Уважаемый мистер Белби,
моему нанимателю стало известно о Вашем удивительном проекте по разработке Аконитового зелья, и он, проникнувшись важностью Вашего дела для магического сообщества, решил внести посильный вклад, в том числе финансовый. Уважая тайну исследований, он не имеет даже мысли вмешиваться в процесс созидания, однако надеется, что может предоставить Вам ресурсы и поддержку. Прошу Вас ответ на это письмо выслать по адресу: Горизонтальная аллея, дом Джеральдины Бентон, комната 2.С уважением, Стэнли Эшфорд.
*
Во-первых, Дамокл никому не рассказывал о своей разработке, кроме жены, ради укушенного оборотнем брата которой все и затевалось. Во-вторых, несмотря на деликатность послания, было понятно, что от него не отстанут и вежливый отказ не примут. А в-третьих, у семьи Белби, и правда, сейчас были некоторые проблемы с финансами. Спешная покупка и обустройство участка с домиком, для того же брата жены, существенно истощили семейный бюджет. Увы, жена, увидев письмо, скепсиса Дамокла не разделила и восторженно припечатала, что «деньги все же стоит взять и — вместо того, чтобы не разгибаясь стоять у котла, зарабатывая галлеоны заказами — посвятить себя науке». Против такого ему возразить было нечего, и он ответил на послание согласием.*
К Рождеству, при финансовой поддержке нанимателя мистера Эшфорда, удалось создать базовый прототип состава. Увы, разум укушенному это зелье не возвращало, но хотя бы снимало болезненность при превращении, что уже было немало. На радостях написав Стэнли, Дамокл получил в ответ длинную хвалебную речь, просьбу о предоставлении образца для тестирования и премию. Его адресант с гордостью сообщал, что, проникнувшись гением мастера, работодатель Эшфорда перевел на счет Белби в Гринготтс пятьсот галлеонов. От таких новостей жена Дамокла расчувствовалась, потому что «наконец-то тебя действительно ценят», а он сам даже растерялся. Покровитель был щедр, тактичен и вообще напоминал поведением скорее Мерлина, чем человека, к тому же упорно сохранял анонимность. Это наводило на мысль, что тот или сам страдает от ликантропии, или же кто-то из его близких. Вспоминая муки собственного родственника, Дамокл проникся, отправил несколько образцов и продолжил изыскания. Неожиданно Стэнли принес историю о том, что некоторым оборотням в полнолуние становится легче неподалеку от гнезд фей. Он лишь утвердился в своей теории о болезни загадочного благодетеля, но пыльца фей и правда помогла улучшить состав. И вот сегодня, спустя меньше года от начала переписки и всего чуть больше трех лет с момента идеи создания Аконитового зелья, он покажет Стэнли образец и попросит о встрече со своим незримым помощником.*
Немолодой, чуть сутулый маг появился из-за угла и, махнув рукой в знак узнавания, направился к Дамоклу. Он поднялся и протянул руку. — Добрый день, мистер… — О, можно просто Стэн. Рад нашей встрече, — Эшфорд пожал протянутую ладонь и с комфортом устроился за столиком. — Вас уже можно поздравить с патентом на рецепт? — тот указал взглядом на небольшую картонную коробку, в которой чуть поблескивал ряд фиалов темного стекла. — Меня можно поздравить с тем, что брат супруги больше не опасен, и теперь она с удовольствием проводит с ним некоторые полнолуния, гуляя по лесу. — О, рад за Вашу семью. Это действительно хорошие новости! — Стэнли неловко взмахнул руками и пригубил чай. — Скажите, м… Стэн, а я могу увидеться с Вашим нанимателем, когда тот убедится в действенности зелья? — Зачем? — Понимаете, я бы хотел поблагодарить его и предложить некоторую поддержку в ответ. Стэнли чуть расслабился и довольно улыбнулся. — Я понимаю, но он… как бы сказать… Скорее всего, немного отличается от Ваших представлений о нем и, несмотря на материальный достаток, довольно стеснителен, хоть сразу и не подумаешь. — У меня есть желание все же поговорить с ним лично, — Дамокл разглядывал десерт, не желая мимикой случайно выдать свое «знание» о причинах этой стеснительности, — и предложить еще один проект. — Что ж, тогда я сообщу ему и напишу Вам позже о результатах, а сейчас позвольте откланяться, ибо дела не ждут, — Эшфорд бросил монету на стол и поднялся, прощаясь и подхватывая образцы состава. Белби растерянно проводил взглядом удаляющуюся спину того и вернулся к десерту. Теперь оставалось только ждать.*
Лайелл Люпин был довольно тихим и мягким человеком, но имел раньше один недостаток — неумение молчать в гневе — и неединожды из-за этого выглядел неприглядно. Но пять лет назад жизнь раз и навсегда отучила его трепать языком. Неконтролируемая вспышка ярости и слова, сказанные в запале, при свидетелях, на рабочем месте в Министерстве Магии, обрекли его единственного горячо любимого сына на ежемесячные муки, а его жену — на каждодневную душевную боль и пустые поиски лекарства. Лайелл, как и многие маги, чурался оборотней, но ненависти к тем не испытывал, однако обида на чужие насмешки и раздражение от расхлябанности коллег в тот день заставили его наговорить гадостей об этих существах. Вожак одной из стай, Фенрир Грейбек, не забыл этого и отомстил, едва не насмерть изодрав маленького Римуса. Спасти жизнь ребенка удалось, но избежать обращения после такого было невозможно. С того дня в собственных глазах Лайелл стал чудовищем. И теперь, даже в приступе самой глухой ярости, только сжимал зубы и давил в себе даже намек на желание открыть свой поганый рот. Работа Лайелла в Отделе регулирования популяций магических существ и контроля над ними позволила спрятать ребенка от занесения в министерский реестр оборотней, но не от других магов. Частые переезды стали обыденностью, Рема же пришлось запирать в доме. Хоуп уволилась с работы и проводила с сыном почти все время. В этом году Римусу уже исполнилось восемь лет, и в полнолуние сын становился довольно крупным зверем, способным разнести всю мебель в комнате. Лайелл пребывал в полном раздрае и с ужасом понимал, что скоро оборотень сможет выбить окно или дверь. Жена молилась, надеясь на чудо, а сам он уже не надеялся ни на что. Однажды, незадолго до Рождества, когда он шел с работы домой, за ним увязался какой-то снулый маг. Уже у самого крыльца, когда он, разозлившись, наставил на того палочку, Стэнли Эшфорд, как тот назвался, признался, что пришел предложить помощь. Сбивчиво и немного неловко рассказал, что у его нанимателя есть в знакомых зельевар, который работает над лекарством от «лунной болезни» и уже добился небольшого прогресса, а он, Стэн, хочет поделиться целебным составом. Люпин был в ужасе от осознания того факта, что их обнаружили. Паранойя твердила ему, что это неспроста, но особого выбора все равно не было. Перед полнолунием, наступившим за пару дней до праздника, маленький Римус принял бурый, воняющий тиной состав. Ночь прошла тихо, ребенок не страдал от боли, а Лайелл улыбался, прижимая к себе плачущую жену.*
С того момента мистер Эшфорд еще дважды наведывался к ним лично, принося зелье, параллельно с визитами присылая совой письма с рассказами о своем нанимателе. Со слов Стэнли выходило, что некий маг проникся проблемой оборотней и стремится что-то с этим сделать. Этот маг договорился о разработке лекарства, нанял самого Стэнли для помощи тем, кто в этом нуждается. Несмотря на недоверие, Люпин все больше интересовался проектом неизвестного волшебника по возвращению оборотней в магическое общество и все сильнее убеждался, что интерес к проблеме у их покровителя шкурный, а помощь его семье действительно преследует несколько целей, одна из которых — продвижение закона об оборотнях в Министерстве Магии. В феврале он заранее попросил о встрече в день после полнолуния, чтобы проверить ту самую шкурность интереса, хотя получил много больше чем рассчитывал.