Неугасаемая любовь

А теперь давайте обсудим кафе. Оно называлось «Cafe de Melbourne», и только по одному названию можно было понять, что оно находится в Мельбурне. Но суть была не в этом. Не важно, было ли это «Cafe de Prague», «Cafe de Hell» или как-то ещё — все они в основном предназначались для вымерших животных, покинувших этот мир. Это были места, куда мы попадали, обнаружив, что нас больше нет, лишившись права существовать в мире в животном обличии. Это не значило, что каждая кофейня принимала души вымерших животных, иначе бы они стали напоминать кладбища, что несправедливо по отношению к другим местам. Тем не менее, почти в каждой стране найдётся хотя бы одно или два таких заведения. Как же вам узнать, что зашли ли вы в кафе для вымерших животных? Отличить было бы сложно, если только вы не последнее существо на земле, который только что умерло. Но это маловероятно, потому что, по моим недавним наблюдениям, люди по-прежнему занимались незащищённым сексом, несмотря на все бесплатные раздачи презервативов. Давайте вернёмся к нашему последнему новому посетителю. — Добро пожаловать в наше кафе, — Мастер тепло улыбнулся. Он не подходил близко к вошедшему, поскольку это было слишком опасно. Однажды в одном из кафе в Намибии произошёл казус, когда хозяин случайно коснулся локтя последнего купри. Парень был так поражён, что вырвался на улицу и помчался, как бык, используя теперь уже безрогую голову, чтобы ударить всех, кто вставал у него на пути или пытался его сдержать. Это был значительный хаос. — Присаживайся… — гостеприимно сказал Мастер и огляделся в поисках свободного места. Следующая сцена представляла собой тщательно отрепетированный спектакль, только я никогда не участвовал в этих репетициях и не знал, что участвую в нём. Всё началось с того, что Мастер перевёл взгляд на Аарона, который в это время мыл пол и быстро покачал головой, затем повернулся к Мартину, что сделал шокированное лицо и посмотрел на Ребекку. Красивая девушка, которая всё это время молча смотрела в свой телефон, слегка вздохнула и взглянула на меня, а затем все глаза сошлись на мне. Я лишился дара речи. Эти животные явно сговорились между собой! Я окинул всех взглядом, который гласил: «Я отказываюсь». Но казалось, что решение уже давно принято. Хозяин жестом указал на мой столик, довольный собой. — О… Вон там, проходи. Я беспомощно проклинал его в своём сердце, пока хозяин подводил большое грузное тело — как и ожидалось от гигантского аврора из Европы — к моему столу. Я совершенно не мог в это поверить. Даже дядя Джордж был вовлечён в эту схему. Я крепко ухватился за край стола, когда Мастер пригласил ко мне последнего дюгоня в его человеческом обличии. Я не мог быть чьим-то опекуном. Я был некомпетентен в вопросах ухода за людьми, не говоря уже о животных. У меня была астма, и я уже собирался рухнуть на стол, если бы я вдруг не увидел его глаза вблизи. Чёрт… Я не мог на него злиться. В конце концов, хозяину удалось насильно усадить гостя за мой столик. — Я здесь главный, меня зовут Чарльз, — Мастер улыбнулся, представившись, звучный тон его голоса излучал теплоту. — Можешь называть меня Мастером, как и все остальные. Все здесь такие же люди, как и ты, то есть мы когда-то были определённым видом животных на земле и теперь вымерли, но не волнуйся: ты не один, и мы поможем найти новое тело в ближайшее время. Молодой дюгонь ничего не ответил, уставившись на хозяина, а затем перевёл взгляд на меня. — Привет, я Бенджамин, — я неловко представился, никогда прежде не чувствуя себя так сконфуженно. — Можешь звать меня просто Бен. Вблизи он был довольно симпатичным. Тёмные брови, чёткие черты лица и пленительные тёмно-карие глаза. Однако воздух, окружавший его, был слишком мрачным. — Я найду тебе что-нибудь поесть, — хозяин нагло отдалился и бросил на меня взгляд, означавший «позаботься о нём». На что я ответил ему: «Я тебе это припомню, старая хитрая корова». Теперь остались только я и дюгонь, которые в неловком молчании сидели друг напротив друга. — Как мне тебя называть? — я попытался завязать разговор. — Как… твоё имя. Он посмотрел на меня пустыми глазами. Дело было не в том, что он не понимал мою английскую речь, когда сам был дюгонем из Таиланда. У нас не существовало языкового барьера, как у людей. Вы же знаете, мы животные… Не забывайте об этом. Мы не общаемся друг с другом с помощью языка, словесных конструкций. Вы когда-нибудь слышали, как собака угрожает кошке на кошачьем языке, чтобы та могла понять, например, «мяу», означающее «тебе конец, киса», или как кошка лает «гав!», сообщая «уходи, ублюдок!»? Даже животные, не издающие звуков, способны общаться друг с другом, независимо от видовых различий. Всё потому что мы используем эмоции, текущие внутри нашего тела. Чувства не требуют обозначения буквами. Пожалуй, только люди любят навязывать себе правила в различных вопросах. Из-за этого в человеческих формах нам приходилось разговаривать на общепринятом языке. Людской разум для нас, животных, был чрезвычайно сложен для понимания. Затем Аарон дал знать о своём существовании. Он положил на стол большой кусок травяного пирога вместе с тёплой чашкой чая и улыбнулся дюгоню. — У меня для тебя есть много тайских имён на выбор, если ты ещё не придумал… О, и я Аарон, помощник Мастера. Животные, у которых уже изначально было имя, либо вымерли в зоопарке, либо жили в среде, где за ними присматривали люди как-то их называли. В качестве примера можно привести кваггу из Амстердамского зоопарка или Дядю Джорджа, который был последней гигантской черепахой Галапагосских островов (дядя Джордж так и остался с этим именем, несмотря на то, через сколько человеческих тел он прошёл). Но имена часто становились проблемой для животных, которые вымерли в своей естественной среде обитания. И было грустно от того, что иногда люди не понимали, что уже потеряли нас. — Синту, Нати, Тара, Гунти — все эти имена означают воду, — Аарон зачитал буквы, записанные на руке. Было ясно, что парень провёл несколько часов, изучая информацию в интернете. Аарон был из тех людей, которые любили вмешиваться в чужие дела, независимо от темы. Однако в этот раз я должен был похвалить его за хорошую работу. — Потому что я заметил, что ты водное животное. — А разве дюгони не млекопитающие? — вмешался я. — Но при этом они живут в воде, — Аарон сделал недовольное лицо, когда его прервали, и продолжил с энтузиазмом предлагать названия: — Есть и другие: Вапи, Чончарт, Анноп, Шатунг, Сахон — что-нибудь из этого тебе нравится? Вот же имя… Шатунг, правда? — Я думаю, что имя Тара звучит довольно неплохо, его легко произносить, — Аарон продолжал болтать. — А как насчёт… — Аарон, — я сделал замечание, увидев, что он собирался перечислить имена на другой руке. — Не торопи его. — Я просто пытаюсь помочь, — ответил он. — Синту, — вклинившийся в разговор голос заставил нас с Аароном одновременно обратить внимание на молодого дюгоня. Это был первый звук, который мы услышали из его уст. — Синту… Да, звучит неплохо, — Аарон выглядел гордым. — Меня зовут Аарон, не забывай. В итоге в тот вечер я отправился домой с Синту, последним дюгонем из Таиланда, примостившимся рядом со мной. Моя квартира находилась на втором этаже старого здания в районе Ричмонд, в Мельбурне. В ней были по одной спальне и гостиной, которую я обустроил так, чтобы телевизор можно было легко смотреть с рабочего стола, расположенного в углу. В другом же находилась маленькая кухня, почти нетронутая. — Ты займёшь кровать, а я буду спать на диване в гостиной, — милосердно предложил я. Синту переступил порог и встал посреди гостиной. Он бесстрастно окинул взглядом окружающее пространство, вдруг, словно достигнув определённой грани, точки перелома, когда всё рушится, опустился на колени и начал плакать. Я был ошеломлён и не знал, что делать. Я стоял неподвижно почти полминуты, прежде чем решил подойти и утешить его, обняв. Прикосновения оказались нелёгким испытанием. Я не знала, как расположить своё тело так, как подобает двум людям, которые только что узнали друг друга, но уже собирались жить вместе. В конце концов, я решил не обниматься и беспомощно сидел на корточках, наблюдая за его рыданиями. Синту был дюгонем и, следовательно, млекопитающим, а это означало, что он обладал особой чувствительностью, которая делала его эмоции более человеческими. Прошло некоторое время, прежде чем мой мозг смог перестроиться на нормальный лад. В это же время Синту закончил плакать. Он продолжил молча сидеть. Я коснулся его руки и сказал: — Эй, я придумал кое-что хорошее. Ты можешь пока не спать на кровати, если не хочешь. Я встал, потянув его за руку, чтобы он тоже поднялся. Синту последовал за мной в ванную комнату, которая располагалась между спальней и кухней. Я попросил его подождать у стойки и наполнила ванну тёплой водой: не слишком много, всего на пару дюймов выше уровня лодыжек. — Давай, залезай, — сказал я ему. Синту уставился на меня, прежде чем залезть в ванну. Он не разделся; не то чтобы я собирался жаловаться по этому поводу. Откинувшись назад, он отстранил лицо, и половина его тела погрузилась в тёплую воду. Я улыбнулся. — Сейчас вернусь, — сказал я, прежде чем выйти в гостиную и открыть сумку, которую я часто носил с собой. Она была из коричневой кожи, в ней я хранил разные вещи: блокнот и ручку, незаконченную книгу, а иногда и ноутбук, хотя мне больше нравилось делать записи на бумаге. Я вспомнил, что в кафе Синту не откусил ни кусочка от своего травяного пирожного. Внутри лежал небольшой мешочек свежей травы, которую я собрал в небольшом парке на обратном пути, и пакет водорослей из супермаркета. Я вернулся в ванную. Синту по-прежнему лежал в воде, закрыв глаза, но лёгкое дрожание ресниц давало понять, что он ещё не спал. Дюгонь, находившийся под моей опекой, выглядел сейчас гораздо лучше, чем в самом начале. Я положил небольшую горсть травы на край ванны и добавил листы морских водорослей на случай, если ему захочется что-нибудь пожевать. — Я буду смотреть телевизор в гостиной, хорошо? — произнёс я. Синту не ответил. Он просто позволил своему телу затихнуть в знакомых ощущениях воды. Возможно, это было его единственным настоящим утешением в новом мире, с которым он только что познакомился.