Его творения

      Минхо безучастно смотрел в окно, за которым растеклась непроглядная ночь, опутавшая своим холодом тихий район в самом отдалённом уголке Сеула. Свет ярких фонарей возле дома не достигал высоты одиннадцатого этажа, поэтому всё, чем приходилось довольствоваться — далёкими огнями ночного города. Несмотря на то, что Ли любил это время суток, последние ночи казались ему по-настоящему мрачными и тоскливыми, вызывая в душе невероятно сильное ощущение опустошённости, сравнимое с потерей чего-то невообразимо важного. Будто он потерял часть себя — сердце, которое вырвали и выбросили как бесполезную вещицу. В кухне свет тоже не горел. Только яркое свечение экрана смартфона разрывало тьму помещения. Очередной тяжёлый вздох. Часы показывали ровно два часа. В последующие 40 минут поза Ли никак не изменилась: всё также сидел, откинувшись на спинку кухонного стула, от которого уже разболелась спина. Глаза слипались, хотелось поскорее лечь под тёплое одеяло и провалиться в долгожданный сон, но он настойчиво продолжал ждать. Входная дверь, наконец, приглушённо хлопнула. Минхо лениво перевёл взгляд в сторону коридора, ожидая увидеть появление фигуры на пороге кухни. Свет неожиданно зажёгся, ослепляя привыкшие к темноте глаза. — О, боже, почему ты не спишь? — первое, что спросил Хан, заметив парня, чьи руки были сложены на груди. — Ты время видел? — голос Минхо был холоден, как и всё последнее время. — Да, прости, мы заработались, у нас сроки, а песен нужных так и нет. Штраф не хочется получить, — Джисон замер на пороге, не решаясь зайти в комнатку. — У тебя каждый день «сроки». Даже позвонить не мог?       Минхо поднялся на ноги, расправляя плечи, что нещадно болели от неудобной позы и металлической спинки стула. Он медленно приближался к уставшему на вид парню, старательно пытаясь удержать с ним зрительный контакт. — Хён, мне кажется, я потерял телефон. — Тебе кажется? — Ли подошёл вплотную. — Что ещё придумаешь? — Пр-правда, Минхо-хён, — Джисон вжал шею в плечи, — возможно, я забыл его в нашей студии. Мы сегодня были в другом месте. — Хватит, Хан, — Ли приблизил своё лицо к лицу младшего, слегка принюхиваясь. — Ты пил?! — Нет, — Джисона поймали. — Да, хорошо, совсем немного. Я очень устал. Это была буквально одна бутылка пива. — Мы же обсуждали уже это! — Минхо повысил голос. — Изо дня в день ты лишь усугубляешь! — Я правда старался уехать раньше! — Хан закипал. — Мы взяли этот огромный проект только из-за моего нытья, хён! Мы ещё никогда не писали целый альбом для совершенно незнакомой нам группы. Лишь бы хорошо заплатили! Чтобы уже скопить на эту чёртову квартиру! Я из кожи вон лезу, выгрызаю эти деньги для нас. Мне ещё не хватало новых ссор с тобой. — Сейчас ты пытаешься меня упрекнуть в том, что я зарабатываю намного меньше? — Да почему ты, чёрт побери, всё переворачиваешь?! — Может, я тоже устал! Мне приходится въёбывать на этих курсах, а потом ещё брать подработки с неумелыми танцорами. Я уже и не помню, когда последний раз танцевал для себя. А стоит вернуться домой, то меня вновь ждёт эта пустая обшарпанная комната, где тебя снова нет! Ты из раза в раз обещаешь провести со мной хотя бы один вечер, но тебя постоянно нет. Это длится уже второй месяц! — Хён! Хватит. Я не хочу снова возвращаться к этому. Каждый день ты делаешь мне голову этими разговорами. — Я делаю что, прости? — Минхо грубо схватил парня за грудки.       Они застыли в дверях. Чёрная толстовка Джисона задралась, оголяя низ его немного мягкого живота, пока свои руки он пытался уместить на чужих. Его ноги слегка подкашивались от напора старшего. Он знал, что тот не ударит, но где-то в душе уже ожидал такого исхода. Пошёл второй месяц их непрекращающихся ссор и упрёков, хотя до этого они раньше даже голоса друг на друга не повышали. Было страшно. В воспоминаниях уже невозможно было отыскать ответ: из-за чего всё началось. Сердце неприятно щемило от вида разъярённого лица старшего, это всё заставляло чувствовать вину за очередную ссору. И ведь Хан действительно был виноват. Он постоянно не сдерживал свои же обещания, вынуждал Минхо одного заботиться об их быте, оставляя его наедине со всеми проблемами и нерешёнными вопросами. Его же амбиции заставляли самого любимого человека быть в одиночестве изо дня в день, пока сам Хан пытался доказать, что способен обеспечить своего мужчину всем, чего бы тот только не захотел. — Да пошёл ты, — Ли отпустил парня. — Хён, прости меня, я не хотел этого говорить. — Но сказал!       Джисон схватил возлюбленного за плечо, желая развернуть к себе лицом, но тот небрежно скинул его руку, посмотрев на него с застывшими слезами на глазах. Снова. Снова Хан ранил его, доведя до того, что Минхо готов был заплакать, хотя никогда себе этого не позволял. — Поспишь сегодня на диване. Я не хочу нюхать твой перегар.       Последнее, что произнес Минхо, прежде чем удалиться в небольшую спальню съёмной квартиры. Хан остался один на один со своими мыслями. Он сильно и отчаянно начал бить себя по голове, стараясь доставить себе как можно больше физической боли в отместку за ту боль, которую причинил своему любимому. Впивался отросшими ногтями в кожу предплечий, раздирая её, что однозначно оставит после грубые шрамы, коих за последние два месяца стало неожиданно много на его теле. Глотал всхлипы, пока с силой бил себя по ногам сжатыми кулаками, лишь бы оттянуть наступление подкатившей к горлу истерики. Понимая, насколько это всё ненормально, нездорово и убийственно для его психики и для его тёплых отношений с Минхо, Хан размеренно задышал, возвращая себе самообладание. Он пьяным шагом, и вовсе не из-за выпитой банки алкоголя, прошёл в ванную комнату, сразу же врубая ледяную воду, что могла отрезвить состояние яростного безумства. Только когда ему стало легче, он быстро скинул с себя пропахшую пóтом одежду и залез под тёплые струи воды, заведомо зная, что стоило бы повысить температуру, ведь простуда точно одолеет его ослабленный организм.       Долгие и невероятно прекрасные пять лет отношений, казалось, поблекли и остались в прошлом в один миг, словно неинтересное чёрно-белое кино. Хан приложился лбом о кафельную плитку, захлёбываясь в слезах. Он уже не помнил сколько времени не прикасался к своему мужчине, которого любил всем сердцем, которого так сильно желал, что порой сходил с ума от близости. А сейчас все стало таким бессмысленным. Они постоянно проводили на работе всё своё время из-за того, что решили, наконец, приобрести собственное жильё и связать себя узами брака. И, наверное, это стало точкой невозврата. Вместо того, чтобы ожидать долгожданное и радостное событие: поездку в другую страну, где они официально смогли бы расписаться и получить свидетельство о заключении брака, хоть и без отметок в паспортах, они начали ссориться по поводу и без.       В Минхо неожиданно проснулась ревность. Первый раз он спокойно попросил сократить тактильный контакт с Чанбином, с которым Хан работал рука об руку уже много лет. Позже он приревновал Джисона к Бан Чану, который всего лишь несколько раз, поздней ночью, подвозил того до дома, беспокоясь за друга. Только в этот раз Минхо был груб, он не кричал, не смел поднять руки, но его холодный тон и жёсткие слова до сих пор отзывались болью в сердце. И ведь вся эта ревность была беспочвенна: все его друзья тоже состояли в отношениях, где царила гармония и любовь, чему теперь парень искренне завидовал. Хотя Джисон, к сожалению, сам повёл себя ужасно однажды, когда дожидался своего парня с поздней репетиции перед его сольным концертом. Его глаза увидели то, что быстро повысило в нём градус агрессии и собственничества, хотя раньше за собой он такого не замечал. Минхо обнимался с каким-то красивым парнем, чьи чёрные волосы были аккуратно убраны в невысокий хвост, а родинку под глазом Хан помнил по сей день. Он тогда вспылил и подбежал к парням, чуть не закатив сцену ревности прямо в танцевальной студии на глазах у кучи людей. Конечно, Ли потом объяснил, что это его хороший друг, который только недавно вернулся из Австралии со своим парнем, и они просто общались, потому что тот устроился к ним работать новым преподавателем танцев. И в тот день Хан почувствовал себя полным идиотом, опозорившим своего возлюбленного, и выставив себя ревнивым мальчишкой. А потом всё становилось лишь хуже.       Хан снова вздохнул, утирая крупные слёзы. В голове всплывали только плохие сцены их отношений, а хоть что-то хорошее отыскать в памяти он не мог. Холодеющая вода нещадно билась о кожу, отчего по ней рассыпались неприятные мурашки. Джисон увеличил температуру, желая заживо свариться в кипятке, который безжалостно кинулся опалять его тело, будто выжигая уродливый рисунок ожогов на нём. Собственное отражение в зеркале парню совсем не нравилось: темные синяки под глазами; отросшие корни волос, цвет которых почти полностью вымылся, превращаясь в уродливо-зеленоватый; жёсткая щетина и уставший, безжизненный взгляд. И как такого вообще можно любить и хотеть? А вот Минхо всегда был красивым. Он ухаживал за собой кропотливо и постоянно, и даже когда находился дома и ходил в растянутых, старых вещах — выглядел невероятно привлекательно. Порой Джисон не понимал, как ему мог достаться такой восхитительный мужчина, но, оглядываясь назад, он был просто счастлив, что тот выбрал именно его. Заткнув все гадкие мысли в чугунной голове, Хан тихо приоткрыл дверь и вышел из ванной комнатки, откуда мигом повалил липкий пар, в узкий тёмный коридор. Медленно и неторопливо, шлёпая босыми и мокрыми ногами по намытому полу, он шагал в сторону некогда уютной обители. А после лишь на несколько мгновений застыл возле входа в спальню, словно раздумывал, а стоило ли заходить.       Ли тихо лежал на огромной холодной постели, вслушиваясь в громкий поток воды из ванной комнаты. Он по привычке лёг на свою половину, оставляя вторую для Джисона. Слёзы почти высохли. Минхо не считал слабостью выпустить эмоции плачем, хотя ему это было вовсе несвойственно, но всё происходящее давило и разрывало на куски от отчаяния и боли. Будто весь построенный ими мир неожиданно начал разрушаться, грозясь полностью исчезнуть. Иногда он ловил себя на мысли, а, вдруг, всё прошло и это конец? А вдруг и не было никакой любви? Каждодневные ссоры стали уже каким-то ритуалом, без которого день просто не мог закончиться. Минхо уничтожала грызущая изнутри ревность, впившаяся своими грязными когтями ему в подсознание. Словно черная дыра, его засасывали негативные эмоции и чувства, отчего каждое позднее возвращение Хана домой отзывалось небывалой яростью в душе. «Они точно трахались, пока я ждал его», — подлая мысль рьяно билась в голове, заставляя поддаться искушению и выплеснуть эмоции в лицо своего партнёра. И долгое время Хан держался и сглаживал углы из-за усталости и утомления, особенно, когда ему снова было нехорошо. А вот вечно спокойный Минхо наоборот стал грубее и эмоциональнее. Каждое утро он давал себе обещание сдержаться и встретить парня с улыбкой на лице, притянуть в свои объятия и расцеловать, ведь он искренне скучал по нему, по его теплу и яркой улыбке, но постоянно срывался. А если какие-то претензии начинал высказывать Джисон, то это перерастало не просто в бытовую ссору, а выходило на уровень огромного конфликта, который ни одна из сторон не хотела заканчивать, проиграв. И в такие моменты казалось, что и не было никакого взаимопонимания и уважения, только цель: доказать своё превосходство, подчинив и прогнув партнёра под себя.       Заслышав тихие шаги, Ли закрыл глаза плотно, кутаясь в одеяло. Он почувствовал, как прогнулся неудобный матрац от тяжести ещё одного тела. Джисон слегка навис над ним, рассматривая красивое лицо, что выглядело восхитительно даже при тусклом свете ночника. Минхо же чувствовал чужое горячее дыхание на своей щеке, ощущал приятных запах мятной пасты и ромашкового геля для душа — так по-домашнему, так уютно. Однако он переборол в себе желание перевернуться на спину и обнять своего парня, хотя ему так желалось поцеловать его и попросить прощения за несдержанность. Лёгкий, почти неощутимый поцелуй куда-то в скулу и тихое «я люблю тебя» заставили сердце загнанно трепыхаться в грудной клетке, отзываясь огненной болью в душе. Джисон сломался первый. Минхо вслушивался в шуршание пледа и скрип старого дивана, пока Хан удобнее устраивался на нём. И лишь когда всё стихло, Ли позволил себе провалиться в тревожный сон.       Привычного звонка будильника Минхо не услышал. Первый раз он открыл глаза, когда время на часах неспешно перевалило за двенадцать дня. Ли резко поднялся на холодной постели, фокусируя своё внимание на пустом диване. Всё, как обычно. Бельё было бережно сложено в ровную стопку и оставлено на подлокотнике, а на кухне лежали некрасивые, немного подгорелые, но очень вкусные блины. Грустно улыбнувшись, Минхо с удовольствием съел несколько, пока копался в своём телефоне. Сердце забилось чаще, стоило прочитать только что появившееся сообщение на экране. Мой Милый Ханни~ (12:58) Я нашёл телефон, всё в порядке. Сегодня в 19:00 жду тебя в нашем ресторане. Столик забронирован на моё имя. Люблю тебя.