Прямой эфир из потустороннего мира

Машина остановилась перед резными железными воротами в лесном массиве на окраине Пукси. Водитель вышел из автомобиля и нажал кнопку переговорного устройства на боковой панели ворот, камера отсканировала его лицо, и створки медленно открылись. Машина поехала дальше по извилистой, но ровной асфальтированной дороге, вдоль которой росли вековые деревья с голыми ветвями, разрезающими небо на части, - яркое и красивое зрелище летом, но несколько жутковатое зимой. Посреди леса показался садовый домик. Это был старомодный, словно оставшийся с военных лет, трехэтажный дом с шестигранными башенками по обеим сторонам. Сад перед домом был ухожен, и зимой не обходился без зелени и сезонных цветов. Садовник подстригал аккуратные кусты, когда услышал звук мотора машины и встал, глядя на них с застывшим выражением лица. Лин Ци повернул голову, посмотрел на Чу Яна и слегка улыбнулся: - Вот мы и приехали. Чу Ян молча кивнул, открыл дверь и вышел из машины, а водитель открыл дверь для Лин Ци. Оглядев стены, тонкую резьбу и перила, на которых смутно виднелись следы от мха, он ощутил странное чувство принадлежности. Как будто он уже бывал в этом месте. Но это было невозможно: он никогда не был в Шанхае. - Это главная резиденция Совета Старейшин в стране, - Лин Ци подошел к нему и мягко положил руку на спину, - Следуй за мной. Лин Ци позвонил в колокольчик на дубовой двери, и вскоре дворецкий в опрятном костюме открыл дверь и слегка поклонился, увидев гостя: - Господин Лин. - Все уже здесь? - спросил Лин Ци, снимая пальто и передавая его дворецкому. - Все пять старейшин прибыли. Дворецкий подошел, чтобы взять пальто Чу Яна, и Чу Ян, с которым никогда раньше не обращались подобным образом, слегка попятился, чтобы снять его, но его уши слушали, как Лин Ци объяснял ему: - Для принятия нового члена в Совет необходимо одобрение двух старейшин. Чтобы получить Стигматы, нужно одобрение как минимум пяти старейшин, поэтому я пригласил пятерых. Пять старейшин, то есть пять наблюдателей пятого уровня… В Совете старейшин их было двадцать. Зал, расположенный прямо напротив крыльца, был покрыт массивным деревянным полом, безупречно чистым и блестящим, а в воздухе витал слабый аромат состаренного дерева. Напротив них находилась широкая лестница с двумя перилами, которая поднималась примерно на десять ступеней, затем расходилась в разные стороны, а над ней висела люстра из латуни и стекла, которая, хотя и не была включена, все равно была прекрасна в разноцветном солнечном свете, проникающем через витражи. Справа находился зал для приемов, слева - столовая и библиотека. Стены были увешаны картинами - от классических до сюрреалистических, но всех их объединяло одно: если долго смотреть на любую из них, то возникало странное чувство головокружения, как будто тебя засасывало в хаотичный мир картины. - Сюда, пожалуйста, - Дворецкий направил их в зал заседаний. Еще до того, как они вошли, из-за двери послышались голоса людей, разговаривающих на низких тонах. Как только двери открылись, все голоса разом стихли. Чу Ян вошел вслед за Лин Ци в ярко освещенный зал. Их шаги были бесшумны на мягком ковре, поросшем мхом, и в зале слышалось лишь покачивание маятника старых дедушкиных часов. На длинном диване с кошачьими лапками и цветочным принтом сидели две женщины: молодая китаянка, на вид примерно одного возраста с Чу Яном, лет двадцати четырех-двадцати пяти, со стройной фигурой, очаровательным изгибом бровей, и она показалась ему знакомой. Вторая - рыжеволосая женщина лет сорока, с веснушками по всему лицу, неухоженными волосами, завязанными в хвост, в тяжелых очках и длинном богемном платье. Холодный, красивый молодой человек, стоявший перед камином, был Чжао Цэньшань. В кресле сидел пожилой сереброволосый мужчина с сигарой во рту, а на табурете перед трехногим пианино сидел высокий с прямой осанкой мужчина средних лет африканского происхождения и перелистывал ноты на рояле. Свет проникал через ряд высоких вертикальных шестигранных окон и падал на стоящую перед окнами виолончель, и Чу Ян сразу же узнал её по характерным царапинам на корпусе. Перед ним появилась виолончель. Сразу же после того как Чу Ян вошёл, он почувствовал, что на него устремлены пять пар глаз, и странное ощущение формальности заставило его занервничать. Красивая молодая женщина улыбнулась и сказала: - Давно не виделись, господин Лин. Лин Ци улыбнулся ей в ответ и кивнул остальным четырем людям, после чего слегка отодвинулся, чтобы дать возможность Чу Яну появиться из-за спины: - Чу Ян, позволь я вас представлю. Это Шу Сяо Цзин, танцовщица и основательница танцевальной труппы "Холодная луна", ты наверняка видел ее танцы по телевизору. Красивая молодая женщина слегка улыбнулась Чу Яну. Неудивительно, что она выглядела знакомой. Затем Чу Яну представили рыжеволосую женщину, ее звали София Розенфольд, она была малоизвестной датской художницей, любившей рисовать всевозможных изуродованных кукол. Среброволосый старик был японским писателем Тэнно Хидэтоси [1], чьи произведения славились своей мрачностью и коварством, а афроамериканец средних лет - всемирно известным американским пианистом Дэниелом Поупом. Из всех этих людей Чу Ян знал только Дэниела Поупа, но было жаль, что они не знали его. При виде музыканта мирового класса у Чу Яна вдруг вспотели ладони, и он почувствовал волнение, как ученик начальной школы на экзамене. Тэнно Хидэтоси, который казался самым старшим в группе, сказал по-китайски с сильным японским акцентом: - Пожалуйста, не нервничайте, мы прекрасно понимаем вашу ситуацию. У нас есть несколько вопросов к вам, и нам нужно оценить уровень вашей наблюдательности. Чу Ян встал рядом с виолончелью и кивнул головой. Затем он посмотрел на Лин Ци, который уже стоял рядом с Чжао Цэншанем. - Расслабься, - сказал Лин Ци с мягкой улыбкой. Как он мог расслабиться? Он не ожидал, что церемония посвящения будет похожа на собеседование. Тэнно Хидэтоси кивнул Шу Сяо Цзин, а затем с интересом посмотрел на Чу Яна: - Вы желаете вступить в Совет Старейшин? Чу Ян ответил: - Да. - А вы знаете, кто является главным Богом, в которого верит Совет Старейшин? Чу Ян ненадолго задумался, вспоминая то, что рассказывал ему Бай Дянь: - Хастур, Желтый Король - Кто наш враг? - ...Р'льех? - Очень хорошо, - Очаровательные глаза Шу Сяоцзин, похожие на кошачьи, оглядели его с ног до головы, - Мы получили ваши личные данные. Ваш дедушка Чу Юй был профессором Ванкуверской музыкальной академии, но начал преподавать там только незадолго до вашего рождения. Вам известно, чем он занимался до этого? Чу Ян покачал головой: - Он никогда не упоминал о прошлом. - Вы когда-нибудь встречались со своей бабушкой? - Нет. - Говорил ли вам дед о причине смерти ваших родителей? - Да... Чу Ян смутно почувствовал, что в этих вопросах что-то не так. Почему все вопросы касались его семьи? Хранивший до этого момента молчание Дэниел Поуп вдруг задал вопрос: - Эта Песнь Смерти, при каких обстоятельствах вы ее написали? Сердце Чу Яна пустилось в пляс, он не знал, стоит ли говорить правду или нет. Он посмотрел на Лин Ци, и тот слегка кивнул головой. Тогда Чу Ян сказал: - Мне дали книгу "Король в желтом". Я написал ее, прочитав первый акт. При этих словах у рыжеволосой художницы перехватило дыхание, глаза Шу Сяо Цзин сразу расширились, и даже Тэнно Хидэтоси сел чуть прямее и спросил: - У вас есть "Король в желтом"? На каком языке написан текст? - Английский... - Откуда у вас эта книга?- тон Шу Сяо Цзин был немного торопливым. Чу Ян помолчал немного и ответил: - Кто-то прислал ее мне, но я не знаю, кто именно. Собравшиеся посмотрели друг на друга, и комнату окутала тишина. В этот момент Чжао Цэньшань неожиданно хлопнул в ладоши: - Думаю, мы задали достаточно вопросов, не пора ли оценить уровень его наблюдательности? - Только наблюдатели четвертого уровня и выше имеют право получить стигматы, - пояснила Шу Сяо Цзин. - Мы знаем вашу ситуацию, и если вы не примете стигматы, то Гончая сожрёт вас ещё до начала этой ночи, но если ваш уровень меньше четвёртого, то даже если мы сделаем исключение и позволим вам принять стигматы, ни одна божественная раса не откликнется на ваш зов, и, возможно, вас сожрут уже именно они. Поэтому, если ваша наблюдательная способность меньше четвертого уровня, извините, но мы не можем согласиться на то, чтобы вы приняли Стигматы. Под критическим взглядом старейшин Дэниел указал на виолончель, стоящую за Чу Яном: - Прошу. Чу Ян повернулся, взял виолончель с подставки, выдвинул стул и сел. Он несколько раз передернул струны и осторожно повернул колки, проверяя тональность. Сердце колотилось, ладони немного вспотели, и ему пришлось вытереть их о рубашку. Взгляды старейшин были холодны, как и положено судьям, но взгляд Лин Ци оставался мягким и твердым, как будто он очень верил в него. Солнце светило прямо в шею, одаривая теплом и уютом. Чу Ян глубоко вздохнул и приказал себе не нервничать, сделать вид, что никого из стоящих перед ним людей не существует, что для него это обычная практика. Или как будто Лин Ци - единственный слушатель. Странно, но последний вариант, казалось, расслабил его больше, чем первый. Он посмотрел на Лин Ци, затем закрыл глаза, позволяя себе погрузиться в мысли. В этот момент все окружающие звуки как будто внезапно исчезли, остался только слабый шум ветра, который, словно шепот, обдавал пушок на ушных раковинах. Смычок слегка двигался, струны колебали воздух и, словно рябь, распространяя его по слуховому проходу каждого человека, вызывая тонкий и совершенный резонанс барабанной перепонки. Тонкие колебания превращались в биологические сигналы, перескакивая с одного нейрона на другой, и в мгновение ока разные участки мозга быстро анализировали и рассчитывали, формируя прекрасную и коварную музыку. Чу Ян прикрыл глаза, когда из-под его смычка полилась музыка: корпус инструмента тихонько резонировал, а земля под ногами, казалось, слегка подрагивала. Мелодия была той самой песней разрушения, которую он в последний раз исполнял в Шаньюйской международной академии билингвизма. Древняя, давно забытая цивилизация, великолепная и прекрасная, но развращенная и экстравагантная, как личинки на трупе красавицы, прекрасная до степени разложения и гниения. Астероид ударяется о землю и взрывается, испепеляя землю на сотни километров, вздымая в воздух огромные куски земли и камней, которые трутся об атмосферу и превращаются в огненные шары, безжалостно падающие с неба. Это было похоже на огненный дождь, пролившийся от гнева богов. Только в этот раз виолончель рассказывала совсем по-другому. На этот раз речь шла о последствиях небесного пожара, когда некогда огромный и процветающий город был разрушен, но многие из "людей" уцелели. Они выползли из развалин рухнувшего дворца на своих мягких телах и щупальцах. Подняв бесчисленные глаза к покрытому пылью небу, где уже не было видно солнца, они постепенно проливали густые желтоватые слезы. Их вопли разносились ветром в далекие-далекие края. Каким бы процветающим ни был век, каким бы сложным и стабильным ни был порядок, достаточно было одного неожиданного и неотвратимого стихийного бедствия, одного небольшого столкновения, которое могло произойти в любой точке Вселенной, чтобы все было стерто с лица земли и полностью исчезло. Некоторые из оставшихся в живых людей зачахли и умерли в своих разрушенных домах, другие отправились в дальние страны, многие из них умерли от обезвоживания в пустыне, другие выжили. На бесплодной планете они перегруппировались, объединились, постепенно восстанавливая свою цивилизацию, начиная с первых пещер. Многие из них все еще верили в своих богов и день и ночь молились Всемогущему Богу в Желтом. Спустя бесчисленные поколения они, наконец, вновь построили свои города-государства. К этому времени "люди" эволюционировали в совершенно иную форму. Теперь все новорожденные, выйдя из материнской утробы, становились близнецами, а пуповина между ними могла тянуться бесконечно долго и имела неземной цвет. Сильного из близнецов звали Жар, а слабого, но более гибкого - Ллойгор[2]. Близнецы никогда не разлучались, а если им требовалось размножиться, то один из них спаривался с другим, причем обычно Ллойгор оставлял свои яйца внутри Жара, который затем зарождался и давал потомство. Новый "народ" также стал сильнее, его щупальца могли проникать в череп любого существа и изменять его эмоции и воспоминания. Их цивилизация процветала, постепенно распространяясь по всей планете и даже на другие планеты. Завораживающая музыка донесла до всех Старейшин множество видений и образов, и постепенно глаза троих из пяти, кроме пианиста и романиста, стали пустыми, словно они покинули этот мир и отправились в другую далекую галактику. Дэниел и Тэнно Хидэтоси смотрели друг на друга с легким изумлением в глазах. Но в этот момент первоначально великолепное и волнующее звучание музыки резко изменилось и стало ужасающим и зловещим. Замыслы Чу Яна вдруг стали искажаться, и по позвоночнику тихо поползли острые темные мурашки. Он понял, что что-то не так, но не мог остановиться. То, что было великолепным образом, вдруг стремительно разорвалось и поглотилось густой тьмой, а со всех сторон поднялась сильная рыбья аура смерти и окутала его тело. Звучание виолончели перестало быть ему подвластным, стало хитрым, полным непредсказуемых поворотов, словно из струн торчали бесчисленные рожки. От неожиданного зловещего звука виолончели трое старейшин, завороженных ее звучанием, почувствовали боль, похожую на взрыв, и внезапно опомнились, осознав, что что-то не так. В этот момент Чу Ян уже начал слышать голоса. Это был не человеческий язык и даже не звук. Это была лишь едва уловимая вибрация воздушного потока. Это был гул гончей. - Мы здесь, - они повторяли снова и снова, - Хищники, мы пришли. Сразу же после этого он увидел много-много людей. Среди них были мужчины, женщины, старики и дети, у каждого был размозжен мозг, лицо было синим или залито кровью. Все это были люди, которых он убил. Они стояли в ряд и смотрели на него холодными, полными ненависти глазами, а впереди стояли Сун Ляншу и его дед, они смотрели на него мертвыми глазами, медленно открывали свои черные, похожие на дыры рты и издавали ужасные, нечеловеческие крики. По лицу Чу Яна пробежал сильный страх, но он не мог от него оторваться. Он словно попал в плен собственной музыки, мелодия которая не поддавалась его контролю и превратилась в терновый венец, сковавший его. Чу Ян почувствовал жуткую боль в глубине своего нутра, он не мог понять, что это - ожог или обморожение от чего-то очень холодного. Из уголков рта полилась кислая, липкая, похожая на смолу жидкость. - Чу Ян!!! Он слышал Лин Ци, зовущего его, и почувствовал, как рука, сжимающая его запястье в смертельной хватке, выхватывает смычок из его ладони. И тут же плотно обхватившая его рука резко ослабла, Чу Ян распахнул глаза, кашляя и задыхаясь, словно утопающий. Из него вырвалось множество черных комков, похожих на полузастывшую смолу, которые, упав на пол, проделали в ковре глубокие дыры. В этот момент Чжао Цэншань передал Лин Ци инъекцию, которая вонзилась в шею Чу Яна. Перед глазами того потемнело, и он потерял сознание. Лин Ци прижался к распростертому телу Чу Яна и нервно поднял глаза: - Гончая пришла. Мы должны немедленно приступить к ритуалу получения стигматов. Чжао Цэньшань помог ему с Чу Яном: - Это похоже на четвертый уровень, у меня нет проблем с этим. А как насчет вас, ребята? Шу Сяо Цзин и София не возражали, но Тэнно Хидэтоси и Дэниел выглядели немного нерешительными. Тэнно Хидэтоси посмотрел на Лин Ци: - Ты уверен? Его родословная еще не проверена, и он близок к наблюдателю четвертого уровня, силу которого мы не совсем понимаем. А что если его прислали из Р'льеха или Храма Хаоса, или даже, со стороны Красного Графа? - Я доверяю ему, - Лин Ци сказал это тоном, не оставляющим места для сомнений. - …Итак, вы согласны стать его поручителем?- серьезно спросил Дэниел. - Да, согласен, - Лин Ци согласился почти без колебаний, - Разве ты не видишь? У него такой сильный потенциал. Если договор действительно будет нарушен и начнется война, он нам понадобится. Чжао Цэньшань выглядел немного обеспокоенным. На поручителе лежала большая ответственность. Если Чу Яна уличат в предательстве Совета Старейшин, то Лин Ци, как поручитель, может оказаться виновным вместе с ним. Неужели этот виолончелист уже настолько повлиял на Лин Ци? Шу Сяо Цзин подняла голову и позвала дворецкого: - Откройте подвал и приготовьтесь к церемонии скарификации. [1]Как и в случае с китайскими именами, в японских именах фамилия стоит на первом месте. [2]Жар — вымышленное божество в «Мифах Ктулху» . Существо впервые появилось в рассказе Августа Дерлета и Марка Шорера «Логово звездного порождения» (1932). Жар и его спутник Ллойгор вместе известны как «Непристойные близнецы»