Темное пламя

      Черные ели грустно баюкают звезды в мягких лапах. Им не холодно, как и волку. Снег везде, от него свет и тишь, но свет этот льдист, а тишь — непокойна. Не ко времени.       Дей, вернись в башню!       Не слышит. Снег заткнул уши, разлился сонным молоком на полях, наклонил ели, вдавил в землю первую травку. Синяя тень мелькает вдали. Молодой волк, зарычав, несется вдогон, но ничего. Никого. Была ли?       Дей, что ты делаешь здесь? Порыв ветра тревожит снег, серые звезды слетают с кружевных веток. Может, ветер донесет мои слова?       Пора домой, в замок. Темная вода глубокого рва подернута льдом. Тонкая грань, отделяющая два мира, прозрачна, ровно стекло…       Дей! Очнись! Очнись же! Если долго смотреть, увидишь фоморов.       Дей видит себя. Знакомый разрез, знакомый прищур. Вот только… они зеленые! Он недоуменно снимает рогатый шлем. Черные волчьи волосы трепещут на фоне темного неба. Щитки из металла цепляются за пальцы, не хотят отпускать. Дей сбрасывает их вместе с перчатками, как ядовитую тварь. Разглядывает синюю кожу рук, тянется к своему горлу. Нечем дышать. Воздух вода!       Дей! Это сон, сон! Это не ты!       Незваный гость уже на мосту, и как появился? Ни стрелы, ни копья защитников замка не могут пробить его щит. Слово порой тоньше бумаги, но прочнее железа.       — Она моя! — кричит фомор, указывая на левую башню. — Моя по праву!       Вылитый Дей. Только глаза — злые, рот искривлен гримасой недолюбленного ребенка.       Дей, плавной серой тенью слетев с галереи, уже на мосту. Дей горяч — щит тает. Фомор, падая вниз, хватается за волка, и они падают вместе, разбивая лед на осколки реальностей, уходят все ниже, в темно-синюю глубину Северного моря.       Дей! Ну хватит слов. Царапаю плечо, тот резко подскакивает и только потом озирается.       Он на самом верху черной башни, и нет никаких фоморов. Дей задремал перед рассветом, серый пес рядом. Меви — у изголовья госпожи. Спала ли она, не знаю. Джаред не ложился точно.       — Что? — сглатывает волк кошмар ночи. Кошмар дня подступает с новой силой.       Дей сжимает кулак, ногти впиваются в ладонь. Поворачивается всем телом к Джареду, не видя, но ощущая его присутствие. Как чует он Алиенну, но спросить проще, легче, чем снова смотреть на нее. Разом светлеет. Моя госпожа лежит недвижимо, в руках у нее подснежники. Хранитель сказал их не трогать. Больше он не смог помочь ничем.        — Все по-прежнему, мой принц.       Советник говорит негромко, но сочувствие и боль в его голосе различимы явственно. Ему небезразлична Алиенна, и Джаред единственный во всем доме и за его пределами, кто уверен: Дей не насильник. Даже Меви не удержалась, вскрикнула: «Что ты с ней сделал?» — увидев лежащую в беспамятстве госпожу. Упала на колени, закрыв лицо руками, и прошептала: «Она верила в тебя! А ведь король — истинный король  — не тот, кто силен! Чем ты пожертвовал ради неё?» «Ничем», — ответил Дей. Опустился рядом, дотронулся до плеча, и Меви смолкла.       Он чересчур горд, чтобы оправдываться, слишком винит себя, чтобы принимать извинения няни, ставшей матерью для его возлюбленной.       Теперь все думают, что принцесса Солнца впала в сон-жизнь после ночи, проведенной с бессердечным волчьим принцем. Насилие допустимо по законам этого дома, хотя не поощряется, особенно если финалом служит смерть.       Не успели отгреметь высокие ноты радости, означающие свадьбу, как тут же запели низкие звуки печали. Почти похороны. Три дня прошло, принцесса Солнца не очнулась. Значит, она будет угасать все быстрее.       Я заглянул в ее легкие теплые сны, там Дей. Ей хорошо, а вот ему…       Дей подходит к Алиенне, долго смотрит на нее, почти не дыша. Свет под разными углами падает из восьми узких высоких окон — ему все время мерещится, что Лили вот-вот глубоко вздохнёт, просыпаясь.       Он осторожно касается её щеки. Глаза Лили плотно закрыты, светятся волосы и золотится кожа рук, лежащих поверх белого покрывала. Черный с золотом трилистник горит на пальце. Не поворачиваясь, Дей спрашивает с рыком:       — Как? Очнулась? Этайн?!       Вздрагивает Меви, Джаред кладет руку на плечо принцу, безмолвно и вне всяких правил говоря о поддержке, а также напоминая: пострадал и отец Дея.       — Мой принц. Не знаю, имею ли я право… Стоит быть разумнее.       Мой Дей не хочет быть разумнее!       — Можешь и должен! Если тебе хоть немного дорога моя…       Голос, который слышен на поле битвы лучше прочих, прерывается. Однако Дею хватает пары мгновений, чтобы собраться с силами.       — Если тебе дорога принцесса Солнца, расскажи мне все!       Джаред потирает подбородок, словно не уверен, может ли тайна короля быть открыта без его ведома. Почти в той же степени его тревожит вопрос, что станет после этого с Деем. Смиряться молодой волк не собирается, это очевидно и слепому, а Джаред всегда был очень зорким.       — Отец сказал про друидов, — невесело щурит глаза Дей. — Как позвать их?       Любопытство и боязнь, решимость и отчаяние, Дей не собирается останавливаться, не предприняв всего, что может, для спасения Лили.       Ох, мой Дей, не вздрагивай так! Прости-прости старого ящера, я случайно упомянул её имя.       — Друиды… — наконец решается Джаред.       Он не стар, наш советник, но это было на его памяти. Дей заинтересованно подается вперед, однако Джаред смолкает совсем и убирает руку с его плеча.       По ступенькам поднимается Мидир. С видимой натугой, от тяжких мыслей, а не от нехватки силы. Одно слово на одну ступеньку.       — Они. Придут. Сами.       Вежливая улыбка больше схожа с болезненной гримасой. Все замирают, даже сам воздух. Видно, отчаяние стало привычным чувством каждого дня. Резкий жест, чтобы расправить плащ, похож на взмах меча: Майлгуир продолжает еще более низким, чем у сына, голосом:       — Они всегда приходят сами. Только пускать их нельзя! Этайн… Она бы тихо ушла!       В его голосе боль, но и решимость. Плоды волчьего отчаяния затяжной беззвездной ночи. Светом короля долгие годы был Дей, но Майлгуир понимает: Дея без Алиенны нет. А её для Майлгуира уже нет. До чего же они отчаянные, эти волки.       Дей мотает головой.       — Но Этайн очнулась!       — Да, очнулась. Очнулась!       Тон старшего волка не выдает чувств так явно, но гордо вздернутая голова и темные серые глаза ничуть не хуже рычания Дея. Показывать свою боль, обсуждать свой крах Майлгуиру не по душе. Он оглядывает Грея, бьющего хвостом, напряженного Джареда, еле сдерживающую слезы Меви, спящую Алиенну и вновь останавливает взгляд на сыне.       — Очнулась!  Друиды вдохнули в нее силу, и она… — голос тухнет, в том воспоминании нет света, а в душе больше никогда не будет звезд. — Она, когда поняла, что я сделал, возненавидела меня. Лучше было пожертвовать ее жизнью. А я ведь любил её!       И любит до сих пор. Одну. Единственную. Даже расплачиваясь страшно за грехи. Не мог он поступить иначе, как бы ни уговаривал себя сейчас. Ну что за отчаянная порода!       Принц бросает на отца недоверчивый взгляд.       Да, мой Дей, твой отец тоже любил, тоже был молод и порывист. В башне под небом негде присесть. Волчий король опирается спиной о черные камни и продолжает негромко:       — Я познал многое за свою жизнь и возомнил себя подобным старым богам. Мне подчинялись все стихии — все! — кроме одной. Этайн любила меня не слепым обожанием Верхних, нет. Я перенес ее любовь к мужу на себя, и…       Речь дается королю непросто: он может понять сына, он может понять себя в те годы. Он не может понять, как выходит, что бороться за любовь означает отдавать жизнь.       — Я не смог вернуть королеву галатов. Я нарушил все мыслимые законы, и ее супруг, как равную меру от друидов, получил помощь и путь под холмы. Осада длилась долго.       Король замолкает, глаза его блестят воинственно, очень легко представить его молодым и ярким, подобным Дею, опасным полководцем, отчаянным и умным. Но у всяких сил есть предел, то время для мира ши стало большим испытанием.       — Я открылся, когда ей пришло время рожать. Рождение — тонкая грань между жизнью и смертью, морок мог спасть и сам. Я надеялся, что она полюбит меня не наведенной любовью — настоящей!       Майлгуир восклицает это с чувством, все пораженно застывают, ибо давным-давно не видели своего короля таким сияющим, живым, азартным. Мой Дей чувствует боль за отца, только теперь понимая пропасть, разрубившую его жизнь на два имени.       — Или хоть просто останется здесь. Что ребенок привяжет ее ко мне! Я готов был отдать ей всё! Всё! — глаза отливают знакомой желтизной. — Кроме свободы.       Отпустить — что лишиться сердца. Мой Дей смог, в чем-то он уже сейчас сильнее отца.       Король подходит к Алиенне. Долго глядит, словно выискивая черты другой женщины. Редкие снежинки ложились когда-то на щеки зеленоглазой красавицы с огненными волосами и сердцем… и так же не таяли.       — Я сделал ее своей королевой! Она заснула, не выдержав реальности, не дослушав меня. Я позвал друидов, и друиды помогли.       Теперь король словно пересказывает скучные страницы книги по истории. Чувство погибло тогда. Без чувств на самом деле ещё больнее, мой Дей.       — Потом случилось то, что случилось, и беды посыпались на нас, как камни из пращи Луга. Этайн ушла, я уже не мог удержать ее. Магия умерла, как умерла и любовь, а у кого она возникает…       Король смотрит на сына, с усилием отворачивается, понимая, что не может на этот раз защитить. Не сейчас. Не от этого. Прячется за злостью:       — Эти проклятые кольца! Земля все же дает нам что нужно, но — именно дает. Мы живем, пусть плохо, но живем! Каких бед натворит принцесса Солнца, владея силой друидов, не знают даже старые боги! — теперь король возвращается в тусклое настоящее, его заботой снова становится только королевство. Вещи. — Она уже чуть не сожгла было замок!       О, Финтан просто мастер! Кто еще мог доложить волчьему королю? Дей ждет продолжения, сощуривая глаза, ставя зарубки в памяти.       — А зима… — улыбка Майлгуира полна боли, он словно упивается этим. Оглядывается на Дея, улыбка уходит, даже король не может не сочувствовать сыну, но продолжает пытаться остановить. — Что зима? Пришла не вовремя, уйдет непонятно когда, подобное не ново. Однажды она длилась десять лет. Но когда-то закончится. Когда-то заканчивается все. И любовь, и боль.       — Она очнулась, — повторяет Дей главное. Ему дела нет до остального. — Как найти друидов?       Торопливые шаги, и стражник, взбежавший по крутой лестнице, склоняется в поклоне. Испуган так, что не может скрыть дрожь рук, и кладет кисть на рукоять меча. задыхается, не то от бега, не то от ужаса.       — Мой король, Не-сущие-свет… Они явились!       Друиды всегда являются сами, особенно — избранные, Не-сущие-свет, владыки над жизнью и смертью. Они приходят, стоит лишь призвать их. Подумать о них.       Дей выглядывает в окно.       Три серые тени, непонятно, мужские или женские, стоят перед рвом. У них нет ни имен, ни лиц. Пересекут порог, только следуя зову.       — Пропустите их! — кричит волчий принц.       — Нет! — приказывает король, вроде негромко, но явственно. Тени остаются за порогом, не в силах навредить или помочь оттуда. Майлгуир отворачивается от пламенеющего взгляда Дея. — Это мой дом!       Он может рычать сколько угодно, но я чую, а Дей знает, король всё ещё хочет защитить сына. Пусть и знает, что здесь он не властен. Невозможно защитить от любви, такой любви, истинной и горячей.       — Это моя жена! Пропусти их, отец. Или я уйду вместе с ней.       Это не угроза, но король вздрагивает, отвернувшийся Дей не видит, выглядывает в окно и кричит:       — Я разрешаю вам вход под крышу этого дома! Я принимаю на себя всё, что последует за вашим приходом.       Дей запинается на миг, а вздрагивает не только король, Джаред смотрит с мукой, Меви — пораженно, не ожидая этого от волка, Грей скулит жалобно, ему виднее, что несут с собой Не-сущие-свет.       — Мое слово, мой зов!       Король неохотно, вымученно кивает, это движение дается ему против воли, лицо бледнеет, он готовится столкнуться с тем, что положило начало истинному мраку в королевстве ши, с тем, что слишком дорого обходилось всегда, а его семье — особенно. Расплатой за любовь.       Друиды, поднявшись сизым дымом, оказываются в башне. Меви дрожит, Грей прижимается к ней, готовый к прыжку, страх, что бросает в последний бой, глухо клокочет в его глотке. Джаред проводит рукой по мечу. Пусть не выручит, но так спокойнее.       — Спасибо, Избранный, мы поможем тебе.       Голоса. Их голоса шелестят мертвыми осенними листьями, скрывающими бережно вырытую яму. Будь осторожен, мой Дей, в этих листьях притаились и змеи!       — Помогите ей! Вы можете помочь ей?       Мой Дей просит не за себя, он готов платить любую цену, я боюсь, что друиды это тоже чувствуют. Самое главное свое сокровище он не отдаст, но мой Дей богат, истинно богат.       Тени бормочут что-то, благодаря, истинно благодаря, действительно признательные, что не может не пугать, мой хвост сам свивается в спираль, мне зябко, мой Дей. Что ты согласился отдать им, что их радует настолько?.. Водят руками, затем кружатся вокруг Алиенны в своем призрачном танце. Очертания размываются, это туман, серый и ватный.       Пахнет горелым! Ши не жгут осенние листья, но за людьми такая привычка есть. Солнце с трудом пробивается сквозь дым, я теряю Алиенну из виду. Дей — тоже, он подается вперед, но король удерживает его за плечо. Сгореть прошлогодним листом в этом мареве легко даже ши королевской крови.       Друиды замирают. Края их одежд все ещё свиты дымными прядями, щупальца распадаются неохотно, прячась до поры до времени, скрываясь, но не уходя — оплетая руки и тела. Это даже не морские гады, мой Дей, не волшебные звери, это что-то внутреннее, ставшее внешним. Возможно, под одеждой и нет ничего, кроме дыма? Однако слова их тверды. Они падают камнями:       — Цвет. Папоротника.       — Цвет папоротника? — ошеломленно повторяет Джаред, переглядывается с Меви, бросает осторожный взгляд на короля, упирается в невозмутимого Дея. — Где его взять в эту стужу, в этом мире?       — Мы поддержим ее. Ненадолго.       Друид шипит, его голос похож теперь на заливаемое водой пламя, только что горевшее, но слишком буйное для жизни. Я боюсь, мой Дей. Что их зажгло? Не-сущий-свет ещё раз проводит рукой над Алиенной, обращаясь только к принцу:       — Ее свет быстро гаснет. Торопись, Избранный. На окраинах нашего мира его еще можно найти. Или…       Ох уж эти паузы! И без того не внушающий доверия шелест наводит на мысли о затаившемся в яме драконе. Если бы, конечно, эти драконы ещё существовали, говорят, всех переловили. Но лучше бы змеи!       — …или за его пределами.       — Темные земли… — шепчет волчий король и прикрывает глаза.       — Неблагой Двор! — отзывается Дей.       Он рад своей догадке, надежда ещё есть, однако остальные выглядят вовсе не такими обнадеженными. Ох, мой Дей, как долог путь! Я боюсь за тебя!       — У них еще есть ма-а-агия, — шепчет тень слева. — Принеси…       Внутри дымного серого мелькает что-то яркое и зеленое, мелькает и пропадает, заставляя усомниться в увиденном. Что означает сочный цвет жизни, страшно даже задумываться, как и о том, кто был погублен ради этого. Возможно, феи вовсе не улетели.       Мой Дей, я прошу, я умоляю, будь осторожен!       — Принеси цветок! — чуть громче повторяет третья тень. Требуя. Приказывая.       Приказывать принцу имеет право лишь отец, но молодой волк кивает, он готов бежать прямо сейчас, не спрашивая разрешения короля. С Не-сущими-свет разговаривать иначе нельзя. Они злопамятны, обидчивы, могут легко передумать.       — Он поедет не один, — как обычно негромко, но выразительно говорит Джаред.       Ему вовсе не нравится отправлять Дея в столь опасный и дальний путь одного. Каких только страшных историй не рассказывают о землях Темного мира!       Майлгуир ничем не показывает, но он признателен советнику. Джаред добавляет с почти незаметной издевкой:       — Хоть десять раз скажете слово «Избранный»!       Ты прав, Джаред, прав. Мой хвост совсем захолодел, мне страшно от твоего ровного мужества. И от пламенного мужества Дея. Сколько уже этих Избранных упокоилось под холмами!       — Только он сможет спасти ее, — шипит тень по центру. — Остальные погубят!       На плечах Не-сущего-свет мгновенно поднимаются и тут же опадают трепещущие щупальца дыма, спорить опасно, хотя Джаред бы поспорил. Но он отступает со вздохом, подчиняясь отстраняющему движению волчьего принца.       — Береги ее, — говорит ему Дей и гладит заскулившего пса.       — Дей, сын мой! — восклицает Майлгуир. — Не верь им! Там даже земля и вода ядовита! В Неблагом Дворе одни безумцы!       — Неужели большие, чем мы? — усмехается Дей.       — Друиды уже обещали помочь однажды… — Майлгуир продолжает пытаться, пусть даже сын возненавидит его потом, главное, чтобы остался жив! О кольцах в этот момент король забывает.       — Значит, они говорят правду!       — Они обманули! — глаза короля блестят непролитыми по своей любви слезами, отчаянием, бешенством и только неблагие знают, чем ещё. Майлгуир заставляет себя слушать.       Кажется, он решил идти до конца, обнажить душу, рассказать сыну всё, что произошло тогда, в надежде остановить, удержать. Спасти.       — Они вдохнули в Этайн слишком много силы! Она пробудилась, вспомнила все и прокляла — меня, мой Дом и наш мир, где любовь под властью магии сменилась желанием. Наш ребенок умер.       — Поторопись, Избранный, — монотонно повторяет, прерывая разошедшегося короля, возвращая всех в эти дни, дни новой скорби по старому мотиву, Не-сущий-свет. — Да… Теперь у нас мало силы, но мы возьмем ее из цветка. Торопись! Нужен проводник. Что-то магическое осталось в этом… — шипение отдает презрением, в мире благих ши почти нет магии, и серые щупальца дыма словно вытягивают остатки, — м-м-месте?       Дей снимает меня с плеча.       Нет, нет, я ненавижу весь этот мрачный холодный Дом! Я не герой, я не гожусь! Ай!       Друид касается меня пальцами.       Прикосновение неощутимо, нематериально, но пронзает горьким теплом, мне хочется откашляться от дыма.       Искры вокруг… Падает огненный шар, затем разворачивается и несется пылающей лентой туда, где сквозь золото, серебро и чернь рдеет цвет папоротника.       Я, вскочив в протянутую ладонь волка, спешно забираюсь обратно на его плечо.       Теперь нашу дорогу видит и Дей.       — Сынок, ты забудешь ее! Не покидай меня, — просит (просит!) Мидир. — Ты не вернешься!       — Я не вернусь, если останусь. Ты смог забыть Этайн? — вскидывает голову Дей.       Король не находит, что ответить. Обманывать себя он еще может, обманывать сына — не выходит.       — Прости, отец.       Дей прикрывает веки, прижимает к сердцу руку и опускает голову в почтительном жесте. А когда распахивает глаза вновь, там уже полыхает темным огнем предвкушение дальней дороги.       — Быть может, мне повезет больше.       Как все повторяется!       — Дей, Дей, послушай меня! Ни друиды, ни Неблагие ничего не дают просто так! Все их дары пропитаны ядом!       — Дай Луг, чтобы в этот раз пострадал только я!       Дей легко вскидывает руку в прощальном жесте. Он услышал все, что должен был, мог и хотел.       Я не хочу оплакивать тебя, не хочу оплакивать мою госпожу, я не буду оплакивать вас обоих! Мой Дей, я буду помогать тебе. Чем смогу, как смогу!       Молодой волк оборачивается и бежит черной тенью по огненной дороге.       — Дей!.. — несется вслед голос отца.