Очень благие знамения

На первое сентября он приперся вареный, но довольный. Староста отругала его за пропуск собрания, но Женька и бровью не повёл – подумаешь, школьные посиделки, он, считай, мир спасал. Сегодняшний день тоже не был обязательным, скорее – чтобы посчитать по головам оставшихся в живых после лета, и добрую половину дня Женька мирно продрых на задней парте. В коридоре ему встретился театровед, но демонстративно не поздоровался, и Женька чуть не заржал в голос, сообразив, что уж он-то точно в курсе его ночных приключений. Наверное, подумал он, быть ангелом жутко надоедает. Когда постоянно бдишь за тысячами людей, как они едят, ходят в туалет, занимаются сексом, работают на тупой работе, волей-неволей захочешь, чтобы они исчезли. А уж если ты слышишь не только своих, но и молитвы простых смертных, то тут вообще атас – никакой тебе приватности, никакого блаженного одиночества. С Вовкой Женька разучился сычевать, но когда-то ему это очень нравилось: если растёшь, деля комнатушку со старшим братом, уединение начинаешь ценить на вес золота. Словно в награду за бешеное вчера, этот день прошел совсем спокойно. Женька решил заглянуть в общагу, забрать оттуда кое-какие вещи. Место в комнате он подумывал отдать, но спешить было некуда – новые постояльцы общаге до следующего года не светили, а переезд даже с его нехитрым скарбом был целой эпопеей. Вот Женька и перетаскивал потихоньку свои вещи, надеясь в один прекрасный день обнаружить, что все они до одной переехали к Вовке. Дома он был к вечеру и застал там странную картинку: Вовка сидел на кухонном полу с ножом и, морщась, резал ладонь. Возле него на линолеуме натекла уже небольшая лужица, но он не сдавался, продолжая членовредительство, и явно не из удовольствия. – Жека, она не останавливается, – обиженно сообщил Вовка, глядя на кровавый ручеек, стекающий к локтю. – Она должна останавливаться, а она течет! – Какого черта ты делаешь! – Завопил Женька и тут же приволок из спальни пачку одноразовых носовых платков. Плюхнувшись возле Вовки, он стал промокать рану, откидывая пропитавшиеся кровью платки один за другим, но кровь не переставала. Вовку это, видимо, не пугало – да куда ему испугаться, он с таким сталкивался впервые в жизни. А вот Женька знал, со своим-то дворовым детством, что распороть себе руку или ногу – большая драма, особенно если этой же ранкой в грязь. Истекал Вовка знатно – видимо, резал глубоко, хотя не понятно, чего этим хотел добиться. Женька начал паниковать, но тут, заметив дьявольский кулон, болтающийся на Вовкиной шее, велел: – Снимай. Вовка послушался, и Женька откинул кулон в сторону. Долго ждать не пришлось – рана начала затягиваться, и уже через минуту совсем прошла. Вымыв руки, Вовка довольно осмотрел ладонь. Кожа была чистая, светлая, не следа былой расчлененки. – Он подавляет тебя слишком сильно, – задумчиво произнес Женька. – Надо попросить у дьявола штуку поменьше. – Может, мне вообще он не нужен? Я умею контролировать себя, правда. – Ну да, скажи это тем двоим, которым ты жизнь перевернул. Тебе вообще как в голову-то взбрело руки резать? – Я пытался сегодня, как и обещал, вернуть редактору память. Даже съездил к нему проверить – и ничего. А еще у меня там… – он перемялся с ноги на ногу, – весь день саднило. Я не знал, что когда ты человек, это так долго не проходит. – И ты решил провести эксперимент? – А ты бы не решил? –Мог бы хотя бы меня дождаться… или начать с пальца, – проворчал Женька, радуясь, что этому экспериментатору не пришло в голову сразу вены резать. – Ну я… чтоб наверняка. – Наверняка, – передразнил его Женька. Почему-то, несмотря на возраст и опыт, именно он ощущал себя старшим в их отношениях, потому что некоторые Вовкины поступки отдавали невероятным ребячеством. Откормив изможденного Вовку какой-то едой, которой после налета зондеркоманды в холодильнике осталось немеряно, Женька усадил его на диван и велел сосредоточиться. – Подумай про редактора, попробуй расколдовать. Ну, или… что ты там с ним сделал. Вовка закрыл глаза, скривился и что-то зашептал. – Вроде готово. Давай, поехали проверим. – Сидеть, – велел Женька. – Поздно уже, завтра съездим. Ничего с твоим подопытным до утра не случится. Женьке хотелось хоть один вечер обойтись без чертовщины. Тем более что Вовка с таинственной улыбкой напялил кулон перед тем, как улечься, и снова раскинулся морской звездочкой. Утром Женька уехал на учебу, но около десяти позвонил Вовка, запыхавшийся и нервный. – Жека… он… я… там… он сгорел! – Кто сгорел? – Редактор… я приехал к нему сегодня… а там… пепелище. Говорят, в квартире ночью полыхнуло… и вот. От новости стало не до пар – Женька тихо слинял из аудитории и пешком добежал до дома, где навещал своего предшественника, благо тот жил всего в паре кварталов. Окна на третьем этаже щерились черной пустотой, стены сверху, снизу и по бокам были в следах гари, а в воздухе разносился затхлый запах недавнего пожара. Вовка торчал внизу, на скамейке, и разглядывал пустеющие проемы, перебирая пальцами висящий на шее кулон. – Это я его, я, Жека… – заныл он, когда Женька приблизился. – Это я его, хотел спасти, а вместо этого взорвал… – Тихо ты, – велел Женька, понимая, что отреагируй Вова иначе, сам заныл бы точно так же. – Это может быть совпадением. Или ангелы приходили. Или… – «он все вспомнил, психанул и устроил фейерверк», едва не сорвалось с языка, но эта мысль явно была лишней. – Ты думал про него около девяти, верно? Значит, нужно узнать, когда тут все погорело. И только потом психовать. Вовка тут же согласился – все-таки распускать нюни было не в его привычках. Конечно же, у него нашелся знакомый хроникер, который по большому секрету выдал предполагаемое время возгорания (где-то ближе к полуночи), а вот на вопрос о возрасте найденного трупа только фыркнул – мол, не было там никого, ни старика, ни мужчины, вообще никаких людей. Предварительной причиной возгорания стал поджог, потому что вспыхнуло внезапно и среди комнаты, но замок был не взломан: во всяком случае, такой вывод сделал криминалист, который долго чертыхался и копался в том, что от этого замка осталось. Других подробностей Вовкин знакомый не знал, да и не требовалось – этого хватило, чтобы Вовка убедился, что на его совести нет жертв и разгромов. И все-таки он потащил Женьку с собой, наверх. Бесцеремонно стащив защитную ленту с двери квартиры, он отдал свой кулон Женьке и полез внутрь. – Ты куда, придурок! – Только и успел крикнуть Женька, но Вовка не стал там долго копошиться, а довольно быстро вернулся. – Знаешь, чем там пахнет? – Спросил он азартно. – Касторкой. Гарью, конечно, но касторкой очень сильно. Не знаю, что случилось с редактором, но кажется, там пытались убить ангела. *** Ангелы входили в список существ, которых Вовке нельзя было трогать, но как с ними расправиться, он знал – если облить ангела касторкой и успеть поджечь до того, как он исчезнет – где-то за две-три секунды – то ангел сгорает, не оставляя даже следа. Правда, этот фокус не всегда работал – если у ангела оставались силы улететь, он мог броситься в проточную воду и восстанавливался довольно быстро. Но и сгорали они за минуту, причем горели ярко и горячо, и если умирающий ангел метался по комнате, то вполне мог устроить там день Гая Фокса. – Интересное кино, – фыркнул Женька. – Кто-то нашел шикарное место, чтобы убить ангела. А главное, зачем? – Мало ли кого они достали, – Вовка пожал плечами. – Они и друг друга могут прикончить, если надо. Им, в отличие от нас, только простых людей трогать нельзя… и то, если чужими руками – то запросто. Женька поежился. Ангелы все меньше напоминали тех славных существ, которых рисуют на открытках, и ему становилось не по себе при мысли, что он чуть было не стал одним из них. Он думал, что эту загадку они будут решать долго, но ответ явился к ним сам собой. Вовка после инцидента потащился в редакцию, настойчиво намекнув Женьке, что у них полно не сделанной работы, и тот радостно потрусил за ним, потому что в институт совсем не тянуло. Там, в редакции, на диване, уже ждал измученный Денис, потрепанный, будто его за самосвалом на тросе протащили, и дико злой. Увидев Женьку, он тут же кинулся на него с кулаками. – Ты!.. – Слышь! – В Женьке резко проснулся дворовый подросток, первой реакцией которого было бить в ответ, а потом разбираться. – А ну-ка прекратили! – Скомандовал Вова, оттаскивая ангела от Женьки. Тот подчинился, но не присмирел, и начал вопить, как потерпевший: – Это ты! Это из-за тебя, придурок! Из-за тебя я сегодня чуть дуба не дал!.. Женьке было неловко признаваться, что без привычной ангельской выправки, похожей на палку в заднице, Денис казался гораздо милее. Видимо, еще что-то человеческое в нем осталось, потому что бушевал он как самый обычный оскорбленный гражданин. – Ты докопался ко мне со своими вопросами! Ты! Выродок! – Орал он на Женьку. – Из-за тебя, придурка, они меня чуть не сожгли! – Кто – они? – Строго спросил Вовка. – И что ты делал в той квартире? – Они – это наши, – недовольно ответил Денис. Понять его было можно – все-таки не часто тебя пытаются сплавить на тот свет коллеги по цеху. – А в квартире я вам, уродам, помогал. Я теперь уже все равно не жилец, а с этим решать что-то надо. Он махнул рукой на Вовку, словно и не разговаривал с ним только что. Вовка его пренебрежения будто не заметил. – Это как это? – Не забывай, что тебя, козла, я тоже чувствую. И все, что ты своей дьявольской силой творишь, тоже. Денис рассказал, что прилетел туда, потому что почувствовал странную вспышку и застал там очень растерянного сорокалетнего мужика, который крутил в руках теперь не нужные ему очки. Ангел просек, что произошло, порасспрашивал его немного и навел мороку, чтобы тот пошел мириться к своей даме сердца, о которой забыл в начале июня, едва ему прилетело Вовкиным проклятием. Примирение, похоже, произошло удачно, а вот Денису не повезло – едва он спровадил хозяина, в квартиру заявились ангелы, и он целых десять секунд отвратительно горел, пока не сдюжил упорхнуть оттуда и рухнуть в Днепр. Вопрос о полосатом костюмчике отпал сам собой – пока Денис рассказывал, ткань медленно срасталась, словно живая кожа. Женька запомнил, что в следующий раз, когда ему стукнет в голову стать ангелом, нужно вырядиться в свои лучшие шмотки. Своё исчезновение прошлого раза Денис объяснил просто – его призвали свои, настоящие ангелы, чей зов всегда был в приоритете, и попытались устроить ему дисциплинарное разбирательство, но он от них смылся. Так он и прятался больше суток, пока его не настигли пернатые со спичками. – Гореть – это ужасно. Никому не рекомендую. – Ладно, постараемся не гореть, – хмыкнул Женька. При всем сочувствии, которое полагалось испытывать к чудом спасённым душам, высокомерный Денис казался чём-то вроде персонажа из мультиков, что которым на голову роняли наковальню или подкладывали петарды в хот-дог. Приходилось напоминать себе, что умер бы он не понарошку, и даже полные мудаки имеют право цепляться за жизнь. Он и мудаком-то не был: кривлялся, но помогал, в отличие от остальных, которые только воду мутили. – Спрячьте меня, – попросил Денис с мольбой в голосе. – Они в любой момент могут меня найти, как только поймут, что я не догорел до конца… Команда переглянулась: Юра посмотрел на Степу, Степа на Ленку, а Ленка на Женьку. Женька же пожал плечами и украдкой зыкнул на Вову. Тот словно только и ждал, что цепочка дойдёт до него, поднялся с места, снял с себя кулон и навесил Денису на шею. – Чувствуешь что-нибудь? – Спросил он. – Голоса… они стихают, – пробормотал Денис. – Я слышу их, но как-то глухо… не разобрать ничего. Это в обе стороны работает? – Надеюсь, – Вовка пожал плечами. – Но пока ты в этой штуке, ты не сможешь не перемещаться, ни пудрить мозги. Понадобится – снимешь. – Работает! – Женька торжественно вытащил из кармана монету. – В смысле, не то чтобы совсем не чувствуется, но она прохладная, не ледяная. Денис немного успокоился и даже принял свой прежний надменный вид, но Вовка его быстро одернул: – А теперь расскажи, что ангелам от меня нужно.