***
Яйцо было разбито на смазанную маслом сковороду, из тихой кухни исходили какие-то звуки. Тщательно приправляя и вымывая всё во время готовки, Диего относился к еде с серьёзностью, которую могли понять только те, кто действительно голодал. Дио хотел, чтобы он мог готовить для своей мамы, хотел, чтобы она увидела, как далеко он ушёл от их угла в конюшне. По крайней мере, теперь она спит спокойно. Лучи солнца на небе подсказывало Дио, что Хот Панц скоро вернётся, поэтому он разбил ещё одно яйцо. Диего хотел, чтобы Дарио был жив сейчас, чтобы он смог сам разорвать этого человека на части. Он жалел, что они не нашли в Лондоне ничего, кроме надгробия вскоре после гонки. Во всяком случае, Дарио теперь горит в аду. Диего обыскал шкафчик в поисках муки для блинов, воскресное утро требовало подобных вещей. Яичница была положена новые тарелки, а тесто для блинов начало пышнеть. Диего был почти хищником, а Хот Панц была сладкоежкой. Если бы кто-нибудь сказал ему два года назад, что он будет готовить завтрак для бывшей монахини с андрогинным видом, Диего точно бы указал им на ближайший мост, веля прыгать. Без предупреждения руки обхватили его сзади за талию, и мужчина подпрыгнул от испуга. К счастью, кастрюля стояла на духовке, иначе их потолок был бы украшен новыми узорами. Подбородок упёрся Диего в плечо, и руки притянули его ближе. Мягкие пряди розовых волос щекотали его щеку, и Дио усмехнулся от удовольствия. -Я не учуял тебя, когда ты подходила, здесь пахнет проклятой едой. "Или я слишком привык к твоему запаху", - испуганным голосом пробормотал Диего в глубине сознания. Он проигнорировал это, наслаждаясь теплом своей женщины. -Приятно знать, что я не так плохо пахну, - сказала Хот Панц ему на ухо. Она говорила с лёгкой искренностью, которую только её возлюбленный имел честь слышать. Для такой бесстрастной дамы требовалось острое зрение, чтобы заметить её улыбку. Сердце Диего всё ещё бешено колотилось от испуга, и Хот Панц чувствовала, как стук отражался в её собственной груди. Она поцеловала его в щеку и отпустила своего коротышку. -Я, Дио, заканчиваю самый невероятный завтрак, так что садись уже! - упрекнул её Диего, пока накрывал стол кофейными чашками и прочей посудой. -Давай помогу, - сказала Хот Панц, пока её указательный палец развязывал петли аккуратного банта, стягивающего фартук Диего. Несмотря на её спокойный голос и лицо, которое никогда не показывало её мысли, глаза лихорадочно блестели. Её мужчина, открыл было рот, чтобы высказаться, но слова застряли у него в горле, когда Хот Панц воспользовалась возможностью, чтобы поцеловать Диего в приоткрытые губы. Она прижалась к нему с любящей страстью, которую надеялась передать. Всякий раз, когда они целовались, в её мыслях вращалось «пожалуйста, позволь мне быть твоей навсегда». Из того небольшого количества знаний, которые у неё были, Хот Панц знала, что первый поцелуй должен быть особенным. Хотя их поцелуй был посреди битвы, каждый следующий поцелуй затмевал его. Диего отстранился, как только Хот Панц провела языком по его собственному, жар в паху внезапно вернул его мысли к прежним задачам. -Дорогая, я доволен твоим энтузиазмом, но если ты дашь еде остыть, она испортиться, - надулся Диего. Хот Панц лишь поцеловала его в лоб и сел за стол. За едой пара стала обдумывать о количестве цыплят, которых они должны купить в следующий раз, когда они будут в городе, тёплой погоде и амбарном коте, который бродил здесь. Диего объяснил, что он полезен для уничтожения мышей, которые ели зерно из их хранилища, и Хот Панц подумала, что имя «Майкл» подойдёт ему. Розововолосая женщина тщательно поливала сиропом свои блинчики, её руки всегда были неподвижны и знали, когда нужно остановиться. Диего обожал то, как Хот Панц была точна во всём, что делала, уверена в своих силах, но никогда не была высокомерной. В гонке он был уверен, что если продержится рядом с ней достаточно долго, то её непоколебимое хладнокровие может заморозить его. Её холодное прикосновение захлёстывало его, словно волны, с каждым наплывом смягчая вечную ярость внутри. Как же Дио был благодарен за то, что был с ней, думал он, когда она откусила первый кусочек.***
Голые конечности лениво бродили по простыням. Хот Панц счастливо вздохнула и прижала голову своего мужчины к груди. Эти слова никогда не произносились вслух, но она знала, как Диего нравится, когда о нём так заботятся. Камин в стене напротив кровати согревал комнату и защищал от ужасного холода. Атмосфера после соития всегда усыпляла её, и Хот Панц чувствовала, как дрожат её ресницы. Зевок на её груди прервал погружение в сон. -Эй, Хот Панц? -М? -Что завтра? -Воскресенье, я полагаю. -Ты пойдёшь в церковь? -Я всегда хожу туда, - ответила она, зарывшись головой в жёсткую подушку. -Ничего, если я тоже пойду? Это заставило Хот Панц проснуться. Ни разу за два года совместной жизни мужчина не выражал никаких чувств, кроме презрения к религии. Диего всегда говорил, что верит в себя больше всего на свете, несмотря на то, что когда-то в его руках было тело святого. Каким бы упрямым он ни был, Хот Панц восхищалась его самоуверенностью. Чистая решимость и никогда не соглашаться на меньшее, потому что Дио знал, что заслуживает лучшего. Хот Панц проводила круги по его позвоночнику. Его поверхностное дыхание у её груди замедлилось. -Какая-то конкретная причина? -Просто желание я хочу знать, на что ты чуть не променял жизнь страстной любви. -Диего. Диего посмотрел на неё снизу вверх, а Хот Панц уставилась на него сверху вниз. -Это самое нормальное, что когда-либо было в моей жизни. Я так счастлив, но у меня было достаточно времени, чтобы подумать… всё зло, которое мир наложил на мою мать и на меня, какой Бог заставил бы такую добрую женщину страдать? Религия только и делает, что заставляет людей чувствовать себя ужасно или оправдывает зло этого мира. Но потом я подумал о том, как мы вообще пережили президента, или как я ушёл из конного спорта, вдовец-миллионер, завидный холостяк, красивый лове... АЙ! Не щипай меня, женщина! Как я перешёл от несчастного прошлого отчаяния к нашей жизни блаженства? Суждено ли моему несчастью следовать за мной или это счастье остаётся? Грусть тяжело сгустилась в груди женщины. Хот Панц крепче обняла своего возлюбленного и думала, что сказать, что бы облегчить тяжесть. Честность Диего затронула струны её сердца, и воспоминание о невзгодах быстро сделало любящий воздух мрачным. -Я давно простила себя за то, что сделала с братом. Я думала, что нужно сделать невозможное, чтобы Бог очистил меня, но он не может простить тебя, пока ты не простишь себя. Я вкладываю в работу и доверие, и веру. И я нашла тебя, как ангел рядом со мной, ты провёл меня через самые тяжёлые времена... Мы пережили самое худшее. Ни я, ни Бог не смогли бы защитить тебя от всего, что я хотела бы, чтобы не произошло. Нам позволено быть счастливыми, Диего, - Хот Панц повторяла слова так же тяжело, как и чувствовала. Полностью и всем сердцем надеясь, что он почувствовал эти слова так же, как слышал их. Они не разговаривали до конца ночи. Хот Панц подождала, пока дыхание Диего не станет достаточно ровным, а затем не сменилось на храп, чтобы позволить себе наконец задремать. Она устала и эмоционально истощена за ночь. Через несколько секунд после того, как она закрыла глаза, Хот Панц почувствовала, как её плечи трясутся от рук человека, с которым она позже проведёт остаток своей жизни. Утренний свет заставил её распахнул глаза, и что-то вроде слов забилось в её бессвязный разум. Ещё один солнечный день благословил Сан-Диего. Хот Панц надеялась, что их помидоры переживут жару. -Что? - Хот Панц хладнокровно выдала. -Я сказал, проснись, ты ведёшь меня к своим делам. Делам. Ах да, воспоминания прошлой ночи всплыли на поверхность, когда Хот Панц начала разминать мышцы. Холодный пол заморозил ей ступни, когда Диего отдернул шторы, ослепив её. Его нехарактерная утренняя энергия мешала её рутине. Обычно Хот Панц не вставала ещё полчаса. -Тебе стоит надеть это светло-зелёное платье, - сказал Дио, застегивая воротник. -Диего, - она попыталась сказать, но он уже выбежал из спальни. -То, с пышными рукавами, заставляет тебя выглядеть так, будто ты собираешься играть в крокет с королевой, - он вернулся с парой коричневых сапог. -Ладно, только… успокойся, - женщина едва встала с постели Диего был прав, как всегда, зелёное платье делало её похожей на модницу, но это было приятное изменение обычной рабочей одежды. Это почти заставило Хот Панц чувствовать себя красивой, чистой, конечно, но красота была чем-то редким, что она видела в своём отражении. Это было в основном из-за того, что у неё были дела поважнее, чем смотреть на себя в зеркало, но это не имело значения. Платье подходило к её локонам цвета фуксии, которые теперь отросли до ключиц. Хот Панц никогда не отличался модными прическами, которые носили все женщины других городов, поэтому она просто расчёсывала кончики и надеялась, что Господь не будет возражать. Диего сделал почти то же самое, так что двое выделялись, как длинноволосые модники, среди толпы начищенных людей, сидящих на скамьях. Что касается друзей, пара не была известна как самые дружелюбные люди с самого начала. Диего был слишком дерзким и громким, Хот Панц слишком тихой и апатичной. Тем не менее, часть гостей фермерских рынков и прихожан, проявивших к ним немного терпения, полюбила эту пару. Несколько женщин помахали Хот Панц, и та кивнула в ответ. Человек, который продал им ранчо, был там и широко улыбнулся Диего, когда тот пришёл. Крепкий бородатый мужчина предложил им приличную цену за участок земли, прежде чем Диего придумал, как его обобрать, поэтому он вежливо улыбнулся в ответ. Глаза, знакомые с Хот Панц, пробежались по её хорошо одетому виду, но то, что привлекло её внимание, так это окна с разноцветными осколками стекла, изображающие ангела над толпой. Солнце поднялось выше за стеклом, и проходящие сквозь него лучи попали в макушку розетки*. Фиолетовые и красные искры заиграли на ярко-розовых волосах, а маленькое лиловое сияние на макушке стало заметнее. Диего смотрел на её волосы. Цвета, словно красное небо ночью, сквозь призму света, несомненно, было связанно в её женском теле. Хот Панц была такой восхитительной. Он втянул воздух. Хотя Дио чувствовал каждый её миллиметр, это было похоже на то, что он увидел её впервые. Мужчина сильно суетился. Хот Панц всё ещё не была уверена, почему он попросился пойти с ней, но сейчас Дио был здесь и должен был довести дело до конца. Она потянулась к его руке. Они сели, и её большой палец нежно потёрся о его руку, словно миниатюрное объятие. -Добро пожаловать! Пожалуйста, встаньте и давайте начнём день с песни, куплеты с первого по четвёртый, пожалуйста, - выкрикнул долговязый старик с тугим церковным воротником. Все пролистали свои книги, и старушка за пианино начала играть. Диего обернулся в замешательстве, ища хоть какую-то зацепку. Едва он открыл книгу, как все запели. Это началось ужасно быстро. Затем тепло появилось на его плече, скользя по руке. Грубая мозолистая рука протянулась и перелистнула на нужную страницу, указывая на то, где они были. Он оглянулся, у Хот Панц была такая милая и искренняя улыбка, в которой не было никакой осуждающей злобы. Диего молча стал читать, пока пение не прекратилось. По правде говоря, Хот Панц простила себя. Жизненные трагедии, как бы они ни были горьки и неизменны, приходилось переносить. Она по-прежнему приходила отдать дань уважения и помолиться за всё хорошее, что у неё было, катарсическое отражение благословений облегчило её душевную боль.***
Пара вставала и ещё несколько раз садилась между песней и священными писаниями в течение следующих сорока минут, пока все, казалось, не зашевелились и не выстроились в очередь. Хот Панц наклонились к уху возлюбленного. -Когда разделят хлеб и позовут тебя к Причастию, скажи спасибо и возьми его, хорошо? Диего вздрогнул и неуверенно взглянул на нее. -Не думаю, что мне разрешено… - пробормотал Диего в ответ, когда они двинулись вперёд. В своей родной стране он узнал во время гонки из королевского двора, что церкви нужно крестить тех, кто причащается. Однако последний раз, когда его окунали в воду было в младенчестве, это не было благословением. Диего вздрогнул и тут же подумал о своей маме. Если бы рай существовал, он знал, что его мать отдыхала бы там с достаточным количеством еды и всеми предметами роскоши, которые Дио поклялся купить ей, когда был маленьким. Пустая церковь была холодной в такую рань, и полухладнокровный человек начал ощущать, как накатывает усталость. Несмотря на спокойствие, по его шее тёк пот. -Всё хорошо, я не скажу, - Хот Панц звучала почти так, как будто она шутила. Её странное чувство юмора всегда даже в самые тяжёлые времена делало всё ярче. -Ты плохая монахиня, ты знаешь, Сестра? - Диего почувствовал, как улыбка пробивается к его губам, несмотря на его беспокойство. -Для тебя бывшая монахиня, - пробормотала Хот Панц, пока она подталкивала Диего вперёд. Внезапно Диего оказался перед сжимающим чашу пастором и каким-то карликом в мантии. Он понюхал воздух и не почувствовал ничего, кроме кислого вина в чаше, очищенного от каких-либо токсинов. Сознание того, что это не опасно, не избавило его от трепета в животе. -Кровь Христа, - сказал мужчина и поднёс к нему чашу. Коротышка какое-то время смотрел на неё, а затем взял одной рукой. -Спасибо, - с подозрением сказал Диего и отхлебнул. Это была не самая неловкая ситуация, которая когда-либо случалась с ним, но питьё из общей винной чаши, которая должна была быть кровью того самого святого, которого Дио частично носил в своём черепе, определенно было этим. Парень в мантии взглянул на него, и Диего потребовалось всё самообладание, чтобы не ударить паршивца, как он сделал бы, не задумываясь, когда был моложе и злился на мир. Хот Панц отвела Диего обратно к своим местам, где они преклонили колени и стали молиться. Он не знал, о чём они должны молиться. Было ли это мольбой о прощении или большой благодарностью за всё? Как всегда, красивое лицо Хот Панц ничего не выдавало. Её глаза были закрыты, а губы приоткрыты, как будто она молилась о чём-то действительно важном. Диего знал, что спрашивать, вероятно, будет грубо, однако всё равно сделал это. -Эй, что нам нужно делать? - прошептал он. -Молиться, - спокойно сказала Хот Панц, всё ещё с закрытыми глазами. -О чём молиться? - блондин закатил глаза. -О чём хочешь. Скажи Богу, а не мне, - подшутила Хот Панц и вернулась к своим мыслям. Диего вздохнул, и снова его мысли вернулись к матери. Она расчёсывала ему волосы одними пальцами, доила коричневую корову, которая всегда была слишком худой, учила его читать потрепанную Библию, потому что это была единственная книга, доступная на всей ферме. Множество фрагментов псалмов** всё ещё хранились в его памяти после тех уроков. Господи, милость Твоя во век, дел рук Твоих не презирай - Диего подумал о странности всего этого. Когда он не мог вспомнить никаких других строк, образ его мамы всплыли на поверхность. Он почесал шею и фыркнул. Дорогой Бог… Я знаю, что не делал это уже много лет, поэтому я надеюсь, что ты услышишь. Пожалуйста, дай знать моей маме… Я скучаю по тебе каждый день. Я нашел женщину, мам. Она не похожа на тех, кого я встречал раньше. Её зовут Хот Панц. Она помогла мне выследить этого ублюдка Дарио, но к тому времени, как мы его нашли, его конец уже был предначертан. Я сожалею только о том, что не убил его сам. Я больше не… зол, не так, как раньше. Я сохранил своё достоинство, мама. Я сделал это сам, за всю жизнь без Бога. Но мне до сих пор снятся эти кошмары, где я бегу так быстро, но этого недостаточно, я напуганный, запыхавшийся и один в темноте. Наверное, я пришёл сегодня, потому что мне даже сейчас страшно. Всё так хорошо, я никогда не голодаю, моё имя что-то значит, чёрт возьми, скоро я сделаю предложение самой очаровательной женщине. Жизнь сейчас слишком идеальна, и ты знаешь, что хорошие вещи не были созданы для меня и… -Диего... - нежный шёпот Хот Панц прервал его молитву. Дио не заметил мокрых пятен на бедрах своих брюк. Ресницы на его глаза стали тяжёлыми, когда он посмотрел на неё сквозь светлую челку. Удивление Хот Панц было мимолётным и сменилось молчаливым беспокойством. Она убрала волосы с его лица. Ни слова не приходило ей в голову, и она знала, что они должны уйти как можно скорее. После Причастия они помолились за энергичного мальчика в комбинезоне, и горожане начали общаться. Обычно Хот Панц разговаривала со своими знакомыми, но она знала, что её возлюбленный сейчас нуждается в ней. Никто из них за годы совместной жизни не плакал. Это смутило её больше всего на свете. Никакие события не могли вызвать такую реакцию без её ведома. Диего обычно был открыт в эмоциях под тонкой бравадой гнева. Читая его, как священное писание, Хот Панц была уверена, что довела всё до науки. Теперь она была моряком в море, столкнувшись лицом у лицу со штормом в неизведанных водах. Как ей поймать его взгляд, как утешить такого мужчину? Хот Панц схватила его за рукав и вывела из церкви на яркий солнечный свет, свежий воздух наполнил её лёгкие, как лёд. Потребовалась минута пути к лугам с солёным воздухом, подальше от шумной церкви, чтобы остаться вдвоём. -Хочешь поговорить об этом? - выдохнула Хот Панц. Диего всматривался в траву у их ног и покачал головой. Его лоб был нахмурен, и он злился на себя. -Ладно, пошли домой. Я сегодня приготовлю завтрак, - Хот Панц развернулась на каблуках и решила, что вернуться к нормальной жизни лучше, чем ничего. Тонкий длинный палец схватили её запястье. Диего задержался, пока не преодолел свою сдержанностью и полностью не взял её за руку. Строгое лицо Хот Панц смягчилось, и она продолжила идти, ведя своего возлюбленного через высокое травяное поле домой. Там, где палило солнце, обдувал ветерок, делая день чуточку легче. Полевые цветы приветствовали их ботинки через каждые несколько шагов. Диего молчал, предпочитая слушать, как Хот Панц рассказывает о «синих кустах гортензии», которые «идеально подходят для сада» и которые она видела в городе. Бывший жокей цеплялся за слова, ему нужно было отвлечься от неприятного покалывания в груди. Что, чёрт возьми, это было? С каких это пор он плачет, как ребёнок? Боже, всё это было дерьмовой идеей, Дио не был хорошим человеком, не был безмозглым идиотом, который молился или плакал, чёрт возьми, он даже не должен был быть жив. Хот Панц должно быть сейчас стыдно тем, как жалко он выглядел. Мысль о том, что он разочарует её, заставила его глаза гореть, горло пересохло, а ветер холодил дорожки на щеках. Затем, во второй раз за это утро, на его сгорбленное плечо легла твердая рука, нежная в жесте, словно она прикасалась к стеклу. Сломается ли он, если Хот Панц прикоснется к нему слишком сильно? Диего не осознавал, что остановился. Лицо блондина было слишком влажным и горячим, и он чувствовал себя самым большим идиотом в этой части страны. -Поговори со мной, Дио, - уговорил его нежный голос опытной наездницы. Будь проклята эта Хот Панц за то, что так внимательна. Прозвище только заставило его чувствовать себя более жалко. Никто, кроме них, не стоял в поле, если не считать нескольких бегающих полевых мышей, которых Диего мог слышать примерно в полукилометре. -Вместо этого тебе стоит взять розы. Большие розовые, прямо как ты, - подшутил Диего, но его глаза упали в землю без движения. Хот Панц только вздохнула, а затем притянула его к себе за талию. Публичные прикосновения были нетипичны для женщины, но они были так нужны низкому мужчине, что он решил перестать быть циничным и наслаждаться объятиями. Хот Панц погладил его по волосам, когда приглушенный бессвязный урчание произвучало в её плечо. Она попыталась оттолкнуть внезапную неловкость, ощущающуюся в животе. Господь знал, что она была старшей сестрой, державшая плачущего ребёнка с разбитым коленом, должно быть это было сродни инстинкту. Умиротворяющее утешение вырвалось у неё изо рта, когда Хот Панц провела рукой по густым локонам. Вот он, идущий к ней в слабости с сильным страхом и дрожью. -Я не хочу делать ничего подобного снова. -Было страшно? -Молиться? Конечно, нет. Ничего не сработало, старый ублюдок, должно быть, спал там наверху... - Диего закатил глаза и сухо рассмеялся. Хот Панц моргнула, увидев такую перемену, она думала, что они уже давно прошли такое, но Диего был загадкой, когда дело доходило до чувств, у него были не просто стены, у него была колючая проволока и рвы с крокодилами, блокирующие её. Хот Панц прищурилась, надеясь, что сможет ясно увидеть, что он скрывает. -Я просто думал о своей матери. -Ты молился за неё? -Она была такой хорошей для этого мира, была так добра и была уничтожена им же. Никто никогда не заботился обо мне, кроме неё всю мою жизнь. Ты так добра ко мне. Ты такая, чёрт возьми, заботливая и нежная, ты видел, как я рвал людей на части своими грёбаными зубами, и ты всё ещё можешь стоять рядом со мной, а я хочу быть с тобой. Иногда мне кажется, что я живу в глухом полумраке и окутан им, а потом ты приходишь, и твой свет рассеивает всё это. Я не верю в Бога. Я не думаю, что есть что-то столь же сильное, как я, в моей жизни. Но ты здесь, и ты выше всего и остаёшься. Остаёшься со мной и продолжаешь делать жизнь ценной, - слёзы давно ушли, как и обычный огонь в глазах Диего. Теперь было волнение. Только Хот Панц и сосны Торри были свидетелям этого признания. Ветер с востока дул в её спущенные рукава. -Как я могу оставить тебя? - прошептала Хот Панц и подняла его подбородок, чтобы уловить взгляд. Бабочки заплясали в её животе от возродившейся радости в слепом ужасе. Диего обнял её слишком крепко, как она любила. -Ты права, я бы тебе не позволил, - улыбнулся Диего, уткнувшись в плечо Хот Панц. Она погладила его по спине и уткнулась носом в его волосы. -Мы должны дать лошадям размять ноги, на утёсе было бы неплохо. Пара почти закончила свою прогулку, когда они пересекли холм и увидели своё ранчо. Хот Панц остановилась, чтобы зашнуровать ботинок, в то время как Диего встал на колени рядом с ней и ухмыльнулся. Она посмотрела на него, и он поцеловал её. Дио положил обе руки на её широкие плечи, и, сидя на корточках, пара чуть не потеряла равновесие. -Проигравший стирает всю неделю, готовься! - сказал Диего, оттолкнувшись от неё и побежав так быстро, как только мог, оставляя розоволосую всадницу в облаке пыли. У Хот Панц не было ничего, кроме её веры, надежды и любви. Любовь восторжествовала над остальными, особенно над её любовью не заниматься домашними делами и побеждать британских мужчин-полудинозавров в их глупых играх. Хот Панц вздохнула и помчалась за мужчиной своими длинными быстрыми рывками.