***
Вой раздался на востоке. Чужой, резкий, незнакомый. Стая заволновалась, перекликиваясь: мы были рассыпаны по большому квадрату территории между замерзшими зимой болотами и таежным буреломом, появившимся после первой зимней бури, и теперь, услышав вой чужаков с границы, спешно уточняли местоположение друг друга. Я приоткрыл один глаз, чуть высунул нос из опавшей уже листвы, в которую зарылся на рассвете, и прислушался. Стая спешила на восток, стягиваясь к одной точке. Про меня, похоже, забыли. Я умиротворенно вздохнул, зарылся в осенние листья поглубже, и постарался вновь задремать. Этим я и занимался с самого утра. Вой был хоть и чужой, но дружелюбный. Скорее всего одиночка, которых становилось все больше в последние Круги, почуял границу и просит разрешения пройти. Как бы то ни было, отец разберется и без меня. Надеюсь, потому что стая не вся вышла на охоту: отец (куда же без него), четверо бет (я со всеми в свое время переспал) и я. Конечно же я, а то как же я переживу-то без последней летне-осенней охоты. Будто я не знаю, что отец просто не хотел меня оставлять с сестренкой и тетей Нерингой без его всевидящего и всенаблюдающего взора. На востоке снова послышалась протяжная и певучая перекличка: стая собралась и приветствовала друг друга. В Песню вплетались тревожно-угрожающие отзвуки защитного воя; границы территории осенью были размытыми, потревоженные дождями и палой листвой, и чужаки должны были отступить, услышав стаю. Будто кому надо связываться с моим отцом. Мы были самой крупной стаей среди восемнадцати в трех Общинах, включая нашу, и только некто, совсем не дружащий с головой, стал бы посягать на наши земли. Поэтому я с кристально чистой совестью спрятал уши и помолился сперва человеческим Богам тети Неринги (в тетю я верил больше, но мало ли), а затем и Великим Духам. Мерзко хохочущие Северные Ветра донесли отголосок сильного, глубокого голоса. Сперва переливчатый, короткий звук, обозначающий мое имя, а потом вибрирующая смесь полутонов и визгливого лая. С обещанием надрать мне задницу, если я мгновенно не предстану перед отцовскими очами. Еще Богами и Духами называются, бездельники. Я с тяжким кряхтением вылез из вороха листвы. Потянулся, раззявливая пасть во всю ширину и высоко задирая хвост. Встряхнулся, укладывая взъерошенную шерсть. Вой повторился. Отец негодовал. Тетя Неринга бы мною гордилась. Папа затянул бы душещипательную речь, перемежающуюся затрещинами. И только сестренка Рейга бы подмигнула и вновь завалилась в листья. Конечно, не Рейге же дыры в шкуре латать. Я потрусил на восток, по пути отвечая отцу воем удачно завершенной охоты. Скажу потом, что меня отвлекли чужаки, а кабан - вот незадача! - успел удрать. Или лось? Нет, лучше кабан, они бегают быстрее. К стае я прибился, когда они на всех порах мчались к границе, не переставая тревожно взлаивать. Только суету наводили. Я с энтузиазмом задрал голову и на ходу провыл защитным воем, говоря, что нас много, мы жуть какие страшные, голодные и злые. И не любим гостей. Жаль, что воем не передать все те словечки, которые я, по мнению отца, хватанул от тети Неринги, и которыми был бы рад наградить чужаков, не давших мне спокойно проспать последнюю охоту этого Круга. Вельз, светло-серый бета, постоянно ошивающийся рядом со мной и Рейгой, и, по ее мнению, в меня влюбленный, приветственно взвизгнул, потрясая поджатым хвостом, когда я прыжками пробегал мимо. Я огрызнулся на него, заставляя отступить, и еще парой скачков догнал отца. Пристроился к нему справа, отставая на полкорпуса, опустил голову и хвост чуть ниже, чем его, и побежал рядом. "Где ты был?" "Охотился. Ты не представляешь, отец, как трудно в эти времена догнать кабана!" Отец вызверился на меня, рванув клыками за шкуру на шее, но, к моему счастью, выяснять отношения нам было некогда. Я весело описал хвостом полукруг. Вельз восторженно взвизгнул. Дурак. Не надо было его трахать. Мы заметили чужую стаю, когда еще не добежали до границы. Я почувствовал гнев отца, когда он тявкнул коротким, атакующим лаем, и, подчиняясь, рванул вперед, выцеливая смутно знакомого альфу. Мне, в принципе, не было особого дела до этих чужаков: эка невидаль, забрели идиоты на чужую территорию, но они вели себя на нашей земле не так, как ведут себя чужаки. Волки держались уверенно, будто их было тридцать, а не восемь. И альфа метил наш с Рейгой любимый огромный куст бересклета; когда мы весной бежали к Рамну, я всегда рвал ей букет пряно пахнущих цветов, а она потом вплетала их в мою шерсть, превращая меня в цветущую волчью тушку. "Волку волчьи серьги", говорила она, заливисто смеясь. А этот урод его метил! Бета чужаков залаял, первым нас заметив - хороший же у них альфа, что тут скажешь, - и я, более высоконогий, чем отец, первым кинулся на вожака. Мы сцепились, покатившись по земле, вспарывая ее когтями, с жутким рычанием и взвизгами хватая друг друга за густую шерсть на шее. Вожак был единственным альфой этой стаи; трое наших бет рычанием и сильными толчками отогнали и удерживали трех гомонящихся и визжащих омег (терпеть их не могу), а отец с совершенно не боевым Вельзом дрались с четырьмя бетами. Точнее отец умудрялся драть всех четверых, а Вельз только оглушал всех визгом. Пусти бету на бой, получи глухоту на оба уха. Я извернулся, не обращая внимания на режущую боль в правом ухе, и сомкнул челюсти на лапе соперника. Он взвизгнул - я, между прочим, этими же челюстями на лету перекусывал бедренную кость лося, - и завалился на бок. Я подмял его под себя, оберегая конечности от мелькающих клыков, и с рычанием навис сверху, принуждая сдаться. Но он щерился, пытаясь вырваться, и я рванул его за морду, ухо, пытаясь добраться до глотки. И когда я почти смыкал клыки на трахее, в меня сбоку врезалось легкое тело, сбивая с вожака. Я в ярости кувыркнулся, поднимаясь на лапы, развернулся, с рычанием метнулся вперед, намереваясь рвануть зубами по неосмотрительно открытой шее и перерезать яремную вену, как мне в нос ударил сладкий запах. Омега. Я аж язык прикусил, так поспешно захлопнул пасть, чтобы не задеть его, и отступил от мелькнувших клыков. Куда мир катится! Омега вмешивается в бой альф! Рыжий нахал, на четверть меньше любого нормального омеги, встал над почти поверженным вожаком и зарычал, скаля не внушительные клыки. Полупридушенный альфа закашлялся, поднимаясь на дрожащие лапы. Я подался вперед, намереваясь снова повалить его, но опять напоролся на сопротивление, и остановился, растерянно поджимая хвост. Нет, ну надо же! Пользуется своей неприкосновенностью, как и каждый из них! Я просто терпеть не мог омег! Бой за спиной завершился полной отцовской победой, как и ожидалось. Наши беты оставили в покое сбившихся в (без рыжего явно неполноценную!) кучу омег, нависая и скалясь на поверженных чужаков. Отец, с несколькими кровоточащими ранами и сильно хромающий на заднюю лапу, чуть рыча двинулся в обход рыжего омеги и все еще кашляющего альфы, сделав мне знак ушами взять их в кольцо. Я немного подумал, но логично рассудив, что спорить не время, и чем быстрее мы разберемся, тем быстрее я рвану в город к сестренке, все же подчинился, замыкая охотничий круг. "Отойди от своего вожака, омега, не твоя забота драться и побеждать", - как всегда пафосно прорычал отец. Я как раз был вне зоны видимости чужаков и демонстративно закатил глаза. "Мы не хотели драки!" - рыжий омега с вызовом посмотрел в глаза отца, и был бы на его месте хотя бы бета, валяться ему с прокушенным горлом. "Мы просто так без предупреждения зашли на чужую территорию и насрали на ваш куст!" - тоненьким голосом передразнил я и оскалился на яростный рык отца. "Ты все так же говоришь непонятные слова непонятными фразами, Висвальд, - слабым, но насмешливым тоном заметил оклемавшийся альфа, прослеживая мои движения. Я навострил уши, почти перестав скалиться. - Совсем как Неринга и Айдас". Я растерянно сел прямо там, где шел, неуютно подвернув хвост. Развесил уши, судорожно вспоминая, где же я видел этого светлого волка. "Ты возомнил, что это нормально, заявиться со стаей на землю своего отца, которую ты покинул много Кругов назад, Крас?" - не удивился отец, останавливаясь напротив альфы, низко опустил голову, не переставая скалиться. Я наконец вспомнил его: сын Салтара и Арвена, который ушел из стаи с Парой и увел с собой брата-омегу еще до того, как я впервые перекинулся. Вот это раскладик! "Я прошу помощи для себя и своей стаи у тебя, вожак, и у твоей Общины", - произнес Крас ритуальную чушь, склоняя голову и поджимая хвост в позе подчинения, но уши не прижал и шерсть на холке не опустил, напоминая, что он все еще вожак. Ну-ну. Отец надолго замолчал, переводя взгляд с рыжего омеги на Краса, и, наконец, отвернулся, направляясь к городу. "Я приму вас на своей земле. Остальное решит Совет". Замечательно. Я был в восторге. Мрачно фыркнув, я рысцой направился за отцом и, пробегая мимо неуверенно потянувшихся в сторону города чужаков, фыркнул прямо в морду Краса: "Помой мой куст, засранец!"***
- Нет, ты представляешь! - разорялся я с полным ртом пирога. Рейга сидела напротив, положив локти на стол, и делала вид, что слушает. - Мало того, что эти уроды приперлись на наши земли! Так он еще и условия мне ставит! Мне! Условия! Жалкий омега! - Вис, братишка, я не поняла, - Рейга устало положила голову на скрещенные руки и посмотрела на меня из-под густой челки, - тебя не устраивают конкретно они, или этот рыжий? Я задумался, сосредоточенно пережевывая приготовленный тетей Нерингой пирог. Стая Краса действовала мне на нервы, конечно, но не больше, чем остальным волкам Общины. Их территория выгорела поздней осенью – лесной пожар сжег дотла охотничьи угодья, не такие обширные, как земли моего отца, и потому неспособные прокормить оставшуюся без дома стаю. Уж не знаю, почему Крас попросил помощи и крова у нашей Общины - Общины своего отца, - а не у той, к которой принадлежала его территория, но решение это было мудрым, что уж тут. К тому же сам Крас был хорошим волком, отличным альфой. В свое время он доказал моему отцу свое право вести стаю. А доказать что-то Виктору - это просто подвиг на тысячи Кругов. Его брат - симпатичный, тихий, милый омега, ломающий мои стереотипы, вел себя невинно и почти не выходил из дома Салтара и Арвена. Пару Краса я тоже знал, встречал его, когда еще бегал волчонком. Беты были мне не знакомы, они прибились к их стае уже на других территориях, но трех из них я уже успел... оценить, и остался весьма доволен. Но этот рыжий засранец! Во-первых, он был не из лесного народа. Рыжий волчонок из равнинных стай, он совершенно не признавал наших обычаев! Он прибился к Красу на границе Западных лесостепей, неизвестно как выживший без стаи. Хотя известно как! Такие, как он, выживают везде! Во-вторых, он совершенно отличался от наших омег. Великие Духи, он не только не признавал того, что омега должен сидеть в городе и воспитывать волчат, он еще и активно этому сопротивлялся! И уже два раза за четверть зимы подрался с несчастными бетами. Подрался! Омега! Это не укладывалось в сложную систему моего мировоззрения. Он меня раздражал. И хотя за эту четверть зимы мы общались всего три раза, каждый из этих трех раз он меня неимоверно выбешивал. Я бы давно перегрыз ему глотку, наплевав на инстинкты, но он же открыто нарывался! Не просто испытывал границы терпения, чтобы потом сбежать, поджав хвост, как сделал бы, скажем, Зайн, а действительно хотел со мной подраться. Вспоминая мелкие зубы и крепкую хватку, я резко менял свое желание и терпел-терпел-терпел. Потому что я-то мог перекусить его одним махом. И он это понимал. Но его это не останавливало! - Рыжий, - наконец определился я, проглатывая пирог и сразу же откусывая еще кусок. - Он мевня бешт. - Вис, прожуй а! - Бесит он меня, - с трудом сглотнув, отозвался я. - Рей, ты просто не понимаешь! - Ну не знаю, - Рейга сладко потянулась, задевая меня кончиками пальцев. - Мне он нравится. Он забавный. Я аж подавился. Слюдяное окно вздрогнуло от порыва третьей зимней бури. Рейга обернулась на него, поежилась и посмотрела на меня жалобно-жалобно. Не то чтобы это на меня подействовало, но я все же встал, со вздохом положил недоеденный пирог на тарелку и пошел на улицу, закрывать ставни. Разговор про рыжего омегу мы так и не завершили, но я уже заочно решил больше не связываться. Этим летом Крас уведет стаю из нашей Общины, и все будет как прежде. Побыстрее бы! Северный Ветер хохотал, когда я с трудом закрывал ставни. В хохоте мне послышалось ехидное предупреждение, которое я ожидаемо проигнорировал. Зря.***
- Ну как тебе? - Рейга поймала меня у крыльца, попыталась заглянуть в медленно прикрывающуюся дверь. Я подхватил ее на руки и закружился у самого дома. Сестренка вцепилась мне в шею и счастливо захохотала. - Очередная добыча поймана? - Она и не сопротивлялась, - ухмыльнулся я. - Пусти, блохастый! - Рейга спрыгнула на землю и подхватила меня под руку. - Ну так как? Бета? Омега? Или, - она сделала страшные глаза, - упаси Великие Духи, альфа? - Ну тебя! - я отвесил ей шутливый подзатыльник, она больно пихнула меня в бок. - Бета. Помнишь того серого красавца? - Из стаи седого вожака? - Рейга восхищенно свистнула. - Вис, про него же говорят, что он посвятил себя... - Охоте, - продолжил я и плотоядно клацнул зубами перед ее носом. Меня схватили за волосы и дунули прямо в лицо. Я не выдержал и чихнул. - И я его поймал! - Или он тебя? Я скорчил недовольную рожу и укоризненно на нее покосился. Рейга солнечно и невинно улыбнулась, но я ей не поверил, отстраняя ее подальше. - Вис, так тебя можно поздравить? - Пока нет, - чуть подумав, отозвался я. - Еще три беты - и пойдем на второй круг! Рейга заливисто рассмеялась, толкая меня в спину. Я отмахнулся. Мы в молчании прошли мимо затерявшегося в елях дома Салтара, и Рейга потянула меня дальше. Я подставлял лицо еще слабому, почти весеннему солнцу, чувствовал на себе взгляд сестренки, легкий ветерок, как слабое дыхание пробуждающихся Духов, и томную, тягучую истому во всем теле. Бета оказался хорош. Для первого своего раза, конечно. - Вис, братик, будь добр, не вспоминай при мне подробности своих похождений, - недовольно протянула Рейга. - Завидуешь? - шутливо отозвался я. Она нахмурилась, опуская глаза. Вот я болван, а? - Прости, сестренка. У меня просто кедровая шишка вместо головы. - И набита она не орехами, - мрачно пробурчала Рейга, но повеселела. - Братик, когда ты на омег-то переключишься? Я поморщился, закидывая руку ей на шею. Она прижалась ко мне, худая и изящная, как лесная оленуха. Маленькая и хрупкая. Я впервые занялся сексом незадолго до того, как почуял течного омегу в первую свою весну. Это был молодой, недавно перекинувшийся бета. Такой же тонкий, но сильный и жилистый, как ивовый прут. Дерзкий, непокорный и страстный, как Духи лесного пожара. Он доверил мне свое имя, но я не ответил ему взаимностью и забыл его тут же, как переступил порог. Потом была весна, терпкий, дурманящий запах, бурлящая кровь. Первый бой, как же без него. После победы в первом весеннем сражении, по словам отца, я должен был что-то там понять, но видимо не срослось. В длинные ночи, безумные дни, прижимаясь к теплому и податливому, дурманяще пахнущему телу, доверчиво и покорно раскрывающемуся передо мной, я все никак не мог забыть того дерзкого молодого бету. Все эти дни на плече сладко кровоточил глубокий укус. К Духам все, понял я, когда схлынуло весеннее наваждение. Омега, теплый, мягкий, покорный, вызывал лишь сдержанное уважение, вбитое отцом. Уважение к тому, кто вынашивает волчат, но уж точно не страсть, не любовь и не желание. Я определенно терпеть не мог омег. Больше весной я не дрался. Брал Рейгу на спину и убегал к Рамну или Ильтиль. Мы зажигали костры, ели оленину, смеялись и дурачились, и моя бурлящая кровь смирялась под перезвонами ее смеха. Я любил ее. И только ее. Ну, может Линаса еще. Чуть-чуть. Совсем чуть-чуть. И иногда я очень сильно и искренне жалел, что не могу полюбить ее так, как любят Пару. Потому что представить рядом с собой омегу я как-то не мог. - Висвальд, ты мне отвечать собираешься? - Нет, - я привлек ее ближе, жарко выдохнул в кудряшки. Она поежилась и со смехом ударила мягкой ладошкой по моему плечу, будто сова мазнула крылом. - Маленькая еще. Рейга возмущенно выдохнула, а потом с силой ударила меня по печени, убеждая в обратном. - Отвечай, братишка, или я сама предположу! - Нет-нет, - поспешно открестился я, потирая ушибленный бок. Мягкая и податливая сестренка могла вдарить так, что мало не показалось бы никому. Я сам ее учил. - Сестренка, заниматься сексом с омегой вне течки, это все равно, что завалить чернохвостого оленя - будоражит конечно, но недолго, слишком уж легко. - Легко? - Рейга прищурилась. - Висвальд, ты точно знаешь, как выглядит и ведет себя омега? - А то! - я подмигнул. Рейга недоверчиво посопела и покачала головой, встряхивая копной густых кудряшек. Я вздохнул. - Показушность, сестренка. Все это показушность. Альфа или бета на деле намного опаснее, чем любой омега. Просто мы имеем какие-то представления о приличии и правильном поведении, а они - нет. Рейга покосилась на меня, как на идиота, и я понял, что в этом вопросе, который мы, кстати, до этого не обсуждали, ее мнение полностью совпадает с мнением моего отца. - Рей, сестренка, я вижу как воспитывается Линас и помню, как воспитывали меня. Омеги растут с полным осознанием того, что ни один альфа или бета не причинит им вред. Альфа - с мыслью о том, что он обязан терпеть каждую выходку. Только в нас, - я шутливо приосанился и улыбнулся в ответ на ее смешок, - это воспитывает ответственность, а в них - вседозволенность. Раздражают. Рейга долго молчала, сосредоточенно вышагивая рядом со мной, а когда мы вышли на вычищенную от снега поляну, рывком меня остановила и уставилась прямо в лицо. - Висвальд, они же... - Воспитывают волчат? - я мягко провел большим пальцем по ее губе. И напомнил себе, что она тоже отчасти омега, также, как и тетя Неринга. И чисто инстинктивно я тоже прощал ей все выходки. - И что, Рейга? Это не дает им право делать все, что вздумается. Это вопрос характера, понимаешь? Арвен или Линас - замечательные волки, а помнишь Зайна? Рейга согласно засопела и поморщилась, явно вспоминая серого, обнаглевшего мерзавца из стаи Тая, который вел себя, как ему вздумается, и своим мерзким характером изводил всю Общину. Неясно почему, но даже довольно далекая от меня и довольно жестокая - куда уж нашим разборкам, - иерархия омег была ему не указ, и совершенно не мешала истерить. - Ладно, Вис, я тебя поняла. Ты просто боишься трудностей. - Я не договорил, между прочим! - я щелкнул ее по носу и едва успел отдернуть палец от мелькнувших зубов. - Так вот, про вопрос характера. Если ты милашка, вроде малыша Линаса, то ты будешь знать, что можешь делать все, и любой альфа стерпит. Но используешь это только тогда, когда настанет реальная необходимость. А если мерзавец, вроде Зайна, то специально станешь провоцировать, из чувства вседозволенности. Вот только это показушность. Потому что все исчезает при любом усложнении ситуации. Рейга смотрела на меня, и в ее глазах медленно проступала бездна ехидства. Я отчаянно закусил губу и приготовился. - Висвальд, братик, да ты, я смотрю, знаешь о чем говоришь? - Ну, - буркнул я. - Вис... - она ткнула пальцем мне в грудь и решила, судя по всему, проковырять в ней дырку. - А не Зайн ли был тем омегой, которого ты завалил той весной? - Ну. - Вау! - Рейга хихикнула. - Все так плохо? - Хуже, чем с любым из следующих, - мрачно ответил я, подхватывая ее под руку и увлекая вперед, по краю расчищенной поляны. - Такое ощущение, будто... - Избавь меня от подробностей, братишка! - Рейга вырвалась, отбежав вперед, развернулась и громко крикнула: - Еще трое непокорных бет, и мой братик выйдет на новый уровень, на котором будут жгучие и непримиримые альфы! Я возмущенно выдохнул, представив подобное извращение. Секс альфы с альфой, неминуемо заканчивающийся смертельной дракой, меня не вдохновлял. - Но потом, к сожалению, - не унималась Рейга, спиной вперед отбегая все дальше, - моему драгоценному братику откусят самое дорогое, что у него есть! И, расхохотавшись, рванула в глубь города. Я рыкнул, коротко провыл человеческим горлом охотничий клич, чтобы обнаглевшая сестренка не расслаблялась, и кинулся вслед за ней. Я намеревался утопить ее в снегу, чтобы научилась, наконец, держать язык за зубами.***
Запах первого течного омеги всколыхнул Общину. Молодые альфы то и дело перекидывались, меряясь друг с другом силами, волки постарше просто присматривались к соперникам. Омегу, жутко злого и раздраженного, никто не трогал: альфы ждали общей волны течек, чтобы не тратить силы попусту. Омеги, как осы в улье, кружили по городу, огрызались, срывали злобу, которая в этот период Круга возрастала до неимоверных размеров, на несчастных и зашуганных бетах. Рейга говорила, что в весне, наполненной рычанием бьющихся волков и сладкими стонами победителей, есть очарование. Не знаю, что за "очарование" она в ней находила, но я весну терпеть не мог. Поэтому с первым же порывом южного ветра, который донес до меня сладковатый, пряный запах, я собрал себя в кучу, как говорила тетя Неринга, посадил на спину довольную Рейгу и рванул к Рамну. На Великой Реке не вставал лед даже самыми холодными зимами, и ранней весной с каменистых пустошей уже сходил снег. Там можно было поохотиться. С трудом: лапы вязли в слякоти и грязи, но кабанихи с детенышами любили в ней возиться. А Рейга любила отмывать меня в холодных озерах талого снега. Я не особо торопился, да и бежал с трудом: морозы уже не превращали верхний слой снега в достаточной толщины ледяную корку, а я, к тому же, нес на себе легонькую, но все же увесистую Рейгу и поклажу с одним спальником и утварью, без которой ей было "Висвальд, ну вот никак!" Ей никак, а мне неси. - Вис, ты прямо светишься недовольством! - как всегда верно поймала Рейга ход моих мыслей. - Давай я пойду пешком! "Вот еще!" - я возмущенно щелкнул клыками и припал на лапы, чтобы проползти под низкой еловой ветвью. - Мог бы и обогнуть, оболтус, - пробурчала Рейга. "Могла бы и не комментировать, ленивая колючка", - вскидывая морду к небу и принюхиваясь к набирающим силу Южным Ветрам, проворчал я. - Как бы ты меня сейчас ни обозвал, - Рейга стукнула меня между ушами, - знай, что ты идиот. Я не ответил ей, уловив странно знакомый запах, которого не должно было быть в этой части территории. Пряный, дурманящий, будоражащий... - Вис, братишка, ты чего такого учуял, что принюхиваешься, будто снова нажрался грибов? - разрушила очарование Рейга. "Это и было то всего один раз и в детстве!" - возмущенно рявкнул я, оскаливаясь через плечо. Рейга лишь хихикнула, и мы побежали дальше. Я забрал немного на запад, надеясь наткнуться на источник знакомого запаха, а когда понял, что именно это было, стало слишком поздно. Мы пробрались сквозь летний бурелом, которого не было раньше в этой части леса, и пока Рейга ругалась, вытаскивая колючки из подбитой оленьим мехом куртки, я замер, напряженно всматриваясь в далекую фигуру. Мы стояли боком к течению Южных Ветров, и я не мог почувствовать исчезнувший запах, но я узнал шкуру: рыжий омега, с шерстью невообразимого сочетания песка, осенней листвы и солнца. Тот самый дерзкий волчонок. Великие Духи, что он делает здесь, так далеко от города, успел подумать я, прежде чем ветер сменил направление. И тогда я вспомнил, что на земли отца пришла весна. Он изумительно пах. Пряно, возбуждающе: у него уже началась течка, а рядом не было соперников, только сестренка мешалась на спине... Как бы я ни относился к весне и конкретно к этому засранцу, я был альфой. И не мог устоять. Рейга, наконец, заметила его, приветственно вскрикнула. Омега вскинул морду и замер, уставившись на меня. Он тоже чуял мой запах. И, как и любой омега, не мог устоять, когда того требовали инстинкты. Он не смог бы мне отказать, слишком молодой, слишком вкусно пахнущий, и тогда я ни на мгновение не задумался, что он чужак на моей земле. Я не любил омег за эту покорность, за показную ярость вне течки и готовность лечь под любого, кто доказал на них свое право. Но так я думал на свежую голову. А какая голова может быть, когда перед тобой течный омега? Я на негнущихся, напряженных ногах подался вперед. Высоко поднял хвост, голову, навострил уши. Не выдержал, заскулил тоненько, короткими, призывными выдохами. Даже не заметил, как скатилась с моей спины понятливая Рейга. Омега стоял неподвижно, пока я не подошел к нему вплотную, нос к носу, выдыхая ошеломляющий запах. Хвост сам собой нервно подрагивал, описывая в воздухе небольшие круги, рот наполнился слюной. Я осторожно понюхал рыжую щеку, заскулил от восторга, когда он напряженно отвел уши, скользнул дальше, по боку, покрытому буро-песочной шерстью, по бедру. Запах заполнил меня, завладел мыслями, тело задрожало крупной дрожью. Я осторожно, но стремительно положил голову ему на холку. Он повернул ко мне морду, блеснул зелено-желтыми глазами... "Прочь, похотливое дерьмо росомахи!" ... и ощерившись, стремительно кинулся на меня. Я едва успел подставить плечо под укус. Инстинктивно оскалился в ответ и зарычал прямо в его морду. И только глядя в его ошеломленные, быстро темнеющие глаза понял свою ошибку. Я был альфой, мой отец был самым лучшим волком Общины, и меня правильно воспитывали, чтоб им. И у меня были хорошие инстинкты. И чтобы кто ни говорил, я знал свое место. Поэтому когда этот... продолжатель рода, с яростным ревом метнулся на меня, целясь в глотку, я только прижал уши к голове, поджал хвост, чтобы не отгрызли, и подставил под сокрушительный удар другое плечо. Уворачиваясь от мелькающих клыков и стараясь сберечь шею, я думал только о двух вещах. О безопасности Рейги. И о том, каким непроходимым болваном я был, когда думал, что омега не может за себя постоять. Он был меньше меня, и меньше любого омеги в городе, но дрался он так, словно был намерен победить в весеннем бою. И когда ему в голову прилетела метко пущенная палка и он, наконец, остановился, ошеломленно мотая башкой, я наплевал на гордость и метнулся вбок, как можно дальше от этого ненормального волка, попутно загораживая собой злобно вопящую Рейгу. "Великие Духи, угомонись!" - стоит ли говорить, что мне стало совершенно не до его запаха? Я был потрепан, раны на плечах и боках кровоточили, нещадно болела насквозь прокушенная передняя лапа. Великие Духи, даже в первой своей весенней драке я пострадал не так сильно! Но там я дрался с равным, а не с омегой, которого инстинкты не позволяли даже укусить! Омега оскалился на меня, воинственно взъерошивая рыжую шерсть. "Самке своей приказывай, ненормальный!" "Я ненормальный?! - я сдержанно зарычал, крупом отпихивая рвущуюся вперед Рейгу, которая предсказуемо обещала омеге все самое ужасное, что она может устроить. На его месте я бы сбежал. - Зачем ты на меня кинулся?" "Зачем ты ко мне полез?" "Захотелось!" - рявкнул я. "А мне нет!" "Мог просто мне отказать!" - я коротко и изумленно взвыл прямо в его наглую морду. Я мог поклясться, что на ней написано удовлетворение. "Так забавнее, похотливый извращенец! - он демонстративно сел, развесив крупные уши, и приоткрыл пасть в волчьей улыбке. - Пошел прочь, это моя поляна!" "Это моя земля!" - осведомил его я, чувствуя, как Рейга дергает меня за хвост, которым я пытался ее оттолкнуть. "До смерти гордись этим, когда будешь идти отсюда!" Я задохнулся от возмущения. А потом Рейга не придумала ничего умнее, кроме как укусить меня за хвост.***
Волчьи серьги цвели необычайно ярко для столь ранней весны. Одинокий, раскидистый куст приветственно помахал усыпанными цветками ветвями, свидетельствуя, что Крас так и не отмыл его. - Вы только посмотрите, как он удобрился, - задумчиво хмыкнула сидящая на моей спине Рейга. - А ты говорил, что загубили, а, Вис? "Так и есть", - крайне мрачно отозвался я, оббегая бересклет кругом. Я старался не отрывать глаз от красноватых цветов, не думать ни о чем и, главное, не дышать. Последний пункт плана был невыполним, и, раз за разом вдыхая воздух, возбуждением прокатывающийся по нервам, я невольно бросал короткий взгляд на омегу. Который, ежа ему в печенку, так от нас и не отстал! "Зачем ты ей отвечаешь? - лениво спросил чертов рыжий текущий идиот. - Она ведь все равно не слышит". Я мрачно и молча оскалился в его сторону, не желая с ним общаться, и навернул еще один круг у куста, давая сестренке получше рассмотреть ветви. - Что он сказал, Вис? - мимолетно косясь на меня, пропела Рейга, до этого не отрывающая глаз от бересклета. Я лениво дернул ухом в ответ. "Как всегда ничего важного". - Ничего особенного? - повторила сестренка, бодро сползая с моей спины и начиная развязывать тесемки сумок с поклажей. Я ей подмигнул. - Ммм... Что-нибудь вроде: "она не понимает, какого черта с ней общаться"? "Как?" - рыжий омега удивленно засвистел носом. Рейга хохотнула, но не ответила. Я, по прежнему стараясь не дышать и не смотреть в его сторону, тоже не стал объяснять то, что и сам понять не мог. Сестренка не просто разбиралась в едва заметных движениях тела и различала сообщения, которые мы передавали воем - ну, насколько ее человеческое ухо могло различить полутона, - это-то как раз было объяснимо: она ведь выросла в моем обществе, да еще и среди волков, она училась вместе со мной. Но Рейга каким-то непостижимым образом понимала общий смысл того, что я говорил ей мысленной волчьей речью, без труда поддерживая диалог. Но это была известная всей Общине тайна, в которую я не собирался посвящать чужаков. Даже так ошеломляюще, упоительно... Эй, Висвальд, не думать про запах! Рейга хихикнула, скорчила грустную-грустную мордашку и ласково погладила меня по носу. Ах да, мысли мои она тоже угадывала, и это порой бесило. Последняя сумка с поклажей свалилась с моей спины. Я встряхнулся, стараясь не замечать, как скользит по телу взгляд рыжего омеги. И с предвкушением того, как я хоть чуть-чуть избавлюсь от ненавистного уже запаха, перекинулся. Идиот! О, от запаха я, безусловно, избавился! Он перестал быть таким четким и ярким. Но не перестал вызывать болезненное, трясущее возбуждение, почти незаметное в волчьем теле, но весьма характерное в теле человеческом. Хорошо хоть штаны просторные надел, догадался. Омега промолчал. Во-первых, сам он явно чувствовал себя не лучше, во-вторых, я тоже ему не нравился. Но Рейга-то просто промолчать не могла! Окинув меня смеющимся взглядом и задержавшись на паху, она поцокала языком, и, прежде чем я свернул ей шею (а я мог!), ткнула пальцем в бересклет. - Вон ту ветку, братик! И смотри не задень там ничего... важного. Проходя мимо нее к сумкам, я молча оскалился. Она поймала мой взгляд и тоже приподняла верхнюю губу. Омега тихо заскулил, то ли сдерживая смех, то ли восхищенно: не смотря на него я не мог точно сказать, а я на него все еще не смотрел. Во избежание. Я выхватил нож из сумки, пробормотал извинения пугливому Духу, и парой движений срубил развесистую, цветущую ветку, на которую указала Рейга. Вручив ее восторженно засопевшей сестренке, я перекинулся, подхватил зубами сумку и перекинул ее через плечо. Пока Рейга завязывала тесемки и вскарабкивалась мне на спину, я все боялся посмотреть, смотрит ли он на меня, или мне кажется?***
Наша поляна уже почти избавилась от снега, только по периферии, под сенью невысоких вязов, еще лежали сугробы. Я зигзагом обошел территорию, нашел местечко посуше и с силой встряхнулся. Рейга с воплем полетела на землю и, прежде чем я успел торжествующе щелкнуть зубами и смыться, швырнула в меня куском подсушенной грязи. Я мотнул ушибленной башкой, она расхохоталась. Омега смотрел на нас, как на идиотов, но мне было почти все равно. Я сел рядом с Рейгой, уютно обернул хвост вокруг лап. Сестренка достала сумку, в которую скидывала цветы, по пути оторванные от ветви бересклета, достала один и осторожно и тщательно вплела мне в шерсть на плече. "Что вы делаете?" - омега удивленно приблизился. Меня пробило крупной дрожью, и, подавив в зародыше постыдный скулеж, я хотел было оскалиться на него и прогнать прочь. Хотя бы попытаться! Но Рейга как всегда все решила за меня, подорвалась на ноги, чуть не рассыпав цветы из сумки и, с короткой командой: "Замри!", потянулась к омеге. Я напрягся, в любой момент готовый оттолкнуть волка от сестренки: что бы ни гласили инстинкты, она была мне дороже, но рыжий покорно замер и даже опустил узколобую башку, чтобы Рейге не пришлось тянуться. Она опутала его цветами за пару минут, а потом вновь взялась за меня. А я все стоял и смотрел на рыжую шерсть в красно-розово-желтых цветах, и думал о закатном весеннем небе над Рамном. А потом сестренка со всей дури треснула меня ладонью по мочке носа, я чихнул, принявшись яростно тереть ее лапой, а она убежала к сумкам, без которых "Висвальд, ну вот никак!", что-то прокричав об ужине. Я рыкнул ей вслед и побежал к Рамну, добывать нам кабана. А лучше, из-за увеличившегося количества волчьих глоток, двух. Потому что слопать кабаненка в одиночку сестрица могла без проблем.***
- Меня зовут Рейга, а тебя? - предприняла очередную попытку сестренка, испытующе заглядывая омеге в глаза. Вечерело. Мы сидели у костра; я страдал, вдыхая раскаленный весенним запахом воздух и жаря второго кабана; омега страдал, поглядывая на меня все чаще со странной смесью ненависти, возбуждения и непонятного чувства и отбиваясь от вопросов. И только Рейге было хорошо. Она металась между ним и мной, то вплетая мне новые цветы в волосы и сооружая там нечто вроде вороньего гнезда, то приставая к омеге со странными вопросами. - Зови меня Рыжий. - Ты неоригинален, - скривилась Рейга. - Не хочешь говорить, буду звать тебя Белочкой. Я только сдержанно усмехнулся, вглядываясь в ошеломленное курносое лицо с едва заметными веснушками. Он еще не знал, что теперь это его пожизненное имя. - Почему? - сдавленно пробормотал рыжий, подкидывая в костер деревяшку. Но, будучи в хорошем расположении духа, Рейга быстро отвлекалась, и поэтому уже целеустремленно собирала что-то у сумок. Когда она взвалила одну из них на плечо и проворно зашагала прочь от костра, я, зная, что останавливать, а тем более отговаривать ее от чего-либо бесполезно, только покорно спросил: - Сестренка, ты куда? - Пойду к Рамну, пособираю камни, их хорошо видно в лунном свете! - откликнулась она. Воды Великой Реки выносили на берег излучины, недалеко от которой мы находились, мелкие прозрачные камешки, сияющие на солнце. Рейга любила их собирать и никогда не брала меня с собой, потому что порой выискивала экземпляры странной формы, оплетала льняной нитью, выкрашенной в разных оттенках охры, и дарила мне в день, когда я родился. Это была традиция вида тети Неринги и сестренка ее чтила, так что у меня на шее болталось уже пять камней - по числу весен, которые мы провели на Рамне. - Если тебя, приняв за добычу, начнет харчить чужак, кричи! - крикнул я ей в спину. Она резко развернулась и ехидно вскинула бровь: - Что, - неверяще пропела она, - ты меня спасешь? - Да ну тебя, - вернул я шпильку, - хоть удрать подальше успею! Рейга хихикнула, а когда почти скрылась за деревьями, я уже всерьез ей крикнул: - Утонешь в Рамне... - Буду визжать, как ненормальная, и мы сдохнем вместе! - расхохоталась она и окончательно растворилась в ночных тенях. - Ты не боишься ее отпускать? - неожиданно обратился ко мне рыжий омега. Я покосился на него, собираясь с мыслями, и, пытаясь не сорваться, ответил: - Нет. Для двуногой она неплохо ориентируется в лесу, - костер трескуче вспыхнул, освещая цветы в его волосах. - Уж получше тебя. - Ну прости, что я не помешанный на детях и доме омега из лесного народа! - прорычал он. - Я как-то привык бегать и охотится наравне со стаей, а не отсиживаться в городах. Наши, равнинные стаи не сидят на месте, и наши альфы и беты не трясутся над омегами, потому что мы можем за себя постоять! Я молча проследил за его мрачным оскалом, моргнул, когда он придвинулся ближе. Прочистил горло и хрипло пробормотал: - Да уж я вижу. Омега вспыхнул и отодвинулся. Мы помолчали, разделенные пламенем костра. Я вдохнул сладкий воздух, прислушался к тянущей боли в паху и, послав к чертям и Зимним Духам свою гордость, раскрыл рот. - Короче!.. - скуляще-отчаянно выдохнул он. - Давай трахнемся? - почти просяще прорычал я. Мы замерли, глядя друг другу в глаза. Потом он дерзко хмыкнул, пряча горящий взгляд. Я поднялся на ноги одним тягучим и слитным движением. Обогнул костер. Присел рядом с ним на корточки. Подцепил кончиками пальцев за подбородок. С шипением отдернул руку, потрясая прокушенными пальцами. С них на землю закапала густая, горячая волчья кровь, которая кипела во мне от одного только его запаха. И вида. И... - Держи. Лапы. При себе, - раздельно прошептал он, сверкая зелеными глазищами с расширенными зрачками. В них отражалось пламя костра и парные точки - отсветы моих глаз. - Хорошо, - я демонстративно поднял руки вверх. Кровь потекла по запястью. - Тогда спрячь клыки. - Вот еще, - выдохнул он на мои губы. - Не жалуйся тогда, - прошептал я. От него кружилась голова и дрожала каждая мышца. - Обойдешься, - мрачно пробормотал он и подался вперед. Я зарычал в поцелуй, вцепляясь окровавленной рукой в рыжие волосы, и, с трудом оторвавшись, сдавленно выдохнул, пока еще мог соображать: - Мое имя Висвальд. - Не жди от меня ответной любезности, - прошептал он, выгибаясь и прижимаясь ко мне. Мерзавец.***
Я приниженно сопел, натягивая штаны под взглядом разъяренной Рейги. Она молча стояла, скрестив руки на груди, и так угнетающе постукивала себя пальцем по локтю, до боли напоминая при этом тетю Нерингу, что мне становилось нехорошо. Рыжий тоже чувствовал себя не в своей тарелке, пытаясь нацепить порванную рубашку, но ему было проще. Он не знал, на что способна разъяренная Рейга. А я знал. И от этого становилось еще хуже. Я, наконец, попал разными ногами в разные штанины, а не двумя в одну сразу, и выпрямился, затягивая поясной ремень. Рейга молчала. - Мм, - глубокомысленно выдал я, косясь на Рыжего, - как твои камни? - Неделю. - Что? - осторожно переспросил я, инстинктивно не заглядывая сестренке в глаза. Что-то мне подсказывало, что она этого не оценит. - Гребаную неделю. Я. Смотрела. Как вы. ТРАХАЕТЕСЬ!!! - Рейга, гневно топнула ногой. - Неделю Висвальд! Нет, я все понимаю!.. Но неделю! Еда закончилась на вторые сутки! Вы на меня внимания не обращали! Вообще! Она задохнулась от возмущения, и пока я судорожно соображал, что сказать, раздался ленивый голос Рыжего: - Всего неделю? - он потянулся и ехидно на меня глянул. - Ну, ничего другого я и не ожидал. Я аж задохнулся. Подавился. Потом, когда смог вдохнуть, зарычал от бессильной ярости. А потом расхохоталась Рейга. - Определенно, Белочка, ты мне нравишься! Я так удивился, что даже злиться перестал. Сестренка мне подмигнула, подошла к ошеломленному Рыжему и панибратски хлопнула его по плечу. - Меня зовут Рауд, - злобно прошипел Рыжий Рейге. Но смотрел на меня. Я едва заметно улыбнулся. - А не Белочка. - Хорошо, Белочка, - не угомонилась сестренка, хлопая его по руке. Буря миновала, судя по всему. - Как скажешь! Ты подходишь Висвальду, ему как раз нужен кто-нибудь, кто будет ставить его на место. Помимо меня. - Да не нужен он мне! - возмутился я. - Да на кой он мне нужен! - воскликнул Рауд. Мы переглянулись. Я оскалился. Омега презрительно фыркнул. Рейга хихикнула. Над Рамном расцветал весенний закат.***
- Что. Это. Такое? - прошипел я, стоя в пороге дома Рейги. Хозяйка как раз развалилась на кровати, совершенно не собираясь натягивать одежду, чем спешно занимался красный Вельз. Вельз. ВЕЛЬЗ. Я не мог уложить это в голове. Мне на плечо опустился острый локоть. Рауд заглянул в комнату, махнул сестренке рукой: - Привет, мелкая. - Привет, Белочка! - Рейга села, совершенно не стесняясь своей наготы, и так покосилась на Вельза, что тот замер, как испуганный суслик. - Слушай, объясни все Вису, ладно? Так, будто меня и в комнате-то не было! Я зарычал, намереваясь разорвать стремительно бледнеющего бету на сотню частей, но меня перехватил зубами за рубашку перекинувшийся Рауд и откинул назад, подальше от дома Рейги. - А еще думал: какого черта он поперся с нами! - прорычал я, в бессильной ярости кружась на месте. Перекинуться я не мог: мы были в городе. И хоть здесь, в Западных лесостепях почти рядом с Равнинами, нравы волков несколько отличались от привычных мне, этот обычай соблюдался неукоснительно. - А оно вот как! - Если бы ты смотрел дальше собственного носа, ты бы все заметил давно, - лениво пробормотал перекинувшийся Рауд, не забывая загораживать мне дорогу до дома Рейги. И Вельза. Офигеть! - Я смотрел! - рыкнул я, и развернулся, направляясь к границе. - И вообще, молчал бы! - Сам молчи, смотрел он, - огрызнулся Рауд, идя вслед за мной. Я был слишком раздражен, чтобы продолжать ругаться, и опомнился только, когда он пересек городскую черту и тоже перекинулся. "Ты куда направляешься?" - подозрительно осведомился я. "На летнюю охоту", - как для идиота сообщил он мне. "Это я вижу! - я поднял шерсть на холке и оскалился, но Рауд не впечатлился, продолжая обнюхивать какой-то сомнительный камень. - А дети?" "За ними Рейга последит, я договорился, - беззаботно откликнулся он. - Ну так мы идем?" Я бессильно порычал в пустоту, успокаиваясь, а потом завыл, созывая свою стаю на первую летнюю охоту. Рауд вплел свой голос в мою Песнь. Все было хорошо.