Легенда дома под ивой

      Она всегда его находила. Когда он прятался в поле от братьев, сбегал из дому ночью, рылся на пыльном чердаке в поисках чего-то интересного или же просто вязал спицами, забившись в самый дальний угол неухоженного сада, чтобы не стать предметом насмешек близнецов. Все равно становился. А она все равно его нашла, спустя девять лет разлуки, в какой-то глуши, неподалеку от маленького города. Так же легко, как и всегда.        — Что ты тут делаешь? — голос звучит нервно, будто только что раскрыли его какой-то неприятный секрет. Но в глубине души, где-то совсем глубоко, он рад ее видеть. Возможно, самую малость.        — Зашла поздороваться, — она машет маленькой ладонью, как ни в чем не бывало, и говорит спокойно, как всегда, с легкой улыбкой. — Привет, Уанси.       В этот момент он не знает, чего хочет больше: захлопнуть дверь прямо перед женским носом с горбинкой или сжать в объятиях до хруста коричневой джинсовки меж пальцев. Потому что ласкательная форма его имени звучит из девичьих уст слишком хорошо. Так же хорошо, как и больно. Но сам факт того, что она все еще называет его так, будоражит что-то давнее внутри. И мужской взгляд цепляется за темные волосы, длиннющие, собранные в две немного небрежные толстые косы. Она так и не состригла их. Выбивающиеся завитки падают ей на лоб, щекочут уши, и девушка морщится, пытаясь тех пригладить.       Женская фигура подходит ближе и проскальзывает в небольшой дом, просочившись между ним и дверным косяком, как всегда, не спросив разрешения и даже не встретившись с ним взглядом. Девять лет не научили ее манерам, а его умению отстаивать свои личные границы. Он закатывает глаза, но все же пускает ту в дом.        — Безумно красивое место. И домик хороший, — девушка осматривает пространство, плавно двигаясь к кухне. — Ты еще дуешься на меня?       Уанслер вздрагивает от такой смены темы, хотя знает, что это вполне в ее духе. О да, он дуется. Еще как.        — Нет, — мужской голос явно возмужал с подростковых времен, но он до сих пор не скрывает его обиды.       Она улыбается и садится за стол без приглашения, беря какую-то дешманскую конфету из кругленькой тарелки с цветочками. Как всегда, нахальна и беспардонна, и Уанслеру все равно, что он утрирует эти ее недостатки раз в десять.        — Рассказывай, чем занимаешься. Хотя я, конечно, догадываюсь, — она кидает взгляд болотных глаз на вязаную розовую вещь. — Меня вот, работать сюда послали. Представляешь, судьба-шутница.       Она смеется, но он видит, что ей не весело. Косы подсвечиваются солнечными лучами из окна, создавая ореол вокруг головы. Девушка опускает глаза на свои пальцы, сжимающие пестрый фантик, мнет его сильнее, и тот хрустит. Но даже через хруст конфетной обертки он слышит:        — Я скучала, Уанси. Честно.       Эти слова ошпаривают его, и он подскакивает, искренно веря, что сейчас пробьет головой навесной потолок. Отворачивается, резко ставя чайник на плиту, доставая чашки, заварку, пару ложек, поправляя полотенце для рук и скатерть. И нет, его уши совсем не горят.        — Я собираюсь наконец заняться тем, чем всегда хотел, работа пойдет как по маслу, я уверен. Мы мир перевернем, — он звучит гордо, совсем забывая, что по привычке использовал «мы» перед незнающим человеком, подразумевая лесных жителей. Но гостью, похоже, это мало волнует.       Парень закидывает заварку в чашки, потому что чайник уже почти вскипел, и белый пар повалил из носика, пропуская солнечные лучи. Но даже через еще тихий свист и звук опадающих чаинок на кухне на миг стало слышно:        — Я тоже скучал, Риа.