советник разрешил Флинну быть поближе к Мэю, а значит, намекнул Мэю быть ближе к Флинну.       — Ну же, ну же, где же ты, где-е-е! Рыжая зеленая шапочка, находись уже-е-е, — подпевает сам себе офицер и летит по гостевым покоям лесовиков. Замолкает, бормочет под нос и принюхивается. Ловит тонкий аромат Гвенн, еще не выветрившийся отсюда, и морщит нос недовольно. Словно вскользь, обходит поворот к покоям Финтана и Фордгалла.       Да, я согласен, лучше не провоцировать правящую королевскую лесную семью!       Впрочем, и это не останавливает Мэя на полпути. Настороженнее, чем обычно, быстро и тихо, будто в боевом патруле, он продвигается по условно-враждебной территории. Наконец нашему настойчивому офицеру везет, особый запах Флинна и его плаща приводят Мэя к запертой изнутри двери.       Мэй выдыхает с облегчением — воображение не единожды рисовало распахнутую дверь с лужами крови за ней. Аккуратный и отчетливый стук слышится каким-то тоже очень офицерским, Мэй умеет быть заметным и вежливым одновременно.       — Я никуда сегодня не пойду! И даже есть, да! Передайте отцу и брату, что я нехорошо себя чувствую! — в голосе нашего лесовика слышится что-то, край похожее на панику. — Ни завтрака, ни обеда, ни ужина! Не сегодня!       Мэй за дверью настораживается, с чего это Флинну отгораживаться от общества? Это точно Флинн? Тот самый, который лучится от счастья, когда с ним говорят? Тот самый, который счастлив неописуемо просто оттого, что больше не взаперти? Именно этот Флинн запирает себя сам? Изнутри?       — Флинн? — Мэй стучит еще разок, понастойчивее. — Флинн! Боюсь тебя разочаровать, но это офицер… — поспешно глотает полное имя, хватит с нашего королевского волка одного Бранна. — Офицер Мэй. Ты уверен, что совсем не хочешь ес…       Дверь распахивается без предупреждения, на пороге рисуется небывало счастливый лесовик, а его смешные оттопыренные уши светятся розовым против окна. Мэй не успевает ни закончить фразу, ни поднять руку для приветствия, ни дождаться разрешения на вход, как лесовик затаскивает его внутрь и опять захлопывает дверь!       Фуф! Да что тут творится?!       — Мэй! То есть офицер Мэй! — в каре-зеленых глазах восторг, невысказанный по большей части, впечатляющий и почти небывалый для нашего офицера.       Мэй озадачен, он давненько не сталкивался с подобной огромной симпатией, направленной именно на него. Офицер встряхивается, сбрасывая наваждение, открывает рот, чтобы произнести хоть что-то приветственное, когда вокруг Флинна поднимается воронка из рыжих искр, разрастается, рассыпается — и оседает на Мэе.       Офицер застывает, ох, да, я бы на его месте тоже застыл: кто знает, чего можно ожидать от этих рыжих искр? Был бы тут Бранн…       — М-хм, Флинн? — от движения губ с лица отрывается несколько искорок. — Что происходит?       — Ох! Я не хотел! Это случайно вышло, — лесовик опять нервно дергает завязки плаща, подходит на шаг ближе, отшатывается тут же на два. — Я не знаю! Началось вчера и до сих пор не прекратится! Я не могу уговорить их не появляться! Как показаться отцу в таком рыжем сопровождении? Я не хочу на цепь!       Ох, вот это уже почти истерически. Мэй пришел вовремя.       — Флинн, Флинн, послушай, — да, офицер, первым делом надо заставить его сосредоточиться на чем-то, кроме себя. — Ты не ел со вчерашнего дня, это может быть попросту от упадка сил.       Маленькие рыжие искры ощутимо греют, не обжигая волка, даже сквозь одежду. Мэй осторожно поводит руками, сгоняя надоед, однако они отлетают лишь затем, чтобы через секунду вернуться на место.       — А еще это может быть от снятия Проклятья! Ты же видел, слышал, был там? — Мэй интересуется искренне.       Капюшон поднимает голову, нервно заламывая пальцы:       — Да, был, был! Мы все были, нас тут не так много, чтобы не явиться, поэтому я был, поэтому магия королевы прошла и сквозь меня! — пальцы выгибаются уж совсем дико, но, похоже, привычно для хозяина. — И вот к вечеру я уже не мог контролировать это! Все это! Вот это! И я очень хочу есть! Есть!       Ох-хо-хо, ещё немного, и Флинн сорвется, каким-нибудь странным образом, но обязательно сорвется. В голове Мэя мелькают похожие мысли.       — Так, без паники! — искры не жгут, не давят, просто облепляют волка целиком, поэтому Мэй уже безбоязненно поднимает руку и покачивает головой. — Подумаешь, немножко незапланированного освещения! Без паники, Флинн, у нас есть выход из любой ситуации, найдем и из этой!       — Какой? Да какой тут может быть выход? — Флинн срывается, опять начиная расхаживать из угла в угол. — Наложить на себя руки?! Я не дамся на цепь!..       — Да что ж вы все такие… — Мэй сердито бормочет про себя, но лесовик оборачивается, и волк продолжает в ином тоне. — Бескомпромиссные! Почему сразу руки, зачем накладывать? Тебе надоело жить? Брехня! Флинн, послушай меня, у нас есть по крайней мере один знаток и советчик как раз для таких ситуаций. И ты его тоже знаешь. Ты за ним, вообще-то, следил! Все просто!       Непосредственный лесовик мгновенно светлеет лицом, с размаху бьет себя по лбу и разве что не смеется от облегчения. Мэй кивает — такой Флинн нравится ему больше.       — Точно! Как же я мог забыть?       — Вот не знаю! Только позавчера преследовал Бранна по пятам, а теперь уже и не помнишь о его существова…       Да, Флинна пора чем-нибудь наградить: столько раз перебить Мэя и остаться в живых!       Лесовик неожиданно наваливается на волка в признательных объятиях, искры вспархивают, поднимаются в воздух, лицо офицера вытягивается от удивления, серые глаза быстро светлеют и распахиваются во всю ширь. Впрочем, так же быстро принц Дома Леса и отстраняется от ошарашенного волка. Мэй недоверчиво встряхивается, но заканчивает фразу.       — …нии. И что это было? — самая быстрая искра садится ровно на кончик его носа.       — Что бы я без тебя делал! — Флинн заливается краской по самые кончики ушей. — Я не знаю, что бы без тебя делал, — медленнее и тише, наблюдая за опять оседающими именно на Мэя искрами.       — Что-что, — Мэй ворчит, но я чувствую, что он рад. Хотя скрывает. Фуф! — Что-нибудь бы придумал! Думаю, твоя рыжая голова торчит над плечами не только для красоты!       — Для какой красоты! — теперь Флинн безнадежно машет рукой и отворачивается в сторону окна, отходит, бездумно опирается на подоконник, вглядываясь в дали елового леса. — С этими треклятыми искрами я даже выйти не могу! Опять. Совсем.       Плечи лесовика опускаются, а внутри Мэя поднимается волна возмущения. Что-то подспудное, сдерживаемое им самим и движениями его души, дает о себе знать — и рыжие искры с шипением гаснут. Одна за одной они потухают оставляя по себе лишь легкий дымный шлейф.       Флинн недоверчиво оборачивается, выверяя каждый жест, словно боясь, что во всем виновато его расшалившееся воображение.       Но нет! Рыжие веселые искры погасли, окутав Мэя дымом!       Офицер не сильно любит, когда ничего не видно, а все запахи перекрывает один, и не слишком приятный, а потому, взмахнув руками вокруг себя, побыстрее развеивает волны серого воздуха.       Сразу за развеявшимся дымом виднеется счастливо-озадаченный Флинн.       — Как ты это сделал?       — Неважно, — каким бы растерянным Мэй ни был, по лицу и голосу прочесть это сейчас невозможно. — Важно, что ты можешь наконец выйти из этой комнаты и хотя бы поесть! Ну куда это годится! — возмущение ситуацией отблескивает желтизной в волчьих глазах.       — Тоже верно, — Флинн покладисто соглашается, накидывает капюшон и подходит к Мэю, все ещё нервно наматывая завязки плаща на пальцы. — А если они опять появятся?       — Если они опять появятся, рядом с тобой буду я!        Флинн покладисто кивает, словно веря, с Мэем ему не страшна никакая беда.       Волк не собирается дольше, чем нужно, находиться в гостевых покоях. Он размашисто шагает к двери, открывает, выглядывает в коридор, а потом оборачивается и договаривает.        — Можно смело валить все на меня! Уж меня великолепная Дженнифер в комнате запирать не будет! Пусть я окажусь трижды магом и пять раз полоумным лесовиком!       Один из «полоумных лесовиков» хмыкает, отпуская завязки, безбоязненно выходит за Мэем. Да, Флинн полагается на офицера так же естественно, как всякий из Дома Волка. Даже странно.       — Ну и впредь, Флинн, это не дело — сидеть в собственных покоях взаперти! Поэтому я сначала отведу тебя к нашему неблагому магу, а потом позабочусь о вашем пропитании.       Для большей убедительности Мэй на ходу прихватывает лесовика за широкое плечо, склоняясь и заглядывая под капюшон.       — Уверен, неблагой тоже не озаботился посещением трапезы, а участвовать в этих магических штучках я все равно не смогу, — офицер страшно доволен, что не маг. — Договорились?       — Конечно, конечно, договорились! — Флинн идет рядом с Мэем, без усилий поспевая за шагом офицера.       Я уже замечал это и раньше, когда за Мэем успевал Бранн — видимо, должность наложила свой отпечаток на ответственного, но шустрого волка. Когда Мэй служит провожатым, он не заставляет гнаться за собой даже самого медленного спутника.       Переходы Черного замка по-прежнему извилисты и запутанны, гостевое крыло тянется и тянется, в смежных коридорах мелькает несколько молодых воинов-лесовиков: можно не сомневаться, Фордгаллу очень скоро станет известно, что его условно приболевший сын отправился куда-то с офицером Дома Волка. Пусть Мэй идет на официальной дистанции от Флинна, а сам лесовик в капюшоне, что намекает на сохранение нейтралитета, что-то в их манере держаться выдает симпатию.       Флинн украдкой бросает на Мэя благодарные взгляды, рыжих искр пока не видно, однако присутствие волка вселяет уверенность в лучшем развитии событий. Мэй не привык мириться с грустным положением вещей и активно приступает к их исправлению, что показал хотя бы пример с искрами. Флинн косится, похоже, не знает, как завести разговор.       Думаю, его крайне страшит возможность показаться навязчивым.       И неуместным.       И раздражающим.       Фуф, дети! Какие эти ши еще дети!       Мэй, имей в виду, говорит твой внутренний голос. Если ты промолчишь еще на протяжении двух поворотов, Флинн успеет навыдумывать себе новый повод расстроиться! И опять будет нервничать и дергать завязки плаща!       Офицер глубоко вздыхает, тоже скашивает глаза на лесовика, встречает взгляд с другой стороны, улыбается, не вынуждая ничего говорить, но без слов давая понять: о нем не забыли. Флинн ненадолго успокаивается, впрочем, на загривок Мэя с потолка планирует, будто семечко одуванчика, рыжая искорка.       Лесовик напряженно вздыхает, глубже натягивая капюшон, в то время как воротник черно-серебристого дублета расцвечивается новыми искрами. Мэй ничего не чувствует, и это к лучшему. Мысли офицера ушли далеко, искры вернут его слишком резко, чтобы он остался спокойным. А эти новорожденные искорки слишком малы, чтобы их заметили.       Возле библиотеки навстречу попадается несколько ши самых разных Домов. Волки здороваются с Мэем, подозрительно приглядываясь к лесовику, отчего тот нервничает сильнее; лесовики, напротив, здороваются с Флинном, не принимая в расчет Мэя; степняки любопытно заглядываются на удивительную парочку — идут-то ши все одно вместе! Волк и лесовик! Небывалое дело!       Небесные провожают несколько враждебными вздохами, да, Мэй, ты думаешь верно: дети Неба сомневаются, что несостоявшийся союз Фианны и Фаррела распался исключительно из-за внезапно открывшихся обстоятельств оставленной семьи и уже рожденного сына. Проще говоря, тучки думают, что волки рассорили их с Лесом, дабы заключить этот выгодный и значимый союз самим.       Да уж, Мэй, твой внутренний голос тоже не понимает, какая волчица согласилась бы иметь дело с Фаррелом или какой волк подписался бы на брак-соревнование с Фианной-лучницей? Волки не любят доказывать свои права и свою силу в рамках семьи, женятся и выходят замуж для того, чтобы чувствовать себя спокойнее. А лесная, известная крутым нравом и дикими лесными повадками, вряд ли составляет чью-то волчью мечту.       И, кстати, раз Флинн сын Фордгалла, то Фианна — его тётя!       О! Офицер Мэй поражен. И теперь его подтачивает новое любопытство и охота задавать вопросы, но мы как назло уже пришли.       Дверь в вороньи покои теперь всегда плотно закрывается, но сейчас она открыта… Стоп! Замок щелкнул, когда к нему прикоснулся Мэй! Видимо, очередное колдовство. Интересно, заметил ли офицер?       Фуф, судя по тому, что он обещает себе как следует взгреть Ворону при случае, не заметил. Да, с магией и пониманием магии у Мэя по-прежнему туго.       Офицер сначала пропускает лесовика перед собой, потом заходит — и уже тут стучит костяшками об косяк. Вот кто тебя, Мэй, учил манерам?       Из комнаты-спальни раздается сонный голос Бранна:       — Здравствуй, офицер Г-вол-к-х-мэй! Привет, Флинн! А вы не хотите есть, я как раз собирался…       Желудок Флинна отчетливо ворчит, а настороженный волк испытывает прилив раздражения — ну конечно, не поел ни один, зато проблем создали за четверых!       Словно в ответ на необоснованное раздражение — сегодня-то Бранн ничего не натворил, да и вчера тоже, сидел в покоях, никого не трогал, читал; Флинн вообще не показывался на глаза никому — вокруг Мэя опять завиваются плотным коконом рыжие искры. И греют.       — О, понятно, с трапезой придется повременить.       Офицер Мэй рад, что ему не нужно объяснять непонятное самому. Кровать скрипит, Ворона выходит из комнатки, подпирает косяк, а Шайя, пиликая и синея, усаживается ему на плечо.        — В этом, Флинн, виноват не замок…       — Ох, я понял! — завязки плаща опять немилосердно дергаются. — Офицеру Мэю как-то удалось их один раз погасить, а я только зажигаю! Пожалуйста, Бранн, нам надо разобраться!       Ворона вскидывает изумрудные глаза на офицера, вглядываясь с новым любопытством. И хотя по Мэю этого не скажешь, он чувствует себя не в своей тарелке. Поэтому улыбается в три раза душевнее обычного и подталкивает Флинна перед собой:       — Вы пока разберитесь со своими магическими штучками, а я позабочусь, чтобы пропущенная трапеза вас нашла! — и не успевает возразить хоть кто-то, Мэй выскальзывает, не оборачиваясь спиной, обратно в коридор.       Останавливается за закрытой дверью, переводит дух, стряхивая рыжие огоньки с рукавов.       — Возможно, это было ошибкой… Пара полоумных магов вместо одного, — офицера слегка передергивает. — Но не бросать же Флинна на растерзание родне!       Мэй спешит отойти от двери, храброго офицера не отпускает ощущение изумрудного взгляда Вороны. Да, Лорканн может гордиться своим внуком! Бранн тоже умеет смотреть пугающе пристально.       Чем дальше Мэй от чердачных комнат нового королевского волка, тем ему спокойнее самому, но тревожнее уже за оставленных без присмотра магов. Ох, Мэй, пожалуй, я не буду говорить тебе, что Бранн действительно может случайно снести стену. Ты и сам это прекрасно воображаешь!       Пока в богатом воображении офицера, в разнообразных красках, ситуациях, но с одним общим сюжетом — всё закончится ужасно — мучительно погибают два мага, Мэй спешит на кухню, чтобы озадачить Вогана очередной трапезой. Мимо проносятся коридоры Черного замка, знакомые не рискуют вставать на пути целеустремленно вышагивающего Мэя, кивают, окликают, но расступаются и пропускают.       Интересно, Мэй, ты правда их всех знаешь? А, понятно, это просто твои сверстники — триста лет назад в Домах народилось много детей. А если присмотреться к воспоминаниям… Фуф! Да тут была целая ватага волчат и не волчат!       Офицер досадливо морщится на детские воспоминания. С тех пор многое переменилось в нем самом, мире и ши вокруг — не все друзья детства перекочевали в юность и молодость. Мысль Мэя прихотливо перескакивает обратно к Флинну, лесовик офицеру нравится, а потому еще и раздражает — от Флинна не получается ждать подвоха. Притом, что офицер должен быть бдительным всегда!       Не в силах разомкнуть круг симпатии-антипатии Мэй раздраженно вздыхает и заталкивает эти мысли несусветно глубоко.       Офицер летит вперед быстрее любого посыльного, хотя, конечно, радеть о пропитании — не его забота, однако, в свете частоты покушений всех на всех, Мэй предпочитает не рисковать. Опять же, раз его первейшая обязанность теперь — надзор над двумя магами, которые так и не вышли полностью из детства, как кажется временами раздраженному офицеру, значит, их пропитание тоже его дело. А таскать поднос самостоятельно Мэя никто не заставляет.       Поэтому серьезный офицер дожидается, пока завтрак будет составлен на поднос, и сразу реквизирует одного из поварят Вогана. Сам повар не против: сейчас у них небольшой перерыв между прошедшим завтраком и приготовлением обеда.       Увидев в проходе двух беседующих лесовиков, причем беседующих спокойно, Мэй чуть ли не всхлипывает носом. Ой, что это тут у нас? Теперь в его мыслях Флинн и Бранн лежат рядком в комнатке неблагого, опутанные то ли ветвями, то ли корнями, их лица посинели от удушья, Шайя заламывает руки, и…       Фу, Мэй! Сам досматривай свои кошмары!       Так же бдительно и ходко Мэй сопровождает поваренка обратно к чердаку, следит, куда устанавливается поднос, отпускает помощника, но стоит офицеру прислушаться к разговору Бранна с Флинном, он понимает, что некоторое время еще тут не нужен. Маги не заметили ни появления еды, ни самого Мэя.       Вновь оказываться под пристальным взглядом Вороны желания нет, слушать какие-то бредни о завихрениях силы, наружных и внутренних слоях, магических потоках и их контроле — тоже, поэтому Мэй тихо отступает обратно к двери.       Офицера гложут сомнения, сколько продлится это мирное затишье, но спросить Бранна так, чтобы добиться ясного ответа, представляется невозможным, а Флинн наверняка не знает.       — Пилик! Офицер, пилик, Мэй! — возле уха раздается заговорщицкий шепот Шайи. — А почему вы, пилик, такой симпатичный, крадетесь?       В голове волка тут же формируется новый план.       — Здравствуйте, многоуважаемая фея, — припомнив моего волка и тот жест, тоже приподнимает раскрытую ладонь на уровень своих плеч.       Шайя удивленно и признательно пиликает, присаживается, расправляя прежнюю песчано-коричневую юбочку, несколько раз подпрыгивает, поудобнее устраиваясь на ладони офицера, и вскидывает синие ресницы в ожидании вопроса.       Ещё и ручки на коленках сложила! А попкой вертит! Фуф! Лицедейка!       — А не подскажете ли вы, уважаемая Шайя, как долго будут общаться наши маги? Попросту сидеть при них бесполезно, я не маг и ничем не помогу, но должен знать, какой у меня запас времени, — склоняет гордую голову перед Шайей, та ярко голубеет от проявления подобного уважения. — Вы не подскажете?       Неблагая кокетка тут же принимает важный вид, деловито хмыкает, оборачивается на Бранна и Флинна, закручивающих что-то над столом. Похоже, Бранн создал спираль из чистой силы — ее очертания видны изумрудными отблесками — и теперь передает контроль за её разными частями Флинну. Там спираль на время рыжеет, но лесовик пока лишь учится, и Бранну приходится подхватывать управление опять.       — Ну, пилик, настолько я знаю третьего-принца-Бранна, пилик, он не успокоится, пока, пилик, огненный Флинн, пилик, не будет контролировать хотя бы себя, пилик, хотя бы хорошо! — потирает свой носик Шайя до боли знакомым жестом, а потом поправляет пару синих прядок и снова подпрыгивает на ладони Мэя. — И это, пилик, где-то три-четыре часа, судя по успехам, пилик, огненного Флинна!       — Вы им только передайте, Шайя, пожалуйста, что еда — вот, — указывает Мэй на поднос. — А то, боюсь, не найдут.       Шайя пиликает веселее, одобряя такое положение вещей. Мэй благодарно кивает, улыбаясь фее, когда она добавляет зачем-то:       — Он милый, пилик, огненный Флинн! И вы тоже, пилик, очень милый! Хотя, пилик, так мило ошибаетесь, пилик, оба, поначалу! — вспархивает, не объясняясь, посылает офицеру воздушный поцелуй и отлетает, находя новое пристанище в перьях Бранна.       Наш неблагой, конечно, не обращает на это никакого внимания — настолько действие феечки ему привычно.       Мэй перетекает за дверь. Пока маги в безопасности: гулять не собираются, еда не отравлена. Можно сходить, проверить, порядок ли дома.       А что у нас дома? Дженнифер, которая почему-то беспокоит Мэя. И он не может найти и растерзать причину ее огорчения. Так, что это тут у нас? Пара наводящих вопросов Алану касательно маминого прошлого и плохого самочувствия остались без ответа, нашел у кого спрашивать, еще бы вопрошал сам Черный замок!.. Мама в воспоминаниях Мэя выглядит печальной и уставшей, хоть и думает, что тщательно прячет свою грусть от сына. Неприятного Мэю сына Неба наш офицер видел и в трапезной, и в зале для упражнений, где Фаррел двигался поразительно быстро и весьма впечатляюще расколотил двуручником деревянного противника. Небесные редко упражняются друг с другом, считая соревнование делом не очень достойным, а еще в бою почти никогда не пользуются щитом. Видно, что-то сильно разозлило этого высокого гостя.       И Фаррелл каждый раз смеривал Мэя не слишком приветливым, даже невежливым взглядом синих глаз, который наш офицер попросту игнорировал, отвечая принцу крови коротким обязательным кивком. Старый знакомый и старый знакомый — держится подальше от его великолепной Дженнифер — и ладно. А больше Мэю ничего не нужно, задираться с чужими Домами просто ради того, чтобы задираться, не дело для офицера Дома, несущего защиту всем жителям этого мира.       Воспоминания о раздражающем небесном Мэй быстро отбрасывает, как обглоданную косточку, мечтая больше к ним не возвращаться и в то же время понимая, что без этого не обойдется. Однако сейчас офицер Мэй спешит к своей великолепной маме, которая всё грустит и грустит, несмотря на падение Проклятья. Есть небольшая надежда, что великолепную Дженнифер повеселит визит дяди Алана, но пару дней назад он болел, а вчера Мэй его видел только мельком и не успел озвучить просьбу зайти в гости.       Коридоры Черного замка извилисты — и по пути как назло попадается выброшенный из головы принц Неба Фаррел. Сейчас он мягко сияет белым, то ли не справляясь, то ли не желая справляться с очевидным проявлением ожившей магии. Неясно, что небесный тут забыл, со стороны кажется, просто замер у окна и любуется попеременно видами коридора и внутреннего сада.       Мэй не меняет своего пути — ещё не хватало, чтобы он кого-то в собственном Доме обходил! — а потому попадается небесному на глаза.       Типично синие они переливаются сапфировой глубиной, сами драгоценные камни проигрывают им в сравнении, даром, что материала для такового достаточно: полная рукоять кинжала.       Офицер Мэй, впрочем, не впечатлён. Его все настораживает, ему не нравится, что подозрительный небесный осматривается вблизи жилья королевских волков, а потому сегодняшнее приветствие выглядит особенно отрывистым. Что-то в душе волка рвется с цепи, непонятно с какой целью, контролировать себя Мэю сложнее, и он спешит пройти. К счастью, небесный по обыкновению отводит глаза, предпочитая игнорировать офицера за неясные прегрешения.       Зато идущий за Мэем другой молодой королевский волк удостаивается самого пристального внимания и самого пронизывающего взгляда. Уф! Да это был не просто взгляд! Могу поставить собственный хвост, Фаррел ищет кого-то! Причем, ищет магически!       Надо будет озадачить Ворону, авось разберется. Не в целях поиска — по большей части благие для нашего неблагого всё ещё темный лес — но в сути волшебства точно разберется.       Мэй выдыхает сердито лишь за ближайшим поворотом, там, где его никто не может видеть, и отпускает Фаррела вместе с этим выдохом: сердитый вид матушку никак не утешит. А приоритеты офицер Мэй выстраивает очень четко, из вариантов «позлиться в свое удовольствие» и «попытаться утешить великолепную Дженнифер» без раздумий выбирает второй.       До комнат офицера уже совсем недалеко, и чем ближе подходит Мэй, тем светлее у него на душе. И тем ярче светит тот загадочный алый. Неужто неопознанный мощный маг сидит у Мэя в гостях?       Офицера предупреждает запах у входа, знакомый и почти родной — дяде Алану не потребовалось приглашение, чтобы зайти!       Через порог Мэй переступает уже совершенно счастливым.       И да, я тоже чувствую удовлетворение. Источник алого пульсирующего свечения найден, это скромный и не особенно приметный, в частности среди тех, возле кого он находится по долгу службы, начальник замковой стражи! Около Джареда или Майлгуира полуседой волк не бросается в глаза, на фоне яркого Дея теряется вовсе, но здесь, рядом с Дженнифер, которая обернулась от стола на вошедшего Мэя, Алан смотрится чрезвычайно колоритно и даже чуточку впечатляюще.       — Мой великолепный Мэй! — она поднимается навстречу, чтобы приобнять сына за плечи и поправить сбившийся от торопливого шага воротник рубашки. — К нам зашел Алан, представляешь, и принес новые рисунки! Ты там такой забавный!       Хм, Алан, а я и не знал, что ты рисуешь! Интересно, ты специально маскируешься, чтобы стать незаметным, или оно выходит само?       Офицер полуулыбается, я вижу в его мыслях признательность Алану — тот всегда знает, когда нужен Дженнифер и чем может безотказно украсить её самый грустный день. Кивает своему дяде, тот приязненно склоняет голову в ответ, принимая приветствие не подчиненного, но друга и почти родственника. Мэй чмокает маму в щечку, снова усаживая ее возле дяди и разложенных рисунков, сам становясь рядом.       — Вы меня слишком любите, — голос Мэя вроде бы выражает недовольство, но посветлевшие глаза со звездами смеются.       — Тебя просто невозможно не любить, Мэй, милый, смирись, — мама цветет. – Вот, погляди, как Алан здорово это нарисовал!       Фуф, да уж, о своих обязанностях Мэю теперь точно не забыть!       К вящему его удивлению, на угольном наброске изображены он сам и Флинн, замерший рядом с восхищенным видом. Мелкие четкие штрихи кое-где размыты, словно размазаны пальцем, и этот флер придает объем и глубину. Все очень точно, узнаваемо, хотя многое оставлено на домысливание тех, кто увидит эти зарисовки.       Мэй-на-картинке отвлекся, улыбается и смотрит в другую сторону, но лицо, почти скрытое капюшоном, обращено как раз к офицеру, смотрящему на рисунок. Да, если подумать, это момент после состоявшегося и не состоявшегося суда над Бранном, когда наш офицер лесовика спасал и провожал.       Как Алану удалось увидеть лицо Флинна — вопрос отдельный.       Я думаю, и офицер мысленно со мной согласен, дело в том, что Алан вне всякого сомнения связан с Черным замком магически. Что это за магия и в чем конкретно проявляется — загадка, однако, похоже, для начальника замковой стражи вовсе нет секретов на его территории. Сам Алан аккуратно подвигает угольные наброски, Мэй знает — дядя не очень хорошего мнения о своих рисунках, но маме Мэя и самому Мэю нравится, в качестве занятия-отдыха рисование Алана устраивает, и все остается в существующем виде.       Мне слышно небольшое сожаление, что сам Мэй не умеет рисовать, в мыслях офицера появляется несколько батальных картин, белые глаза и рогатые шлемы. Мэй вздыхает печально, в голове его туманится романтика, однако что романтичного в битве, мне не понять. Впрочем, наш офицер быстро встряхивается, улыбается повеселевшей маме, признательно прихватывает в рукопожатии ладонь Алана и зачем-то уходит, меняя планы, словно торопясь оставить своих взрослых наедине. Интересно, зачем?       Фуф! Иногда прямолинейный офицер становится ужасно загадочным!       Теперь Мэй не торопится, легконогий волк едва тащится, не особенно стремясь обратно к магам, возле которых ему нечего делать, но и не видя перспектив для слишком быстрого визита в тренировочный зал или в казармы — чтобы провести учения, как любит Мэй, нужно хотя бы часа четыре! У него же осталось два с половиной. Есть не хочется, гулять в парке не тянет: Мэй не в настроении стать чьей-нибудь вересковой жертвой, а охотниц в этот Лугнасад действительно много. Проснувшаяся магия заявляет права на многих своих детей, и некоторые легкомысленные парочки, уединившиеся ради летней быстрой радости, становятся настоящими парами без всякого предупреждения или стремления со стороны обоих.       Офицеру Мэю не нужны сюрпризы, он опять вздыхает о батальных картинах, скептически размышляет по поводу избыточного количества сюрпризов в его жизни на данный момент в виде лесного и неблагого принцев, магов, так и не повзрослевших детей.       Повторная встреча с Фаррелом, однако, сбивает офицера с меланхолического лада. Мэй подбирается мгновенно, я не успеваю заметить перемену. На этот раз сын Неба не вглядывается в волков, а попросту раздраженно пристукивает каблуком, находясь глубоко в своих мыслях. Сегодня офицер с Фаррелом уже здоровался, а потому избавлен от необходимости замечать небесного. К сожалению, у неприятного Мэю небесного принца на этот счет есть собственное мнение.       — Офицер, погодите-ка секундочку.       Оборачивается Фаррел в последний момент, Мэй щурится, но не выражает недовольство никаким другим образом. Останавливается — небесный загородил проход — и складывает руки на груди.       — Секундочка в вашем распоряжении, — Мэй усмехается, делая вид, что его вовсе не трогает надменная манера небесного. Вежливость на грани оскорбления тоже знакома офицеру не понаслышке. — У меня много дел, и я бы на вашем месте поторопился.       — Куда мне до вас! — слова сочатся ядом, а глаза сужаются до свирепых синих щелочек. — В разгар Лугнасада вы столь быстро покинули свою даму, свою великолепную Дженнифер!       Мэй свирепеет тоже быстро, но пока его внутренний волнорез работает — и лишь раздуваются, белея, ноздри. Небесный продолжает:       — Да-да, не удивляйтесь, наслышан! Офицер Мэй и его великолепная Дженнифер! Пара королевских волков оказалась достаточно разговорчива… — такими темпами яд скоро прожжет в Мэе дырку, удивительно, что с зубов еще не капает. — Так вот, не боитесь ли вы, офицер, что, покидая свою великолепную Дженнифер в разгар Лугнасада, бросаете её на произвол судьбы? Или вы так уверены в ней?       Мэй готов рассмеяться небесному в лицо: Алан никак не похож на произвол судьбы, за маму Мэй спокоен. А вот намеки Фаррела выводят из себя все вернее. Впервые на моей памяти воображение Мэя вспыхивает не тревожными, но кровавыми картинами будущего, создаваемого самим офицером — куда следует ударить, чтобы нанести максимальный урон, чтобы убить быстрее или медленнее, заставить упасть, схватиться за сломанный нос… Техника боя небесного Мэю знакома, и поэтому офицеру страшно сложно сдержаться, не ударить, пережить удар словами и вернуть его на том же поле, на словах.       — Как я погляжу, сыновья Неба действительно очень беспокоятся о морали, — Мэй блестит серыми глазами насмешливо, но в его голове проносится несколько рабочих схем на тему «Как спрятать тело, чтобы никто не нашел». — И я, пожалуй, готов выслушать от вас любые замечания… Ах нет, простите, не готов! Слушать упреки от того, кто полюбил волчицу, а потом бросил ее с ребенком, не в моих правилах!       Глядя на исказившееся лицо небесного, Мэй, с трудом сдерживая дрожь сладкой мести, добивает:       — Небесные тоже, знаете ли, те ещё трепачи!       Фаррел раздувает ноздри поразительно схожим образом, даже прищуры у них совершенно одинаковы! Сапфировая синь глаз небесного принца зажигается магией, губы складываются в светскую улыбку:       — И все же, должен вас предупредить, по натуре волчицы коварны! Могут клясться вам в вечной любви, а на следующий день исчезнуть в неизвестном направлении. Да еще и с ребенком! — теперь это благородное негодование. Плавно переходящее в жгучую ненависть. О-очень плавно. — Так что могу понять: жить с одной волчицей не в браке, искать развлечения у других на Лугнасад, обрывать подолы третьим при каждом удобном случае! Про вашу добычу, Ястреб, легенды можно складывать! Или картины писать! Да волк ли вы или хищная птица*?       Мэй держится из последних сил, терпение его небезгранично, и он уже начинает подтаскивать мысленно себе оправданий, почему не сдержался: праздник, перенервничал с магами, устал, не выспался, не снес оскорблений…       — Ну так и пишите! Кто вам не дает! Лугнасад — время свободы! В том числе свободы не общаться с Хорьком*, который прикидывается ши! — Мэй улыбается длинно, остро, уже прикинув, что одним выговором не отделается, но не в силах терпеть грязные намеки о маме. Серые глаза светлеют до звезд мгновенно. — Ваша секундочка прошла. Принц Фаррел, посторонитесь.       — Тупой рубака! — и кулак небесного, утяжеленный перстнями, летит Мэю в лицо.       Пропустить его над головой — легче легкого для боевого офицера, но Мэй вдобавок взрыкивает, влетая плечом в грудь противника, отталкивая, выбивая воздух и сшибая со своего пути.       — Невежливая тучка!       Фаррел не готов сдаваться кому бы то ни было — и пинает Мэя по ногам, опрокидывая на пол, стараясь достать лицо, разбить, разукрасить, причинить боль не столько Мэю, сколько той, кто станет на волка смотреть.       Спасает небесного только реакция и то, что Мэй не желает омрачить праздник трупом — на каждый удар приходится блок, Фаррел взрыкивает не хуже Мэя, бьет с финтом, оглушая, усаживается на офицера верхом…        Мэй! Мэй! Ну же! Ты же не дашь ему расквасить свое лицо!       Фуф! Конечно, не дашь!       В белую спину врезается черный сапог, и примерившийся для удара Фаррел перелетает через Мэя, который трясет головой и поднимается.       — Все рассчитываешь на свой щит? — о, в ход пошли боевые насмешки. — Убогий стиль сражаться, просто убогий! Зачем щит тому, кто нападает? Или ты трус, волк?       — Твой воображаемый двуручник, знаешь ли, тоже не особенно впечатляет, — Мэй насмешливо приподнимает брови, не объясняя очевидные вещи. — Равно как и обвинения в трусости. Я-то думал, небесные — одухотворенные и вдохновенные болтуны, а ты радуешь лишь банальностями.       В голове Мэя складывается отчетливая очередность ударов, имеющих целью быстро вывести небесного из строя, чтобы не затягивать беседу и взаимное неудовольствие от общения. Фаррел воспринимает паузу по-своему:       — Что, растерялся, волк? Думаешь, я могу только манекены расколачивать? Я видел тебя на тренировке! Глухая защита, ничего интересного. Не ясно, за что тебе присвоили столь высокое звание? Правда, волки судачат и об этом… вернее, о той, что помог…       Мэй дотягивается до щеки Фаррела, легонько бьет, выводя из себя, это даже не удар, почти ласковый шлепок, но раздражает небесного невероятно. Стоит Фаррелу в попытке мести рвануться вперед, Мэй приседает на одну ногу, отставленной второй подсекая противника и обрушивая его на пол.       — И никакая защита не глухая, даже очень слышащая, — выпрямившийся Мэй приятно улыбается Фаррелу, наступив на правое запястье поверженного. — Говорил же: посторонитесь. И кто бы меня послушал?       — Вероятно, Фаррел, принц Дома Неба?       Незнакомый женский голос ошарашивает Мэя. Он отходит от противника, давая ему возможность самостоятельно подняться. Надо сказать, наш офицер великодушен, он не уничтожает достоинство небесного напрочь. Хотя мог бы. После всех намеков о великолепной Дженнифер действительно бы мог!       — Фианна, принцесса Дома Леса! Чем обязан? — Фаррел выпрямляется, делая вид, что ему это совершенно ничего не стоит, хотя выглядит потрепанным.       Мэй одергивает дублет, приводя себя в порядок. О случившейся драке напоминают только встопорщенные волосы и пара царапин на кулаках, такое не заметит никто, если не будет приглядываться специально, конечно.       — Прошу нас простить, принцесса. Наш разговор с принцем Неба несколько затянулся, но я готов уступить вам собеседника без всяких претензий, — легкий поклон. — А сейчас извините меня…       — Да нет, постойте, офицер! Дело у меня как раз к вам, — Фианна смеривает Фаррела неодобрительным взглядом, в котором читается знание, не принадлежащее небесному.       Мне кажется, принцесса Леса догадывается, кто из волков его сын. Делиться, однако, не собирается. Отрывисто кивает несостоявшемуся мужу. Не находит ему и пары вежливых слов. Зато прихватывает за локоть растерявшегося Мэя:       — Отойдемте, офицер. Дело у меня слишком личное…       Взглядом небесного, который втыкается в спину Мэя, можно плавить руду.       Офицер терпеливо молчит, успокаиваясь от возбуждения драки, приводя мысли в порядок и пытаясь понять, что от него нужно уже второй высокорожденной особе еще одного Дома за последние полчаса.       Фианна выводит офицера в параллельный коридор, а потом заталкивает в свободную гостевую спальню. И пусть Мэй понимает, что для разговора, не может удержаться:       — Ох, принцесса, я понимаю, что в вашем Доме нравы несколько более крутые, но в нашем для подобных дел требуется согласие обоих участников! — офицера разбирает нервный смех, когда он понимает, как это все смотрелось для Фаррела. Наверняка теперь убежденного в полнейшей распущенности Мэя.       — Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть! — зеленые глаза блестят яростью. — Советник не поставил бы глупца присматривать за неблагим магом! Глупец не выступил бы против Фордгалла так блестяще! Глупец не привлек бы внимание моего младшего племянника!       — Младшего племянника? — эти слова зацепляют в памяти Мэя одну логическую цепочку. — Вы про Флинна?       — Конечно, я про Флинна! Про принца Флинна! Бедный мальчик как заперся со вчерашнего вечера у себя, так и не показывался! — в голосе лесной слышно непритворное беспокойство. — И с утра говорил, будто недомогает! И не открыл мне, даже мне! А теперь я узнаю, что он скрылся из виду в компании волка! Одного приметного волка в должности офицера! Отвечайте честно, я чувствую, когда мне лгут, вы его заставили?!       Перед носом Мэя оказывается наконечник стрелы, недвусмысленно поблескивающий потеками яда. Офицер медленно поднимает перед собой обе ладони:       — Уважаемая Фианна, и в мыслях не было! Флинна не заставлял никто, а особенно - я! — Мэй с некоторым трудом отводит глаза от опасного оружия, находя взгляд собеседницы. — Видите ли, отсутствие Флинна в трапезной насторожило не только вас, меня — тоже, а зная его несколько застенчивую натуру, я предположил, что ему нужен повод показаться…       — И где он сейчас? — лесная угрожает волку на полном серьезе, свободный кулак побелел, пальцы, сжимающие наконечник, тоже. — Что вы с ним сделали?!       — Так, госпожа, погодите! Никто ничего с Флинном не делал, — Мэй звучит еще обстоятельнее и спокойнее, чем обычно. — Он пошел со мной сам, пошел пообщаться, и сейчас, думаю, общается с нашим неблагим королевским волком, они друг другу интересны как собеседники…       — Мне нужны доказательства, — наконечник все еще покачивается перед носом Мэя. — Я хочу увидеть своего племянника! Немедленно!       — Госпожа Фианна, я понял, все просто, давайте пойдем и посмотрим! И даже поговорим, буде у вас возникнет такое желание, — Мэй так же плавно, как поднимал ладони, поворачивает их в ту сторону, где находятся покои Вороны. — Разве что я вас предупрежу, пообщаться с неблагим может оказаться более трудным, чем кажется на первый взгляд.       — Дался мне этот ваш неблагой! Где мой племянник?! Я хочу его видеть!       — Желание дамы в Лугнасад — священно! — Мэй почти не рисуется, приоткрывая дверь перед Фианной. — Рад вас сопровождать.       Отравленный наконечник прячется в складках одежды мгновенно, лесная красавица улыбается лукаво, покручивая кончик одной из длинных прядей, потом нарочито интимно проводит ладонью по плечу Мэя, словно сбрасывая соринку. Как будто они действительно осваивали оторванный подол и постельные просторы спальни. Мэй мысленно закатывает глаза, отмечая сдвинувшуюся тень: да-да, Фаррел все видел! И теперь его мнение о волке вовсе не блестящее. Но Мэю нет дела до мнения отдельных небесных принцев, лишь бы только он не расстроит как-нибудь маму.       Мэй провожает Фианну несколько механически, дорога знакома, а она зыркает настороженно и не настаивает на разговоре от слова «совсем». То есть наоборот. То есть еще немного — и она начнет тыкать офицера в спину своим маленьким, но весьма опасным оружием.       Коридоры замка длинны и кажутся нескончаемыми, но дверь в покои неблагого никуда не денется от офицера Мэя, который очень старательно ведет Фианну самой долгой из всех возможных дорог.       Я вижу, офицер очень надеется, что маги наигрались с магией, а теперь всего лишь трапезничают.       Мэй, дойдя до Вороны, снова стучит в дверь особенным, только ему присущим образом, заметно, но вежливо. Дверь без скрипа распахивается, виднеются Бранн и Флинн, которые словно услышали мысли Мэя, уселись за стол и приступили к отложенному завтраку, то есть уже к обеду.       — Тётя?! — Флинн удивлен, он поспешно дожевывает и проглатывает откушенный кусок пирога, механически вытирает руки о что попало, то есть о скатерть вместо салфетки, встает навстречу. — Как ты тут оказалась?       Бранн встает не менее поспешно, хоть и как-то по-неблагому — то есть плавно. Даже не так. Словно не Ворона отходит от стола, а стол отодвигается от Вороны.       — Приветствую ту, которой открыты все двери этого Дома, — кланяется Бранн. — Здравия королеве.       — Ты что! — смеется Флинн, в непонимании переводя взгляд с серьезной Вороны на озадаченную лесную. — Это же моя тетя. Фианна. Она принцесса, а не королева.       — Еще, — пожимает плечами Бранн. И добавляет еще более загадочно, спокойно вглядываясь в означенную Фианну: — Или уже.       Хм, Мэй попристальнее вглядывается в свою спутницу — а покои-то не гостевые! И Фианна пересекла порог дома Бранна, не имея на то разрешения хозяина. Что позволительно лишь королю или королеве.       — Да что за глупости вы говорите! — взрывается лесная принцесса.       Так, похоже, и разумная часть королевской лесной семьи не взращивает в себе добродетель спокойствия. Что один с огненными искрами, что вторая — с огненным темпераментом. Все бы им взрываться! Фуф!       Бранн недоуменно опускает голову, не отводя глаз от собеседницы, старается понять, где опять допустил благую оплошность. Качает головой отрицательно и сам себе принимается объяснять:       — Я про мятежные ду…       И замолкает, так как от резкого движения рук Фианны с обеих сторон от нее поднимаются с пола две спирали: изумрудная и рыжая.       — О-о! — пятится Флинн. — Тётя, ты как это? Их же надо держать! А то они способны!.. — и разводит руками, изображая разрушения.       — Осторожнее, ко… принцесса Фианна, — не очень быстро, однако поправляется Бранн в ответ на грозный взгляд. — Не подходи, это опасно, — это уже дернувшемуся вперед Мэю.       Я слышу в мыслях Мэя очень много благих ругательств: ну да, как охранять ши, который сам же не дает приближаться при опасности? С другой стороны, эта опасность чисто магическая, как тут поможет совершенно обычный волк, неясно. Поэтому Мэй чувствует себя бесполезным и отстраненным от дел! В которых жаждет принимать живейшее участие! Душа волка, кажется, сворачивается и разворачивается недовольно — он хочет защитить и не знает как!       Дополнительную тревогу в офицера вселяет зачарованно подавшийся ближе к спиралям Флинн. Если учесть, что Бранн придерживает лесовика за рукав и как будто старается сжать пальцы на рукаве любопытного рыжего ребенка сильнее, Мэй приходит в полное беспокойство по поводу происходящего. Небесный забыт, намеки и оскорбления оставлены в прошлом, спирали развертываются все шире, а Бранн, похоже, не в силах перехватить не только разрастающуюся магию, но и удержать бодрого лесовика на месте. Обучение Флинна далось неблагому непросто, хотя что такого уж сложного в контроле спирали или управлении искрами?       — Что у вас тут творится? — судя по тому, что спирали ширятся, трещат опасно, искрят огненными шариками и изумрудными перьями, лесная принцесса злится все сильнее. — Флинн, что с тобой сделали?       — Никто со мной ничего не сделал! — пугается и отшатывается Флинн. Настороженно оборачивается к Вороне, не понимая, почему Бранн молчит и не пускает к тем же спиралям, создания и контроля над которыми добивался от Флинна полдня.       — Мятежные души — миф, королевский волк Бранн, — раздается от двери спокойный голос Советника. К нему поворачиваются все головы, а спирали, повинуясь плавному движению его рук, опускаются обратно в пол. Наш неблагой с облегчением выдыхает. — О них не слыхали уже две тысячи лет.       — Как и о магах, — пожимает плечами Ворона. И смотрит в сторону дернувшегося Советника яркими изумрудными глазами.       — Миленький, пилик, Советник, — вылетает из волос Бранна Шайя. — Как же, пилик, я рада вас видеть!       Кокетливо заворачивается в черный платок с его монограммой. И отчетливо подвывает. По-волчьи.       Фуф! Три раза фуф!       — Что это было? — спрашивает Фианна, упустившая явление нашей полуволчьей феи и теперь вздрогнувшая от небывалого, несколько потустороннего звука.       — Это я, пилик, тренируюсь, — продолжает сиять Шайя, зависая прямо перед носом принцессы, чтобы быть определенно заметной. — Рада видеть вас, королева!       — Я не королева! — отвечает Фианна уже гневно, топает ножкой, и спирали снова начинают виться вокруг нее.       Бранн бледнеет, даже румяный Флинн становится на тон светлее, хмурится, разглядывает свои руки, удивляясь, куда уходят силы.       — Простите моих неблагих друзей, — негромко отвечает Советник, переключая внимание на себя.       Шайя пиликает необычайно одобрительно, Бранн удивленно приподнимает гнутые брови и застывает столбом.       Джаред вытягивает руки вперед, понемногу опускает их вниз, и спирали сворачиваются. Шепчет еле слышно:       — Да что ж вы такие неугомонные! — те наконец пропадают полностью, и Советник, поймав взгляд отмершего Бранна и самую малость отрицательно качнув головой, отвечает уже Фианне. — Все принцессы становятся королевами. Рано или поздно.       — Кому, как не вам, знать это! — продолжает кипятиться Фианна. — Вы расстроили мою помолвку!       — Я не… — Джаред прикрывает глаза и глубоко вздыхает, кажется, утомлен.       — И гордитесь этим? — перебивает она Советника. — Собираетесь предложить новый брак? — ахает. — Так вот для чего меня сюда заманили!       Мэй возмущенно давится воздухом. То есть это не она ему угрожала и требовала предъявить племянника! Советник слегка поводит бровью в сторону офицера, командуя молчать — и лишь поэтому негодующий Мэй сдерживает несколько язвительных замечаний.       Советник опять простирает руки вперед, гася новые искры у пола. Мэй все ещё дисциплинированно молчит, хотя возмущен до глубины души. Только тихо бормочет словно себе самому: «Это кто кого заманил, вот вопрос?»       — Простите мою дерзость, принцесса Фианна, — тихо говорит Джаред. — Но у меня пока нет желания предлагать вам новый брак. Ни с волком, ни с лесным, ни с кем иным — кроме того единственного, кого выберет ваше сердце.       Фианна стихает, молчит смущенно.       — И я не разрушил ничего из того, что не хотело бы быть разрушенным. Я лишь сообщил небесному витязю о сыне от волчицы, о котором он не имел понятия. Он волен был умолчать эти сведения или поделиться с вами.       — Конечно, наследный принц, витязь Неба не мог поступить иначе. Конечно, рассказал мне! — вот тут Фианна возмущена снова, теперь предположением, что о таком вообще можно умолчать.       — Дом Неба всегда отличался особым отношением к чести, — Мэй шумно вздыхает после этих слов Джареда, ему сейчас так вовсе не кажется. — Хоть гневливостью и горячностью тоже… — бормочет тихо Советник. — Но это свойство чуть ли не всех Домов. Но и вы — вольны были принять Фаррела как своего мужа — пусть у него уже имеется ребенок. Разве наличие детей остановило бы истинно любящую женщину? — и прищуривается весьма коварно.       — Я все же хотела бы поговорить с племянником! — не отвечая на вопрос, почти огрызается Фианна и, сделав шаг к Флинну, оглядывает и ощупывает его, поднимает подбородок. — Мой дорогой мальчик! Тебя не обижали эти злые волки?       Мэй давится от смеха, Джаред спокоен, только приподнимает светлую бровь.       Бранн отходит от лесовика на шаг, стараясь не мешать родственному общению, но смотрит во все глаза. Могу поклясться, ему любопытно.       — Нет! И вовсе они не злые! Тетя, послушай, я сам… — торопливо начинает Флинн.       — Я знаю, что ты сам! — Фианна всплескивает руками прямо перед носом лесовичка, явно заводя эту речь не впервые. — Ты слишком доверчив! Ты сам попадаешь во все ловушки, ты сам вечно…       — Тетя! — отчаянно краснеет Флинн. Оттопыренные уши алеют и почти светятся. — Я уже давно не маленький! Ну пожалуйста, не надо!.. Они — мои друзья! — широкий жест в сторону всех волков.       Флинн не замечает, он не заметит сейчас и бешеную пуму, а Мэй недоверчиво косится на него, примеривая к себе высокое звание. Друг лесовика! Офицер ловит себя на этой мысли и быстро исправляется: друг Флинна. Все же второй принц Дома Леса слабо похож на первого и вообще на типичную заносчивую лесную молодежь, ставящую свой Дом превыше прочих, в котором тон задает все же король. Слова «Друг Флинна» не вызывают внутреннего протеста, Мэй специально прислушивается к себе, но в этих словах нет и отзвука лжи. Офицер качает головой, слегка разочарованный — знакомы-то от силы неделю! И вот на тебе!       Советник на шокирующее заявление не реагирует никак или попросту не показывает. Думаю, наш Джаред не удивится ни одному образу, в который его могут нарядить: за бытность свою при Дворе белый волк слышал грандиозное количество шокирующих фактов о себе. Не все из них обязаны быть правдой.       Бранн… Ох, о чем думает наша неблагая птица в подобные моменты, для меня загадка. Внешне мысли об этом предмете никак не отражаются, как стоял столбом, так и стоит, глазами блестит разве что живо, ловит каждый звук и тоже не возмущается! А судя по тому, сколько сил он ухнул в обучение Флинна, их правда можно назвать друзьями. Или отдельно взятого Бранна очень большим перестраховщиком! Мне кажется, нашего неблагого напугала необузданная мощь Флинна, и Ворона умудрилась передать за время тренировки что-то побольше простого умения контроля.       Фианна наконец опускает руки и вздыхает недоверчиво. Затем присматривается к покрасневшему племяннику, отступает на шаг назад, подчиняясь откровенной мольбе, звучащей в его голосе.       — Друзья?.. Простите, мой принц, я лишь беспокоилась о вас, — короткий официальный кивок. — Я обещала вашей матери. Но если что!.. — звучит достаточно угрожающе, впрочем Джаред и Мэй еле сдерживают улыбки, а Бранн заинтересованно наблюдает за очередными семейными отношениями. Принцесса оборачивается к волкам. — Я надеру из вас лыка! Я вырву ваши сердца и съем их, я пристрелю вас так тихо, что вы поймете это, лишь лежа на земле, корчась в муках и прощаясь с жизнью, я…       — Те-тя! — душераздирающе просит Флинн, нещадно дергая завязки плаща, и она замолкает.       Фианна смеряет взглядом Мэя и Джареда, высоких, самых волчьих и опасных, с вышитыми на груди серебристыми когтями, игнорируя Бранна, еще раз ласково улыбается покрасневшему до ушей племяннику, еле удерживая себя от объятий. Однако не может уйти совсем просто, в качестве среднего варианта треплет племянника за щеку. И, поправив горчичного цвета плащ с королевской вышивкой, взметнув рыжие пряди, торопливо покидает жилище Вороны.       В которое она попала без разрешения. А я тоже так могу, Советник! Может, я тоже тогда король? Но он не слышит, хоть и снова косится в мою сторону.       — Господин полный офицер, королевский волк Гволкхмэй, — с обычным холодом обращается Джаред к Мэю, едва дверь закрывается. — Потрудитесь объяснить, почему наследный принц Неба бережет правую кисть и постоянно ощупывает подбородок после встречи с вами?       В душе нашего Мэя буря еще не улеглась. Оскорбительные намеки о его великолепной Дженнифер он не готов спустить никому, и Мэй уже открывает рот, готовый рассказывать и доказывать… Советник договаривает, опережая любые оправдания:       — Однако раз принц Фаррел не подал жалобы официально, дело можно считать исчерпанным. И я прошу вас воздержаться впредь от подобного способа выяснять отношения с дружественным либо не дружественным нам Домом, — Мэй вздыхает, снова готовя ответ, приподнимает руку и застывает на полувздохе: Джаред опять опережает его. — Хотя сносить оскорбление Дому или семье — тоже не дело.       Бранн улыбается самую малость, довольный подобной, можно сказать, неблагой двусмысленной формулировкой. По сути Джаред призвал Мэя к порядку, официально не одобрив, но найдя его действия правильными. Вот уж действительно неблагие нюансы! Бранн улыбается и слегка щурится, как будто чувствуя себя дома. Шайя вылетает из его волос, пикирует на плечо Советника, приговаривая:       — Ах, да оставьте, пилик, этого драчуна, пилик! Вам будет куда интереснее узнать, пилик, миленький Советник, пилик, чем тут занимались эти двое! — феечка аж звенит, когда встряхивает головой, приваливается к виску Советника, вставая на цыпочки, кося крохотным синим глазом и встречая ответный взгляд без всякого трепета.       Джаред вздыхает, сводит светлые брови и устало спрашивает неблагую ябеду:       — И чем тут занимались «эти двое»? — Советник делает вид, что ему вовсе не интересно, однако, думаю, обе спирали еще живы в его памяти. И знать точно ему нужно.       — Магией! — с придыханием шепчет довольная Шайя, складывая ручки на груди. Подмигивает большому глазу — в сравнении с её собственным — Советника, отстраняется, лукаво склоняет головку.       Фуф, кокетка! И светится сильнее обычного.       — Бранн научил меня держать спираль! — радостно восклицает Флинн. — И управлять искрами! Я теперь могу! Лесовик неподдельно счастлив, встряхивает одну кисть — и рыжий ворох тающих искр складывается в фигуру все той же спирали. Бранн одобрительно кивает, Мэй кивает удовлетворенно — не зря отвел Флинна именно сюда. Джаред смотрит с прищуром, оценивая, понимая, насколько силен Флинн и отчего вымотана наша Ворона. Искорки тем временем облетают всех волков, а потом оседают огненной шапкой на голове каждого.       Мэй поднимает очи горе. Бранн почти не замечает этого — искры проваливаются в его перья, истаивая, как бы впитываясь без остатка. Джаред не замечает лесного самоуправства — первый и последний случай в истории Благого Двора! — а спина все одно напрягается, хорошего он от лесных не ждет. Особенно от сына Фордгалла. Кто же знал, что у лесного Лорда есть и порядочный потомок?       — Что, за один день? — не слишком удивляется Советник. — Это очень и очень неплохо, второй принц Флинн. Поздравляю вас, королевский волк Бранн. Вы талантливый учитель.       Бранн молчит. Потом кивает самую малость удивленно. За один день Советник назвал его не только талантливым учителем, но и — пусть слова вырвались незаметно для него и прочих — своим другом. Это слишком много для одной Вороны, и, не глядя нащупав стул, он присаживается, обессиленный. Потом поднимает глаза на Советника и молча указывает на пол, где крутились спирали, и плавно продолжает жест в сторону двери.       — Вы снова вычерпали себя, королевский волк Бранн, — с неожиданной мягкостью произносит Джаред, да Советник почти такой же глазастый, как я. — Вам нужно учиться беречь силы. Вы знаете лучше меня — магам нельзя выкладываться полностью, даже при всем вашем желании помочь неофиту. А что мы будем делать с этим стихийным бедствием, — поправляется, — то есть с неуравновешенным стихийным магом, черпающим силы в окружающих, думаю, мы решим завтра.       Хм. У Джареда с Бранном переглядки не столь впечатляющи, как у Бранна с Деем, но тоже весьма и весьма примечательны. А после вздоха Мэя «век бы с этими магическими штучками дела не иметь» они именно что переглядываются. Снова. С пониманием и почти с улыбкой.