Неправильный код

Шон сложил кончики пальцев домиком, как всегда делал, когда выслушивал отчеты Икс-Шесть. Охотник говорил долго и размеренно, словно лектор, вещавший с трибуны перед толпой внимательных студентов, а Отец слушал. Челси стояла по правую руку от Икс-Шесть и молчала, иногда разбавляя рассказ охотника лаконичным кивком. Ну и всё – Выжившая перекинула рутинную работу на напарника. – … рейдеры оказали ожесточенное сопротивление, в связи с чем… Глаза у Шона карие, как и у матери, а вот волосы совсем седые, светлые и какие-то жиденькие. Наверное, он унаследовал их от Нейта – покойного мужа Выжившей, но не от нее. Ее-то волосы были густой темной копной, устроившей восстание на голове. Странно, что раньше Икс-Шесть не замечал, какие они красивые. Он вообще раньше мало что замечал. – …B5-92 не оказывал сопротивления. Код отзыва назвала миссис Коллинз, – продолжал бубнить охотник. В голове было совсем другое. Запрещенное. Неправильное. То, что он не скажет Шону, даже если тот будет его пытать. Впрочем, нет смысла пытать охотника – назови пару кодов, и он сам выдаст все, что нужно. А если подключить его к терминалу через тонкий проводок, что тянется от височной доли к процессору, то он еще и картинку покажет, и аудио сопроводит. Отец прервал его легким движением ладони. – Дайте отчет о боевых данных моей матери, – сказал он так, словно Челси и вовсе здесь нет. Икс-Шесть почувствовал напряжение в руках напарницы и ее учащенный пульс. Он был таким с того момента, как они оказались в кабинете Шона. Вряд ли ей нравилось, что о ней говорят в третьем лице, словно она умственно отсталая и вообще не понимает происходящего. – Миссис Коллинз действовала в бою профессионально и хладнокровно. У нее выдающиеся боевые данные и хорошая военная подготовка. В деле Челси, с которым Икс-Шесть ознакомился перед вылазкой, указывалось, что на срочной службе она прошла школу снайперов и неплохо показала себя в бою, когда армия США отбивала Анкоридж, десять лет прозябавший под пятой красной армии Китая. Да, разила Выжившая без промаха, поэтому Икс-Шесть не вложил ни грамма лести в свой отчет. Удовлетворенный кивок Отца означал, что полученная информация его более чем устроила. – Теперь ты понимаешь, мама, как опасно давать свободную волю синтам, – сказал он, вперившись в мать непроницаемым взглядом карих глаз. Выжившая поджала губы. – Понимаю, – был короткий ответ. – Хорошо, – Шон кивнул. – Можете отдохнуть, а утром я жду вас обоих для инструктажа по поводу нового задания. Икс-Шесть и Челси кивнули – одинаково, как послушные солдатики, и синхронно развернулись в сторону двери. Икс-Шесть ожидал, что Челси останется, но этого не произошло, однако, не в его компетенции было разбираться, почему отношения сына и матери были столь натянутыми. Когда белые институтские двери съехались за их спинами, Икс-Шесть повернулся к Выжившей. – Мэм, – обратился он, но Челси отдалилась от него на пару шагов и плеснула на него студеным взглядом карих глаз. Он не знал, что хотел ей сказать. Поблагодарить за сотрудничество? Извиниться за случившееся? Впрочем, это было неважно, потому что ненависть Челси в этих словах не нуждалась. – Не разговаривай со мной, гребаный монстр, – отрезала она и развернулась, направляясь в сторону квартирки, что выделил ей Директорат. Икс-Шесть не собирался бегать за ней и настаивать на своей компании – его работой было выполнять приказы людей. Он спустился в бюро робоконтроля – обитель всех охотников. Гава бюро Джастин Айо привычно сидел за стеклом в своем кабинете, окруженный отчетами и громоздкой институтской аппаратурой. Он равнодушно поднял на охотника свои уставшие темные глаза, обрамленные полумесяцами от недосыпа. – С возвращением X6-88, – холодно поприветствовал он. – Жду отчет утром. Икс-Шесть коротко кивнул. Айо никогда не спрашивал лишнего, и это хорошо, потому что сейчас синт не был уверен, что не выдаст себя. Ему хотелось поскорее попасть в свою комнату, словно подростку, который впервые пришел домой пьяным и пытался скрыть это от родителей. Он миновал стрельбище, где даже ночью проходили тренировки и слышалось шипение лазерных карабинов, а затем спустился ниже, в жилые комнаты. Охотники были высшими созданиями Института, но и у них были потребности – сон, вода и еда, гигиена. Долгое время Икс-Шесть считал это недостойными слабостями, пока не понял – без них ему оставалось лишь стоять посреди комнаты и пялиться в стену, как безмозглому протектрону. Его комната под номером шесть (нельзя не оценить иронию) располагалась в самом конце жилого крыла. Помещение было крошечным, а внутри все столь аскетично, что любой живой человек зазевал бы от скуки. Никаких книг или радио – считалось, что потребность охотников в интеллектуальном саморазвитии является излишней. В углу стояла кровать, застеленная покрывалом без единой складки, на прикроватном столике автоматически загорелась настольная лампа. Синт снял лазерный карабин с плеча, повесил на стул и расстегнул плащ. Черная кожа впитала в себя вонь тины и пороха, да и в целом Пустошей. На деле нос Икс-Шесть мог идентифицировать гораздо больше запахов, но охотник никогда не полагался на нюх. Стоило сдать плащ в прачечную, равно как и черную майку-борцовку с тактическими брюками. Оставшись в нижнем белье, охотник осмотрел содержимое стула – единственное имущество, что у него было. И даже эти вещи он получил от другого охотника, который отработал свое и был перепрограммирован, чтобы теперь стричь кусты в главном зале. Икс-Шесть часто встречался с ним, выбирающим желтые травинки, и испытывал ощущение, которое люди определяют как жалость. Ничего своего у Икс-Шесть не было. Не положено. Ни фотографий, ни украшений – ничего, что могло отличать его от других охотников. Все они были безликой, безэмоциональной массой с одинаковым набором формы и вооружения. Казалось, ученые боялись, что если их будет что-то отличать, в каждом непременно проснется индивидуальность, и свободная воля распространится среди охотников как болезнь. Что ж, они проворонили. Икс-Шесть выбросил нижнее белье в корзину для стирки. Проходя мимо зеркала в душевую, глянул на крепкое плечо. На темной коже отпечатались четыре красных полосы, затянувшиеся коркой – след ногтей Челси. Нет, Выжившую не жаль. Она сама назвала этот чертов код – неправильный код. Она жестоко ошиблась, и возможно, все происходившее на танкере Либерталии продолжалось бы до сих пор, если бы не одно странное обстоятельство, заставившее Икс-Шесть остановиться. Охотник зашел в кабинку и долго настраивал воду. Температура никак не хотела становиться приемлемой, какими бы не были выверенными его движения – это было похоже на кропотливое ковыряние в замке отмычкой. В итоге ему удалось уговорить чертов кран функционировать нормально, и теплая вода хлынула из отверстий в лейке. Икс-Шесть запрокинул голову, позволяя каплям бежать по шее. Грязь стекала по спине и бедрам на крепкие ноги, расплывалась по дну душевой кабины. Там была не только грязь. Еще кровь и засохшая сперма. Содержимое белой бутылочки шампуня без названия вытекло на ладонь синта, он шлепнул ее на жесткий ежик коротких волос. Намыливая голову, он щурился и вспоминал каждый свой сексуальный опыт. Первым был сам Джастин Айо, а вернее «Джастин Ай! О!», как его мысленно окрестил Икс-Шесть, когда глава бюро робоконтроля решил попробовать на нем новую функцию сразу после завершения программирования. Нет, этот мужчина явно предпочитал женщин, но как и все ученые, любил экспериментировать, даже на сексуальном поприще. Код отмены он назвал почти сразу, после первых двух толчков – понял, что не ловит от происходящего кайф и остановил свои опыты. Потом Икс-Шесть присутствовал на собрании, где Айо предпочел стоять, а к охотнику старался не поворачиваться спиной. Синт снял с крючка мохнатую мочалку и капнул на нее гелем для душа. Жесткая ткань елозила по груди, крепкой и упругой как броня. Тело свое охотник считал идеальным, хотя иногда оно болело, как у людей. Это не было большой проблемой, когда имелись врачи, инженеры и стимуляторы, но вот с погаными ощущениями в том, что люди называли душой, он ничего поделать не мог. Это случилось, когда он снял Выжившую с перил танкера и небрежно опрокинул на грязное кресло, на котором раньше восседал Гэбриэл. Тогда он впервые распознал отчаяние в ее глазах – такое же, как и у сбежавших синтов, которых он ловил и возвращал в Институт. Это было смирение, невозможность сопротивляться тому, кто выйдет победителем из любой ситуации. Раньше эту эмоцию Икс-Шесть не распознавал. Столько раз видел, но не обращал внимания – ведь это не влияло на результат. А здесь остановился. Рука его замерла в районе пупка Челси, расстегивая комбинезон. Икс-Шесть отошел от нее, замер. Грудь Коллинз вздымалась, смотрела Челси с ненавистью. И вот тогда все и произошло. Осознание. Нежелание подчиняться команде. Эта страшная вещь, которую называли дефектом. Свободная воля. Сказать, что синту стало страшно в тот момент – означало не сказать ничего. Он слышал о свободной воле, но не думал, что тоже заразится – она проявлялась у синтов-слуг, но никогда – у охотников. В стенах бюро робоконтороля гуляла легенда о неком A3-21, который обрел волю и сбежал из Института, но говорить об этом вслух запрещалось. Этого дефективного синта просто забыли, как забывают остывший кофе, и не включали его бегство в общую статистику. Потому что охотники считались идеальными операционными системами и никогда не теряли контроль. Упругие струи душа смыли пену геля с темной кожи, и Икс-Шесть вышел из кабины, обмотав бедра полотенцем. Грязи больше нет, но мерзкое чувство в душе от осознания того, что он сделал с Челси, осталось. Икс-Шесть надеялся очистить его водой, но не вышло, хотя раньше после всех операций вода прекрасно справлялась со всеми последствиями. Что-то изменилось в этот раз. Он долго рассматривал свое лицо в зеркале, прежде чем надеть солнечные очки. Серые глаза привыкли видеть мир затемненным, да и сами очки были необычными – они позволяли измерять расстояние до цели и скрывали детали, которые могли стать помехой на пути к цели. Собственные глаза казались теперь грустными и какими-то потерянными. «Гребаный монстр» А ведь Челси права. Ученые заложили в него эту жуткую функцию вовсе не для того, чтобы он насиловал людей, а исключительно ради удовольствия. Секс с синтом не принес бы детей – ведь рождаемость под землей строго ограничивалась – а так можно было получить идеальное мужское тело без всяких последствий. Очки-визоры сели на переносицу как влитые, и в зеркале больше не было растерянности – просто уверенный в себе парень, который ни в чем не сомневается. Однако все это осталось за темными стеклами, скрытое от других. Он не забыл, что Челси хотела сделать с ним. Сдать «Подземке», как технологию Института. Он не выдал ее Отцу в своем отчете. Почему? Икс-Шесть и сам не знал, но возможно, не захотел. Раньше он ничего не хотел, а просто делал что должно. Желать чего-то – паршивейшее из чувств, словно чешется в том месте между лопаток, куда не дотянуться. Белый институтский комбинезон висел в шкафу. Он был не такой прочный, как плащ, но не стеснял движений. Охотник влез в него и покинул квартиру, вновь преодолевая жилой коридор. Ноги сами несли его в жилище Челси. Зачем – он не знал, но хотел увидеть ее. Возможно – извиниться за произошедшее. Он понятия не имел, что чувствуют люди, теряя свою свободу, но именно это он с ней и сделал. У выхода из бюро робоконтроля ему встретился коллега – беловолосый синт, допрашивающий ссутуленного парня, державшего грабли в дрожащих руках. – Ты точно не видел ничего подозрительного? – спросил Х1-01, подбоченившись. Голос у него был ровный, как кардиограмма мертвеца. – Н-н-нет, сэр, – промямлил синт, стискивая древко граблей так, словно они могли его спасти. – Ничего такого. Не только синты, но и сами ученые старались избегать Х1-01 – легендарного (по слухам, самого первого в серии) охотника-альбиноса с мертвыми глазами и кожей столь светлой, что она будто просвечивала. Он единственный из всех охотников носил в стенах Института белый плащ, и за него и необычную дефективную внешность получил свое прозвище – Призрак. – Хорошо. Ты знаешь, что бывает за сокрытие информации, верно? – ледяным тоном спросил Призрак, и синт с жаром закивал. – Да, сэр. Мне нечего скрывать, честно. – Все нормально? – поинтересовался Икс-Шесть, поравнявшись с коллегой. Тот кивнул, пригладив рукой свою светлую челку и без того идеально зализанную. Взгляд его голубых глаз всегда задерживался на Икс-Шесть и будто преследовал, как красная точка лазерной турели. До осознания себя охотник этого не замечал, но теперь его будто подхлестнуло шумом внутренней тревоги. – Доброй ночи, – еще один охотник поздоровался с ним у самых ступеней в жилое крыло для сотрудников. Отчего-то именно с X3-37 они чаще всего сидели рядом в столовой, а еще иногда делились деталями прошедших миссий. Лишь теперь, получив свободную волю, Икс-Шесть вспомнил, что этот светловолосый охотник каждый раз улыбался ему. А еще протягивал руку, как сейчас. Он ответил на рукопожатие и пошел дальше. Шагнул на лестницу, ведущую к квартирам сотрудников. Винтовая лестница вела его все выше, но сомнений от правильности своих действий не убавилось. Он вспоминал глаза, коричневые, как кофе. Вспоминал ненависть и отвращение в них и знал, что через несколько минут увидит это вновь. Замерев у ее дверей, Икс-Шесть завис с поднятой для стука рукой. У него не было приказа прийти к ней – только его воля. Чертова свободная воля. Челси наверняка уже спала, и никто не потревожил ее сон. Охотник прислонился спиной к дверному косяку и остался там на всю ночь – неподвижный и сосредоточенный, как и полагается хорошему синту. Он ждал завтрашний день, а вернее, утро, когда Отец снова даст им задание. И вот тогда, возможно, у него будет повод извиниться. А пока он побудет послушным псом под дверями женщины, которую он лишил воли за несколько минут до того, как обрел свою.