Эскапада

      Фестиваль — краски, взрывы, песни и танцы.       Таким он и должен быть. Ярмарка, быстро организованная в честь особых игр, и не могла быть хуже. Это всегда было, есть и будет крик, визг и шум, к которому, впрочем, жители Афин давно привыкли. А вот жители Олимпа — нет.       Антропос — пора уже начинать говорить в мыслях «Эндрю», чтобы легче привыкнуть и вовремя откликаться на зов беглеца, но он никак не мог, — не знал, было ли такое у его семьи.        (На самом деле, когда Потос и Асклепий стали спускаться на землю, Антропос прекратил с ними всякую связь. Блондин игнорировал слова, демонстративно уходил от общих сборов и даже отменил их совместные вечера, когда маленькая семья проводила время за наблюдением над людскими войнами с неба.        Это продолжалось до тех пор, пока кузен не стал подкупать его людской едой, принятой с огромным отвращением на лице, и мягкими подушками. Одежда также оказалась не так плоха, так что Антропос мог временами надевать ее в особо жаркие дни — одежда афинян никогда особой теплотой не отличалась и была вполне удобной, — и позорить свой божественный род таким опущением.       Не то чтобы было, что позорить, он не виделся с ними уже тысячу лет)       Болели ли их уши при входе в центр города? Уставали ли ноги от рыхлых просек? А от вспаханных земель, обматывающих столицу с обеих сторон? Натирало ли им кожу бедер, трущихся друг об друга при ходьбе в неудобном и жалком подобии его родного хитона?       Антропос надеялся, что ответ на все выше был да, иначе он не чувствовал бы справедливости.       Беглец идет сбоку от него, почти прижатый с левого бока Антропосом к стене, чтобы не иметь шанса сбежать. Абсолютно глупой попытки, кончившейся бы крахом, если бы глупец решил перегнать бога, даже если он несколько удивлен особенностями своего людского тела.       Нил — чувствительный и прыткий, реагирующий на каждое действие противника. Бог мог бы описать его как кролика, но он не был уверен, видел ли их такой раскраски и видел ли вообще — в конце концов, места их обитания никогда не были часто посещаемой богами зоной. Но если бы Антропос имел пергаменты с рисунками животных, точно тыкнул бы во что-то маленькое и изворотливое. Приблизительно рыжего оттенка.       Первая реакция Нила на новое место — поиск путей отхода. Почти невидимая грань между беглым взглядом и паникой, выработанное годами действие, потому как иначе глаза не смогли бы так быстро пробежаться по комнате без созданной привычки.        Вероятно, не один год бега был за помеченными плечами Нила, за его почти полностью белой от шрамов спиной и рыжей головой. Но Антропос сразу смог разглядеть, как зрачки парня бросались от чуть приоткрытых углов палаток с едой, дающих выход за пределы карнавала, до почти незримых проходов и арок за огромным празднеством людей.       Но ему бы никогда не удалось.       — Я еле иду, ты уверен, что не хочешь вернуть меня обратно? — Нил вздыхает, опираясь о ближайшую стену, якобы стараясь не упасть, но у Эндрю было достаточно времени, чтобы понять его состояние.       — Прекращай, — блондин продолжает идти впереди, призывая собеседника идти за ним, и тому приходится подчиниться, — мы зайдем за едой и нормальной одеждой, — он шикает, когда Нил пытается возразить, — я не буду идти рядом с бездомным.       — Я не бездомный.       — Я был у тебя дома; ты окажешься бездомным, если не проведешь реконструкцию.       Нил хмурится. Эндрю поднимает бровь вверх, ожидая его возмущений, но их не следует.       Что ж, так даже проще.       У него нет человеческих денег, но у него есть золото. Эндрю носит немного украшений, которые, вероятней всего, торговцы смогут принять в виде оплаты. Ему не о чем беспокоиться, если золото за годы его отсутствия не потеряло цену. Нынешние монеты, которые он видел у Потоса на Олимпе, едва ли хранили четверть настоящих металлов.       Торгаши на улице завлекают его, словно наивного ребенка. Размахивают печеными яблоками, бутылями вина и другими угощениями, которые должны были привлечь покупателей. Они развлекают народ запущенными в воздух форменными фонарями, бумажными фигурками и небольшими представлениями — танцами и песнями, театральными сценками.       Ничего из этого не трогает его душу — Эндрю уже не одно столетие, такими вещами можно впечатлить разве что его братьев. Он не малое дите, чтобы вестись на яркие цвета и искры зажженных палочек, свеч и вкусные ароматы.       Нил тоже не интересуется. По крайней мере, он старается выглядеть незаинтересованным, потому как глаза его сияют каждый раз, когда мимо проносится очередной танцор в пышном нарядном костюме, под ухо кричат горловые инструменты, а напичканные сладостями подносы пихаются под самый нос.       Эндрю выдыхает.       Он не ориентируется, совсем нет, но даже глупец сможет найти в этой суматохе некоторое разделение.       Вот отдел с едой. По левую сторону располагаются палатки с мясными, сахарными и фруктовыми изделиями. Здесь запах должен бить ключом, но благодаря разносящим угощения по улицам людям ароматы здесь на каждом углу.       По правую, чуть проходя, вы сможете наблюдать развлечения. Продающиеся фигурки, тканевые куклы на руки и даже стеклянные подделки, каких Эндрю не видел лет так двести.       Пройдя еще немного, не особо заинтересованный гость не заметит одиноких палаток с одеждой. Мало кому в такой карнавал понадобится покупать что-то из скучных вещей. Хитонов плохого кроя, плащей или сапог, сделанных словно из соломы. Недорогая одежда, предназначенная, скорее, для простых рабочих дней. В дни карнавала особо популярны должны быть яркие ткани — дорогой шелк, может, цветочные узоры. И больше всего — тематика игр. Кровожадных и никого не щадящих, но удивительно проводимых по правилам.       Эндрю проводит Нила к одинокой палатке, выбирая самый неприглядный стенд, потому что иные беглец просто проигнорировал бы — яркость не помогает, когда ты пытаешься скрываться.       — Дорогие покупатели! — Белокурый мужчина, сидящий на табурете и медленно курящий сигару, поднимается, удивлено встречая своих новых, вероятнее всего единственных, гостей.       Эндрю сводит брови, толкает Нила плечом вперед и становится чуть позади — охраняет пути отступления и людей, которые могли бы доставлять беглецу дискомфорт.       (Это, вероятно, были бы все здесь присутствующие)       — Что-то не теплое, — бросает Эндрю, прерывая возмущение Нила, — легкое и свободное. Не сковывающие в коленях и локтях, предпочтительно серых и коричневых цветов. Будьте добры.       Он щедро вываливает горстку золотых украшений, до этого бесполезно лежащих по его карманам, потому что Эндрю никогда не был любителем побрякушек и лишнего на себе веса.        Глаза торгаша загораются, он сразу же подбегает к Нилу.       Эндрю видит, как сжимается Нил, когда крепкие руки мужчины тянутся к нему, чтобы рассмотреть размер одежды или обхват тела. Юноша отдергивается назад, почти спотыкаясь, пока продавец не выглядит хоть сколько-нибудь взволнованный его реакцией. Наоборот, мужчина продолжает тянуть к нему свои руки, будто бы покупатель не шарахался от него, как от огня, всего пару секунд назад.       Что-то в виде напуганного и сжатого Нила екает у него в груди. Руки сразу дергаются в их сторону, оттягивая Нила за потрепанный плащ назад, чтобы придвинуть к себе. Недостаточно близко, чтобы касаться, но достаточно далеко от продавца, чтобы обезопасить.       Нил, закрепленный руками возле его крепкого тела, почти сразу расслабляется. Больше не чувствует опасности.       — Без рук.       Мужчина нервно кивает, замирая в той же позе, что и минуту назад, когда он подло пытался схватить юношу. Кажется, страх, что его оплату заберут и уйдут в другое место выше, чем страх перед реакцией беззащитного — на первый взгляд, да и только, ведь Эндрю уже видел сколько ножей натыкано у него дома, — человека.       Нил тянет свою одежду обратно, Эндрю послушно ее отпускает. Рыжий медленно направляется вглубь прилавка, где на стенде были развешаны все предложенные варианты, довольно скупые. Он сразу берет первое попавшееся, показавшееся ему смутно удобным, полностью игнорируя предложения мужчины.       Эндрю выдыхает.       Нил почти без возмущений прячется за шторкой, которая была слишком тонкая, чтобы выполнять работу скрытия за собой человека. Она достаточно короткая, чтобы показывать всем его голые щиколотки, выглядывающие почти целиком и являющие всем свои рваные шрамы и целую кучу мозолей. Нил заметно хмурится, когда ему приходится туда заходить, поэтому Эндрю, фыркнув, становится к шторке спиной, всем своим небольшим ростом закрывая силуэт Нила там. Он позволяет себе расслабиться, когда слышит спокойный выдох за своими плечами.       Торгаш уже готов нестись к шторке с целой охапкой вещей, проигнорировав предпочтения покупателей целиком и полностью; его руки были до самой макушки забиты горой ярких цветов, среди которых Эндрю разглядел ярко-красные тонкие брюки, не выглядевшие удобными, наверняка привезенные из-за границы самым нелегальным путем — едва ли кто-то в Афинах мог позволить себе расхаживать в длинной одежде. Может быть, это было из Вавилонии. Эндрю не был уверен.       Надо было учесть, что одежда здесь не имела воротников, а длина регулировалась поясом на талии, что могло позволить носить ее в любую погоду, а поверх туник обычно надевался пеплос или гиматион – накидки из более плотной ткани, для плохих дней Афин, когда вечное солнце давало себе отпуск.       Это означало, что какую бы одежду Нилу не принесли, он мог бы сделать все так, что сможет бежать в любой из них, пока его ноги не запутаются о полы хитона, если он забудет их подкатать.       Когда Нил выходит, Эндрю успевает рассмотреть все лавки улицы — приметить, в каких он сможет найти пригодную и не скоропортящуюся еду, которую можно было быстро съесть и отправится дальше.       Юноша, честно говоря, несколько повергает Эндрю в шок, потому как раньше его мешковатая одежда — момент, когда блондин видел его нагим не считается, бог был раздражен и ни о чем, кроме того, что рыжий может погибнуть, не думал, — скрывала все приятное глазу. Торгаш отлично делал свою работу.       Будучи основной одеждой для мужчин здесь, хитон, разумеется, был обязателен. Не сильного яркого бежевого цвета с белым поясом чуть выше талии, он облегал тело с такой же точностью, как это сделал бы тонкий слой глины. Сверху этого правое плечо полностью скрывала хламида из мягкой шерсти белого цвета, хотя других у этого элемента одежды и не существовало.       Сковывающая ткань в локтях была сцеплена фибулами, так что локти Нила полностью скрыты тканью, но свободны в использовании. То же касается и его ног, полностью удобных для бега в приподнятом плаще.       Эндрю пристально его осматривает, примечая, что для того количества золота, что он кинул, этого будет маловато.       — Отлично. Мы берем.       Глаза мужчины загораются, он кивает и сгребает в карманы оплату, забывая отметить, что это больше стоимости одежды.       Они оглядываются с пару секунд, чтобы найти свою цель, и уже через минуту оказываются у ларька с фруктами и сладостями. Нил — потому что его глаза горели от вида плодов, Эндрю — потому что каждую искру уловил. И яблоки в карамели привлекали его немного сильнее, чем старый торгаш.       Нил выглядел неловким, будто бы стыд за растрачивание чужих денег дошел до него только сейчас, когда его карманы были набиты виноградом и нектаринами, но Эндрю быстро осаживает его — сделка есть сделка. Пара колец спадает с его пальцев, зато Нил выглядит более чем довольным.       Блондин почти ищет глазами выход с рынка, когда его плечо стискивает крепкая хватка цепких пальцев. Паники здесь нет места — Эндрю так давно дружит с чужой недружелюбностью, что первое, чего он ожидает, — это агрессия. Так что у него давно есть четкий план. Первая реакция — удар где-то в солнечное сплетение, но нападающий оказывается выше и кулак ложится ему в области пупка. Громкий выдох, уничтожающий любой воздух в легкий. Вторая — скручивание чужих конечностей с применением божественных сил — не имеет надобности, потому как высокое тело в руках Нила уже было сложено пополам. Быстро и грубо, локти оказываются заломаны у его коленей, и Эндрю даже не успевает благодарно ему кивнуть, когда слышит неодобрительное мычание снизу.       — М-м-м, ты не говорил, что у тебя такие грубые друзья, — хриплое, как если бы мужчина получил удар. Как и было, так что почти сразу человек начинает кашлять, прижимая колени к груди.       Эндрю оглядывает его с ног до головы, особенно останавливаясь на колючих уголках черных прежде завитков. Сейчас кудри были острыми, словно кинжалы, а поверхность головы как шлем. Бог бы уверен, что и без этого слоя блеска голова его старого знакомого была словно камень. Он даже не знал, по материалу или содержанию. Одежда была неизменной — большая, как и сам хозяин, поддерживающая все его мускулы рук в открытом состоянии, чтобы солнце могло делать их еще темнее.       Иасион был настолько старым знакомым, что Эндрю уже и позабыл, каким тот был невеждой во всех касающихся богов вопросов. И как он умудрился родиться богом и, тем более, заслужить внимание гордой Деметры?       — И тебе здравствуй, — Эндрю в знак приветствия кивает ему, смутно припоминая, что не должен раскрывать его личность.       Блондин кидает Нилу взгляд, означавший, что преступника пора бы отпустить, но тот не принимает сигналов. Сильнее стискивает конечности под громкое шипения Иасиона, опускает ниже, ставя мужчину на колени. Признаться, таким Эндрю не видел его давно.       — Нил, — осуждающе.       Нил щурит глаза, слегка хмурится, но бога отпускает, и тот с легким выдохом опускается ниже к земле — позволяет себе передохнуть и размять кисти рук, несомненно болевшие. Что ж, Эндрю уже понял, каким сильным может быть Нил — не то чтобы он хотел проверять это на себе. Тело бога достаточно сильное, чтобы противостоять человеческим рукам, так что ничего с Иасионом не будет, даже если облик его сейчас человеческий. Не умрет и ладно, на небольшие боли в суставах можно закрыть глаза. Здесь в пользу Нила сыграла неожиданность и удар Эндрю по Богу, слегка ослабивший его. Едва ли без божественного пинка Нил смог бы сделать хоть что-то.       — Не ожидал встретить тебя здесь, Ан…       Широкий рот Иасиона накрывает ладонь, слегка давя, чтобы не единый звук не просочился. Иасион не мог быть настолько глуп, чтобы произносить его имя здесь, рядом с человеческим свидетелем, но Эндрю не мог так рисковать.       Иасион мычит в его ладонь.       — Эндрю, — хмуро говорит он, убирая руку, когда мужчина кидает на него удивленный взгляд.       — Так ты согласился! — Пораженно кидает Иасион, на что Эндрю кусает язык. И сколько еще богов были в курсе плана Ники, в котором он вытаскивает его на землю? Бог земледелия переводит сомнительный взгляд то на Эндрю, то на Нила, — И что же сподвигло тебя к выходу в люди?       — Я не такой затворник, как ты думаешь, — Эндрю качает головой.       Иасион кивает, мол, конечно-конечно, и получает тычок в ребро.       — Представишь меня своему другу? — спрашивает он, смутно глядя на его маленького бегунка, и Эндрю вспоминает, что был здесь не один.       Рыжий выглядит, как напуганный зверь при свете фонаря охотника, словно не хотел, чтобы его заметили. Эндрю почти видит призрачные кроличьи уши на его голове, со страхом опускающиеся вниз. Голубые глаза хлопают, брови сжимаются посередине.       — Это Нил, — устало говорит бог, указывая на него ладонью, — Нил, это…       — Мэттью, зови меня Мэтт, — говорит Иасион — пора начинать запоминать «Мэтт» — и улыбается. Нил сжимается еще сильнее.       — Это Мэтт, — Эндрю разворачивается к старому знакомому, — Нил не мой друг.       Мэтт понимающе кивает.       — Разумеется. Готов поспорить, что он твоя новая жертва, кстати, — бог пытается снова положить руку на его плечо, но одного хмурого взгляда достаточно, чтобы отказаться от этой идеи, — поздравляю! Ты — последний кого я был готов увидеть на карнавале. Ты пришел с Ники?       Эндрю вспоминает человеческое имя своего брата, опускает брови вниз и качает головой.       — Ты спустился сам? — На грани шока спрашивает Мэтт, не веря поджимая губы, — Неужели… — Быстрый взгляд на Нила, — Действительно работаешь?       Эндрю выдыхает.       — Замолчи. У меня сделка.       — А-а-а, — глупый Мэтт делает вид, что может его понять. Его лицо вмиг грустнеет, будто бы Эндрю уже зарезал Нила на его глазах и бросил тело бедного бегунка посреди улицы.       Карамельное яблоко в руках Эндрю грозит соскользнуть с палочки, поэтому он быстро спасает его, удерживая языком на верху. На самом деле, это было самой приятной частью вечера.       — Мне провести тебя к Аарону и Ники? Там большинство наших, — на последнем слове Эндрю кривится, — Элисон, Дэн, Кейтлин…       От потока неизвестных ему имен начинает болеть голова.       — Вау, а вы, ребята, действительно не местные, — впервые подает голос Нил, откусывая виноградину.       Так одновременно близок и далек от истины.       — Пошли, — говорит Эндрю, и Иасион сияет.       Он решительно кивает, указывая пальцем себе за спину.       — Нам туда.

***

      Когда Мэтт привел их в здание, окрашенное десятками ярких фонарей и вывесок, Нил успел слегка расслабиться. Его плечи опустились и перестали представлять собой груду скал, глаза все еще искали выход, но это не было паническим действием — привычкой, от которой нельзя отказаться или избавиться.       Широкая надпись «Сады Олимпа» бросалась в глаза сразу, как только тебе представляется шанс пробиться сквозь толпу танцоров к отдаленному помещению.       Громадные мужчины на входе сразу пропустили их, как только Мэтт прошептал им пару слов на ухо. Попасть внутрь оказалось легко.       Нил оглядывался каждую секунду, что было неудивительно — место не внушало и капли доверия.       Оно было бы скрыто из людских глаз в обычное время — снять вывеску, и вот — оно перестанет быть заметно. Вход был завешен рваным полотенцем, что выглядело как дизайнерское решение. Эндрю не видел подобного раньше. Соломка нарезанного лоскута легко оказалась откинута руками.       Внутри их ждало куда более роскошное место. Здесь были дорогие столы и стулья, сделанные из дуба; мягкие диваны и накинутые сверху них набитые подушки; каменная стойка в конце, наполненная народом.       Ничего из этого не могло бы удивить бога, а вот посетители — запросто.       Помимо незнакомых ему людей, носящихся между столами с подносами работников и других, здесь были старые знакомые. Такие старые, что Эндрю становилось плохо лишь от воспоминания этих годов.       Боги, их мифические слуги в человеческом обличье и низкосортные существа. Идеальная память Эндрю не могла не напомнить ему каждого из них.       Иасион рядом не выглядел удивленным, следовательно, он знал, кто посещает этот бар. И привел сюда человека.       — Пойдем, они в конце, — весело заявил Мэтт, проводя их в самый дальний угол, где людей было куда меньше. — Они с ума все посходят, когда тебя увидят…       Эндрю хмыкает.       Дальний стол — самый набитый людьми (богами) и угощениями. Десяток макушек бросается ему в глаза сразу, как они заходят за поворот.       — Приготовься проспорить, божественный ты мудак, — весело бросает Астарта. Ее светлые кудри, ранее всегда собранные в великолепные косы на Олимпе, были распущены по всей спине, еле еле прикрывая голую кожу. Розовые щеки хитро растягивались в улыбке.       »Божественный мудак» — хотя Астарта также им являлась — оказался его братом. Потос улыбался ей в ответ. Его вид был абсолютно таким же, как и когда он находился на Олимпе. Пижамный, как любил называть его Эндрю, хитон с вырезами везде, где только можно.       В этот раз другого оттенка, напоминающего лепестки бугенвилии. Лицо украшал грим, какой Эндрю уже мог видеть раньше. Красные линии на глазах и черные поверх.       — Посмотрим, — улыбается он, обнажая ряд белых зубов. Он готов сказать что-то еще, но потом замечает их пришедшую компанию. Брови Потоса ползут вверх, — Брат!       Весь стол сразу поворачивается к ним.       — Антр… — Взгляд Асклепия падает на незнакомое ему лицо, Нил в ответ хмурит брови, — Брат. Что ты здесь делаешь?       Нил оглядывает их обоих, естественно замечая, что они близнецы. Но Асклепий, в отличие от брата, был одет в нечто свободнее. Руки Эндрю скрывали длинные рукава — старые шрамы не хотелось показывать людям, даже если так они все равно не смогли бы его узнать. Защита, скорее, для себя, а не своего статуса бога. В конце концов, оставленные божественными руками раны не пропадают. Напротив нему был чистый Асклепий, чьи шрамы были спрятаны глубоко внутри, а не как у него — снаружи. Мать хорошо для этого постаралась.       — Вы были теми, кто постоянно звал меня в Афины. Теперь вы мне не рады? — Спрашивает Эндрю, сложив руки на груди. Потос встает, подходя к нему ближе.       Хочет обняться. Как всегда.       Эндрю бросает ему полный отрицания взгляд. Помимо жары, которая сделала бы объятия обременительными, чужие крепкие руки на нем тоже могли испортить этот день. Потос, к счастью, сразу отступил.       — Мы рады, — оправдывается Асклепий, — просто не ожидали.       Эндрю переводит взгляд на остальных богов, понимая, что большая часть их сомнительной компании была здесь — огромный стол вмещал в себя по персоне с каждого уголка Олимпа.       Деметра, подняв брови и как всегда исполняя свою негласную роль лидера, дружелюбно улыбнулась им. Она приветственное кивнула своему мужу, Иасион улыбнулся в ответ.       — Спасибо, что навестил нас, — она переводит взгляд на его спутника, — познакомишь со своим другом?       Эндрю уже не старался оправдаться. Он шумно выдохнул и повернулся к Нилу.       — Нил, это мои друзья, — говорит он, поворачиваясь к богам. Сразу слышит пару взволнованных вздохов, реагировавших на его обозначение богов. Они были вместе уже столько тысяч лет, что назвать их по-другому не получалось, — Друзья, это Нил.       — Сухо, — кидает Асклепий.       — Здравствуй, Нил! — Говорит Эпиона, сидевшая сбоку от его брата. Только сейчас Эндрю замечает ее, практически висящую на Асклепие. Она оказалась очень и очень прилипчивой, — Меня зовут Кейтлин. Это Аарон.       Она легонько толкает его близнеца в бок.       — Я Даниель, можешь звать меня Дэн, — говорит Деметра. Эндрю старается быстрее запомнить их имена, чтобы не путаться в будущем, — полагаю, с Мэттом ты уже знаком?       Нил кивает.       — Это Элисон, — она жестом указывает на Астарту.       Она медленно ему улыбается.       Потос поднимает руку.       — Я Ники! Двоюродный брат близнецов, — кузен игриво улыбается, протягивая Нилу ладонь в приветственном жесте.       Нил переводит взгляд с Ники на близнецов, потом снова на их кузена и обратно. Ему, похоже, трудно верилось. В отличие от светлых близнецов, Ники был темноволосый и смуглый, кроме того, он возвышался над братьями на целую голову.        Он неторопливо отвечает на рукопожатие.       — Вы точно кровные родственники? — Спрашивает Нил. Это заставляет Ники рассмеяться.       — Не похожи, да? Я в матушку пошёл, — объясняет Ники.       Это было чистой правдой. Эндрю был смутно знаком с его матерью, та почти сразу отказалась от сына на пару со своим мужем, так что Ники быстро влился в их с Аароном маленькую семью, также брошенную родителями.       Редко когда боги проявляли теплые чувства к своим родным детям — многие предпочитали одиночество и не обремененную жизнь. Пожалуй, Арес был везучим исключением. Его родной отец был самым исключительным родителем из всех божественных существ.       — Понятно, — говорит Нил.       — Где вы с Эндрю познакомились? Он обычно не выходит в город.       Обычно подразумевало никогда, каждый присутствующий здесь понимал это. Нил жмет плечами. Эндрю отвечает за него.       — Нашел его, пока гулял по лесу, — честно отвечает он, и Нил вздрагивает.       Компания почти одновременно кивает — кое-где он видит вопрос в глазах, еще где-то сочувствие к Нилу и, в основном у его братьев, понимание и мелкую(у близнеца) и огромную(у кузена) радость.       — Что поменяло твое решение? — Аарон, старается запомнить он, придвигается чуть ближе к стоящему брату. Его ладони расположились на своих коленях, пропав с талии своей спутницы, а бровь поднята вверх.       Остальные боги отвлекаются на свои бокалы — Эндрю отсюда может слышать этот запах вина, лишь слегка отличающегося от того, что он пил на Олимпе. Они сразу расслабляются, так что похоже, что новость о внезапном спуске Эндрю была воспринята не с тем ожидаемым ажиотажем. Что ж, так даже легче.       — Обстоятельства, — кивает Эндрю. Он держит себя от того, чтобы повернуться на Нила, неожиданно вошедшего в диалог богов.       На самом деле, это слегка его беспокоило — дружба с ними могла открыть ему на многое глаза. На секреты Эндрю в том числе. А реакция людей на божественное могла быть непредсказуемой, блондин никогда не сталкивался с этим. Встреча двух миров, его и Нила, была вопиюще волнующей.       Аарон двигает бровями.       — Связан ли с этим твой новый друг? — Его губы трогает усмешка, — Привлекательный парень, да еще и человек, которого ты приводишь к богам. Это что-то значит, верно?       Эндрю щурится, глядя на него.       — Вернее, привел его Мэтт, — оправдывается он, — не знал, что ты запрещаешь мне общаться с людьми.       Аарон шумно выдыхает.       Сейчас они говорят почти шепотом, так, чтобы никто из богов их не услышал, или, тем более, Нил не заметил, как его скромно крестят «человеком». Это вызвало бы кучу вопросов.       — Это то, что я предлагал тебе сделать последние несколько веков, — Кейтлин позади него обеспокоенно что-то спрашивает, но он быстро ладонью показывает ей, что все в порядке. Он продолжает, — Но ты твердил, что ненавидишь их. И вот, я вижу исключение из правил.       Аарон смотрит на Нила, и Эндрю следом переводит взгляд.       Эндрю уже успел сесть на мягкий диван около своего близнеца, в то время как Мэтт проводил Нила за параллельный, на достаточно шумную сторону, чтобы братья сейчас могли переговариваться. Это расстояние не дает ему протянуть и руку к Нилу, который сейчас терпит десятки дружелюбных нападок. Пожалуй, Мэтт привел жертву прямо в ловушку, какой они называли это нескромное знакомство.       Его лицо почти не выдавало беспокойство — расслабленное, с легкой улыбкой, но засевшая меж его бровей еле видимая складка выдавала бегунка с потрохами. И Эндрю мог это понять. В один день — ты молишься о своей смерти, теряешь сознание на грязи, в другой — просыпаешься чистым в своей халупе, а незнакомец, обезоруживший тебя, сидит напротив и требует ответов, и вот — теперь ты временная часть компании, наполненной шумом и головной болью. Это могло быть обременительным для, если Эндрю правильно понял, непрекращающего бег кролика. Едва ли это заведение могло быть безопасным для него местом.       На секунду Эндрю одолевает стыд — за то, что повел Нила против воли, за его вероятно негативные эмоции за целый день. Их недолгое знакомство не оправдывает его — чувство вины уже борется с рассудком в его голове.       Аарон помогает ему.       — Так ты спустился, чтобы найти любовника? Серьезно, Антропос?       Эндрю широко открывает глаза.       — Ш-ш-ш! — шипит он, намекая Аарону на опасность произносить свое имя на публике, а после чувствует бушующую в голове неловкость, — Нет, Зевс тебя дери, Нил не мой любовник. У нас сделка.       Аарон вскидывает брови — его лицо ни капли не выглядит, будто тот поверил в отрицание Эндрю, но он все равно спрашивает.       — Ты… Ты вернулся к работе? — ошарашено спрашивает он, а после метает взгляд к Нилу, — Черт, ты собираешься его убить.       Эндрю хмурится, снова прислоняя указательный палец к губам, заставляя его замолчать.       — И он не знает, что ты бог? Но сделка…Как ты тогда…       — Никак. Он, вроде как, молился сгоряча, — заявляет Эндрю, — и я не собираюсь убивать его.       Челюсть Аарона практически касается земли.       Другими словами, Антропос, бог неумолимой и неотвратимой смерти, имеющий репутацию(сейчас) безжалостного убийцы и психопата, сказал, что его жертва передумала.       С иной стороны, это было логично. Антропос дарует смерть о ней молящим. Тем, кто мучительно болеет и не хочет страдать; тем, кто потерял смысл жизни и хочет уйти на покой; тем, кто потерял всю свою семью и хотел воссоединиться с ней на другой стороне. Антропос помогал, делал все безболезненно и сразу отправлял душу в загробный мир. Он не руководил смертью, — за это отвечал Аид и его помощники, — но он мог даровать ее желающим. Так что, если Нил не хочет, Эндрю не станет ничего с этим делать. В основном, он спускался из-за интереса.       — О, — хмыкает Аарон, — так ты спустился на зов парня, который потом сказал тебе «нет, спасибо, я больше не хочу», — он издевательски поднимает уголки губ, скорее нервно, брови ползут вверх, — чтобы сказать «окей, я ухожу» и свалить восвояси?       — С твоих слов это звучит плохо.       Аарон стонет. Эндрю продолжает.       — Но у нас другая сделка.       — О, разумеется, — близнец нервно вдыхает воздух ноздрями, — в любом случае, какие бы отношения вас не связывали, ты должен выполнить свою работу.       Эндрю опускает брови вниз.       — Нет, если он передумал.       Аарон выглядит почти возмущенным, старается не повышать голос, но все равно ловит пару взглядов с толпы. Он вскидывает руки.       — Но он молился, значит должен быть мертв, — шипит.       — Он не хочет умирать.       — Но ты бог смерти! — гневным шепотом заявляет Аарон.       — Мальчики, — вклинивается Ники. Теперь близнецы замечаются, что весь стол обратил на них внимание. Они не смогли бы расслышать, что именно боги обсуждают, но точно поняли тон, в котором они говорили. Аарон багровеет ушами, — Вы в порядке?       Эндрю кивает.       — Болтаем, — оправдывается он. Аарон рядом подтверждает, сдавленными зубами проговаривая: «да».       — Вы уверены? — Дэн слабо улыбается им.       — На все сто.       — Ладно.       Боги сразу про них не забывают, как надеялся Эндрю, наоборот, теперь их втягивают в диалог с новой силой.       — Вы собираетесь посетить Акцийские игры? — спрашивает Мэтт.       Глаза Нила в этот момент словно загораются. Тонкий огонек скользит в зрачке, прежде чем тот пытается скрыть это грязной челкой.       — Они уже скоро? — беспокойно интересуется он, и весь стол сразу удивлено поворачивается на него.       — Боже, Эндрю, где ты его выкопал? — присвистнула Элисон.       Эндрю пожимает плечами.       — Малыш, завтра, — Мэтт хмыкает, — фестиваль устроен в честь этого, народ трубит уже месяц. Ты не местный?       Нил тяжело сглатывает.       — Я… Забегался, — оправдывается он. Едва ли боги ему поверили.       — Тебе они нравятся? — Спрашивает Кейтлин.       Нил снова будто заводится. Он садится более расслабленно, словно его не окружала толпа незнакомцев, а лицо стало менее напуганным, даже если этот страх был не так нагляден раньше — сейчас складка меж его бровей разгладилась, а глаза издалека предвещали о скорой улыбке.       — Да. Я, эм, участвовал раньше.       Эндрю заинтересовано кидает на него взгляд.       Акцийские игры были публичным мероприятием — настолько, что жители других городов съезжались в Афины со всей Греции, а победитель получал столько славы, что еще два года до следующих игр был у всех на языках. И Нил, бегунок, участвовал в этом?       — О боже! Ты обязан придти на эти! — Кейтлин, кажется, загорается интересом. Она сводит свои ладони посередине, словно бы предвкушено потирая.       Нил сразу становится меньше.       — Не уверен, что это хорошая идея, — он становится хмурым. Эндрю замечает, что в его поведение что-то не так, — я давно не практиковался.       — И по какой ты части?       Нил поворачиваются к Мэтту. Формулировка ответа становится для него очень сложной — все вокруг обращают на него все свое внимание, куча пар глаз прикованы к нему и все жду ответа. Парень почти исчезает на глазах — настолько его загорелая кожа бледнеет от волнения, а лицо намекает на скорую испарину. Нила словно окачивает кипятком.       Пальцы его рук сжимают край дивана, словно собираясь его раздавить, и это заставляет Эндрю действовать.       — Я уверен, что это атлетика, — разбавляет напряжение он, — в конце концов, должен же он как-то был заполучить такие ноги.       За столом наступает полная тишина.       Боги не смеют сказать и звука, лишь могут ошарашено смотреть на Эндрю, беззаботно отпивающего виноградный нектар из бокала Аарона, что он быстро украл, когда тот отвернулся.       Первой не выдерживает Элисон.       — Ха… Ха-ха… — она нервно хихикает, — кажется, я только что выиграла пару ставок.       Все сразу расслабляются. Нил тоже — слегка покрывается красными пятнами, в основном на ушах и шее, но заметно успокаивается, вместе с тем выдыхая.       — Шутка, — непроницаемо бросает Эндрю.       Стол тоже выдыхает.