Вылупки

Сколько себя помню, всегда поддерживал себя мыслью, что есть тот, кому намного хуже. Это мобилизует, заставляет вытереть сопли и прекратить нытье. Родители не обращают внимания? Помилуйте, это еще не трагедия! Вот если бы пили и водили неадекватных друзей, тогда стало бы действительно тяжело. Ну, отделываются от меня деньгами на завтраки и лениво-безразличным «как дела в школе?». Вопрос, который не предполагает развернутый ответ. Достаточно пробурчать: «Нормально…». Ведь не бьют, одевают, покупают все, что нужно… Да, одиноко. Иногда хочется плакать. Концентрируюсь на мысли о беспризорниках, сиротах и попавшихся в лапы нелегальных торговцев живым товаром. Оглядываю небольшую, но уютную комнату, игрушки, стоящие на полках… вытираю слезы и твердо говорю себе: «У меня все хорошо. Есть дети, которым действительно плохо и нет выхода, а я… просто должен радоваться тому, что есть!» Выставили из квартиры, сразу после совершеннолетия? Зато не лезут со своими никому не нужными советами, я спокойно могу поступить туда, куда хочу. Да, сложно. Денег хватает только на еду, никаких излишеств. Выделенная крохотная комната в общежитии, конечно, принадлежит не только мне, но еще и соседу. Он храпит и его носки так пахнут, что кондей не справляется. А еще Гор считает, что хорошие манеры – это для девчонок. После еды он смачно рыгает и громко испускает газы, каждый раз повторяя одну и ту же тупую шутку(4). Я морщусь, стараюсь не зацикливаться, и думаю про тех, кому не удалось поступить, у кого и такой комнаты нет. Или про тех, кому достался агрессивный сосед. И еще про бездомных. Да. Холодает, а им спать негде. А мне только проветрить нужно, и все отлично. Не из-за чего жаловаться. На вопросы друзей рассказываю, что Гор - простой, но добрый парень, помогает мне с рефератами и дает свою технику, когда моя ломается. Чаки говорит, что мне повезло. Его сосед не убирает за собой кружки и на поверхности остаются некрасивые липкие круги. Я киваю. Да, разводы – это ужасно. Мне несколько изменяет мой оптимизм, когда на экскурсионном автобусе мы попадаем в кошмарную аварию, и я узнаю, что живу только благодаря поддерживающим меня приборам. Отключат их – и мне крышка. И что в моем теле неповрежденным остался только мозг. Врач сказал «счастливая случайность». Череп прикрыло покореженным металлом, а остальное превратилось в кашу. Страховка у меня расширенная, что и позволило использовать дорогое оборудование для поддержания функций мозга. У меня есть месяц, чтобы решить, что дальше. Я тогда целый час пялился в потолок, а потом подумал: я же не умер сразу! Я не впал в кому! Я не стал овощем! Всего-то: нужно новое тело! Приходит Чаки. Плачет, что лишился трех пальцев на левой руке. - Космос, как же я теперь буду играть в стрелялки! Это же были очень важные пальцы! Я моргаю (кивать не получается, слишком много разных трубочек) и вывожу на экран планшета, что стоит около кровати, слова сочувствия. Умная техника регистрирует движение глазных яблок, только благодаря этому я имею возможность общаться с внешним миром. Когда он уходит, я связываюсь с Центром Кибернетики и Биотехнологий и предлагаю свою кандидатуру для участия в программе «Вторая Жизнь». Череда бесконечных операций: превращение в киборга – непростая штука. Боль, питание внутривенно, или через трубочку, пикающие, шелестящие, гудящие приборы – такова моя жизнь в последующие полгода. Я улыбаюсь и думаю, что все хорошо. Я совместим, детали не отторгаются, наниты пашут, как надо. Механические руки и ноги потихоньку начинают слушаться, скоро подключат нейросеть и я смогу чувствовать. Приходит Чаки. Жалуется на фантомные боли. Он винит «коновалов-врачей». Медики полагают, что дело в самом парне. - Они считают, что у меня невроз! Чаки нервно заламывает оставшиеся пальцы, я прошу его все же выбраться по совету врачей на воды. - Кстати, как у тебя-то дела? – спрашивает друг уже в дверях. - Отлично! – сияю я. – Живой. И уже чувствительность настраиваем! Чаки моргает, вряд ли он понял, о чем я, но на всякий случай улыбается, и произносит нейтральное: - Здорово! После его ухода я улыбаюсь почти весь день. Я – единственный, кого здесь навестили. Большинство людей недолюбливает и боится киборгов. Тем более, таких как я. Мозг человека составляет примерно 2% от массы тела, то есть я, больше, чем на 90% - машина. Но Чаки все равно, насколько я машина. Внешне-то я почти не изменился. Тренажеры просто убивают меня. Искмуски (5) дрожат, легкие хрипят, не справляясь с подачей кислорода, все тело болит, система охлаждения работает на пределе. Хочется все бросить. Хочется заплакать. Хочется опуститься на прохладный пол, и передохнуть хоть немного. А еще лучше – вообще с него не вставать. Я продолжаю, я думаю про всех тех, кто не прошел отбор, тех, кто не совместим, кто остался неподвижен, заключен в тюрьму неподвижной оболочки своего искалеченного тела. От напряжения текут слезы, из глотки рвутся всхлипы, но я улыбаюсь побелевшими от напряжения губами, потому что у меня есть тело, я могу двигаться, я чувствую, я живу! *** Нас опять посылают на дикую планету. Будем обеспечивать безопасность группе исследователей. Новое тело нужно отрабатывать. Чем я и занимаюсь вот уже три года в компании таких же «везунчиков». Нами затыкают все дыры. Иногда случаются неожиданные перерывы между миссиями. Не думаю, что они запланированы. Тогда я звоню Чаки. Он вздыхает и жалуется, что живет слишком скучно, расспрашивает о планетах, на которых я побывал, и показывает фото своей очередной герлы. Со снимка улыбается блондинистая стервочка, в коготках манерно зажат модный нынче мундштук. Стервочки каждый раз разные, но улыбка, светлые волосы и мундштук – неизменны. Очередная миссия заканчивается полным провалом и потерей большей половины состава. Планета оказывается с сюрпризом – ее излучение, не регистрируемое стандартными приборами, постепенно выводит из строя наших нанитов. Наниты – необходимая составляющая киборга. Нано-роботы проводят мониторинг и своевременный ремонт систем. Без них малейший сбой в программе может привести к трагедии. На заре киборгостроения пробовали обойтись без них, однако, постоянные поломки вынудили вернуться к использованию крошек. На АйДи 56 ничто не предвещало проблем. Погода только несколько нестабильна. В местности, где мы находились, довольно часто случались бури и ураганы. Лагерь граничил с пустыней и это могло бы представлять опасность, но киборги гораздо выносливее людей, потому сводки изучались мельком и почти не учитывались при составлении плана работ на день. Именно это ощущение всемогущества нас и подвело. Когда наниты перестают кропотливо отлаживать мельчайшие неисправности и отклонения, системы начинают терять запас прочности, и первая же накрывшая лагерь буря ополовинила личный состав. Потом - срочная эвакуация. Длительное расследование. Ведомства пытаются переложить вину за провал на соседа. Отдел предварительных исследований упирает на недостаточность финансирования. Командира обвиняют в несоблюдении инструкций по безопасности, тот акцентирует внимание на различии классов опасности для людей и киборгов и, соответственно, различиях в инструкциях… Это все продолжается почти три месяца. Уцелевшие дают показания, ходят на обследования и исписывают тонны бумаги объяснительными и отчетами. Да, вручную. Прям каменный век какой-то! Парни ругаются, на чем свет стоит – писать умеют не все. Печатать – да, но писать? Ручкой? На бумаге?! Приходится бедолагам рисовать печатные буквы… По вечерам мы собираемся в баре и обсуждаем начальство. Я внимательно слушаю, но в разговор не вмешиваюсь. И вот родное государство предоставляет мне выбор: либо подсадить себе новых нанитов, и отрабатывать их еще лет пять, либо валить на все четыре стороны – все равно без робо-крошек я бесполезен. Оставшийся долг мне простят, но на выходное пособие можно не рассчитывать. Чашу весов склоняет дошедшее, наконец, сообщение: бабушка со стороны отца перешла в мир иной и оставила единственному внуку небольшую квартирку на дальней планете. Я улыбаюсь – ура! Мне есть, где жить! Перелет съедает все средства, обнаруженные на счету – родители исправно посылали на каждый праздник небольшую сумму. Здравствуй, гражданская жизнь! *** Городок оказывается маленьким. Планета – захудалой. Зато – свой угол! В квартире в одном из ящиков допотопного стола находится конвертик «на черный день». Наверное, бабушка не доверяла банкам. Я ее ни разу не видел: перелеты дороги, потому с любопытством рассматриваю изображения, которые проецирует старенький головизор. Квартира, от вязаных салфеток и до горшочков с цветами, хранит дух своей прежней хозяйки. Сначала я думал все выкинуть и переделать по-своему, но понял, что денег на подобную блажь нет. Бабушкину заначку трачу на дистанционное получение образования. Это позволяет устроиться в музей на полставки. Теперь у меня есть, на что жить. Я бы чувствовал себя совершенно счастливым, если бы не здоровье. Наниты передохли, в организме копятся ошибки. Это заметно невооруженным глазом: искусственная кожа не покрывается морщинами, она прочна и долговечна. Волосы не должны терять красящий пигмент, а зрение – садиться. Хорошо еще, что допфункции, такие как тепловидение и инфраслух пока не отказывают. В свободные от работы дни я лазаю по сети в поисках возможности подработать, с учетом того, что физически напрягаться мне нежелательно. Я лелею мечту накопить хотя бы на пару сотен нанитов. Этого будет недостаточно для полноценного восстановления, но хотя бы перестанут болеть суставы и связки. Обычные, человеческие, лекарства мне не подходят и иногда я почти весь день провожу в лежачем положении. Болевые ощущения весьма интенсивны, а с утерей нанитов я потерял и возможность их регулировать. Иногда мне кажется, что я принял неверное решение. Всего пять лет… Но нет… как это ни грустно, регулярно приходящие приглашения на церемонии гражданского поминовения, не позволяют сомневаться слишком долго. Почти все бывшие сослуживцы погибли при исполнении. Еще года два и уходить «на пенсию» будет некому. Я стискиваю зубы и говорю себе, что все хорошо. Я вовремя соскочил с этого поезда смерти. Я справлюсь. Мышцы выкручивает судорога, из глаз помимо воли текут слезы. Я думаю о тех, кто уже погиб. О тех, кто непоправимо поврежден. Я говорю себе, что когда не останется сил, чтобы терпеть, когда я не смогу выйти на работу, можно будет продать квартиру и купить хоть немного этих мелких незаменимых тварей, что позволят мне жить без боли. Все хорошо… я смогу… есть те, кому хуже… Тупая шутка(3): - Слушайте, слушайте, слушайте! - А теперь – нюхайте! После этого в обязательном порядке заржать, как конь! Искмуски(4) - придуманное слово = искусственные мускулы, прим авт. *** АНУ *** Бернарду было плохо. Настолько, что он отправился искать наркоту. Я уже понял, что он киборг и обычные лекарства не подействуют. Братья издаля проследили, чтобы ничего не случилось и проводили обратно. На следующий день я залез в окно и оставил на кровати киборга несколько таблеток. Этого должно хватить на пару дней, а я пока буду думать. Узнал у отца, что наниты для киборгов тоже нужны особые. Отправился за подробностями в медцентр, оказалось, что их надо брать под заказ, с частичной предоплатой. Мне остро нужны деньги. Я уж было начал впадать в отчаянье, так как не видел возможности быстро набрать нужную сумму. Помогли братья. Они поскребли по сусекам, получилась достаточно крупная сумма, даже если отдать часть папе Ксану на проживание. Мне мучительно не хотелось брать деньги у братьев, но я прекрасно понимал, что гордыня в этом случае неуместна. Бернарду больно. Очень-очень. Я не имею права отказываться от помощи. - Ты бы сделал то же самое для каждого из нас, - сказал Иррэ. - А как же штаб? – слабо возразил я. - Избранник всегда важнее всего, - процитировал Олан непреложную для хвыров истину. Глаза его влажно блестели. Он такой чувствительный! Может, это из-за того, что он входит в пятерку способных выносить икру? А, может, и нет… другие, вроде, не такие… Я знаю, что Олан немного мне завидует. Ему тоже очень хочется найти «ЕГО!». Именно так: с большой буквы, произносить требуется с придыханием и непременно прикрыв глаза. Надо сказать, что Олан отличается от нас всех. Братья, да и я тоже, все, как на подбор, похожи на Шыкха. Высокие, широкие, глаза желтые, волос нет, зрак узкий. Ксан оглядывает нас с удовольствием и всегда говорит, что мы – красавцы. Шыкх же так не считает: - Просто он нас любит. Вас и меня. Но я не хочу, чтобы вы испытывали ту же горечь, что и я когда-то. Люди не все такие, как Ксан. Мы сильнее, быстрее, мы очень опасны. Некоторым это нравится. Сила. Некоторые этого боятся. Кому-то не нравится то, что отличается от них самих. Они испытывают неприязнь и отвращение. Киборги, инорасники, инопланетники – вызывают антипатию и тайный страх. Вы должны быть к этому готовы. Бернард был спокоен, когда мы ввалились всей толпой в музей, в его взоре ни на секунду не промелькнула гадливость. Раздражение, беспокойство – было. Мелкие тогда чуть весь музей не разнесли. Но отрицательные эмоции не были связаны с тем, что мы инорасники. Он держал Дея за руку и совершенно хладнокровно отнесся к тому, что Тинни уцепился за его ногу. «Первенцы» получились очень странные. Какое-то дикое смешение за гранью генетики. Наверное, законы наследования признаков у людей и хвыров отличаются. Ксану это очень нравится, он называет их «людохвырики», «хвыздики», «лягушата» и еще целой кучей придуманных слов. Шыкх глядит на мелкоту с недоумением и немного побаивается. Опасается навредить хрупким существам. Олан, хотя и родился вместе со «второй волной», внешне почти человек. Высокий, мускулистый, но все в меру. Люди тоже такие бывают. У него есть волосы! Русые. Он очень ими гордится и отращивает. Мы втихую завидуем. Глаза серые, как у Ксана, зрачок круглый. Но у него есть железы на животе и он сможет выносить икру. Надеюсь, Бернард не из тех, кто хочет детей. Это меня немного беспокоит. Хотя сейчас это, наверное, волнует его гораздо меньше, чем непрекращающиеся боли… Мысль о страдающем избраннике помогает забыть о гордости. Хотя, конечно, я совершенно искренне обещаю все отдать… когда-нибудь. По частям. - Не дури! – строго говорит Иррэ. - Мы же братья. Остаток дня проходит в медцентре. Я делаю заказ, оплачиваю, подписываю бумаги. В центре есть все сведения о моем киборге, он туда уже обращался: узнавал порядок цен и даже прошел первичное обследование, чтобы можно было точно подобрать подходящих для него нанитов. Это очень удачно. Не пришлось никуда тащить Бернарда. Знаю, что сегодня он снова чувствует себя плохо. Принял последнюю таблетку и сейчас спит – я тишком заглянул к нему по дороге. Ну, это, конечно, не совсем по дороге… пришлось сделать крюк. И, понятное дело, киборг знал, что я к нему забежал. Теперь-то ясно, почему никак не удавалось качественно затаиться – тепловое зрение. Его тоже можно обмануть: существует спецодежда, можно замаскировать собственное тепло, стоя рядом с каким-нибудь горячим объектом подходящего размера, впрочем, не вижу в этом особого смысла. После центра порысил проведать Бернарда. Он все еще лежит на кровати, хотя уже не спит. Прошел на кухню, заварил чай, пошуровал на тему еды. Нету ни фига. Вздохнул, отнес киборгу питье. Он криво улыбнулся, при виде меня. Я постарался двигаться медленно, так как резкость и быстрота может быть расценена, как угроза. - Кушать будешь? Сможешь? Бернард вяло пошевелил рукой: - Ничего не осталось, обойдусь… - Я принесу. Еще не понял, что ты любишь. Ты покупаешь сою, но всегда морщишься, когда ешь. Не нравится? А если мясо принесу – будешь? - Слушай, не надо на меня тратиться! Спасибо за чай и давай, до свидания! Голос был раздраженным, но я все равно не собирался слушаться таких глупых указаний. Сходил в магазин, закупился. Я читал, что киборги могут есть абсолютно то же, что и люди. Они ощущают вкус, поэтому, хотя и в состоянии без всякого вреда для здоровья питаться только соей, бобами, кашами, порошкообразными смесями, как правило, все же предпочитают более разнообразную еду. Притащив продукты, отправился готовить. Бернард выполз на кухню и попытался вытолкать меня из квартиры, но сил у него совсем уже не осталось, и я легко его скрутил. Потом поднял, усадил на кухонный диванчик, укутал пледом – он дрожал, наверное барахлил регулятор температуры, и всунул в руки кружку с горячим бульоном. Я специально купил уже готовый, только кнопку внизу нажать – и разогреется. - Ты как меня поднял? – хмуро спросил мужчина, явно борясь с искушением запулить в меня чашкой. Пахло вкусно, Бернард с утра не ел, и голод выиграл у раздражения. Бульон был использован по назначению – отправлен внутрь, греть желудок. - Ты легкий. - У меня скелет металлизированный. И вся требуха синтетическая. Я вешу под двести кило. Это – легкий? Я неопределенно пожал плечом, продолжая помешивать рагу. Если бы здесь был Шыкх, отругал бы меня за нерадивость. Он считает, что уже нарезанные овощи не так хороши (и дешевы), как целые, которые еще нужно мыть, чистить и шинковать. «У меня нет на это времени! Кормить надо, и побыстрее!» - мысленно возразил я воображаемому собеседнику. Наверное, настоящего папу это бы не убедило, но его мини-версия отстала. Я еще почти неделю ходил к Бернарду каждый день. Он сначала ругался, потом ворчал, потом начал молча вздыхать. Навестив медиков, узнал, что нанитов доставят не ранее следующей недели. Это не самое обнадеживающее известие. Я всю ночь работаю в клубе, потом спешу к Бернарду, затем – домой, показаться папам. И чего-то немного подустал… - Слушай, да хватит уже сюда шастать! Ты же у нас большой, вон мужика себе нашел… за мелочью и без тебя есть, кому присмотреть. Ты же скоро зеленым от недосыпа и усталости станешь! – папа Ксан первым заметил, что со мной что-то не то и, несмотря на некоторое сопротивление с моей стороны, быстренько выбил причину плохого самочувствия. Я некоторое время размышлял о том, как лучше быть, потом озвучил решение Бернарду: - Я пока у тебя поживу. - ЧЕГО? А разрешения у меня спросить не хочешь? - Нет. - Наглец, - констатировал мужчина, осуждающе поблескивая стеклами очков. - Тебе плохо. Я не могу тебя оставить. - Ну, так не оставляй! – фыркнул киборг. Я улыбнулся: - Значит, еду готовить разрешаешь? Слушай… не хочется развеивать образ несгибаемого существа, но должен признаться, что мне сложно не спать больше недели. Ночью у меня работа, а до дома добираться часа три- четыре, это если бегом… - Ты что – каждую ночь работаешь, изображаешь кухарку у меня, а потом бежишь домой? - Ну… - О… и ради чего ты так уродуешься? Ждешь, когда я вырублюсь, чтобы добраться до задницы? Глаза Бернарда мигнули красным, значит он активировал боевой режим, я вздохнул. Обидно, однако я знал, что люди – существа недоверчивые. Тем более это относится к воинам-киборгам. - Выключи немедленно! Во-первых, не поможет. Во-вторых, через три минуты тебе так поплохеет, что мало не покажется. Бернард скрипнул зубами, но послушался. Конечно, даже от ничтожных нескольких секунд ему стало плохо и я еще полчаса отпаивал киборга чаем и, завернув в принесенный из дома пушистый плед, грел прижав к своей груди. Мужчина сжимал кулаки, глаза блестели от непролитых слез бессилья, но не вырывался, сидел смирно. Когда его перестало колотить в ознобе, отнес злобно фырчащего киборга в кровать, обнял и прилег рядом. - Ты чего – спать здесь собрался? – подозрительно спросил Бернард. Я поправил юбку и закинул ногу на лежащее рядом тело. Киборгу не будет тяжело, в отличие от не модифицированного человека. - Ну, что ты за идиот! А если я прибить тебя захочу? Может, я преступник? - Ф-ф-ф… ты же не думаешь, что папы вот так взяли, и отпустили меня: не пойми, к кому? Ксан проверил. Но я и так знаю, что ты – очень хороший человек. - Киборг, - поправил Бернард – и откуда же, позволь уточнить? Я блаженно улыбнулся (он даже не отпрянул! ура!), потерся носом о его щеку (он не отдернулся, снова ура!), вдохнул дурманящий запах и категорично утвердил: - Чувствую! *** POV Бернарда *** Плохо. Тело выворачивает болью. Но вместо того, чтобы спокойно «насладиться» своими муками, я до звона в ушах прислушиваюсь к шебуршению на кухне. Вот уже вторую неделю ко мне ходит странный инорасник. Высокий, крепко сбитый… я бы сказал «мужик», однако, ему всего четыре… и это не укладывается в голове. Вид у него не просто взрослый, а откровенно бандитский, пожалуй, причина в шраме пересекающем щеку. Я смотрю на его сильные руки, жизнерадостный оскал, желтые глаза, которые я в первый момент принял за линзы, и не понимаю, зачем он здесь. В своей жизни мне не встречалась бескорыстная доброта. Инорасник таскает меня на руках, готовит, договорился в музее об отпуске за мой счет на ближайший месяц, укутывает, когда мне холодно, покупает за свой счет продукты и кладет на меня ногу, когда засыпает. А я… я злюсь. И не знаю, как реагировать. Космос, да я бы вприпрыжку за таким побежал, встреться мы в недолгий период моего студенчества. Тело красивое, необычный такой, добрый, заботливый… слишком. Непонятно это. Я его гоню, он не уходит. Я ругаюсь, он улыбается. Я молчу, и он помалкивает, просто присев рядышком. Третья неделя подходит к концу. Инорасник делит свое время между мной и работой. Тело непослушно настолько, что ходить по квартире самостоятельно не получается. Целыми днями лежу и думаю, думаю… Я думаю о всех тех, кого любил: о маме и папе, которые сухо осведомляются о моем самочувствии и местопребывании раз в год, не чаще. О Чаки, который вот уже года два не отзывается на звонки: кажется, очередная блондинка оказалась с какой-то дремучей планеты, где о контрацептических имплантах и не слыхивали. На свадьбу меня не пригласили. Кажется, новоиспеченная жена считала киборгов бездушными машинами. Или полубезумными уродцами, не знаю точно… О Юстасе, моем верном товарище. Я звал его с собой, вдвоем было бы проще заработать. Он назвал меня трусом. Даже не знаю, жив ли он – с этого упрямца станется особо указать в распоряжениях, чтобы мне ничего не сообщали в случае гибели. Я думаю о всех них, и понимаю, что ни разу в жизни не любил. Наверное, я немного ущербный внутри, иначе, как так получилось? Люди появлялись и исчезали, потеря оставляла легкую грусть, иногда – сожаление. Но блеклые чувства, испытываемые в прошлом, и в сравнение не идут с теми острыми эмоциями, коими в последнее время занято все мое существо. Я дрожу напряженной струной, ожидая его прихода. Каждый день душу терзает страх, что он не вернется. Он заходит в комнату, и сердце заходится в бешеном крещендо, когда горячие губы прикасаются к моему лбу. Ану говорит, что так лучше всего проверять температуру. Сначала я над ним смеялся: что за докосмическая эра? Парень серьезно сказал, что это – патентованный метод его бабушки, а потом мне начало нравиться прикосновение твердых губ ко лбу, и я перестал его подкалывать. После своеобразного приветствия, Ану проходит на кухню, и через несколько минут приносит горячий чай. Он смотрит, как я пью, и мне неловко под ласковым взглядом желтых глаз. Сильные руки подхватывают тело и переносят на кухню, я наслаждаюсь каждым мгновением, слушаю спокойное дыхание, и ровный стук сердца. Человек бы так не смог. Он силен, как титаны из легенд. Когда я спрашиваю, Ану рассказывает, что его раса называется хвыры, и вряд ли кто-то из них подлетал к планетам людей ранее. - Очень далеко. Очень. - А почему тогда… Шыкх, да? Почему он прилетел? Авария? Я знаю, так бывает: приборы отказывают и выкидывает из гипера не пойми, где! - Авария была, да, но уже потом. Я скажу тебе, только ты не рассказывай папе Ксану, ладно? - Секрет? - Что-то вроде… - Ану немного смущен, желтые глаза смотрят неуверенно. – Шыкха считали не совсем полноценным. Даже чуть не забраковали, но формальных причин для этого не было: он сильный, ловкий, умный, а аннигилировать(5) только на основании внешнего вида у хвыров не принято. Но все равно ему ничего не светило. Тогда он украл катер с гипером и свалил как можно дальше. Правда управлять не умел, и в итоге потерпел крушение. Ну, а потом с Ксаном встретился. - А Ксану-то почему нельзя говорить? - Быть неполноценным стыдно. - Эй, значит, и мне должно быть стыдно: я же неполноценный киборг? - Пф! Нет, конечно! Стыдно мне, что я еще не помог. Но ты потерпи, немножечко осталось… - Ага! Лет пять! – невесело усмехаюсь я. - Пару дней еще вынеси. Я заказал все уже, только идет долго. - Банк ограбил? - М… идея хороша, но все гораздо прозаичней: братья помогли с деньгами. Даже голова закружилась от волнения. Наверное, давление прыгает. Или сахара(6). Совершенно посторонний инорасник собирается подарить мне дорогостоящее избавление от болей. Если не врет, если действительно будут у меня наниты – первое, что сделаю – запрыгну на парня и узнаю, распространяется ли его выносливость на постель. Выяснилось, что распространяется. А еще у него оказалась другая анатомия. Вообще-то можно было бы догадаться… Аннигилировать(5):1. Физ. Превратиться - превращаться в другую частицу. 2. Разг. Исчезать; уничтожать. Сахара(6) - это не ошибка. Именно так, с ударением на последнюю гласную.