OUTLAW in the VAN

      Разношёрстная толпа с грязными, сделанными наспех плакатами ввинчивалась в уши сплошным громоподобным шумом, перекатываясь по разным углам подпольного бойцовского клуба. Люди, чьи эмоции на десятки лет были заключены под стражу ради процветания техногенного гиганта, кричали, разрывая себе глотки, ради того, чтобы переорать друг друга, а всплески адреналина, вырывающиеся искрами из фанатичных глаз, были направлены на совсем ещё молодого парня в углу ринга, чьё лицо было хорошо разукрашено после второго раунда бойни.       Белая майка без рукавов прилипала к натренированному частыми мордобоями телу от льющегося градом пота, а разъярённый от позорной «ничьи» взор насквозь сверлил довольную рожу белого мужчины, выражение которого буквально лучилось от самодовольства. Мэтт Родригес — один из самых разыскиваемых бойцов без правил, скрывающийся от стражей-андроидов, казалось, даже дольше, чем его соперник. И победить его почти невозможно, потому и награда за это — тысячи местных долларов. Желающих много, а кулаки и тактика у упыря одинаково отточены на чужие подобия лиц. Растрёпанные светлые волосы, торчащие в разные стороны, блестели от влаги, и в тот же момент парень чувствует, что и его тёмные концы намокают вместе с растекающимися по лицу царапинами и ссадинами.       — Эй, в себя приди! В себя, говорю, приди, Чхве Сан! Ты сам это заварил!       Рокот толпы разгорелся лишь яростнее, дотла спалив сомнение. Чхве Сан — подпольный боец без правил, уже как несколько месяцев зарабатывающий на мордобоях после одной из первых попыток революции с группой друзей — почти рычит, поворачивая голову, и в ту же секунду сталкивается с носом своего тренера и партнёра, который поливает алеющие щёки холодной водой из бутылки. У того в большущих глазах прыгают черти, светится мутными пятнами раздражение, и смазливая моська кажется Сану ещё более назойливой и милой одновременно. Особенно, когда Чон Уён хмурит брови и толкает его в плечо, встряхивая головой так, что завязанные в «мальвинку» волосы подпрыгивают вместе с коротеньким хвостиком.       — Чего лыбишься? Смешно тебе? — хватает Сана за лямку грязной майки Уён, приводя в сознание. — А мне нихуя не смешно. Я из-за твоих хотелок могу бабки на следующие полгода потерять!       Сан одёргивает себя. И правда улыбался.       Как бы то ни было, смеяться не было времени. Чхве снова обращает взгляд на конец ринга, где на языке эмоций ревёт толпа с картонными головами Мэтта, затем видит, как на его стороне виляет из стороны в сторону плакат с жизнеутверждающим «Сдаться — это не вариант! Выходи на ринг, чемпион здесь!». Думает несколько секунд о том, про кого это было на самом деле, а затем снова оказывается схваченным Чон Уёном, ведь тот, видать, точно не желал отпустить Сана просто так. Особенно после второй «ничьи», высказанной публикой после потасовок.       — Да понял я… Ещё не конец, — шипит Сан, закидывая голову назад.       — Ага. Ты махаешь кулаками, как труп, в который засунули куски пенопласта. Лёг бы на землю перед ним, и то от тебя бы больше пользы было. — Уён на секунду отстраняется от натянутых канатов, ругаясь себе под нос. — Это с самого начала это гиблым делом… И вообще, когда ты стал драться, как, я не знаю… как писюн?! Ты такой же вялый, как твой собственный!       Грудь Сана резко вздымается от смешка. Уён всегда выдаёт свои глупые шутейки, даже когда атмосфера совсем к этому не располагает. Взгляд ещё раз обводит по контуру плакат, виднеющийся из толпы, несколько раз в голове проносится выгравированная фраза, и адреналин в крови взлетает до самой высокой отметки, заставляя внутренности вскипеть внутри.       — О-о-о, нет, Чон Уён. Ты ещё пожалеешь, что это сказал. Но тебе понравится…       Чон закатывает глаза, снова приближаясь к канатам и протягивая бутылку воды, а Сан тем временем, пытаясь восстановить дыхание, пытается вспомнить, как вообще согласился на настолько неравный бой…       Ну да. Точно. Чон Уёну всего лишь стоило поспорить, наживая проблемы на свою задницу. В буквальном смысле. А всё начиналось так хорошо…       …с лапши в пенопластовом термобоксе, который был уже распечатан Уёном в тесном фургончике, когда вдруг с задних сидений вперёд ввалился Чхве Сан, размахивая каким-то тетрадным листком.       — Три предложения, — выдохнул он, буквально всовывая в еду вырванную страницу, испачканную в чём-то чёрном, похожем на машинное масло. — Двадцать тысяч долларов. Мэтт Родригес. Этой ночью. Бар «Чоньянский перчик».       В душном фургоне воцарилось гробовое молчание. На лице Чхве было написано предвкушение, мерцающее звёздами в карих глазах, а уже давно запёкшаяся рана на щеке засияла при свете мигающей автомобильной лампочки. В воздухе плавали крупицы пыли, кувыркаясь при каждом новом вдохе, пока вовсе не улетели в кондиционер, когда Уён сжал в кулаке несчастную бумажку с криво написанной суммой и временем боя. Улыбка тотчас же слетела с лица старшего.       — Во-первых, это четыре предложения. Научись уже считать, — кинул в бардачок листок Уён, заново переключаясь на лапшу. — А во-вторых, если ты думал, что я соглашусь на это дерьмо, то ты ещё наивнее, чем я себе представлял…       — Эй, почему нет?! — возмутился Сан и, неуклюже переставив ногу вперёд, завалился на переднее сидение рядом с другом, предварительно, конечно, ударившись лбом о стекло.       — Вот именно поэтому, — с набитым ртом усмехнулся младший. — Ты хорошо дерёшься и приносишь деньги, но ты иногда такой топорный, что… Чёрт, почему я вообще это объясняю?! Ты что, не знаешь, кто такой Родригес? Хотя бы знаешь, кто мы?       — Чон Уён, я не услышал ни одного внятного довода, полон рот хуёв, — огрызнулся Сан, сложив руки на широкой груди.       — Как тебе хуй во рту слушать мешает? — тотчас же парирует Уён. Щёки Сана вспыхивают от раздражения. — То есть тебя совершенно не смущает тот факт, что мы можем все свои сбережения на следующие месяцы просрать, если поставим аж двадцатку? Или ты настолько уверен в своих силах, что можешь победить подпольного бойца, который свою карьеру построил на размазывании соперников по рингу?       — Кто не работает, тот не ест. У меня боёв не было уже недели три, ты посмотри, у меня уже даже рана на щеке исчезла! Неизвестно, когда из укрытия придётся вылезать, чтобы встретиться с остальными, а жить всё ещё на что-то надо.       — Поэтому ты решил всё проебать за один раз, так? — Уён недовольно кинул палочки в контейнер с едой. — Ты с ума сошёл. Драться с тем, кто в два раза больше тебя, да ещё и не имеет проигрышей за всю карьеру, — это надо быть конченным.       — Ну, я и есть, — откидывается на спинку сидения Сан. — Если бы я не был конченным, я бы сейчас не сидел с тобой в этом тесном фургоне, хотя мог бы колесить на байках с Ёсаном. Радуйся, что я вообще начал драться, чтобы тебе бабки приносить. Мог бы вообще ничего не делать — только смотреть на то, как твоя круглая задница постепенно становится тощей.       — Ха-ха, очень смешно.       — Я и не шучу. — Брови Сана игриво подпрыгивают, вызывая у Уёна рвотный рефлекс. Однако в какой-то момент старшему всё-таки приходится нацепить на лицо маску подобия серьёзности. — Уён, я будто всю жизнь ради этого боя готовился, понимаешь? Если выиграем двадцатку, то она нам ещё пригодится. Не для нас, так для будущей тайной миссии… Когда-нибудь же Хонджун решит, что время пришло, пойдём на Академию, и я как раз буду в форме…       — Именно поэтому я и против. Если ты проиграешь, ты наши планы могут пойти по пизде, — вздыхает устало Чон, потирая переносицу. — А если он тебе такие травмы нанесёт, что мы не справимся сами? Мы и так вне этих законов, Сан, очнись уже. Почему только я кажусь здесь адекватным?       — Да, и правда только кажешься, тут ты прав. — Словив недовольный взгляд, Чхве цокнул себе под нос. — Ты до сих пор не понял? Двадцать тысяч, Уён. Двадцать. Не одна. Не половина. Не полторы. Двадцать. — Он специально выделяет последнее слово, надавливая на уёнову жадность, и победно ухмыляется, когда черты парня постепенно расслабляются, а усталый вздох превращается в задумчивое мычание.       — Но если мы проиграем…       — А если выиграем? — тут же льнёт поближе Сан, игриво тыкая пальцем в плечо. — Ну а если выиграем? Я знаю, что тебе хочется таких денег. А я хочу разукрасить морду Мэтту за то, что он спугнул моего единственного постоянного противника. Ты думаешь, я зря что ли постоянно тренировался? Зря постоянно бегал тренироваться с тобой в бар? Или ты думаешь, что я настолько слабый? Да я его с одного удара могу положить сейчас!       И Сан демонстративно напряг руку, показывая широкие бицепсы, однако Уён лишь прыснул в кулак, вызвав недоумение.       — Не смеши меня, я скорее поверю в то, что Хонджун завёл себе козла, чем в то, что ты можешь уложить такого, как он, с первого раза.       — Эй! Не веришь мне? — возмутился Чхве. — Ты словами не разбрасывайся! Мы ещё не знаем, кого Хонджун там себе зовёл…       — Мы сейчас не про Хонджуна говорим.       Внезапно, оторвавшись от мятого контейнера с едой, Уён нагнулся над переключателем режимов езды прямо к Сану, отчего тот невольно отпрянул, почувствовав чужое тёплое дыхание. Лицо младшего излучало самодовольство и уверенность, которые иногда казались Чхве донельзя наигранными — словно ему стоит сделать лишь шаг вперёд, и Уён рассыплется на мелкие кусочки, краснея, как самая милая малышка. Однако на этот раз Чон был больно дерзким, будто готов был разрушить старшего одним наглым прищуром, блестящего дымными искрами из-под тени век.       — Это тебе не надо словами разбрасываться, Чхве Сан, — снижает тон Уён.       Он точно испытывал его на прочность. Бровь старшего слегка дёрнулась вверх.       — Что, не веришь, что я правда могу это сделать? Сомневаешься, что я с первого раза такую сумму выиграю?       — Да я хоть трахнусь с тобой, если принесёшь такие бабки. Только боюсь, что кто-то очень сильно пожалеет, что выбрал себе недосягаемую цель.       В груди Сана что-то с шумом ухает в пятки. В маленьком тесном фургончике невмоготу душно, а когда Уён, считая себя правым, так невзвешенно рубит с плеча, воздух сгущается в глотке, превращаясь в непроходимый ком. Чхве хочется посмеяться с такого странного предложения, но он на какой-то момент задумывается, сохраняя безмолвную тишину, и буравит смазливое лицо младшего нечитаемым взглядом.       Бледная от постоянного стресса кожа, искрящиеся глаза-полумесяцы, пухлые, растянувшиеся в ехидной улыбке губы, очаровательная родинка под нижним веком и завязанные в мальвинку тёмные волосы — Уён был нетипичной внешности, но это компенсировалось его природным очарованием. И не то, чтобы он был идеальным типом Сана: они с Уёном не были особо близки, когда тусовались с друзьями в старом складском помещении на заброшенной фабрике, но этот парень умел притянуть к себе любого благодаря харизме и загадочности.       Они застряли вдвоём в этом фургоне на долго тянущиеся месяцы, пока те, с кем Сан общался больше всего, разъехались по разным концам пригорода. Чхве ужасно устал прятаться, выливая животную агрессию на ринге, где становился совершенно невменяемым, однако Уён был всё ещё рядом, и это помогало не сойти с ума. Уён всегда помогает не сойти с ума, тем не менее тело Сана рядом с ним не переставало напрягаться, когда адреналиновая зависимость после успешного боя накрывала широкой волной, и Чхве приходилось ждать, пока возбуждение пройдёт само: он подрёмывал на задних сидениях, пока младший пересчитывал заработанные деньги.       Но Уён, который предлагает такое заманчивое, острое по вкусу пари… Может, самое время Сану испытать этого парня на прочность?       — Что, хочешь поспорить? — вдруг наклоняет голову Сан, заставая Уёна врасплох. — Я твои слова запомню, вот увидишь, когда будешь считать нашу двадцатку.       — Ты серьёзно пойдёшь на это? — хмурится младший, как вдруг Сан быстро забирает у него из-под носа контейнер с едой. — Эй!       — Поешь потом. Едем в «Чоньянский перчик», мне нужно размять мышцы перед боем. И побыстрее, Чон Уён!       И так воспоминания Сана вернули его в этот самый момент: когда со всех сторон ревёт агрессивная толпа с плакатами в руках, не стесняясь выражать запрещённые эмоции; когда его соперник кичится меткими ударами тренеру и фанатам, а Уён ходит туда-сюда, придерживаясь за канат и проклиная всех и вся за то, что на это согласился. Два раунда пролетело совершенно незаметно: на теле Сана новые ссадины, на лице — кровоточащие раны, а адреналин хлещет по венам, съезжая вниз как на американских горках, и желание победить смешивается с желанием показать Чон Уёну, как ему не стоило сомневаться в друге.       А ещё получить вознаграждение за выигранный спор. Потому что Чон Уён выглядит донельзя привлекательным, когда пытается что-то придумать для стратегии и прикусывает нижнюю губу в поисках идей. Это Сан заметил уже давно…       — Так, слушай. Я не знаю, получится ли, но бои без правил — на то и бои без правил, — внезапно приближается к уху старшего парень, выливая ещё немного воды на лицо. — Ты же занимался тэквондо? У тебя даже чёрный пояс есть, так?       — Ну да… Да, так… К чему ты клонишь?       — Может, используешь один из приёмов? Он ведь наверняка ничего не знает о настоящих боевых искусствах, — хлопает его по плечу Уён, подгоняя. — Иди на ринг и застань его врасплох. Смотри, как он важничает, он всегда перед фанатами много выёбывается.       — Ты уверен, что это вообще сработает? — качнул головой в сторону Сан.       — Я ни в чём не уверен, Сан. Всё из-за тебя, кусок ты дебила, — огрызнулся младший, наклоняясь поближе и прикрывая чужое ухо ладонью. — Но это лучше, чем ничего. Я же всё-таки твой тренер, я за всеми боями наблюдал, чтобы разработать стратегию. Если ты сделаешь то, чего он не ожидает, то удача может повернуться в твою сторону. Всё от тебя зависит.       Сан ещё несколько секунд молчал, рассматривая выражение лица младшего вблизи, а затем напряжение разлилось по телу приятной эйфорией перед началом боя. Старшему на момент захотелось даже сделать что-то безумное со своим тренером, но в конце концов желание победить пересилило все посторонние мысли, и из-под тени век Сана заблестели искры, выжигая на лице парня агрессию, смешавшуюся с подъёмом уверенности во вздымающейся груди.       — Ага. Я ведь должен выиграть наш спор, — отрезал он, сглатывая накопившуюся слюну, а затем повернулся, исподлобья наблюдая за встающим Мэттом Родригесом. Тот уже готов был начать третий раунд.       Всё для победы. Всё для награды. Всё для Чон Уёна и его нахальной физиономии, которую Сану в этот момент хотелось схватить за подбородок одними пальцами и показать, чего он на самом деле стоит.       — И о чём это он? — усмехнулся Уён, совершенно позабыв о невзначай сказанной фразе, когда вдруг чуть не подавился воздухом, наблюдая за поднимающимся Саном.       Толпа буквально заревела, поднимая вверх картонные лица любимого подпольного бойца без правил. Мужчина с мотивирующим плакатом, казалось, кричал громче всех, но Чхве было абсолютно всё равно. Самодовольная рожа Мэтта Родригеса, которую так хотелось начистить, теперь не представляла для Сана никакой ценности: адреналин в крови бурлил, заставляя животные эмоции вскипеть, а пророненные Уёном слова проносились в голове подобно старой заевшейся пластинке. Теперь перед глазами стоял лишь он. Старый друг, с которым они, казалось, не особо ладили по началу, но теперь, оставшись на долгие дни наедине, стали ближе, чем кто бы то ни было.       Воздух спёрло до состояния вакуума. Сан смотрел словно в никотиновой дымке на фигуру своего противника, вставшего в боевую стойку, а голова его приятно кружилась от наступающей эйфории перед победой.       «Или ты думаешь, что я настолько слабый? Да я его с одного удара могу положить сейчас!»       С одного удара. Сан мысленно усмехается, чувствуя, как нога сама собой напрягается.       «Да я хоть трахнусь с тобой, если принесёшь такие бабки. Только боюсь, что кто-то очень сильно пожалеет, что выбрал себе недосягаемую цель».       Посмотрим, кто здесь пожалеет. И какая цель более недосягаемая: Мэтт Родригес или Чон Уён…       И в тот же момент, когда Мэтт уже готовился было шагнуть вперёд, Сан отставил рабочую ногу назад, а затем впритирку оттолкнулся от пола, разгоняясь до предельной скорости. Противник даже не успел моргнуть глазом, как Чхве, артистически вытягивая ногу, взметнулся в воздух и с размаху залетел ему в щёку, носком попадая по виску. Шум в ушах от криков толпы пересилил звуки собственного сбитого дыхания: Сан даже не увидел, как Мэтт завалился на бок и перевернулся на спину. Зрачки расширились от лихорадочного возбуждения, на лбу пульсировала вена от напряжения, но округлившиеся глаза от шока всё равно забегали по рингу, когда вдруг нашли Уёна.       Тот, казалось, был настолько шокирован, что впервые в жизни Сан увидел его отвисшую челюсть: между зубов была свёрнутая купюра, что тут же выпала, оленьи глаза были похожи на две тарелки, а руки с силой нажали на канаты, дабы перелезть через ринг и пулей пробежать к валяющемуся на полу Мэтту. Только сейчас Чхве заметил, как он до сих пор не встал, чтобы продолжить бой…       — Один! Два! Три! — считает Уён, пока Родригес корчится на полу, оглушённый сильным ударом, а затем тот широко улыбается, выпрямляясь над проигравшим. — Время вышло!       — Чхве Сан — победи-и-и-итель!       — Чхве Сан! Чхве Сан!       — Да-а-а! Так его, сукин ты сын! Так его!       Возгласы превратились в белый телевизионный шум. Возбуждённые от победы кумира фанаты разбрасывали вокруг Сана купюры с сотнями долларов, пока победитель купался в зелёном дожде и собирал крики поздравлений. В какой-то момент он наконец заметил и Уёна, поднимающего каждую из бумажек с пола, будто какой-то сумасшедший бездомный. Но выражение его лица, подёргивающегося ритмическими переливами, буквально светилось от счастья — глаза сияли, ресницы трепетали, а пухлые губы были сложены в широкой улыбке.       Сан победил. Сан уложил противника с одного удара. Сан заработал двадцать тысяч долларов, как и обещал.       И пока он буравил Уёна совершенно поражённым и восхищённым взглядом, тот наконец повернулся в его сторону и сделал пару размашистых шагов, дабы схватить друга за щёки и с пылкой горячностью прислониться к его лбу своим.       — Сука, ты это сделал! Чхве Сан, ты…       И Чхве Сан потерял контроль. Руки сами собой легли на затылок, прощупывая каждую прядь мягких локонов волос, в то время как дыхание опалило тёплые губы. Уён не смог сдвинуться с места: сильная хватка не давала вырваться, когда Сан, плюя на присутствие толпы, глубоко его целовал. Глубоко. Настолько глубоко, что младший, разомкнув губы от шока, почувствовал на дёснах чужой язык, тут же прорвавшийся в рот и соединившийся с чужим. Оторопев, парень так и продолжил стоять столбом, опуская дрожащие от накатившего возбуждения руки, пока красные щёки горели адским пламенем, а взгляд как в ускоренной съёмке бегал по напряжённым чертам лица…       Эмоции, запрещённые жестоким правительством, прорывались сквозь тела волной цунами и плескались вокруг. В какой-то момент Сан всё же отцепился от Уёна, наблюдая за тем, как друг, опешив, пялится на него нечитаемым взором. Реакция толпы была незамедлительной, но старший даже не помнил, какой именно: он быстро схватил выигранные деньги в огромной спортивной сумке, и, потянув Уёна за запястье, направился в сторону выхода.       Только сев за руль, Сан наконец смог усмирить пыл, что до сих пор бился пульсацией в виски и отдавался напряжением в паху. Но тогда пришла новая проблема: Уён наконец открыл рот после долгих минут молчания.       — И что… Что это было? — почти задыхаясь, пробормотал младший, щупая собственные щёки. Те всё ещё оставались красными. — Что за шоу ты устроил?!       — В смысле… В смысле шоу? — как в бреду переспросил Сан, давя на газ и пытаясь сообразить, куда вообще ему нужно поворачивать, дабы выехать с территории бара.       — В прямом, мать твою! Знаешь же, о чём я!       — Ну… Я дал слово — я уложил Мэтта Родригеса с одного удара и выиграл двадцатку. А ты мне не поверил, — под конец Сан неверяще усмехнулся, но тут же оказался прерванным.       — Это я уже без тебя понял! Я про… — почти взорвался Уён от осознания, что ему придётся говорить это вслух, и стушевался. — Про… Зачем ты меня…?!       Фонари, вмурованные в ночь, мерцали сквозь окна и растекались по стеклу неровными линиями. Косматые деревья, мелькающие на фоне, наконец привлекли внимание Уёна: сначала невзначай, а затем намеренно он стал замечать незнакомые ранее возвышающиеся здания с горящими внутри лампами, увидел нескольких людей, кучкующихся у авто-мастерской, и наконец обратил взор на сжимающего руль Сана. Мужчина, казалось, всё никак не мог отойти от собственной победы, но всё равно ехал, о чём-то очень долго размышляя. И Уён понял, что деньги его совершенно не интересуют…       В голове крутился вокруг да около лишь один момент, остающийся покалыванием на пухлых губах…       — Эй… Эй, Сан, а куда мы едем? — наконец неуверенно задал вопрос младший, сжимая кулаки на ногах.       — Куда едем? — переспросил тот.       — Да… Куда ты нас везёшь?       — Куда-нибудь, где мало людей. Подальше от мордобоев во всяком случае…       — И… зачем?..       — Как зачем? Чтобы ты теперь выполнил своё обещание. Ты же проиграл в споре, — размеренно сообщил Сан, слегка ухмыляясь. Уён покрылся красными пятнами от осознания. — Чон Уён, ты мне перепихон обещал, уже забыл?       Нужно было видеть, как младший, приходя к выводу о том, что Сан на самом деле имел в виду, сначала краснел, а затем тут же бледнел, ошеломлённо глазея на напряжённого друга.       — Ха-ха, ты что, шутишь? Не смешно, Чхве Сан, — проронил Уён, сжав ткань мешковатых штанов в кулаках, будто испугался за сохранность ног. — Ты же знаешь, что я это не серьёзно…       — О, правда? Кажется, кто-то говорил мне не разбрасываться словами, а теперь сдаёт назад, как только я потребовал своё, — протянул практически на одном дыхании Сан и вдруг надавил на газ, выносясь на полной скорости на пустую трассу, окружённую лишь повторяющимися пятнами горящих фонарей. Уён схватился за ремень. — Чон Уён, ты проиграл.       — Я… Ч-чёрт, Чхве Сан, останови машину! Хоть где-нибудь, надо нормально поговорить!       Ещё несколько минут они пересекали небольшое расстояние до ближайшей безлюдной парковки, прежде чем Сан наконец сумел усмирить свой пыл и криво поставить тесный фургончик на одно из самых отдалённых мест. Уён ещё раз, опешив, ощупал спортивную сумку на наличие денег, после чего пренебрежительно кинул несколько купюр из кармана в бардачок с бесхозной смятой бумажкой. И снова в водительской кабине разразилось звенящее молчание, прерываемое сбитым дыханием обоих молодых парней. В крови Чхве всё ещё бурлил адреналин, посылая сигналы в пульсирующие виски и в низ живота, а Чон пытался слизать покалывающее ощущение дежавю на губах.       Туманная дымка струилась по холодному асфальту тоненьким ручейком и лёгким, как кисея, паром вился у колёс невзрачного фургончика. Темнота обратила силуэты разлапистых деревьев в чёрные кляксы, а единственный фонарь, ввинченный в дремлющую траву, то и дело мигал, посылая парням сигналы о том, что время продолжало идти, а значит молчать вечно не получится. Кожа Сана засвербела под одеждой от текучего ощущения возбуждения и воспоминаний о страстном поцелуе на ринге, а по губам Уёна прошлось подобие безумной улыбки, в которой задрожал испуг.       — Погоди, но ты же правда пошутил, да? — наконец задал вопрос он, повернув голову к другу. Кажется, он ожидал услышать с его стороны смех или подтверждение догадок, однако Сан стучал одним пальцем по рулю, пялясь в одну точку из-под тени подрагивающих век. — Так… ведь? Блять, Сан, ну не надо, шутка затянулась!       — Я не шутил, — отрезал старший. Уён умолк, когда их взгляды соприкоснулись. — Ты не верил в то, что я смогу сделать это, и вот мы здесь. Я хотел показать тебе, чего стою, но твоё предложение сделало мою победу ещё более желанной.       — Ты… Ты неправильно меня понял! — почти взвизгнул Чон, и Сан ухмыльнулся.       Вот оно. Он увидел, как Уён потерялся. Увидел, как от прежней уверенности не осталось ни следа, и растущее напряжение в спёртом воздухе подтверждало его мысли. На этом можно было бы просто закончить и признать личной победой в их взаимоотношениях, но теперь Сан казался ужасно ненасытным. Его взор зацепился за румяные от смущения щёки, поднялся на трепещущие ресницы, а затем проехался по приоткрытым пухлым губам, меж которых изредка гулял юркий язык. Тот самый, что Чхве сегодня попробовал на вкус.       Внизу живота стянуло от предвкушения. В какой-то момент Уён заметил, как друг бесстыдно пялится, но не успел сделать буквально ничего: расщелкнутый ремень безопасности было единственным, что он услышал, прежде чем Сан потянулся к нему через ручник и снова поцеловал.       В этот раз это было не так беспорядочно — скорее более сдержанно, но этим поцелуем он как будто парализовал Уёна, не давая даже шанса на то, чтобы отстраниться. Терпкое покалывание на губах отпечатками превращало мозг младшего в растекающееся варенье: стоило ему по глупости открыть рот второй раз, как их языки снова сцепились, но скорее заигрывающе, словно призывали к тому, чтобы ответить на ласку взаимностью. И Уён почти было потянулся вперёд, но мигом отрезвился, как только старший отпрянул, заглядывая тому в глаза.       — Это… снова, — обронил он, почти задохнувшись. Сан ухмыльнулся.       — Ты болтаешь не по делу. Я думал, ты с радостью запрыгнешь мне на колени. Мы же взрослые люди, Чон Уён…       — Блять, Сан, если ты не прекратишь…       — Ну, если ты не хочешь… мы не будем ничего делать, — пожал плечами Сан, разминая плечи от неудобного разворота, чем застал Уёна врасплох. — Правда стоит у меня после мордобоя, как каменный, да ещё и ты… такой горячий крутишься перед глазами. Так что, скажи честно, ты — против?       Уён хотел было что-то возмущённо ответить, но вместо этого поддался на комплимент, выданный невзначай, отчего щёки тут же запылали. И ответа, в общем-то, не нашлось. Он всё ещё сидел в эйфории от двух горячих поцелуев с другом и глазел на него в оба, рассматривая запёкшуюся кровь на щеке, облегающую белую майку, в чём-то постоянно испачканную, на глубокий, мрачный и возбуждённый взор и припухшие от контакта губы, которые то и дело размыкались, желая восполнить баланс кислорода. И Уёну почему-то пришла в голову странная мысль о том, что он должен тотчас же ему помочь…       В общем-то, слов и не требовалось. Оставшись без прямого ответа или отказа, Сан хмыкнул, а затем накрыл чужой затылок тяжёлой ладонью, чтобы снова поцеловаться. И на этот раз Уён, окончательно сломавшись перед тем, кому задолжал проигрыш в споре, горячо ответил, приветственно раздвигая губы для того, чтобы старший буквально стал вылизывать его рот. Язык хаотично проходился по дёснам и зубам, изредка ощущая собственный металлический вкус от небольшой раны на уголке губ, и перебинтованные для боя ладони Сана хаотично забегали от голой шеи до груди, беспорядочно сжимая части тела Уёна.       Теперь уже затвердел младший. Осознавая своё бедственное положение, он лишь изредка мычал в поцелуй от низменно приятных ощущений, пока его руки сами не полезли на плечи Сана, пролезая на загривок, дабы сжать немногочисленные волосы, а коленки не задрожали от возбуждения, намекая на то, что тяжесть между ног постепенно становится болезненной. Вскоре начала болеть спина, но далеко не от того, что Сан игриво царапал её сквозь чёрную рубашку с белыми узорами: в их положении далеко не так просто было трогать друг друга для перепихона, а особенно, когда дело касается водительских сидений.       — Б-блять, Сан, я конечно понимаю, что ты готов прям здесь меня разложить, но боюсь, я скорее что-нибудь себе сломаю, — в какой-то момент промычал в губы Уён, на секунду отцепившись, пока Сан продолжал гулять языком по нижней, собирая вибрации. — Чхве Сан… Я с тобой разговариваю.       — М-м-м…? — Старший, казалось, был занят очень важным делом, и Уёну пришлось оттянуть его за волосы, чтобы посмотреть в глаза.       — Ты… — уже было вымолвил он, когда совершенно потерялся, увидев яркое вожделение в чужих глазах. Уён сглотнул — ещё минуту назад этот человек грязно целовал его, блуждая руками по телу. — Мы что ли… здесь трахаться будем?       Секунда тишины растянулась в целую вечность, во время которой Чон практически задохнулся спёртым воздухом. Но горячая — блять, действительно горячая — улыбка Сана привела его в себя, заставив слегка опустить голову, и в тот же момент старший хватает его за подбородок, слегка сжимая челюсть между сильных пальцев, испачканных в собственной и чужой крови. От одного этого факта у Уёна тут же закружилась голова.       — Как ты заговорил-то уверенно, — хихикнул Сан, оставляя несколько поцелуев на уголке губ, чтобы слизать остатки слюны. Младший в предвкушении всхлипнул, практически закатывая глаза от ощущения чужой силы. — А то вот, «если ты не прекратишь», «научись уже считать»… И сейчас спрашиваешь, здесь ли мы будем трахаться…       — Блять, я серьёзно же… Спина болит, Сан…       — А у меня болит бедро, костяшки пальцев, левая рука, а ещё губа, которую мне чуть не пробил Родригес, — перечислил старший, отстранившись, а затем снова улыбнулся. — Но даже при разбитой губе я ахуенно целуюсь.       — Мы пойдём внутрь или нет?       — Как скажешь. Всё равно резинки там.       Ноги Уёна слегка дрожали, и он не знал, от чего: то ли от раздражения, потому что Сан оставался всё тем же самовлюблённым и самоуверенным идиотом без стержня, который мог пойти на что-то безумное, не раздумывая о последствиях; то ли от того, как при этом Сан выигрывал благодаря бешеной харизме, завоёвывая Уёна одним лишь карим прищуром, прожигающим изнутри и заставляющим вспомнить, как достаточно мускулистые руки работали во время очередного подпольного боя в баре и как Уён, бывало, невольно представлял эти разбитые пальцы на своих бёдрах…       Сейчас, очевидно, парень думал лишь о них. По крайней мере, ему хватило сесть на заваленную старой рваной одеждой и сумками выдвижную полку фургона, пока Сан захлопывал заднюю дверь и тотчас же перешагивал через беспорядок на полу, дабы вжать запястья Уёна в стену и втянуть в новый поцелуй. Удобнее стало ненамного: пространство вокруг них было ужасно узким, линялые стены дрожали от любого резкого движения в сторону, но в какой-то момент младшему стало всё равно — наверно в тот момент, когда пальцы Сана опустились на непослушные пуговицы атласной рубашки.       Он прикусил его губу и слегка оттянул, вызвав слегка приглушённый стон, и распалённые глаза Уёна упали тяжёлым камнем на сильные венистые руки друга, ловко справляющиеся с тканью. Чувство, когда тебя кто-то раздевает (и этот кто-то — Чхве Сан), нельзя было сравнить ни с чем. Словно тысячи маленьких пауков бегали по его бледной коже под одеждой, а пот лился градом с пола от нетерпения, отчего щёки тотчас же зарделись. Каждое прикосновение было сродни пожару: Чхве почти рычал, когда пальцы застревали с одной из пуговиц, и Уёну хотелось выгнуться в спине под чужим телом, обнажая наполовину голый торс с невыраженным прессом. Однако ему не пришлось делать лишних движений: Сан быстро расправился с рубашкой, оттягивая её в стороны и разглядывая повнимательнее тело партнёра.       — Хватит глазеть… — промычал Уён, отводя глаза, когда вздохнул, почувствовав эти чертовски сексуальные пальцы на соске. — Б-блять, Чхве Сан… Ты же каждый меня видишь, не устал?..       — Нет… Уж таким я не видел тебя никогда, — хохотнул старший ему на ухо, а затем примкнул к шее губами, захватывая кожу.       Уён почти подавился воздухом. Сан потирал его сосок слишком чувствительно, задействовав чуть ли не ногти, и он тут же стал твёрдым, как пуля. При всём этом сосущее ощущение на шее, расходящееся по ближайшим участкам кожи горячим пятном, посылало импульсы в штаны, превращая мозг в жвачку. Он не хотел казаться таким слабым, но… Нет, чёрт возьми, ему ужасно хотелось. Ужасно хотелось поддаться сильным рукам и телу, потереться о бедро и сделать хоть что-то, чтобы казаться ещё более отчаявшимся и маленьким.       Это он и сделал — слегка приподнялся, пока Сан продолжал целовать его аппетитную шею, чтобы уткнуться вплотную к чужой ноге и на пробу поласкаться. Ему буквально снесло крышу от этих фрикций: сквозь стиснутые зубы послышался протяжный стон, и теперь к поддразниванию разгорячённого Уёна присоединился Сан. Своей перебинтованной рукой он стал водить покругу соска, создавая ещё более ощутимое трение, а другой схватил за подбородок младшего, дабы вовлечь в беспорядочный поцелуй. В голове не было ни одной приличной мысли: Уён вспоминал, как эти божественные ладони разукрашивали морду десяткам бойцов без правил, а потом приходил к осознанию, что они теперь существуют только для ублажения его тела.       Мышцы тела перекатывались, как только младший пытался принять удобное положение для петтинга. Но в какой-то момент Сану стало до жути неудобно, и он с рыком подхватил чужие бёдра мощными руками, чтобы кинуть Уёна ближе к стене. И ухмыльнулся, услышав со стороны партнёра сдавленный стон.       Ему нравилось.       — О, так тебе нравится? Нравится, когда с тобой грубо обращаются, Чон Уён? — утробным голосом шепчет Сан, опускаясь ниже к его груди, чтобы захватить зубами сосок. Младший ахнул, закатив глаза.       — Заткнись… Заткнись, блять, господи! — Уён запустил ладонь в его чёрные растрёпанные локоны и слегка сжал, прижимая к себе сильнее. — Я… О г-господи, твой язык!       И правда, язык Сана ловко прошёлся вокруг покрасневшей бусины, возвращая желанное трение, но от лёгкой боли укусов Уёну хотелось выть из-за нарастающего возбуждения в паху. В тот момент он ни разу не пожалел о том, что согласился на безумную авантюру: дрочить в такой обстановке не получалось почти никогда, а потребности иногда взывали к себе, требуя внимания к часто появляющемуся стояку. Теперь, когда внимание к нему проявлял Чхве, медленно опуская руку на пах, Уён ловил звёзды перед глазами и тяжело дышал, представляя, каково это: ощущать, как тебя трогает кто-то другой.       И вот оно — ты совершенно не соображаешь, что будет дальше, но кровь бурлит на предельной температуре, посылая импульсы вниз. Однако Сан специально не давал насытиться, лишь слегка дотрагиваясь до заметной выпуклости кончиками пальцев. Теперь, когда голова больше совершенно не соображала, пока губы всё терзали вставший сосок, Уён почти взмолился:       — Б-блять, Сан, пожалуйста, потрогай…       — О, ты правда просишь об этом? — отпрянул от груди Сан, ехидно улыбаясь. Уён почему-то узнал в его экспрессии старого себя — того, что ещё не познал прелести секса.       — Я как будто сейчас с ума сойду… Блять, Сан, не тяни…       — Хм-м-м, дай-ка подумать… — Он слегка сжал пальцами что-то, похожее на головку, и Уён тяжело выдохнул. — Даже не знаю…       — Сука, Чхве Сан! — взвыл Уён, схватив друга за запястье. — Если ты ещё раз…       — Ещё раз… вот так? — И Сан снова сжал. Младший всхлипнул. — Ну-ну, тебе же нравится, посмотри на себя. Такой податливый, на всё согласен, чтобы эти руки тебе подрочили, правда?       — Сан… С-Сан-а… — мямлит Уён, сжимаясь от тесного контакта, пока не чувствует покалывание на губах — старший снова его поцеловал и сплёл языки.       Чону хотелось распасться на куски — именно так он себя ощущал, когда пальцы из его влажных мечт расстегнули пуговицу на мешковатых штанах и потянули за собачку непослушной молнии. Уён тут же послушно подмахнул бёдрами, помогая партнёру стянуть ненужный кусок одежды и оставить себя в одних боксёрах. Он знал, что грязный, что в обстановке, когда тебя могут в любой момент поймать, за собой нормально не поухаживаешь, но Сан без особой привередливости лезет ему под резинку трусов обхватывает налившийся кровью член, освобождая из-под ткани.       Тёмные волосы на лобке слегка кололи ладонь. Уён густо покраснел, в какой-то момент впадая в ступор, но быстро оклемался, почувствовав чувствительное движение вниз: Сан оттянул крайнюю плоть, обнажая липкую от предэякулята головку, и ловкими фрикциями размазал его по всей длине. Хотелось лезть на стены и прятать глаза: никогда ещё в жизни не было так стыдно и приятно от этого одновременно.       Сан промычал что-то себе под нос, рассматривая ровные линии живота, уходящие вниз, и уделяя особое внимание выпирающим на стволе венкам, которые так и пульсировали, стоило старшему слегка ускорить темп, а затем замедлиться до болезненного ощущения, концентрирующегося у основания. Самым интересным было наблюдать за тем, как лицо Уёна меняется: как брови сводятся к переносице, где залегает небольшая складочка, как опухшие от поцелуев губы приоткрыты в тяжёлом сбитом дыхании, как тоненькая нить слюны стекает по ним и как его большие карие глаза глядят исподлобья, словно желают проконтролировать происходящее.       — Тебя же никто не трогал вот так, — как мантру шепчет Сан, заставляя щёки младшего буквально вспыхнуть от распирающего смущения. — Я знаю, как ты всех боялся, но всё равно болтал, не затыкаясь, вёл себя так, потому что не хотел, чтобы кто-то видел тебя таким. Но ты так привлекательно смущаешься, что я хочу разложить тебя здесь и взять насухую. Ты меня слышишь?       — Б-блять, Сан… — не раздумывая, выдал Уён, и вдруг закинул голову назад, издав громкий стон — Чхве помассировал чувствительную уздечку и перешёл к уретре. Верхняя часть тела выскочила из плена рубашки, атласная ткань съехала на плечо, обнажая покрасневший сосок, и Сан тотчас же сжал его между пальцев. — Са-а-ан…       — Ну и что ты хочешь мне сказать? Говори. — Старший ускорился.       — Я-я… Я не могу, — сквозь сжатые зубы кряхтит Уён, почти задыхаясь. Его грудь высоко вздымалась от стонов, и член в штанах Сана непроизвольно дёрнулся.       — Тогда, может, мне продолжать просто тебе дрочить? О, ты не знаешь, как я могу превратить твоё удовольствие в пытку.       — Ты п-правда конченный, — шипит Уён, покрываясь пятнами от злости, но она лишь смешивалась с возбуждением, превращаясь во что-то непонятное.       — Извини, но пока нет. Я ни разу не кончил, Чон Уён. — Сан в ответ ухмыляется, но в тени век стоит напряжение от сдавливающего ощущения в штанах, которое оставалось с ним ещё с момента поцелуя на ринге. И Уён видит — прекрасно видит — что тому нужно.       — Н-ну так… Ну так убери свою с-сраную руку и дай мне позаботиться об этом.       Брови старшего удивлённо подпрыгнули. Уён казался таким беспомощным и маленьким, когда Сан контролировал его оргазм, но как только оказался в совершенно отчаянном положении, решил изменить ход их совместного вечера. Теперь в его глазах помимо раннего стыда играли нотки азарта, искрами вылетающие из-под порхающих ресниц, и Чхве был прямо здесь, дабы принять вызов.       — О, вот как? Уже и позаботиться обо мне можешь, жёнушка? — ехидно подтрунивает Сан, на что получает лёгкий удар по руке.       — О, просто заткнись, — передразнивает Уён, скидывая с себя штаны куда-то на пол и оставаясь в одной рубашке.       Он хотел было снять и её для удобства, но Сан вдруг остановил, припечатывая запястья к жёсткому матрасу.       — Не смей, ты в ней такой горячий, что просто пиздец.       — Ха-ха, вот, что тебя на самом деле возбуждает? Рубашка? — смеётся саркастично Уён, спрыгивая на пол, пока старший устраивается поудобнее и свешивает ноги. — О, нет, погоди. Наверно рубашка, купленная за свои кровно заработанные, да?       — Мимо. Ты очень плохо знаешь меня и мои кинки, — закатывает глаза Сан, а затем вдруг хватает грязную майку-безрукавку за края и быстро стягивает с торса, обнажая натренированное тело. — М-м-м… меня возбуждает Чон Уён в рубашке, купленную за мои кровно заработанные. Не думаю, что я бы оценил кого-то другого так же.       На момент разразилось звенящее молчание. Глаза Уёна невольно засверкали вместе с дрогнувшими ресницами, когда им предстал вид обжигающего торса с медленно заживающими шрамами: его влажные и липкие от пота плечи были намного шире, чем уёновы, острые ключицы явно выпирали вместе с ярёмной впадиной, мускулистая грудь слегка вздымалась, а пресс оказался намного более очерченным, нежели пресс Уёна. И в обычной обстановке младший бы этому просто позавидовал, но сейчас распалённый взор буквально приковался к чужому телу, жадно поглощая каждую деталь. И, подобно голодному зверю, парню почему-то захотелось наброситься на него, отбросив все предрассудки, ранее возникающие в голове.       И в какой-то момент заинтересованный взгляд упал на линии низа живота, что уходили в тёмные джинсы — туда, где настойчиво выпирал…       — Эй, ты настолько оценил мой комплимент, Чон Уён? Уён? — прервал его раздумья Сан, и Чон вдруг как будто проснулся от глубокого сна.       — Блять, я хочу тебе отсосать. Прямо сейчас.       Вечер не ограничился одним сюрпризом. Сан был абсолютно сбит с толку, но быстро принял правила игры, соглашаясь на любые условиях. На губах появилось что-то вроде довольной улыбки.       — Ну так вперёд.       И в тот же момент Уён пришёл к молниеносному осознанию, что этого делать совершенно не умеет. Сану очень нравилось смотреть, как прежняя уверенность вновь улетучивается с его лица, оставляя за собой лишь сбитость с толку и смущение, блестящее густым румянцем на щеках. Он немного замешкался, метаясь туда-сюда, пока старший не показал ему единственным жестом, что надо делать: внимание Уёна устремилось на перебинтованную ладонь, которая лёгким движением приказывала опуститься на пол.       Колени слегка разъезжались на разбросанной по полу одежде и прочем мусоре. Сан совершенно не собирался помогать ему со штанами, предпочитая наблюдать сверху вниз, как звенит пряжка ремня под тонкими пальцами, как Уён трясущимися руками расстёгивает непослушную пуговицу и тянет собачку молнии до конца. Старший лишь слегка приподнимается, дабы Чону было удобнее стянуть джинсы вниз, и он сглатывает, когда очертания твёрдого полового органа наконец чётко выявляются, выпирая сквозь серые боксёры и оставляя на них неровно растекающееся пятно естественной смазки.       У Уёна даже опыта с девушками не было, чего там говорить про парня. По идее должно быть легче, ведь ты как минимум знаешь, как справляться с самим собой, а на деле чужой член кажется совсем другим — Уён убеждается в этом, когда, не теряя времени, снимает оставшуюся ткань и берёт ствол за основание. Он был слегка шире, возможно на пару сантиметров был больше, толстая пульсирующая вена плавно огибала его, уходя к налившейся кровью головке, из которой так и сочился предэякулят, а низ ладони чётко ощущал мягкость лобковых волос. Член слегка подёргивался каждый раз, как Уён что-то делал, и Сан был уверен, что виной всему вид младшего. Сдвинутые к переносице брови и потерянный взгляд казались настолько привлекательными, что Чхве не выдержал и, перехватив собственный член из чужих рук, поднёс головку к пухлым губам. Во взгляде младшего метнулся лёгкий испуг.       — Блять, Чон Уён, ты наверно будешь ещё сексуальнее с членом во рту, — сквозь пелену возбуждения хрипит Сан. Уён теряется. — Открой-ка рот. Ну-ну…       Тело младшего раскалилось до предела: то ли это было от накаляющегося стыда, то ли от осознания своего бедственного положения — он сидел перед Саном на коленях, он целиком и полностью подчинялся его воле, когда тот притягивал его за растрёпанные волосы ближе к себе, и Уён чувствовал терпкий мускусный аромат, а потом вкус солоновато-кислой смазки на губах. Ощущение сильной руки на затылке заставило собственный член дёрнуться, а глаза заслезиться от поднимающихся в груди эмоций. Тысячи колких мурашек пронзили его тело, как только он приоткрыл рот и высунул язык, а мокрый взгляд поднялся на властного Сана.       Выражение лица Уёна будто твердило: «Возьми меня полностью».       — Б-блять, Чон Уён, — надломился Чхве в тот же момент, как младший сомкнул мягкие пухлые губы на головке, словно делал это всю жизнь. — Блять, какой же ты горячий.       Уён тут же удовлетворённо простонал, посылая дрожь по члену, а затем насадился дальше, действуя по наитию. Его скользкий язык хаотично прокручивался вокруг ширины ствола, пока липкая от смазки рука размазывала слюну по остальной нетронутой части, и парень никогда в жизни бы не подумал, что когда-нибудь будет сосать другу, с которым, казалось, даже не был близок. Он не знал, как до этого дошло, но всё, что его сейчас волновало, — это чувствительная головка у нёба, иногда упирающаяся в покусанную внутри щёку. И каждый раз, когда Сан подмахивал бёдрами, стараясь протиснуться глубже, с члена Уёна капала смазка. Теперь ему самому хотелось назвать себя конченным извращенцем — он тёк лишь от чужого полового органа во рту и совершенно не был против.       Чхве рычал каждый раз, когда Уён случайно касался члена зубами, но вожделение, проходящее дрожью по телу и заставляющее мышцы перекатываться, было сильнее в сто крат. Видеть Уёна таким… Таким открытым, грязным, поглощённым животным возбуждением… То, как чёрная атласная рубашка спадала на плечо, обнажая покрасневшие от поцелуев ключицы, как ресницы его плотно примыкали к нижнему веку, как нос иногда подёргивался и губы становились ещё более малиновыми, чем ранее…       — А-ах, Чон Уён… — выдыхает хрипло Сан, крепче хватая того за волосы. — Н-никогда бы не подумал, что тебе так нравится делать кому-то минет…       — А я бы не подумал, что тебе понравится, чтобы тебе сосал парень, — язвительно ответил Уён, отпрянув от члена, дабы восстановить силы, однако продолжил небрежно надрачивать. — Видимо, мы открыли друг другу новые фетиши. Может, есть ещё что-то, что ты скрываешь? Например, любишь, как тебе язык в задницу засовывают? Хотя, лучше бы ты это умел сам…       — Знаешь, я не слышу ни одного слова, у тебя и правда полон рот хуёв, — смеётся Сан, вспоминая сегодняшний разговор, а затем снова тянет младшего за локоны ближе к паху.       Тот, в общем-то, остаётся довольным и снова прикрывает глаза, смыкая губы. Как бы Уён ни сопротивлялся, правда о нём оставалась правдой — ему нравилась каждая секунда их времяпрепровождения, и об этом говорил всё подёргивающийся стояк. И пока гибкий язык обводил головку по контуру, залезая на скользкую уретру кончиком, парень нашёл время, чтобы опустить руку на собственный член и выдать тихий стон. Чем больше Уён жмурился от слишком глубокого проникновения в глотку, тем больше он истекал смазкой, моля богов, дабы Сан сжал волосы на затылке чуть посильнее…       На его мощных руках выступали толстые нити вен, когда перебинтованная ладонь с засохшей кровью на костяшках стискивала локоны между пальцев, мышцы напрягались и перекатывались, и Сану почему-то ужасно хотелось, чтобы Уён это видел. До такой степени, что внизу живота завязывался болезненный узел и к горлу поступало ещё больше внезапных глухих стонов…       — Открой глаза, — отрезает он между короткими выдохами. — Открой глаза, Уён.       И Чон оказывается послушным: его ресницы трепещут, губы саднит от резких толчков, а на уголках больших карих глаз отпечатывается влага, но он всё равно смотрит. Уёну кажется, что он налил под собой целую лужу из естественной смазки, ведь вид властного, сексуального и большого по сравнению с ним Сана заставляет сжать кулаки на коленях и принять член до самого нёбного язычка.       — С-сука, нет, я так кончу… — шипит старший, а затем вдруг отпускает корни волос, позволяя Уёну освободиться.       Он ещё пару секунд проводит с заполненным ртом, после чего наконец отмыкает, слегка закашлявшись. На момент ему самому показалось, что он кончит тоже, и поэтому тут же с испугом опускает голову вниз. Однако ничего — какое-то количество предэякулята всё же впиталось в разбросанную одежду, а в остальном член так и остался дёргаться в предоргазменном состоянии с блестящей красной головкой. Уён уже хотел было напряжённо выдохнул, как вдруг оказался схваченным сильными пальцами за подбородок и заключён в мокрый, грязный поцелуй.       На момент в голове прокрутилась противная мысль о том, что язык Сана, что хозяйничал в его рту, сейчас собирает все остатки смазки, смешанной со слюной, но эта навязчивая идея улетучилась вместе с неловкостью после столь горячего контакта. Когда челюсть Уёна так сжимали, возбуждение возвращалось в тело комком в паху, который предстояло распутать.       Не разрывая поцелуй, младший привстал с покрасневших колен, и мускулистые руки по-собственнически легли ему на бёдра, намекая на что-то до зевоты очевидное: Уён тут же понял, что Сан имел в виду, и устроился у него на ногах, расставляя бёдра по обе стороны. Ладони без колебаний обняли шею, нащупав кадык, пока Чхве проверял вслепую, на месте ли сексуальная рубашка. Воздух снова казался спёртым, накаляясь между распалёнными телами. От шеи пальцы Уёна перешли к острым ключицам, затем очертили ярёмную впадину и опустились к напряжённой широкой груди, которую поспешили слегка сжать. Младшему хотелось ещё более близкого контакта, и, поглощённый поцелуем, он выпрямил руки, обняв спину Сана.       А потом их члены соприкоснулись.       — Ах, подожди, — промямлил старший, разорвав сладкий поцелуй, и опустил ладонь на оба ствола, сжимая их одновременно. Уён смотрел на него из-под полуопущенных тяжёлых век, и в их тени гуляла похоть. — Вот так. Теперь снова можешь меня поцеловать, тебе же так хочется…       — Лучше бы хуй во рту был всё-таки у тебя, — выплюнул Уён, но предпочёл снова врезаться в чужие губы, тут же простонав от фрикций внизу — Сан стал надрачивать их члены одновременно.       Головокружение от трения заставляло чувствовать себя слегка пьяным. Уён больше не чувствовал, будто кончит прямо сейчас, как и Сан, и теперь их удовольствие приятно растягивалось, как жвачка. Однако свободная рука старшего не стала терять времени, пока первая была занята фроттажом, и тут же проникла за спину партнёра, слегка сжимая ягодицу.       — Ч-чёрт, у тебя и правда ахуенная задница… Всё-таки хорошо, что я не выбрал Ёсана с его байками и остался тебя кормить, — шепчет в пухлые губы Сан, за что получает лёгкий щипок в плечо.       — Кончай уже, — закатывает глаза Уён, выдыхая от того, как друг мстит за этот щипок ускоренным темпом.       — Буду очень рад, — хихикает старший, приближаясь к уху и переходя на шёпот. — Прямо в твою узкую задницу. Только представь, как я буду сжимать её, когда заполню тебя до краёв…       Щёки Уёна заалели вместе с ушами. Одна лишь мысль о том, что Сан может кончить в него, пронесла волну возбуждения по всему телу, и парень рефлекторно сжал мускулистые плечи крепче. Сан взамен убрал руку с членов, но зато стиснул и вторую ягодицу. Колени Уёна задрожали.       — Жалко, что я за безопасный секс. Так бы хотелось кончить в тебя, Уён… Ты бы от меня точно тогда не отделался, — ехидно улыбается Сан, захватывая губами кожу на месте засоса. Чон утыкается ему в стык плеча, ощущая, как тело партнёра буквально пылает.       — Если ты продолжишь так говорить, то тебя т-трахну я, — лишь смог выдавить Уён сквозь стон, на что вызвал лишь лёгкий смешок.       — Брось, тебе нравится, когда я говорю тебе подобное, — прикусывает место свежего засоса Сан. — Ах, мне нравится, когда твоя напыщенная уверенность сменяется смущением. Это настоящий Чон Уён… Как думаешь, как этот Чон Уён отреагирует, когда я вставлю ему…       — Ч-чёрт, Сан, может уже возьмёшь смазку или что там надо? — не выдерживает Уён, отмыкая от плеча, и сталкивается с разнеженным взглядом старшего. Это слегка сбивает с толку, но старший тут же приобретает прежние черты.       — С удовольствием посмотрю, как ты растянешь себя для меня.       Сану пришлось порыться, чтобы найти в куче хлама совсем новенький пакетик с лубрикантом и пачкой недорогих презервативов, кажется, недавно купленных в местной аптеке. Уён тем временем, свесив ноги, слегка болтал ими и натягивал повыше рубашку, стараясь не злить старшего по этому поводу. Однако в тот же момент он забывает про это, щурясь на пакет.       — А когда ты успел…       — Пока ты разбирался с толпой перед мордобоем, я позаботился об этом, — заигрывающе улыбнулся Сан, небрежно кинув содержимое на диван-полку, а затем похлопал по коленям, намекая на то, чтобы Уён занимал своё место снова.       — Ты что, так был уверен в том, что я тебе дам? — нахмурился младший, расставляя колени по обе стороны бёдер Чхве. Дабы сохранить равновесие, он схватился за его плечи, и Сан тут же удержал его за талию, притягивая к себе.       — Не было причин отказываться, — лаконично ответил старший и захватил тюбик, слегка его встряхивая. — Ну что, ты уже взрослый мальчик? Справишься сам или, так уж и быть, мне помочь тебе? Я уверен, что мои пальцы… — Сан вдруг обвил рукой его спину, попадая кончиком среднего пальца на ложбинку, а затем соскальзывая на сухой вход, дабы дразняще погладить. Уён почти подавился и покраснел. — Идеально тебя заполнят.       — Т-тоже мне… Сам справлюсь, — шикнул Уён, оттягивая запястье обратно на талию, и перехватил лубрикант, тут же распечатывая.       — Ну-ну. Будет интересно посмотреть.       Только сейчас Уён слегка замешкался, но было поздно: пальцы уже согревали большое количество густой жидкости, стекающей по фалангам большими каплями. Его уверенность сейчас превратилась в чувство, буквально кричавшее: «Я девственник! Я девственник!», но желание показать Сану, что он не такой беспомощный в его руках, было намного сильнее. Он завёл ладонь за спину и привстал, всё ещё придерживаясь за плечо старшего: липкая субстанция попала на сжатые мышцы, отчего те тут же заблестели под мигающей потолочной лампочкой. Подушечка пальца мягко огибала окружность ануса, но Уён так и не решился надавить, продолжая создавать трение, пока дырочка не стала красной.       Сан тем временем, как ни странно, молчал. Это было совершенно не похоже на него: зачарованный видом спереди, он прошёлся руками по бордовым от укусов соскам, слегка сжимая их, затем ощупал подтянутый живот с едва различимыми очертаниями пресса, чуть оттянул ткань рубашки и коснулся линии груди носом, вызвав колкие мурашки по всему телу. Тут же юркий язык прошёлся по ней, застав Уёна врасплох, и он невольно обмяк вместе с упругим кольцом мышц.       — Можешь вставлять, — прошептал Сан, продолжая блуждать губами по телу, и Уён пришёл в себя.       Первый палец вошёл болезненно медленно. Чон чертыхнулся, тяжело дыша и стараясь сосредоточиться на ласках со стороны старшего, но жар вокруг мягких стенок всё никак не спадал. Чувствовать что-то инородное внутри было сродни пожару, который хотелось срочно потушить, да и отросший ноготь не улучшал его положение. Мышцы напружинились. Уён выдохнул, и вдруг палец выскользнул.       — С-слушай, может… ну его? — сквозь зубы проговорил младший, но Сан перехватил его руку, обратно заводя за спину. Но теперь он сам смочил ладонь в смазке, тщательно протирая пальцы Уёна.       — Расслабься. Как будто ты тут три раунда с Родригесом бился, а не я.       — Ага, легко тебе говорить, не тебе же будут член в задницу пихать! — вспыхнул Уён, повторно смазывая колечко мышц.       — Я думал, ты считаешь, что я такой же вялый, как моя писька, — хихикнул Сан, притягивая младшего за затылок. — Уже передумал?       — О, просто заткнись.       Момент — и Уён уже беспорядочно его целовал, параллельно пытаясь продолжить начатое: его палец снова проникает внутрь, но на этот раз скользит лучше, случайно сгибаясь и заставляя Чона сдавленно простонать. Сан улыбается в поцелуй, специально надавливая на его ладонь, пока младший, постепенно расслабляясь, проталкивал палец глубже и специально надавливал на разные места, дабы вернуть волну возбуждения. Губы болели от покусываний. Чем больше Сан вылизывал его дёсна, тем сильнее Уён расслаблялся и не замечал, как уже проталкивает второй.       Чувства внутри смешались. Мысленно Уён материл самого себя за то, что так легко поддался сексуальному другу, но в душе плюнул на границы собственного достоинства: он нехотя отпрянул от опухших губ, оставляя между ними нить вязкой слюны, а затем высунул язык и самым кончиком прошёлся от уголка к щеке — туда, где запёкшая кровь требовала слизать себя. И младший сделал это, размашисто проходясь по ране и запечатлевая во рту металлический вкус. Сан выдохнул с рыком и нащупал его пальцы, наполовину погружённые в себя.       Тут же раздался гортанный стон: старший, щедро собравший остатки смазки с ягодиц, протолкнул свой палец между двумя чужими.       — Ну, посмотрим, каково это — чувствовать себя и кого-то ещё внутри.       — Б-блять, Са-а-ан… — выдохнул Уён, сжимая плечо до синяков, пока его стенки растягивали сразу три пальца. И оказалось, что палец старшего был длиннее всего…       — Чего ты так боишься? — шепчет ему на ухо Сан, а затем вдруг сгибает фалангу, попадая прямо в нужную точку. — Пробовал хоть простату находить, жёнушка?       — З-заткни… Блять!       Коленки тряслись от возбуждения, а два пальца больше не работали. Всю работу в итоге делал Сан: беспорядочно двигал рукой, задевая нужную железу, пока на уголках глаз Уёна проступала влага от сногсшибательного удовольствия. Член всё продолжал дёргаться, и естественная смазка крупными каплями стекала на чужой, призывая наконец потрогать его. И Уён, казалось, не продержится долго.       В конце концов все три выскальзывают, оставляя за собой ощущение болезненной незаполненности, и Уён пытается отдышаться, пока Сан двигается глубже, к стене.       — Т-ты с ума сошёл? — вскипел было младший. — А если бы ты меня…       — Порвал? — закончил за него Сан, самодовольно ухмыльнувшись. — Тогда как бы ты целый член выдержал? Кончай придуриваться, тебе же понравилось.       — Я пропустил момент, чтобы кончить… — покраснел Уён, отстраняясь от плеча.       — И я тоже. Может, уже пора?       — Согласен.       Какое-то время Сан потратил на то, чтобы распечатать один прозрачный презерватив и раскатать его по всей длине, придавив у основания. Уён нервно покачивался на коленях, ёрзая по бёдрам, и считал каждую секунду до момента, когда они достигнут точки невозврата. Попроситься назад уже было нельзя, идти придётся до самого пика, и осознание своего бедственного положения заставляло волосы на затылке встать дыбом. Однако возбуждение, покалыванием проходящее по члену и низу живота, не давало возможности отказаться.       Уён не успел сообразить, в какой момент Сан властно обхватил его ягодицы, придвигая к себе, и горячий орган оказался головкой у входа. В мысли закрались сомнения, и младший, сглотнув, слегка отстранился.       — Слушай, не то, чтобы я боюсь и всё такое, но… Как бы, если будет больно, можно же обойтись взаимной дрочкой? — неуверенно пробормотал Уён. — Ну, понимаешь, у меня же ни разу…       — Что за тупые вопросы? Чон Уён, я же не насильник, — со смешком толкнул того в плечо Сан, и на губах Уёна пронеслось подобие доверительной улыбки. — Я же не буду тебя против воли заставлять. И трахаться, когда ты сжимаешься от боли, не так приятно, как ты думаешь.       — Ладно-ладно, чем больше ты болтаешь, тем больше желание пропадает…       — Ну ничего, сейчас вернём.       Уён покрепче обнял парня за спину, а затем почувствовал, как Сан надавливает на его талию, медленно опуская вниз. Морщинки в уголках выступили тут же, как Чон зажмурился от возвращающегося ощущения заполненности — правда, теперь оно было намного шире, мощнее, слегка тяжелее и ещё более влажно, чем до этого. Время стало похожим на всё никак не рвущуюся жвачку, которую медленно растягивали: сначала Уён чувствовал лишь головку, затем член вошёл наполовину, а потом парень тяжело задышал от того, насколько глубоким оказалось проникновение. Настолько, что Сан тоже потерял размеренность в своих движениях: его ладони то и дело сильно сжимали ягодицы, а губы небрежно мазали по ключице, выглядывающей из-за рубашки.       Пробные толчки принесли Уёну лишь завязывающийся узел в низу живота, но не более того. Казалось, даже плечи стали скользкими (возможно, так и было из-за смазки на его пальцах) — настолько много сейчас из него вытекало. Скольжение было лёгким, но малейшее движение создавало пошлые хлюпы и шлепки бёдер друг от друга. Воздух спёрло до состояния вакуума, в котором парни слышали каждый вздох друг друга, и на момент Сан пропустил ироничный смешок: он не рассчитывал на романтику, но держать Уёна в таком состоянии было захватывающим. Привлекательным. До одури возбуждающим.       — Блять, ты такой узкий, это просто… Чёрт… — Шёпот Сана был словно шипящее на сковородке масло.       — Можешь… попробовать ускориться, я не против, — буркнул Уён, стараясь сосредоточиться на ощущениях в поисках удовольствия.       — Да блин, ничего ты не знаешь… — шикнул старший, отстраняясь и всё ещё удерживая Уёна за талию, чтобы пристроиться поудобнее. — Дело не в скорости, а в углу…       Его ладони вдруг снова легли на ягодицы, отпечатав на них розовые следы, а затем бёдра взметнулись вверх, входя до основания. Головка пениса, сжатая между стенок, уткнулась прямо в предстательную железу, и Уён громко вскрикнул, роняя несколько капель естественной смазки на живот Сану.       — Я же говорил, дело в… — Смешок соскальзывает с его губ, но младший прерывает, нетерпеливо ёрзая на члене.       — Д-да, да, сделай так ещё раз!       И Сан сделал. В положении сидя двигаться быстро было сложно, зато каждое успешное попадание в простату служило громкими и высокими стонами Уёна, который готов был самостоятельно прыгать и царапал спину, покачиваясь вперёд-назад, дабы установить размеренный темп и помочь старшему. Тело разогрелось до предела. Ещё чуть-чуть, и кровь Чона дошла бы до температуры кипения, пока мозг спокойно варился в ней, превращаясь в неоднородную кашицу.       С каждым разом шлепки становились всё громче, а подмахивания бёдрами — резче. Член Сана идеально подходил для Уёна — казалось, что это был просто безупречный «мэтч», и младший не жил, а существовал до момента, пока не вкусил настоящий секс. Пока Чхве рычал ему в шею, покусывая место засоса, он сводил всё своё внимание на пульсацию внутри, на звериное возбуждение, на то, как крышу постепенно сносило, заставляя желать большего.       Сильные, венистые руки держали его маленькое тело, посылая импульсы к члену, и Уён вспомнил, каким Сан был на ринге. Как он заносил свои увесистые кулаки над головами противников, как глаза пылали от ярости, накопившейся во вздымающейся груди, как скрипели белоснежные зубы, делая его челюсть ещё более очерченной и мужественной… Как кровь стекала по его щеке, и он облизывал её, запечатлевая вкус на гибком языке. И этот язык блуждал у него во рту на этом самом ринге, пока мозолистые пальцы стискивали затылок Уёна в дикой жажде эмоций.       Это то, к чему они стремились. Это то, чего так Уён хотел — эмоции, какими бы они ни были. И они исходили от Сана вместе с феромонами и диким возбуждением, когда он вдалбливался в податливое тело.       — Ну как…? От меня было бы больше пользы, если бы я сейчас лёг на землю? И руки мои всё ещё как у трупа, набитого пенопластом? — между стонами припоминает Чхве, сжимая задницу между пальцев до красных следов. — Я всё ещё вялый для тебя?       — Б-блять, Сан, не заставляй меня это говорить… — Выдохи Уёна похожи на всхлипы.       — Скажи… Давай, скажи, чтобы твой раздражающий Чхве Сан довёл тебя до пика.       Уён не выдавил из себя ничего, кроме громких стонов. Его щёки горели от стыда, но именно он становился «точкой» в предложении: Сан привлекал младшего своей силой, упорностью, накаченным телом и его ужасной, но такой прекрасной манерой говорить. Говорить так, чтобы вывести из Уёна уверенность до последней капли, оставив лишь смущение и ошмётки гордости, которая больше не имела значение.       — Ну же. — Чхве замедлился, сводя младшего с ума. — Говори. Говори, что ты всё время хотел сказать.       — Я… — сглотнул Уён, стараясь совладать с остатками рассудка, но лицо Сана буквально расплывалось перед глазами, оставляя лишь цветные пятна. А потом он выжал из себя, сжимая зубы: — П-прошу, дай мне кончить от твоего члена… Ты так ахуенно трахаешься, и я всё время представлял, как эти сильные кулаки будут сжимать м-меня… Пожалуйста, п-прошу, сделай это.       Ухмылка на лице Сана заставила Уёна извернуться внутри. Одну его часть трясло от стыда и столь низкого падения в глазах друга, а другая кричала о том, чтобы Чон пал ещё ниже, достигнув самого дна. Ведь только после этого разбившейся вдребезги гордости он сможет взлететь — на самый пик наслаждения.       Сан уже было хочет продолжить вдалбливаться в податливое тело, однако движение в сторону заставляет захотеть изменить угол проникновения. Уён в крайнем отчаянии: его коленки трясутся от возбуждения, естественная смазка вязкими каплями пачкает живот старшего, а сознание в полной отключке от всего сразу. Сейчас было самое время сыграть на этом и заставить молить сильнее. Сан хотел, чтобы Уён научился отвечать за свои слова, и готов был на всё, чтобы довести его до самого конца.       Внезапно ладони перемещаются на напряжённые запястья, и Чхве оттягивает Уёна на себя, дабы член со звонким хлюпом выскользнул.       — Ч-что ты…       Не успел младший сказать и слова, как вдруг за эти же запястья Сан с силой оттаскивает в сторону, Уён со вздохом валится на полку и, теперь уже в горизонтальном положении, оказывается подмятым под партнёра. Ощущение незаполненности появляется лишь на короткий миг до момента, когда Чхве снова плавно входит в него, и лицо парня застывает в немом стоне. Он сейчас весь красный и податливый — Сану ничего не стоит разрушить его до конца.       — Мне вдруг стало интересно… что ещё ты себе представлял, — скалится Сан, оставляя руку на запястье, а другой раздвигает его ноги пошире, придерживаясь за бедро. Его толчки становятся резче под таким углом, и Уён откидывает голову. — Хочешь услышать, что я о тебе думал?       — С-Сан… Я… Это…       — Ты не представляешь, как мне хотелось поцеловать тебя, как только ты приближался ко мне каждый раз, как хотел подразнить, — на выдохе говорит Чхве, наблюдая за тем, как собственный член то появляется, то исчезает в мокрой узкой дырочке. — Как же мне хотелось раздеть тебя и посмотреть, как ты будешь молить меня довести тебя до оргазма… Ты всё время вёл себя, будто тебя ничего не ебёт… Но теперь, когда тебя ебу я, твоё выражение лица самое горячее…       — А я… Я всё время смотрел на тебя во время боя, н-но думал не о деньгах… Я… Ах… — Уён прерывается, когда мысли растягиваются и сосредоточиться на них становится всё сложнее — в низу живота был ощутимый подъём. — С-столько дней без дрочки… Я х-хотел, чтобы ты прижал меня в-вот так, чтобы потрогал, чтобы придушил своими мускулистыми руками…       — О, вот так?       И ладони Сана перемещаются к Уёну на шею, прижимая её к матрасу и лишь слегка надавливая на ярёмную впадину. Однако этого было достаточно, чтобы младший буквально подорвался от количества противоречащих друг другу ощущений: член дёргался от предстоящего оргазма, ощущение удушья заставляло голову кружиться ещё больше, а член, вколачивающийся в простату, словно становился больше, разрывая Чона изнутри. Ему казалось, что он потеряет сознание, но это определённо стоило того, чтобы испытать. Настолько, что по вискам Уёна потекли слёзы, и он буквально охрип, не способный издать и стона.       Сан неосознанно увеличил темп в погоне за оргазмом. Ему самому словно стало тяжелее дышать, грудь не могла перестать вздыматься, и в ней всё накалилось до предела. Он увидел, как ладонь Уёна обессиленно поползла к стволу, требующему разрядки, но Чхве быстро откинул её, дабы оставить одну руку на шее, а вторую переместить на член.       — С-Сан-а, я… Я-я… — прохрипел изо всех сил Уён, прежде чем его лоб слегка посинел, а пенис задёргался, изливая сперму на живот тонкими струйками.       Хватка ослабла. Сану потребовалось ещё пара секунд резких толчков, чтобы кончить в презерватив, пока ладонь в бессознании водила по чужому члену, размазывая по нему семя. Уён чувствовал внутри себя пульсацию и приближающийся обморок от гиперчувствительности, пока колечко мышц то сжималось, то разжималось от оргазма, а болезненное ощущение от сверхстимуляции почти сводило с ума, но оно настолько правильно смешивалось с послеоргазменным удовольствием, что яички сжались, намереваясь выдавить ещё больше спермы, и маленькая лужица в низу живота стекла на матрас.       Сан чувствовал себя безумно вымученным, но довольным. Он лениво связал полный презерватив и кинул его на пол, а затем повалился вместе с Уёном на узкой поверхности, и тот обессиленно пристроился на его бицепсе, закутываясь в чёрную рубашку. Им нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя, и Сан в это время вслепую пытался нащупать хоть что-то, напоминающее тряпочку, дабы вытереть грязный живот Уёна. Тот так бы и не заметил этого, если бы старший наконец не заговорил:       — Моё тело как будто кончило потом… Это было ахуенно, но последствия не такие весёлые, — тихо посмеялся он, старательно прочищая каждый сантиметр кожи.       — По-хорошему бы сходить в общественную сауну и принять душ… Но ты выжал из меня все соки… Буквально, — отвечает Уён, медленно моргая, и потупился в потолок. — Я не могу пошевелить ни одной частью тела.       — Значит, я хорошо справился, — самодовольно поднимает подбородок Сан, а затем опускается обратно к Уёну, неожиданно прижимая его к себе. Тот ёжится. — И ты хорошо. Ты — мой лучший партнёр. Во всех смыслах.       — И всё время у тебя так? — поднимает голову Уён, почти сталкиваясь носами.       — Так — это как?       — У тебя после каждого оргазма наступают приливы нежности?       Младший удивлённо приподнял брови, когда заметил на лице Сана подобие румянца. Кажется, теперь счёт равный. Ну, почти…       — Ну, это…       — Ладно, проехали. Я притворюсь, что не заметил, — закатил глаза парень. — В любом случае… Смогу убедиться в этом в следующий раз.       Сан почти подорвался с полки, из-за чего звонко ударился затылком о стену. Уён тут же прыснул в кулак от его недоумённого выражения: всегда прищуренные карие глаза округлились, покусанные губы разомкнулись, а щёки так и продолжили румяниться.       — В смысле — «в следующий раз»?       — Ну, знаешь… — фыркнул Уён, опираясь на локоть и кончиком пальца очерчивая по разбросанным вещам невидимые узоры. — Это же твой не последний бой… Я слышал, что в «Перчик» приезжает некий «Блуждающий Со», и на него делают ставки в пять кусков. Не двадцать тысяч, конечно, но если я снова увижу, как ты его с одного удара…!       Уён демонстративно махнул рукой, отчего Сан невольно увернулся.       — Думаю, не смогу устоять снова, — закончил Чон, загадочно прищурившись, и на лице Сана промелькнула та самая ухмылка, что недавно разрушила его уверенность.       — Мне нравится, что секс со мной наконец пошатнул твою глупую гордость, — хихикнул в ответ Чхве и снова притянул младшего к себе. — Может, тогда ты сразу встречаться предложишь?       — Эй, перегибаешь! — тут же отвёл глаза Уён. — Никаких отношений вне закона, ещё чего! Да скорее Хонджун заведёт себе козла, а Юнхо — попугая, чем я…       — Опять ты про Хонджуна! Вот причём тут он?!       — А при том, что…!       Всё-таки, Сану ещё предстоит поработать над тем, чтобы Уён раскрепостился до самого конца и наконец потерял остатки мнимой уверенности. Возможно, это произойдёт через какое-то время: хватит ещё несколько раз, в которые они уединятся на пустой парковке в своём маленьком качающемся фургончике. А может быть, когда во время начала миссии Уён заметит на поводке у Хонджуна самого настоящего козлёнка, а у Юнхо в гараже — красную птицу на жёрдочке…