Чонгук сидел на подоконнике в просторной кухне и пускал сизый сигаретный дым в распахнутое настежь окно. Октябрь наполнял квартиру холодным влажным воздухом, от этого Чонгук лишь сильнее кутался в плед и продолжал неспешно курить, погруженный в собственные тяжелые мысли.
Дым — та маленькая несущественная вредная привычка, в которой он, как фокусник, умело прятал собственные страхи. Этим промозглым вечером всплыли непрошеные картины прошлого, события последних месяцев. Чонгук вспоминал то, как после выписки из больницы с частично восстановленной памятью переехал к Юнги, потому что было страшно, даже жутко оставаться одному в собственной квартире. Казалось, густые и мрачные тени наполняли каждый уголок дома. В первую же ночь после выписки Чонгук и уехал к другу. Побег от своих страхов? Возможно. Он позволил себе бояться. Доктор объяснял его чувства последствиями ремиссии, а Чонгук — банальным одиночеством.
Напросившись к Юнги — он тогда ещё думал, что лишь на время, — Чонгук выставил на продажу свою недвижимость, ни секунды не пожалев о ней и практически ничего оттуда не забрав. Вот так просто взял и перечеркнул прошлое, которое, в отсутствие воспоминаний, по сути мало что значило. Хотел было купить новую квартиру, но Юнги предложил повременить и окончательно прийти в себя после пережитого.
Новая, более глубокая затяжка вызвала головокружение.
«Чонгук, какова вероятность, что вы могли убить Ким Тэхёна?» События минувших дней, как и сейчас, периодически выстреливали в памяти — строгий, пробирающий до мурашек голос полицейского, с которым ему потом ещё не раз пришлось встретиться. Фраза, намертво зашитая в его сознании, — вопрос, на который он не смог ответить даже самому себе. После тех событий Чонгук и рассказал психиатру о своих наваждениях в виде серой преследующей его по пятам тени, решив ничего более не утаивать. Если это хоть как-то поможет следствию и его реабилитации — пусть.
Впоследствии доктора скорректировали схему лечения, и это действительно помогло Чонгуку.
Но порой он думал: «Что если тень, с которой когда-то искал встречи, та, что оказалась предвестником нового приступа, вновь вернётся?» Чонгук до сих пор боялся этого, оттого ближе к осени курил намного чаще. По-детски считал, что за дымом способен он увидеть тень.
Перед лицом страха все равны, вот и Чонгук не видел себя исключением…
Он курил этой осенью часто и подолгу, хотя знал, что Тэхён бы этого не одобрил. Думать о нём было по-особенному болезненно.
Чонгук смотрел в распахнутое окно на начинающийся дождь, на людей, бегущих по тротуару и в спешке открывающих свои зонты, и радовался, что в такой вечер ему не нужно ехать к своему психиатру. Еженедельное посещение врача было единственной причиной, по которой Чонгук выходил из квартиры.
Он взял с рядом стоящего кухонного стола включенный ноутбук и продолжил работать, зажав фильтр дотлевающей сигареты в зубах и щурясь от едкого дыма. После выписки он нашёл удаленную работу, где не нужно было проходить службу безопасности. Ему присылали проекты сайтов не так часто, но платили достаточно. На жизнь, оплату коммуналки и продуктов хватало с лихвой, хоть Юнги и не хотел принимать от него никакую помощь.
И вновь он не сдержался, а непослушные дрожащие пальцы настойчиво вбили в поле поисковой строки в сотый раз один и тот же запрос. Он зациклился и ничего не мог с этим поделать, но ответ был всегда один…
«Пропавший без вести на группе Фарерских островов гражданин Республики Южная Корея Ким Тэхён до сих пор не найден».
Обвинения по нераскрытому уголовному делу с Чонгука сняли за недостаточностью улик, но отметка о том, что были психоневрологические проблемы, у него всё же имелась. Это мешало нормально жить, правда Чонгук и не пытался, даже не пробовал. Выходя на улицу, подсознательно боялся быть узнанным, оттого лишь сильнее сутулился и натягивал на голову черный капюшон худи. Общество давно забыло о нём и той загадочной истории, которой пестрели все газеты более двух лет назад.
Более двух лет…
Чонгук честно изо всех сил пытался нормально жить, но «нормально» это теперь не про него.
Без Тэхёна не могло быть нормально. Не после всего пережитого кошмара.
Чонгук вспоминал, сколько они ругались из-за пустяков. Ему казалось чересчур глупым то, что они растрачивали своё время на поверхностные незрелые обиды и ревность.
Как же часто люди жалеют о потерянных мгновениях счастья.
Единственное счастье Чонгука сейчас запрыгнуло ему в ноги на подоконник большим чёрным пушистым облаком. Небольшая двухкомнатная квартира, Юнги и некогда бездомный, подобранный на улице несколько месяцев назад кот стали его полноценным миром. А друг, пропадающий в своей студии звукозаписи до позднего вечера - всем его социумом.
Жизнь круто изменилась. Ещё буквально вчера он закрывал уши подушкой в своей палате от разносившегося по коридору крика очередного чересчур буйного пациента. А сейчас жил, как обычный здоровый человек в своём новом маленьком мирке. Кот громко мурчал, щурясь от дыма, расходящегося по кухне легким туманом.
— Гу, привет! — внезапно послышался громкий с хрипотцой голос, вырвавший Чонгука из осенней хандры. Дверь хлопнула, затем последовал звук электронного замка, оповещающий о том, что хозяин жилища уже, по всей вероятности, снимал обувь в узком коридоре. — Прости, задержался.
После по шагам не составило труда догадаться, что Юнги прошел в ванную.
— Ничего… — ответил запыхавшийся Чонгук, до этого второпях спихнувший в сторону ноутбук и кота. Выкинув сигарету в окно, он вскочил на ноги и махал руками, пытаясь хоть немного проветрить помещение.
— Не ходил сегодня никуда? — Юнги вошел в кухню и поставил на пол несколько больших пакетов. Снял с плеча сумку, а затем, расстегнув пуговицы и сняв вязаный шерстяной кардиган, остался в светлой рубашке и кремовых брюках.
— Не-а… — Чонгук уже вновь сидел за столом, уставившись в ноутбук и имитируя сосредоточенное на работе лицо. Раньше он врал Юнги, что гулял, уставая слушать нотации о пользе свежего воздуха, но позже сам вымотался от постоянных обманов и признался, что просто не видит смысла выходить из дома.
— Опять курил, — наполняя стакан водой из графина, Юнги смотрел вполоборота и хмурясь, а затем и вовсе встал напротив Чонгука. — Ты же знаешь, как я к этому отношусь? Да и твой врач…
— Знаю. Извини, — Чонгук оторвал взгляд от ноутбука и сделал виноватое лицо.
— Ладно… Обсудим это позже, — Юнги наклонился, подхватывая с пола один из пакетов. — А это тебе…
— Что это? — Чонгук не забыл, какое сегодня число.
— Ну, не сигареты точно, — усмехнувшись, пожурил его Юнги, вновь настойчиво протягивая подарок: — С днём рождения, Гук.
— Спасибо, хён, — ухмыльнулся Чонгук и с недоумением выудил из пакета серую куртку.
— Примерь, — Юнги смотрел пристально своим лисьим взглядом. И пока Чонгук выполнял просьбу, немного замявшись, добавил: — Может сходим куда-нибудь сегодня? В ресторан?
Очередная попытка выманить Чонгука из дома.
— Я не хочу выходить, — ведь чувствовал же подвох. — Зря ты это купил вообще, моя старая куртка вполне ещё ничего… — Чонгук не нуждался в деньгах и считал, что неразумно тратиться на бессмысленные покупки.
— Чонгук… — Юнги подошел ближе, касаясь руками шершавой ткани куртки в районе плеч. — Послушай меня сейчас, ладно? Только не перебивай, пожалуйста, — Чонгук коротко кивнул, а Юнги продолжил: — Ты замыкаешься в себе. Всё больше и больше, с каждым днём. Я знаю, что ты сильный, чёрт возьми. Знаю, что варишься в своих эмоциях в одиночку, не желая меня грузить. Но я рядом и хочу помочь.
— Знаю, Юн… Но…
— Ты не виноват, что заболел, — перебил Юнги. — Это не твоя вина, ты же понимаешь? И неважно, что тогда произошло… Всё это не твоя вина.
— Я знаю, — сокрушенно произнёс Чонгук, садясь на стул и опуская взгляд. Под ногами терся кот. Глаза увлажнились непроизвольно.
— Вот и славно, тогда сейчас закажу доставку из твоего любимого места и отметим, — Юнги взял телефон в руки, как бы между делом заметив: — Ты совсем бледный… Снова плохо спал? Снились кошмары?
Чонгук коротко кивнул.
— Что на этот раз? Опять тот дом?
— Нет. На этот раз Тэхён…
Чонгук замолчал. Он устал нести груз переживаний, что периодически захлёстывали с головой. Если бы не Юнги, лежал бы он сейчас вновь в стенах той больницы. От этих мыслей хотелось исчезнуть. Если от прошлого можно было убежать, то от себя самого, увы, не убежишь.
— А если он жив, или если я… — попытался продолжить Чонгук.
— Ты не убивал его, — резко оборвал его Юнги. Он отложил телефон, облокотился о стол и устало опустил голову, потирая лицо ладонями. — Сколько еще мы будем обсуждать этот бред? Ты бы просто не смог…
— Ты не знаешь этого наверняка… Я поговорю с доктором завтра, я слишком многое вспомнил, и…
— Доктор не примет тебя.
— Не понял?..
А предчувствие вопило не переспрашивать.
— Мы обсудили с ним… — уже более мягко и осторожно начал Юнги. Он пододвинул стул, присев напротив Чонгука. — Тебе нужно вновь пережить те стрессовые воспоминания, чтобы память окончательно вернулась. Он сказал мне, что ты в силах это сделать, Чонгук… — мужчина взял его ладони в свои. — Так ты сможешь начать жить заново.
— О чём ты говоришь?.. — нахмурился Чонгук, увидев, как Юнги достал из портмоне билеты.
Откровение Юнги сменялось очередным откровением, он увлечённо рассказывал, как и о чём беседовал с доктором, как они пришли к такому радикальному методу. А у Чонгука кухонный свет загорался всё ярче и ярче, испепеляя глаза. Понимание происходящего становилось более глубоким, а страх рос в геометрической прогрессии… Если это не кошмар, то что?
С днём рождения, Чонгук.
«Господи, нет… — сказал он про себя, — О Господи…»
Сокрушенно поднял взгляд вверх, когда, словно из другого мира, до него донесся эхом голос Юнги:
— Тебе нечего бояться, я буду рядом.
Нескончаемые, такие знакомые и одновременно чужие дороги серпантином виляли по горам. Солнце согревало осенний воздух Фарер, зелёные поля и предгорья острова. На обочинах трассы паслись овцы, никуда не спеша в этой веренице дней в своей короткой размеренной жизни. Чонгук курил в окно взятого напрокат внедорожника. Юнги ему разрешил, но только пока они тут, потом он обязательно бросит. Обязательно…
Вдыхая и выдыхая дым, тут же уносимый ветром, Чонгук прикрыл глаза. Под плотно сомкнутыми веками не было ни его самого, созерцаемого столько времени невидимым гостем разума, ни созерцателя — лишь солнце, слепящее оранжевой светотенью. Чонгук был ничем и одновременно всем, страх отошел, уступив место смирению. Тень, очертания которой стали узнаваемыми, и та тьма, что он боялся встретить в месте, где всё произошедшее берёт своё начало, не возвращалась. Это и являлось главным страхом Чонгука — то, что здесь он вновь погрузится в забытьё, из которого уже не будет возврата.
Теперь главным испытанием было сказать себе такое тихое и одновременно громогласное: «Я излечился».
Долгий период выздоровления — это надежда на полноценную жизнь, но Чонгук не понаслышке знал, что такое ремиссия. Знал, что она бывает постоянной или временной…
Заехав в небольшой придорожный магазин, Юнги купил Чонгуку бутылку воды и жвачку. Хён не менялся, но пересиливал себя, терпя едкий сигаретный дым. Чонгук улыбнулся, устало зевнул и произнёс тихое: «Спасибо». Они встали так рано, чтобы пересечь весь остров с одной единственной целью…
Уже пару дней Чонгук и Юнги на Фарерах, живут на другой стороне острова в пансионе, но всё это время Чонгук так и не решался сделать то, зачем приехал…
— Ты точно уверен, что готов? — Юнги лишь на мгновение оторвал взгляд от дороги.
— Не знаю… — устало произнёс Чонгук, отворачиваясь к окну и вновь погружаясь в свои мысли. Ему было физически тяжело, то ли из-за длительного перелета с пересадками, то ли из-за акклиматизации, а возможно потому, что даже воздух тут напоминал ему об одном единственном человеке. Тоска… Непроглядная как стелющийся на возвышенностях туман тоска.
После долгой паузы Чонгук всё же продолжил:
— Знаешь, Юн… Я тебе не говорил, но Тэхён ещё до автомобильной аварии писал историю о северном принце Гренландии, который жил среди льдов и гор совсем один. Я нашел записи, забрал их из дома и показал знакомому издателю. Он даже предложил сделать иллюстрации и создать на основе зарисовок детскую сказку. Думаю, что хочу заняться этим в память о Тэхёне по возвращении, ну, после того как…
— Попрощаешься… — Юнги согласно кивнул, выворачивая руль на очередном повороте серпантина.
— Да… И ты был прав, давно пора начать жить заново, — Чонгук читал в глазах друга желание помочь и что-то ещё, неизвестное, но такое тёплое… Его безгранично понимающий и чуткий друг.
Юнги остановился на холме и не переставал хмуриться, пока они выходили из машины. Ветер на утёсе трепал черные отросшие волосы Чонгука. Глубоко вдыхая чистый воздух, он надел серый капюшон и спрятал лицо от холода.
— Всё будет хорошо. Пойдешь со мной? — Чонгук смотрел с холма на горизонт и синее море: не в силах был видеть страх в глазах Юнги.
— Да, да сейчас… Ты иди, я сейчас догоню. Мне кажется что-то с машиной. Да и ты, наверное, хочешь…
— Побыть немного один… Ты прав. Спасибо…
Набрав в лёгкие воздуха, Чонгук шагнул на заросшую травой лужайку. Огибая дома, он шёл к проклятому мрачному месту. Когда он коснулся чёрной деревянной кромки фасада, руки потряхивало, а вблизи утеса стало катастрофически сложно дышать. Страх высоты никуда не ушёл, а только усилился. Если в прошлом для перелетов ему хватало успокоительных, то для того, чтобы долететь сюда в этот раз, пришлось выпить лошадиную дозу снотворного.
Вот и обрыв. За куском земли, покрытым травой, лишь бескрайний холодный ультрамариновый горизонт… Чонгук пытался унять внутреннюю дрожь и глубже дышать солоноватым воздухом, но слёзы всё равно непроизвольно застилали глаза.
— Я же просил тебя не приходить… — Голос за спиной пробрал до самых костей. Тэхён вышел из-за спины и приблизился к нему вплотную — ближе и быть не могло. Чонгук не дышал, лишь смотрел в чёрные смоляные глаза, как в нечто бесконечное, неизменное.
— Это все неправда. Ты очередная галлюцинация… — Чонгук шагнул в сторону, приближаясь к обрыву.
Перед ним стоял Тэхён в чёрной одежде. Полы распахнутого пальто и волнистые пряди темных волос трепал ветер. Руки были спрятаны в карманы брюк, а водолазка прикрывала белоснежную кожу шеи. Такой красивый, статный, он смотрел на Чонгука из-под опущенных ресниц голодно. Опасно. Он такой, каким его помнил Чонгук… Вот только это и не Тэхён вовсе: Чонгук, увы, знал это слишком хорошо…
— Все два с половиной года? Не смеши меня, Гук…
— Тебя нет, — отмерев, Чонгук вновь отшатнулся на пару шагов назад, к пропасти. Сейчас она пугала не так, как пугал тот, кто испепелял пронзительным тёмным взглядом.
— Это тебя нет, — издевательская усмешка и мягкая поступь шагов навстречу. — Что ж, я предупреждал, чтобы ты не возвращался… Чердак. Ты же помнишь тот день и место, где нашел мертвую птицу?
— Д-да…
Тэхён преодолел разделяющее их расстояние у самого края обрыва и, отогнув капюшон, коснулся холодными пальцами щеки. А потом хрипло прошептал на ухо зажмурившемуся в страхе Чонгуку:
— Поднимись туда за своими ответами.
Происходящие события невозможно было описать словами, не исказив их испытываемым страхом. Чонгук знал, что это лишь его воображение, и тень, приобрётшая теперь отчётливый облик Тэхёна, вновь толкала его во тьму. Но он приехал сюда за воспоминаниями, и несмотря ни на что найдет их.
Когда страх уступил место решительности и Чонгук открыл глаза, перед ним уже никого не было, зато была пропасть с зияющей открытой пастью, приглашающая закончить все его страдания здесь и сейчас.
Рано, ещё слишком рано…
Пройдя к задней двери дома, Чонгук обнаружил, что та чуть приоткрыта. Достав из кармана пластиковую карточку и сняв щеколду, он раздвинул стеклянные створки. Дом был пуст, хозяин забрал мебель и всю технику. В одиноком мрачном и пыльном помещении стоял лишь кухонный островок и камин у противоположной стены. Это всё, чем была наполнена мрачная коробка дома, теперь выдавшая свой почтенный возраст.
Скрипя обветшалыми от сырости ступенями, Чонгук прошел через комнату к лестнице, ведущей наверх. Подниматься туда было страшно. Он ещё помнил чёрные детские тени, сползающие по этой лестнице во мраке собственных кошмаров. Весь тот ужас отложился на подкорке болезненным воспоминанием.
Руки трясло. Пересилив себя и преодолев ещё один лестничный пролет, он открыл дверь на чердак. Ответы, о которых говорил монстр, находились здесь. Всё, к чему шел Чонгук все эти годы: возможное выздоровление и принятие своего прошлого - всё находилось здесь. Пыльный, поросший паутиной чердак встречал неприветливым полумраком, а солнце, скрывшееся за туманом и светившее тусклым светом, окрасило стены в серые тона.
— Что я должен здесь найти?..
Он произнёс это вслух, проходя в центр помещения. Отсыревшие половицы под ногами неприятно скрипели, пугая опасностью в любой момент провалиться под доски.
Чонгук услышал глухой звук. Будто что-то было спрятано под досками пола. Он наступил ногой на то же место ещё раз, и оттуда вновь послышался тот же звук. Опустившись на колени, Чонгук попытался поддеть доску пальцами. Царапая ногтями прогнившие влажные половицы, он услышал голоса за своей спиной. Шепот доносился из разных уголков пустого чердака и отражался эхом от стен, сливаясь в бесформенную массу, больше похожую на шелест листвы. Чонгук гнал галлюцинации, умоляя себя сосредоточится на цели. Страх разливался потоком мурашек по коже, ладони вспотели.
Доска поддалась, Чонгук вырвал её вместе с гвоздем и откинул в сторону. Глаза разглядели в пыли и опилках что-то блестящее. Раскопав руками грязный утеплитель, он понял, что это телефон. Телефон Тэхёна с разбитым углом экрана, покрытый высохшими пятнами крови…
Очищая его от грязи, Чонгук хмурился: телефон ожидаемо не включался. Вспомнив, что в кармане куртки у него лежала портативная зарядка, Чонгук достал ее и уголком рукава пушистого свитера прочистил разъем. Вставил провод. Телефон ожил, а на экране спустя несколько мучительных минут появилась заставка. Чонгук кусал губы, ожидая включения, но, когда экран просиял фотографией заснеженных гор, замер. Пароль.
Вспомнил цифры с третьей попытки. Паролем была дата рождения Чонгука. Он подумал об этом, потому что познакомился с Тэхёном именно в этот день, в клубе на Хэллоуин. Тэхён любил вспоминать и шутить, что их свел сам Сатана. Где-то внутри что-то больно кольнуло.
Что телефон его пропавшего парня делал под досками на чердаке? И как галлюцинация его личного монстра знала, где нужно искать? Подсознание кричало, что лучше бы он это не выяснял, но Чонгук дрожащими руками зашел в исходящие вызовы.
Длинный список из безымянного повторяющегося номера тянулся нескончаемой вереницей последних звонков. Звонков в тот последний день… По всей видимости, абонент Тэхёну не отвечал, все вызовы были сброшены. Затем Чонгук зашел в последние сообщения, помеченные как недоставленные.
Сердце пропустило удар. Под ложечкой от паники засосало.
20:42
Чонгук просил меня вновь начать писать.
Не мог же я ему сказать, что он и есть причина,
почему я этого не делаю после аварии.
А эти мертвые дельфины до сих пор перед глазами…
Набери мне, как прочитаешь, тут связь плохая.
Он уехал в бар.
21:21
Минхо, не звони, пожалуйста. Чонгук вернулся.
Ты же знаешь, какой он ревнивый даже к друзьям.
21:33
Он пытается что-то сделать.
Вывести на скандал, или что…
Я не понимаю, но точно в этом уверен.
Как меня это всё достало уже.
21:46
Минхо, с ним что-то явно не так.
Он ходит и разговаривает сам с собой.
Мне не по себе…
22:15
Я сам загнал себя в ловушку.
Зачем послушал его… Зачем приехал сюда с ним.
Он небезопасен, я закрылся в спальне, сказал что буду спать.
Позвони мне сразу же, как получишь сообщения, хён.
Связи нет, и я даже не могу кому-то позвонить.
Он говорит, что слышит их, что мы здесь не одни…
23:34
Когда ты это получишь, вызови службу спасения.
Мне страшно, тут даже некого позвать на помощь.
Он выбил дверь и до сих пор выводит
меня на скандал, взгляд безумный.
Я сейчас выйду к утесу, поймаю связь.
01:48
Пожалуйста, умоляю, как получишь эти сообщения, вызови копов,
он ударил меня, потому что я пытался выйти из дома.
Я попытаюсь снова…
01:49
Ощущение, что Чонгук хочет сделать что-то плохое.
Это безумие…
Я хочу уехать, чтобы он никогда меня больше не нашёл.
Телефон выпал из дрожащих рук, а во взгляде, направленном в пустоту стала медленно угасать вера. Чонгук осмысливал прочитанное, пытаясь отринуть и подвергнуть сомнению фрагменты памяти, которые лавиной обрушились на него, погребая под завалами разочарования и ужаса. Фрагменты, где он был жесток с Тэхёном.
Начать жизнь заново за стенами больничных палат, найти правду в месте, где всё началось, было для Чонгука, как проснуться от кошмарного сна, где сущим злом являлся никто иной, как он сам. Где зло, что творилось в этом доме, совершалось не чужими, а своими собственными руками. Чонгук, задыхаясь, проснулся от кошмара, по-прежнему пребывая в нём, он вспомнил все ужасные вещи, что говорил и делал. Всё, каждый совершенный поступок был искусно продиктован голосом разума. Тем, кого он тогда впустил в этот дом, в себя…
Дьявол имеет тысячу обличий,
одно из которых твоё собственное.
*
— Я спросил, кому ты писал, а ты закрываешься от меня?! — Чонгук выбил хлипкий дверной замок плечом и влетел в спальню.
— Оставь меня! — вскочив с постели, Тэхён схватил со стула свитер. — Я больше не намерен продолжать!
— И куда это ты собрался?! Тэхён! — удержав за локоть, Чонгук резко развернул его в дверях лицом к себе.
— Что Тэхён?!
Выждав удобный момент в затянувшемся молчании, Чонгук вырвал телефон, выкрутив пальцы до хруста и вскрика.
— Пароль! — не испытывая жалости к стонущему от боли, он приблизился вплотную, еле сдерживая себя в руках.
— Ты совсем больной?! — удар кулаком обжег скулу Чонгука. Несильный, но достаточный, чтобы потерять ориентацию и выронить телефон из рук. — Перестал тебя узнавать! Это ненормально, ты нездоров! Я никогда не давал тебе ни малейшего повода не доверять мне! — глаза блеснули скопившейся влагой, а отравленный горечью голос дрогнул: — Больше так не могу, Чонгук. Становится только хуже…
*
Чонгук вспомнил, какую боль причинил Тэхёну, как толкнул с лестницы, не испытывая сожаления, за попытку уйти от него…
А воспоминания о поездке в бар были фальшивыми, лживыми, внушёнными собственным внутренним монстром, что обитал не здесь, но в нём.
Слезы нескончаемым потоком сорвались по щекам. Все кошмары были ложью, проекцией больного разума, защитным механизмом монстра. Весь ужас происходил наяву. Ему захотелось самому сброситься с этого проклятого утеса, заковать себя в цепи и посадить на пожизненное. Истерически смешно, что Фемида в Корее решила иначе… Ссоры, конфликты, абьюз — это не доказательство совершенного преступления, как и угрозы расправы. Деяния не имели веса и были неравноценны тому факту, что он был болен. Был? Уже нет, уже не болен, но почему то, что он находился в невменяемом состоянии, облегчало его ответственность перед законом, но не облегчало чувства вины?
Он задыхался, как один из умирающих чёрных дельфинов на суше, точно так же, наверное, как тогда задыхался Тэхён, вырываясь из его рук. Чонгук вспомнил, как тот из последних сил расцарапал его руку, сбегая во мраке на край обрыва.
Чонгук всё вспомнил. Он не уезжал ни в какой бар, а вернулся и, приревновав Тэхёна, вышел из себя. Слишком быстро потерял контроль. Он спросил, правда ли, что между ними всё кончено, и Тэхён ответил твёрдое да. Ответил, что устал и внутренне рядом лишь умирает. Тэхён не выдержал, вовсе не подозревая, что становится катализатором ада для них обоих.
Менее чем через час произошла сильная ссора, где Тэхён молил Чонгука успокоиться и перестать.
Чонгук вспомнил, как долго смотрел на Тэхёна сверху вниз, когда он лежал у его ног — заплаканный, в полусознании. А затем Чонгука накрыло новой волной ярости… Он знал точно, что Тэхён опять попытается от него уйти, и не мог этого допустить. Он не смел смотреть на испачканное в крови лицо, когда поднял измученного Тэхёна, придерживая обмякшее тело одной рукой за талию, а другой рукой скользя к шее и сжимая с силой. Вновь видеть это бледное, страдающее лицо было выше его сил.
В тот момент его воспалённый разум перестал функционировать.
Чонгук, содрогаясь в рыданиях, попытался подняться с колен, но силы покинули его тело. Чердак наполнился мраком, давящим, перетекающим в нечто тёмное, удушливое. Голоса слились в нечеловеческий гул. Словно ветер выл сквозь доски свою траурную мелодию. Чонгук прощался сам с собой, зная что не переживёт содеянного.
Силясь встать, он услышал приближающиеся к двери шаги. Дрожащим хриплым голосом сквозь не прекращающиеся всхлипы он окликнул Юнги, но ответом была лишь тишина и усиливающийся звук тяжелых неспешных шагов.
— Тэхён? — захлебываясь слезами, прошептал еле слышно, ловя обостренным слухом каждый шорох.
— Ты всё ещё ждешь? — дверь проскрипела, а в разинутой пасти тёмного проёма показался он, тот, кто встретил его у утёса. — Даже после двух с половиной лет? Даже после того, что сделал?
— Всегда, — прошептал одними губами.
— Глупец. Нашел, что искал? Теперь ты знаешь, кто ты на самом деле, — монстр в обличии Тэхёна ступал по скрипучему полу, с каждым шагом покрываясь чёрными потоками дыма. — Теперь ты знаешь, что я и есть ты.
Тьма сгустилась, поглощая проекцию, превращая ее в сгусток чёрного воздуха.
— Лучше бы ты скинул меня вниз…
Мрак накрыл, казалось, успокаивал, а Чонгук более не дышал, отчаянно пытаясь спастись от неминуемого.
— Слишком просто. Ты же по-прежнему любишь Тэхёна?
— Да… — не заслужил, не имеет никакого морального права, не после содеянного.
— Тогда ты должен жить, должен найти его, — шепчущая тьма окутала его тело, схватила в свои объятия так, что Чонгук, сидя на коленях и раскинув руки, не мог пошевелится. Даже крик о помощи не вырвался из его груди.
Любила ли его тёмная сторона Тэхёна? Определённо. Чонгук не мог принять правду о том, что Тэхён мог покинуть его, — Чонгуку было бы проще умереть, чем остаться без него. Или убить…
— Чонгук! Очнись же, ну!
Чонгук лежал без сознания, как мертвец, на прогнивших досках, с заплаканным лицом и грязными волосами, измазанный идущей носом кровью.
Юнги зовёт его. Пора вставать. Необходимо найти Тэхёна.
— Найду, — сказал он и сел. Острая боль пронзила сердце; болели спина, руки, голова.
— Что с тобой тут произошло, чёрт возьми?! Ты как?! — настойчиво требовал голос, не меняя тона. Чонгук ещё не мог сфокусировать зрение, видя лишь тьму, голова всё ещё кружилась. — Опять были галлюцинации с Тэхёном?
Имя это, словно катализатор, вновь приоткрыло окно в его памяти. Внезапно вернулись все чувства: любовь, нежность, желание обладать вперемешку с чувство вины. Засосало под ложечкой, но уже не от страха…
И он ощутил запах моря, слёз и боли, увидел последний взгляд красивых глаз и силуэт, исчезающий в темноте. Почему не побежал за ним на утёс, почему не поймал идущего по краю бездны…
Тэхёна спасло то, что монстр внутри Чонгука так же боялся высоты, как и он сам.
Пальцы опять шевельнулись. Медленно, это стоило огромных усилий — он согнулся и сжал руку Юнги. Прозревшие глаза безжизненно застыли, смотря в пустоту, губы дрогнули в зловещей улыбке, а затем…
— Я должен найти его, — холодным несвойственным голосом.
Чонгук неистово хотел начать жизнь заново, но слишком поздно осознал, что желание быть свободным шло рука об руку с безумным до одержимости желанием обладать одним писателем…
The end.
