Свести его с ума

Вырвавшись из плена лоскутного одеяла, Октябрина сползла на пол. Кровать Рыжика оказалась куда удобнее той, на которой она спала до этого. Надев любезно оставленное на стуле белое платье с длинными рукавами, Брина побрела на улицу. В данный момент ей необходим был свежий воздух. Из дальних комнат доносились шаги и обрывки разговора: — Всему виной пьяная рвань, которую ты позвал в дом. Подозрительное молчание, сопровождаемое постукиванием чайной ложечки о края чашки. — А с ней мне что делать? Её теперь не выгонишь… — Зачем выгонять? Сама убежит от тебя, сверкая пытками. Я на её месте так и сделал бы, если бы мог, конечно. Один останешься, будешь бегать хохотать по подвалу. — Ей некуда бежать. Игра перезапустилась. Разговоры стихли. Октябрина долго вслушивалась в тишину, пытаясь разобрать едва различимое бормотание. Оставив данную затею, она выскользнула на улицу. Шёл сильный снег, предвестник зимы. — Покажись! — воскликнула Брина подняв глаза к небу. — Я выполнила всё, что от меня требовалось! Верни меня в мой мир. По лесу прошел раскат хриплого протяжного смеха. Костлявые пальцы схватили девчонку за шиворот, поднимая её над землёй. — Ты сделала намного больше, чем от тебя требовалось, и после этого умоляешь меня избавиться от тебя? Нет! Ты — моё дитя и останешься здесь, со мной. Осень готова была вступить в дискуссию, но не сумела. Острая боль пронзила жалкое девичье тело, точно из него хотели высосать саму душу, оставив на земле пустую безжизненную оболочку. — Теперь ты — Бука! Моё дитя. Моё дорогое нежное глупое дитя.

***

Холодными ночами Октябрина, теперь уже Бука, часто возвращалась к дому. Заглядывала в окна, стучалась в дверь, но никто не открывал. Она никому не нужна кроме монстра, ставшего ей родителем. В тот злополучный вечер Жилец оставил в ней частичку себя. Частичка ласково прильнула к её груди, с жадным чмоканьем поглощая грудное молоко. Игра перезапущена. Миролог вновь бесцельно бродил по дому, без конца включая и выключая свет в каждой комнате. С внедрением нового персонажа игра по-своему дополнилась, но основной геймплей остался без изменений. Не произошло никаких существенных перемен. Так стоило ли ей вообще дальше жить? Бука давно бы наложила на себя руки, если бы не беззащитное дитя, нуждающееся в её заботе. Костлявого чудовища не интересовало её потомство, со временем сама Бука стала ему неинтересной, ненужной. Он пропал из её жизни, всецело переключившись на Жильца. Уподобившись зверьку, Осень поселилась в сердце чащи, слившись с лесом, став его неотъемлемой частью. Когда малыш подрос, они вместе подошли к двери единственного дома на всю округу. Тук-тук-тук! Никто не открыл, как всегда. Бука подхватила ребёнка на руки, поцеловала его в горячую щеку и крепко обняла, шепча: «Рассвет грядёт… Пора уходить». Дверь скрипнула, отворилась. На пороге стоял ни капельки не изменившийся Жилец. Растрёпанные рыжие волосы, шарф в синюю полоску, засаленный лабораторный серый халат, тапочки в зелёную клетку и неизменная керосиновая лампа в трясущихся руках. Лоджер, как истинный хозяин, строго посмотрел на гостей. Губы, скривившиеся в отвращении, разгладились, глаза округлились, брови поползли вверх от удивления, руки опустились. Он узнал. Малыш уверенно потянулся всем телом к незнакомому дяде. Бука отшатнулась, не дав ребёнку схватиться своими крошечными ладошками за одежду мужчины. Учёный улыбнулся. Впервые в жизни на его лице сияла искренняя добрая улыбка. Просипев нечто невнятное, учёный протянул гостье руку. Превозмогая страх, Бука опустила свою ладонь в его и прошла в дом.